***
— Воду, скорее! Повсюду толкотня, и слова были слышны сквозь кашель, вызванный валившим из дверей дымом. — Чарльз, где тебя черти носили? — голос Ламберта, но его самого ещё не было видно. — Скорее, Чарльз! — это уже другой голос, его обладателя парень не знал. Однако работать в такой дымовой завесе было невозможно. Чарльз, не заморачиваясь, наугад взмахнул руками, чтобы рассеять ее, и часть смога быстро унеслась куда-то потоком ветра, открыв взору хаотично бегающих людей и жёлтые языки, вырывающиеся из дверного проема. Огонь был явно не естественного происхождения — от него исходила сильная волшебная энергия, которая, словно барьер, не впускала никого за свои границы. Но только не Чарльза. Пара слов, жест, и вот он уже будто бы раздвигал стену огня, освобождая проход. Это далось ему нелегко, и рана на шее тут же отозвалась ноющей болью, но парень держался, пока из комнаты не вынесли два тела: одно живое и совершенно невредимое и полностью обгоревший труп, от которого тошнотворно несло жареным мясом. С неумолимым желанием проблеваться Ксавьер отпустил огонь и отвернулся. Ему было дурно от дыма и боли, глаза нещадно слезились, и он просто старался убраться подальше, чтобы нормально вздохнуть. Однако как только ему удалось вобрать в легкие относительно чистого воздуха и заставить себя посмотреть вокруг, перед глазами появился Он. — Уйди прочь! Нет, черт возьми, нет! — не своим голосом закричал маг, пятясь назад. Казалось, он был так напуган, что будь у него за спиной обрыв или та же огненная мешанина, он бы без раздумий шагнул к ним, лишь бы не дать Ему приблизиться. — Иди к чёрту! — снова дым забил дыхательные пути, заставляя шатена сильно закашляться. — Чарльз, я не причиню тебе вреда… — Не трогай меня! Обходи меня стороной, тебе ясно?! — Он закашлялся сильнее и ощутил новый приступ тошноты. Чарльз отчаянно хватался за стену, стараясь не упасть, но, даже будучи на грани обморока, не позволил бы подойти к себе. Потому что это из-за Него он не мог спать вторые сутки. Это из-за Него он ослаб и потерял треть крови. Это Он порывался его убить. Эрик, черт подери, Леншерр. — Чарльз, я хочу помочь! Ты не в себе! — Это ты не в себе! Это ты чертов вампир! Схватившись за горло, парень рухнул на колени, чувствуя нехватку воздуха и першение. — Чарльз… — Эрик понимал, что маг лучше задохнется, чем даст ему подойти. «Ты просто монстр, Эрик. Этого ничто не изменит», — раздалось в его голове, как будто кто-то хотел намеренно сделать больнее. Но ещё больнее уже не могло быть. Леншерр оказался в личном аду, из которого не было выхода и спасения, и он не мог смириться с тем, что единственное живое существо, которое было ему по-настоящему дорого, сейчас ненавидело его всем сердцем и боялось, как самой страшной чумы. Чарльз видел в нем только монстра, и готов был умереть, только бы не оказаться снова рядом с ним. Но ведь то, что случилось, сотворил не Эрик… И ведьмак в глубине души злился на мага. Злился, что тот даже не пытался поверить ему. А сейчас Эрик просто не мог помочь. Ноги сами уносили его прочь отсюда, хотя мысленно парень ещё находился там и все так же смотрел на чародея, надеясь, что тот вдруг вспомнит все… Но увы, чудо было невозможно. И вместо того, чтобы быть возле Чарльза, Леншерр несся прочь из замка, всё дальше леса, загоняя лошадь до изнеможения. Ему было все равно, где они остановятся, хотя останавливаться он не хотел. На самом деле он вообще ничего не хотел. Внутри была пустота, словно тот пожар случился не в комнате Джен, а в нем самом. Просто выжженный дотла. — Шевелись! — орал ведьмак, все сильнее дёргая поводья. Лошадь, не видя ничего в кромешной тьме, то и дело замедляла бег, получая за это двойную дозу ругательств и ударов, и в один момент просто не выдержала, споткнувшись об корень дерева. По инерции всадник полетел вперёд, вспахивая руками, закрывшими лицо, почти метр земли и раздирая их в кровь. Но ему не было больно. Ни больно, ни страшно, ни обидно — никак. Ему стало безразлично. И холодно. Эрик перевернулся на спину, рукой стряхивая с лица остатки земли, оставляя вместо них багровые следы, и посмотрел в безмятежное ночное небо. " - Ни тучи...", а звёзды сияли предательски чисто и невинно, будто все происходящее на земле их совершенно не касалось. Они ведь где-то там, наверху, и какое им дело до мелких сумасбродников, бродящих по бренной земле? — И правда, какое им дело? Леншерру почудилось, что фраза прозвучала в его голове, но тут же он понял, что теперь помимо несчастной лошади рядом с ним находился кто-то ещё. — Я не знаю, кто ты, но оставь меня. Я не хочу никого видеть, — тише, почти неслышно за шумом ветра проговорил ведьмак и закрыл глаза, надеясь, что неизвестный либо оставит его, либо добьет. Да, наверное, он уже готов был к внезапной смерти. — О, ты прекрасно знаешь меня, Эрик Леншерр, — незнакомец постепенно переставал быть таковым, — и поверь мне, сейчас я твоё единственное спасение. — Мое единственное спасение — это смерть, — нервно возразил он, и в этом возражении было столько отвращения, что любого другого собеседника оно обязательно бы задело. Но явно не этого. — Твоё спасение — месть и освобождение от людских пороков. Ведь ты не виновен в том, кто ты есть, Эрик. Это они, люди, сделали тебя таким. Друзья, любимые — твой ненужный груз, который тянет тебя на дно, разве нет? Посмотри, что они сделали с тобой! — От этих слов Леншерр болезненно поморщился. — Взгляни на то, кем они сделали тебя! Прими эту правду и позволь мне помочь тебе избавиться от нее! Эрик… Некто присел рядом с парнем, отчего по коже у того пробежал холодок. Эрик всё ещё не открывал глаз: теперь ему было просто страшно. Он уже догадался, кто находился рядом с ним, и боялся заглянуть ему в лицо, зная, что не сможет устоять. Не в этот раз. — Позволь показать тебе, каким ты можешь стать. Эрик не шелохнулся. Он даже не попытался сделать вздох, хотя воздуха в его легких оставалось катастрофически мало. — Почувствуй. — На его лоб легла тяжёлая рука, вынуждая ведьмака отключиться и поддаться иллюзиям, тут же окружившим его, и Леншерр взаправду ощутил, что именно это — ключ к его лучшей жизни, ключ к искуплению. И отказаться он просто не сумел.***
По выжженной дотла комнате гулял лёгкий ветерок, словно призрак, пришедший вспомнить свою былую жизнь. Все, что было здесь, стало пеплом, а все, кто были, мучительно умерли. И Дженнифер в первую очередь. Она выгорела изнутри, сожгла душу и разум, и вместо нее осталась лишь одна смертоносная оболочка, имя которой было Феникс. Да этого дня Ламберт боялся снова встретиться с этим существом. Но теперь, когда эта встреча все же случилась, он чувствовал, что страх перерос в ненависть, граничащую с отчаянием. Ведь из всех, кто был в замке, только один Ламберт знал, что если Феникс вырвался на волю, то значит, Джен уже сломлена, а ее сущность убита. И то, что осталось от нее самой — просто тело, хранящее в себе необузданный жар преисподней. А где сейчас бродило это тело, известно было одному лишь Богу. После пожара девушку никто не видел, а попытки найти ее были напрасны и тщетны. Видимо, дикая натура опешила после освобождения и решила вырваться на волю в буквальном смысле. Однако почему она вдруг вырвалась? Ответ на этот вопрос пытался отыскать Чарльз, бродивший в одиночестве по чёрной жутковатой комнате. Это занятие хоть как-то отвлекало его от тех ужасных мыслей об Эрике, что заполняли его голову с того момента, как он в крови очнулся рядом с полукровкой. Как вообще его угораздило оказаться с Леншерром в одной постели?! Были ли это его дурманящие чары или же какая-то неведомая сторонняя сила затащила мага в комнату монстра? К сожалению, Чарльз не помнил, хотя не раз силился восстановить хронику событий того дня. Но кто-то словно вычеркнул все из его бедной памяти. Чародей остановился возле окна, задумчиво собирая и растирая пальцами пепел, черными неровными полосами покоившийся на подоконнике. Он чувствовал, что этот пепел отличается от остального, разбросанного по комнате, ведь тот до сих пор оставался тёплым, а при трении искрился. — Джен не могла улететь отсюда, как будто птица, — вслух проговорил Ксавьер, собирая черный песок в ладонь, — она ведь не владела этими метаморфозами. Но как-то ведь она исчезла… И с этими словами он подбросил пепел в воздух, заставив время замереть, и вгляделся в силуэт, сотканный из сотен мелких песчинок. Они застыли в странном образе, будто намеренно выбрав именно такие позиции, будто бы хотели что-то показать. Однако парень видел только хаос, в котором нельзя было различить ничего определенного. «Бред», — Чарльз встряхнул головой, понимая абсурдность своей мысли, и коснулся одной из песчинок, чтобы вывести их из оцепенения. В ту же секунду случилось невероятное: пепел загорелся. Его охватило алое пламя, и на мгновение ошарашенный чародей заметил образ большой огненной птицы, пропавшей так же внезапно, как и появившейся. А пепел как ни в чем не бывало осел на пол. Чертыхнувшись, парень прижался спиной к стене. Он будто ощущал, что данное представление ещё не окончено и ждал, когда же наступит новый акт. Собственно, томиться в ожидании пришлось недолго, ведь не успело сердце парня отсчитать и десяти ударов, как только что осевший пепел вновь закружился и столпом взвился вверх. Его сумасшедший танец ускорялся, как мог, выбивая яркие искры, и не останавливался, пока из черного урагана не превратился в ураган сверкающий. И стоило этому случиться — из нутри его послышался тяжёлый продолжительный вздох. А маг напротив предпочел не дышать. Он был так поглощен зрелищем, что не мог отвлечься ни на что другое и уж тем более на такую мелочь, как дыхание. Но от удушья его спасло то, что представление быстро подошло к концу: сразу после громкого вздоха кого-то стороннего искры пропали, и вместо них и пепла перед Ксавьером стояла Джен. Или так ему только казалось. — Дженнифер? — В первую секунду парень порывался кинуться к ней, но затем эта затея отпустила его. Действительно, бросаться с распростертыми объятиями к существу, в волосах которого играет огонь, мысль не лучшая. — Где Джен? — в гневе крикнул маг на ее двойника. Но та не проронила ни слова. Эта версия Дженнифер явно не была настроена на беседы, хотя и нападать она тоже не спешила. Она хотела чего-то от чародея, однако чего именно?.. У Ксавьера холодели руки. Он ощущал в Фениксе колоссальную силу, которая, правда, была ещё вовсе необузданна, и совершенно не представлял, чего ожидать в следующее мгновение. Эта ведьма могла спокойно разорвать его, уничтожить, стереть с лица земли одним взмахом руки… И почему-то она этого не делала. Вдруг Феникс протянула ему раскрытую ладонь, как если бы ей хотелось, чтобы Чарльз положил на нее свою. Парень понимал это, но медлил. И только осознание того, что возымей она желание его убить, она бы это давно сделала, позволило ему всё-таки поддаться ее искушению. Их руки соединились. — Ты всё ещё мой ученик, — голос Феникса совершенно точно не был голосом Джен, — учись у меня лучшему, а затем займи мое место. Действие ее слов на Чарльза нельзя описать словами. Но можно описать его состояние — растерянность. Маг не мог увидеть тропы, по которой своей речью его вела эта темная сущность, и тщетны были его попытки прозреть на сей счёт. — Я не хочу пугать тебя, дитя мое. Ты должен только следовать по пути моему и понять, что все это лишь во благо. Твоя сила — моя сила, помни это. Я живу благодаря тебе, — Феникс дернула его за руку, заставляя приблизиться, и приложила вторую ладонь к его лицу, — Чарльз. Чарльз… Чарльз! Она в неистовстве стала выкрикивать его имя, и крики эти походили на зов жуткой птицы, которая вот-вот собиралась напасть. От режущих слух звук чародей инстинктивно зажмурился, и, оказалось, что именно этого ведьма и пыталась добиться. Ведь стоило ему закрыть глаза, как Феникс оттолкнула его в стену, сама шарахнувшись назад, и приняла облик огненно-рыжей птицы, тут же с диким вскриком вылетевшей в окно. Теперь Джен, да и ее темная натура точно исчезли из замка, вот только надолго ли? Прошло пару часов, пока Чарльза не привели в чувства. Кто-то из волчат случайно заметил его силуэт в комнате, пробегая мимо нее, и тут же сообщил об этом Ламберту, вытащив заодно и его из запоя. А тот уже, мигом протрезвев, метнулся к чародею, дабы убедиться, что последнего знатока магии в своих рядах они ещё не потеряли. К счастью, Ксавьер был всего лишь в глубоком подобии сна. Так что на тот момент угрозу его жизни представляли только руки самого ведьмака, который тряс его со всей своей немалой силы, стараясь пробудить или, судя по степени тряски, сломать шею. На радость чародею он проснулся раньше, чем наступил второй исход. — Какого лешего ты здесь делаешь? — привычно озабоченно оскалился Ламберт. Он хотел приподнять его голову, чтобы осмотреть, но случайно надавил пальцем на скрытый иллюзией шрам, отчего парень болезненно поморщился, получая одновременно удар по сознанию. Это словно полностью пробудило его. Пробудило весь разум, нечаянно сорвав до этого кем-то ослабленные оковы. — Нет, этого быть не может, — запричитал парень, все больше вжимаясь в стену, — я не мог… Нет, нет, нет! Глупые иллюзии! Я не хотел этого! Нервным движением он впился в свои волосы и прикусил нижнюю губу, ощущая, как против его воли глаза наполняются слезами. Чарльз готов был закричать, но голос пропал, и вместо крика он как рыба то открывал, то закрывал рот, делая большие глотки воздуха. Ламберт в шоке смотрел на него, не зная, что предпринять. У мальчишки точно начиналась истерика, но вот как прекратить ее, ведьмак даже не представлял. — Чего? Чего ты не хотел, Чарльз? Что случилось? — Он снова взял его за плечи и решил попытаться поговорить. — Я виноват в этом, — быстро, но в никуда ответил тот, — это из-за меня, из-за влияния Апокалипсиса. Я не мог сопротивляться! О, черт подери! Это я вырыл ему и нам всем могилу! — Чарльз! — раздраженно рявкнул Ламберт, не в силах выдерживать эти рыдания. — Твою мать, объясни, в чем дело! — Я сделал Эрика четвёртым всадником… — вполголоса, мгновенно затихнув, произнес Ксавьер. Истерика сошла на нет, но теперь его съедала жгучая боль, которая лучше бы была снаружи, чем внутри. Потому что то, что снаружи, вылечить возможно, а вот внутренние раны — нет. Тем более, когда они нанесены собственными вернувшимися воспоминаниями. — Мы должны ждать нападения, — ещё тише добавил чародей, — отсчет пошёл на дни или даже часы. Они получили то, чего хотели, и медлить уже не будут… Тут взгляд Ксавьера замер на пустоте, словно не решаясь обратиться к внешнему миру ради поддержки или помощи, и парень на секунду впал в оцепенение, которое Ламберт снова прекратил резкой встряской. Чарльз тут же вернулся в реальность и, не давая ведьмаку вставить хоть слово, медленно заговорил: — На восходе второго дня после полнолуния он придет со стороны просыпающегося солнца. Исполняя волю Войны, он подарит ему месть, сравняв с землёй тех, кто отнял у него право жить. И затем расползется по всему свету, отравляя его, как смог, чтобы уничтожить мир несовершенный и создать на его руинах новый лучший мир… Ламберт был шокирован подобными речами, но, видимо, и сам Чарльз не ожидал, что с его уст сорвётся нечто подобное. Парень подскочил, как ужаленный, плохо соображая, что именно он только что сотворил, однако после минуты истязаний в виде головных болей ему все же удалось понять, что каким-то чудом он влез в мысли Апокалипсиса и сумел их прочитать. Оказывается, связь зачинщика конца света и чародея имела и обратное направление. — Чарльз, что это было? — опасливо поинтересовался ведьмак, уже побаиваясь притрагиваться к парню. — Я объясню, я все объясню, — новость о новых возможностях ошеломила мага, и он какое-то время не мог собраться с мыслями, чтобы определить для себя план дальнейших действий. По его тону седовласый понял, что лучше подождать, пока Ксавьер сам заговорит. И он терпеливо ждал, хотя в итоге вместо объяснений первым делом получил странный вопрос. — Когда будет полнолуние? Ламберт опешил, однако ответ всё-таки дал: — Будет. Сегодня. После этих слов Чарльз тихо заскулил, снова пряча лицо в ладонях. — Два дня, — произнес он едва различимо, — всего два дня…