***
Не исключено, что Люси Эртс была глубокой, вдумчивой натурой, однако мало кто её в этом подозревал. Два любимых определения – «классненько» и «грустненько» заменяли девушке львиную долю словарного запаса. Вот, например, сегодня утром все узнали, что Дженни Каттер ждёт ребёнка. У профессора глаза сияют не хуже атомного реактора (атомные реакторы ведь сияют, да? Или нет?), сама Дженни светится от счастья. Это классненько. Но новость огорчила Джесс, и это грустненько. Бывшая Паркер не подала виду, что чем-то смущена, ни у кого не возникло подозрений, даже у Люси. Об истинной реакции Эртс узнала, когда услышала разговор Джесс и Эбби, после общего сбора задержавшихся в кабинете Лестера, тогда как остальные, включая самого начальника, спешившего в Министерство, разошлись. Люси невзначай оказалась рядом с дверью. И невзначай прильнула к стене, совершенно случайно вооружившись стетоскопом. Стетоскоп Люси приобрела ещё в первую свою рабочую неделю; а как же, вдруг у кого-нибудь начнутся проблемы с дыханием или боли в груди, и нужно будет срочно прослушать лёгкие или сердце? Стетоскоп – крайне полезная и прямо-таки необходимая вещь в повседневной жизни. - …будто это моя святая обязанность, - тихо жаловалась Джесс. – Чувствую себя виноватой всякий раз, когда речь заходит о чьей-нибудь беременности и о появлении детей. Не подумай, что я не рада за Дженни и профессора, я рада, клянусь. – Координатор прерывисто вздохнула. - По-моему, ты преувеличиваешь, - промолвила Эбби ласково. – Неужели Беккер помешан на детях? - О нет. Он не наседает, не требует. Я попросила подождать, и он ждёт. Если на семейных встречах кто-то лезет ко мне и интересуется, когда мы собираемся заводить ребёнка, Хилари первый отваживает любопытных родственников. Недавно он из-за этого едва не разругался с родной тётей. Она напирала на тему «Годы бегут быстро, не вздумайте затягивать», а Хилари твёрдо сказал, что это не её заботы и не её дело. - Всё правильно. - Ох, Эбби, - опять вздохнула Джесс, и Люси живо представила, как шатенка сидит на стуле, хрупкая и поникшая. – Он хочет быть отцом. Я замечаю его взгляд, когда мимо нас на улице проходят люди с детскими колясками, когда мы видим родителей с детьми или просто детей, играющих на площадке. Хилари ни разу меня не упрекнул, и иногда мне от этого ещё тяжелее. - Он же не требует, чтоб ты немедленно родила ему ребёнка. - Не требует, - слабо улыбнулась экс-Паркер. – И никогда не потребует. Но он уже готов к детям, действительно готов, а я – нет, и понятия не имею, когда буду. Для меня семья не пустой звук, я собираюсь стать матерью, только не сейчас. Мне всего двадцать пять лет! Я хочу путешествовать, делать успехи в карьере, иметь возможность в любой момент сорваться и поехать хоть в гости к подруге, хоть в кругосветное путешествие. Я многого могу добиться! - И добьёшься. Почему ты это говоришь так, словно в чём-то виновата? У тебя нормальные желания, и Беккер их уважает. - Я знаю. - В чём тогда проблема? - Наверное, ни в чём. – Джесс улыбнулась ярче. – Спасибо, что выслушала.***
Недавно в комнате для персонала появилась полка с книгами. Возможность почитать на рабочем месте сотрудникам ЦИА выпадала ой как нечасто, но раз уж некто из Министерства решил великодушно передарить мини-библиотеку Центру исследования аномалий, отказываться не стали. Мини-библиотеку честнее было бы назвать сборной солянкой из книг, скопленных по принципу «Притащу-ка на работу то, что дома не нужно». Беккер вертел в руках недурно сохранившееся издание в плотной обложке – «Комментарии к природоохранному законодательству Уэльса и Северной Ирландии». - Моя любимая книга, - весело заявила Сара, прочитавшая надпись на корешке. – Безусловно, лучшее произведение этого автора. На «Комментариях к природоохранному законодательству Англии и Шотландии» он уже явно исписался. - Экс-Пейдж понадеялась, что шутка получилась остроумной. Брюнеты рассмеялись. Странно. Дженни больше всего переживала, как бы новость о предстоящем прибавлении в их с Ником семье не задела Сару. Сара считала, что непросто придётся Беккеру. А Беккер разделял опасения Дженни. Капитан вовсе не зациклился на детях. Да, он хотел своих, но это не было идеей фикс и уж точно не значило, что друзья и знакомые из солидарности должны отказаться от продолжения рода. - Вы с Джесс уже обедали? – На губах Сары появилась дружеская улыбка. – Я хотела предложить сходить в кафе. - Джесс использует перерыв на забег до магазина. Но если ты не против исключительно моего общества, составлю тебе компанию. Они поехали в кафе, которое нередко выбирали и другие работники ЦИА, оно находилось не очень далеко, а меню, цены и обслуживание не вызывали нареканий. - Ты в порядке? – не удержался и спросил Беккер, едва ушла официантка, приносившая заказ. - О чём ты? - Ну, насчёт Дженни и… - И? – подняла брови Сара. Капитан начал чувствовать себе дураком, однако отступать было некуда. - Может, тебе не по себе из-за новости о ребёнке… Сара не усмехнулась, но была близка к этому. - Новость чудесная, и я счастлива за Дженни и Ника. То, что случилось со мной, - она старалась не мрачнеть, и у неё почти получилось, - это… это не повод… Не шарахаться же теперь от каждого ребёнка. Ник и Дженни замечательные люди, они точно станут прекрасными родителями. - Твоя правда. Военный жалел, что задал свой вопрос. А Сара собиралась и не решалась спросить о том, в порядке ли сам Беккер. В таких ситуациях лучше всего сменить предмет беседы. - Я слышал, для консультационного отдела наклёвывается командировка в Италию. - Пока ничего не решено окончательно, - с энтузиазмом ухватилась за новую тему Сара, - но информация впрямь просочилась. - Вы с Мэттом будете драться за римские каникулы? - Однозначно. Сейчас как раз думаем, какое оружие выбрать – шпаги или пистолеты. - Бери автомат, не прогадаешь. Атмосфера за их столиком сделалась ощутимо непринуждённее, беззаботнее и теплее.***
В середине лета по Лондону прокатилась череда благотворительных ярмарок, бессмысленных и беспощадных, как выразилась Хелен. На одно эдакое мероприятие её затащила Сара, решившая внести свою лепту в доброе дело. Египтолог выбрала благотворительную ярмарку, где продавались кондитерские изделия, игрушки, одежда, сувениры ручной работы, предлагались разнообразные мастер-классы. Вырученные средства направлялись на помощь многодетным семьям, оказавшимся в сложной жизненной ситуации; по крайней мере, в этом устно и письменно уверяли организаторы. Для наглядности кого-то из вышеупомянутых семей приглашали на сцену в перерывах между творческими номерами. Пока Пейдж и Каттер гуляли по павильону, публике показалось три или четыре семьи. Прохаживающаяся между торговыми рядами Хелен выдала: - Сколько громких слов и пафоса. А больше половины всех проблем можно было бы решить, просто вовремя раздав людям презервативы. - Хелен! - Я же не говорю о семьях с детьми-инвалидами, это совсем другое. Но нам тут показывают гордых и нищих обладателей вполне здорового многочисленного потомства. Родителям легче плодиться, чем думать. Почему я должна проявлять деликатность? Сама Сара вряд ли бы высказалась столь резко, ведь всегда есть вероятность, что всё не так, как тебе кажется. Но во многом женщина разделяла точку зрения подруги и не собиралась опускаться до фальшивых укоров. Учёные остановились подле выставки картин. - «Некоторые из них светятся в темноте», - прочитала Сара надпись на стенде. – Интересно, от чего зависит, светится картина или нет? - От того, есть ли под рукой зажигалка. Пейдж прыснула. А палеонтолог продолжила «озвучивать» стенд: - «Светящиеся картины – не только искусство и хобби, но и источник дополнительного дохода». Наверняка у создателей договор с пожарной службой, может, ещё и ожоговый центр приплачивает за поставку клиентов. - Хелен! Ты перекрасилась в рыжий цвет, чтоб больше смахивать на дьяволёнка? - Нет, - Каттер перекинула волосы через плечо. Цвет был не кричащим, без примеси красного – чисто-рыжий с насыщенным медным оттенком. – Захотелось попробовать что-нибудь новенькое, только и всего. Чуть позже экс-Пейдж спросила, как у Хелен дела на работе. Сара всегда об этом спрашивала, ведь порой трудно привыкнуть к новому месту. Хелен могла не подавать вида и даже сама перед собой притворятся, что не скучает по ЦИА, по доброжелательности, по коллективу, который был сплочённее многих семей; но Сара знала, что это серьёзная потеря. - Ничего особенного, - пожала плечами Каттер. – Скучно и безлико. Вряд ли задержусь там надолго. Но пока я не решила, чем же хочу заниматься.***
Однажды утром Сара проснулась, вспомнила, что у неё выходной, перевернулась на бок, посмотрела на комнату и поняла: надо что-то предпринять. В спальне не царили грязь и беспорядок, наоборот; но всё было застывшим. Здесь почти год ничего не менялось, за исключением постельного белья. Как сотню раз прежде, брюнетке снился Алекс. Сон был невнятный, но хотя бы не кошмарный. Алекс. Его вещи одиннадцать месяцев лежат в шкафу не тронутыми. Блондин всегда сам складывал свою одежду, и после его гибели у Сары не хватало духу разобрать аккуратные стопки, освободить место. Теперь, кажется, пора. Горько, что Алексу больше не понадобятся его вещи, но они могут пригодиться другим людям: новое не грех отдать знакомым, то, что постарее, - отправить в благотворительную организацию. Египтолог долго стояла перед зеркалом, часто поворачиваясь правой стороной, пристально изучая шрамы на животе, боку и руке. Эти шрамы никому не нужны, ничего не доказывают. Стоит сделать шлифовку. К разбору шкафа Сара приступила после завтрака. Замерев лишь на миг, открыла дверцы отделения Алекса. Тихо, бережно, она вынимала стопку за стопкой, клала на кровать, чтобы потом всё рассортировать. Вещи запылились, и Сара чихала. Вытаскивая последнюю стопку с верхней полки, брюнетка задела что-то, как ей почудилось, шершавое. Небольшой светло-голубой конверт, зацепившись за пуговицу, выскользнул следом за одеждой и бесшумно приземлился на пол. Отложив вещи, экс-Пейдж подняла конверт. На нём было написано: «Саре». Почерк мужа учёная ни спутала бы ни с чьим другим. Что такого написал Алекс? Почему вообще оставил письмо, а не сообщил, что собирался, сам, устно? Брюнетка колебалась. Она боялась узнать что-то неприятное или не выдержать нахлынувших воспоминаний. Но затем сказала себе, что от неизвестности лучше не станет. Осторожно разорвав бок конверта, экс-Пейдж достала несколько сложенных листов. Развернула и начала читать. Строки ровно стелились по бумаге, написанные твёрдой и лёгкой рукой. Дорогая Сара, Не хочется начинать с банальностей, но всё же: если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Надеюсь, недавно мы отметили 80-ю годовщину нашей свадьбы, а умер я из-за осложнений от простуды, которую подхватил, прыгая с парашютом. Не смешно? Прости. Постараюсь быть серьёзнее. Ты ведь нашла конверт среди моих вещей. Ты начала их разбирать, следовательно, уже оправилась достаточно, чтоб понять, что нет смысла держаться за прошлое. Ты молодец, милая. Я пишу по трём причинам. Во-первых, я понимаю, что если со мной что-то случится, ты постараешься найти и оповестить моих родственников. Не получилось, да? Не волнуйся, думаю, они осведомлены, но вряд ли захотят светиться. Для тебя не секрет, что у нас с семьёй отношения, мягко выражаясь, неважные. Если когда-нибудь в твоей жизни появится кто-то из моей родни, не связывайся. Какими бы вежливыми они ни были, как бы трогательно ни заверяли в симпатии и вечной дружбе, какими бы несчастными ни казались – не связывайся. Я не хочу сказать, что мои родные монстры или мафиози. Но в переносном смысле наша семья - туго сплетённый клубок змей, лезть распутывать этот клубок – себе дороже. Вторая причина – наследство. Могу себе представить, как ты отреагировала. Скорее всего, ты не взяла ни фунта из этих денег; если, конечно, не случилось чего-то из ряда вон и срочные деньги стали вопросом жизни и смерти, тогда бы ты рискнула. Моя хорошая, уж в чём я уверен больше чем на 100%, так в том, что ты не охотница за состоянием. Не переживай, эти деньги не результат афер или преступлений. Они достались мне от бабушки. Двоюродной бабушки, которая для меня была роднее всех родных. Умирая, она оставила мне свой дом и всё, что в нём было, а было там много антикварной мебели и фамильные драгоценности. Я продал это, деньги положил в банк. Я хотел иметь собственную жизнь, а не жизнь, купленную на средства родственников, потому не стал трогать счёт. Воздержусь от пафосных слов о том, что мне вообще не нужны эти деньги; никогда не знаешь, каким местом повернётся к тебе жизнь, неплохо иметь запас на чёрный день. И всё-таки пока я справляюсь сам, чем, признаться, иногда горжусь. Ты – моя жена, наследуешь всё моё имущество. Деньги твои по праву, ничего не опасайся. Полагаю, у тебя возник вопрос о моей бабушке. «Что же это за бабушки такие, с дорогущими особняками, антикварной мебелью и фамильными драгоценностями?» - спросишь ты. Меня тянет ответить: «Очень выгодные бабушки. Разве поспоришь?» Но придётся быть серьёзным. Видишь ли, я не совсем из рядовой семьи. Сара, Алекс Тэйлор – правда моё настоящее имя, но стало оно таковым, когда мне было 19 лет. Я изменил имя, по всем правилам закона, если что. Раньше я звался иначе. Если бы я сейчас говорил это вслух, пришлось бы сделать вдох поглубже. Александр Гарольд Максимилиан Реджинальд Эдвард Фицуильям Бомон Кавендиш. Не имя, а диагноз, честное слово. Понимаешь теперь, почему я предпочёл стать просто Алексом? С другой стороны, когда отец начинал меня отчитывать и сурово произносил моё имя целиком, он иногда к концу имени уже забывал, за что конкретно злится. Мой отец был графом Хартфордом и вдобавок неоднократным бароном. Я никогда не мог вникнуть в тонкости хитросплетения титулов, хотя основное занятие моей семьи - сидеть и гордиться своей принадлежностью к аристократии. Это отдельный мир, в котором некогда добровольно замкнулись семьи, не сумевшие смириться с новым временем, с тем, что титул больше не значит столь же много, как в былые века. Сами себя они считают элитой, общаются в основном с себе подобными, очень любят поговорить о том, что Британия катится в тартарары, вздыхают по феодализму. Притом у большинства есть современные источники дохода – одним своим аристократизмом сыт не будешь. Отцовские титулы унаследовал самый старший из моих братьев. Между прочим, старших братьев у меня четверо. В романах частенько единственным наследником неожиданно становится младший из трёх сыновей, когда двое старших трагически погибают. Но даже романисты осознают, насколько неправдоподобна перспектива пережить четырёх братьев, да так, чтоб ни один не успел оставить наследника. И слава Богу, вообще-то; мне графское счастье даром не нужно. Теперь, когда известно имя, которое я носил раньше, тебе не составит труда навести обо мне справки, с твоими-то рабочими связями. Я, где бы ни был, не удивлюсь и не расстроюсь, если ты захочешь узнать о своём покойном муже побольше. Не имею права тебе запрещать. Прошу об одном: не суди поспешно и не принимай всего на веру. Я не совершил ничего, что шло бы вразрез с моей совестью. И третья причина, главная. Понятия не имею, что со мной случилось, но факт остаётся фактом: меня нет рядом с тобой. Надеюсь, ты вспоминаешь обо мне с нежностью. Но не надо вспоминать слишком часто, Сара. Не трать свою жизнь на воспоминания, это ужасно глупо и обидно. Если ты думаешь обо мне иногда и улыбаешься – этого более чем достаточно. Живи дальше, милая. Живи! Не смей считать, будто я хотел бы, чтоб после моей смерти ты оставалась в одиночестве. Никогда! Ты заслуживаешь быть любимой и любить сама. Заслуживаешь, чтобы рядом был человек, к которому можно прижаться и ощутить его тепло, человек, с которым можно смеяться, дурачиться, иногда ругаться, потом мириться. Человек, с которым ты будешь счастлива. Только счастлива по-настоящему, Сара. Не разменивайся на сомнительное качество. Но и не ищи идеал. Пусть это будет кто-то, кто действительно придётся тебе по сердцу. Я не возражаю, если в один прекрасный день ты снова сменишь фамилию. А сейчас, Сара Энн Тэйлор, если ты всё ещё носишь чёрную одежду, немедленно сними с себя эту гадость, вот просто немедленно! Выбрось в мусорное ведро и надень что-то, что тебе по-настоящему нравится. Выйди на улицу, порадуйся любой погоде, купи мороженое или закажи в кафе огромную чашку горячего шоколада. Ты самая удивительная и замечательная женщина на свете. Спасибо, что сделала меня счастливым. С любовью,твой Алекс.
***
Глупо отрицать, что Сару миновало любопытство, но будь дело только в нём, она не стала бы ничего предпринимать, потому что верила Алексу. Существовала другая причина, по которой экс-Пейдж после долгих раздумий решила прийти на работу и попросить Коннора (к Джесс обращаться не хотелось; она уже не была для Сары чужим человеком, но всё-таки Темпл ближе и он отлично разбирается в компьютерных коммуникациях) найти информацию о семье Алекса. Пускай сам Алекс считал, что родителям до него нет дела, Сара, потерявшая ребёнка, твёрдо знала: настоящей матери никогда не будет всё равно. Каким бы воплощением зла ни была неведомая свекровь, если она хоть немного любила сына, то заслуживает рассказа о последних годах его жизни от человека, который был Алексу дороже всех. Невозможно представить, что несчастную женщину не терзают вопросы; и Сара могла помочь, как-то утешить. - Хорошо, я поищу, - сказал Коннор, которому экс-Пейдж показала письмо. Как всегда добродушный, открытый, готовый помочь. Но был в его карих глазах, куда более взрослых, чем несколько лет назад, немой вопрос: «Ты уверена, что хочешь этого?» Египтолог сделала вид, будто не заметила, и молодой человек не стал докапываться. – Не возражаешь, если это будет попозже? Сейчас нужно настроить несколько детекторов, Лестер уже подгоняет. - Никаких проблем. - А потом я сразу займусь поисками для тебя. Но уйдёт не один час, надо будет отфильтровать информацию. У ЦИА имелась очень широкая автоматическая поисковая система, доступ к информационной базе Министерства внутренних дел и всем, в том числе скрытым, данным в Интернете, а ещё к внутренним сетям практически любых учреждений. Что-нибудь обязательно найдётся. «Лишь бы это что-нибудь не оказалось плохим», - добавил Коннор мысленно. Очень уж подозрительно Алекс отзывался о семье в письме и ведь откровенно не хотел раскрывать Саре своё прошлое. Экс-Пейдж отправилась домой, Темпл остался возиться с детекторами. Вскоре обнаружились две аномалии в разных концах города. Коннора не стали дёргать, остальные уехали, разделившись на две группы. Вторая вернулась лишь к утру. Не выспавшаяся Эбби зашла к мужу, который этой ночью тоже не сомкнул глаз. Он уже завершил детекторную эпопею и рассекал глубины семейной биографии Бомонов Кавендишей. Брюнет время от времени стучал по клавиатуре, но чаще растерянно таращился на экран. Эбби была в курсе насчёт просьбы египтолога. - Поиски для Сары? - Ага, - замедленно протянул Коннор. - Что там? – Девушка подошла к рабочему столу, прихватив по дороге свободный стул, и присела подле брюнета. - Посмотри сама. – Коннор немного отодвинулся, предварительно открыв часть свёрнутых документов – копии полицейских отчётов. Блондинка пробежалась взглядом по текстам. Эбби трудно было удивить, но сейчас она испытала шок. - Может, тёзка? – пробормотала экс-Мэйтлэнд. Коннор покосился на неё без торжества, однако с иронией. - Конечно, Александров Гарольдов Максимилианов Реджинальдов Эдвардов Фицуильямов Бомонов Кавендишей, вдобавок с совпадающей датой рождения, полно на каждом углу. – Он сам осознал, что шутки неуместны. Не успела девушка переварить одну новость, супруг принялся за вторую. – И это не всё. – Коннор снова открыл несколько документов - на сей раз результаты медицинских анализов, сданных в разное время и в разных клиниках, но мужчинами с одной фамилией. - Его братья? – догадалась Эбби. - Точно. - Диагноз означает то, что я думаю? Вместо ответа Коннор забил термин в интернет-поисковик и позволил жене убедиться в правильности подозрений. - И что с того? – Эбби не понимала, чему настолько поражается Коннор. - Вот что. – На экране появился очередной документ. Эбби прочитала, нахмурилась, поглядела на мужа, потом опять на текст. Перечитала снова. - Обрати внимание на дату. – Брюнет постучал пальцем по нижнему правому углу экрана. – Одиннадцать месяцев назад. С разницей в два дня. Даже Экс-Мэйтлэнд, с её, в общем-то, критическим складом ума, сразу признала: - Таких совпадений не бывает. - И мне так кажется. Они замолчали, думая об одном и том же. - Мы расскажем Саре? – в итоге озвучила общие мысли девушка. - Наверное, придётся, - неуверенно произнёс Коннор. - А если всё не так, как нам показалось? Мы зря разбередим рану. - Ты права, - согласился Коннор и даже покивал, - лучше бы сначала всё проверить. Но действовать у Сары за спиной – мне это не нравится. Очень не нравится. - Мне тоже. - Эбби потёрла висок кончиками пальцев. – Значит, всё-таки расскажем?***
- Не говори, что ты опять потеряла пропуск, - хмыкнул Беккер. - Ты будешь припоминать мне тот случай до самой пенсии? – проворчала египтолог, не отрываясь от поисков в сумочке. – О! Нашла! – Она торжественно предъявила пластиковый прямоугольник с электронной начинкой, приложила к считывающему устройству и, когда загорелся зелёный огонёк, миновала пропускной пункт. – Счастлив? - Безмерно, - улыбнулся капитан. Сара давно не носила траур, но в её одежде было слишком много бледных цветов; сегодня же на египтологе красовался небесно-голубой жакет, и военный это отметил. Навстречу им вышла Эбби. - Сара, Коннор просит тебя зайти к нему, - после обмена приветствиями известила девушка. Тэйлор насторожилась. Было в тоне Эбби странное сочетание сомнений и решимости. Брюнетка глянула на военного. Беккер автоматически кивнул и пошёл вместе с Сарой и Эбби. - Я распечатал кое-что. – Коннор неловко вручил египтологу десяток листов. Это было не то, чего ожидала брюнетка. Она почему-то думала, что Коннор просто найдёт адрес, а основные сведения коротко перескажет своими словами. Выяснилось, что пересказ в планы парня всё-таки входит, ибо, когда Сара приступила к чтению первой страницы, Темпл прервал: - Просмотришь позднее, давай для начала я сам… - Замявшись, молодой человек плюхнулся обратно на стул. Эбби устроилась подле двери, прислонившись к стене спиной. – В общем, Сара… Не знаю, с чего начать… - Уже страшновато, - усмехнулась учёная, быстрым движением заправив за ухо смоляную прядь. - В общем… - Ладно, если не получается начать с главного, надо начать с начала. – У Алекса реально большая семья. Аристократский вариант семейства Уизли из «Гарри Поттера». Пять братьев и одна младшая сестра. Конечно, у Уизли было шесть братьев… Извини, заговариваюсь. - Брюнет помолчал. - Сестра Алекса покончила с собой. Их отец умер семнадцать лет назад, мать до сих пор жива. Один из братьев плотно сидит на наркотиках. Иногда лечится в клиниках, но безуспешно, его имя много лет мелькает в отчётах по облавам в наркопритонах и профилактическим проверочным рейдам, и это только те случаи, когда удавалось выяснить личность, уверен, он не раз представлялся вымышленным именем. - Ничего себе семейка, - не успел прикусить язык капитан. – Прости, я не… - Всё нормально, - покачала головой Тэйлор. Пожала плечами, выдохнула. Коннор сообразил, что Беккер, видимо, ещё не слышал о письме и понимает меньше, чем кто-либо другой в этом кабинете. Раз Сара привела капитана с собой, значит, не хочет ничего скрывать. И нужно растолковать Беккеру всё более подробно. Такая установка помогла Темплу упорядочить мысли. - Настоящая фамилия Алекса – Бомон Кавендиш, он происходил из старинной дворянской семьи. Семья живёт в Ланкашире*, они очень обеспеченны, можно сказать, богаты. Ведут замкнутую жизнь, в обычном обществе светятся редко, лишь когда этого требуют дела. Если в прессе и появляется информация о них, то это заметки типа «Встретился с партнёрами по бизнесу» или «Перерезал ленточку на открытии нового центра». [*Ланкашир – графство на северо-западе Англии; прим. авт.] Сара жадно слушала, впитывая каждое слово. Судьбы родственников Алекса не касались её напрямую, как она считала, однако это не посторонние люди. Незнакомые – да, возможно, неприятные – да, но не чужие. После нескольких разъяснений персонально для Беккера Коннор продолжил: - Сейчас граф Хартфорд – брат Алекса, Энтони Джеймс какой-то там, следующие пять имён я не запомнил. Ещё два брата тоже приличные люди по всем показателям – предприниматели, семьянины, изредка балуются благотворительностью. Но… - Коннор сделал паузу. Захотелось скрыться куда-нибудь не от нынешнего беспокойного взора Сары, а от взгляда, который у неё будет через пару минут. – Только у всех троих определённые проблемы со здоровьем. Каждому в своё время был поставлен диагноз – азооспермия. Сара нахмурилась и уточнила: - Сложности с репродукцией? - Полное бесплодие. Возможно, у братца-наркомана тоже, а даже если нет, ему, не слезающему с иглы, размножаться противопоказано. – Существенных дополнений не осталось. Пора переходить к главному. – Сара. - Молодой учёный подступил к коллеге и, не вынимая бумаг из её рук, сам нашёл нужную страницу. – В прошлом году у Энтони и его жены Элизабет появился ребёнок. По документам получается, что Элизабет родила. Записей о беременности нет, при регистрации рождения пара объяснила это тем, что женщина не наблюдалась у врача, чувствуя себя хорошо, и рожала дома. Не спрашивай, почему муниципалитет легко это проглотил, может, у аристократов обычная история - скрывать беременность за семью замками, может, не обошлось без задействованных связей. Но супруги всё-таки обратились в больницу, потому что девочка родилась недоношенной, требовался медицинский уход. Сама Элизабет от осмотра отказалась. – Брюнет невольно сделал паузу перед финальным рывком. – В больницу Кавендиши пришли через два дня после даты смерти твоей дочери. Поначалу для Сары всё прозвучало, как набор разношёрстных фактов. Она изучила распечатку, продравшись сквозь лес сухих официальных терминов. А внутренняя сигнализация выла: «Складывается, что-то складывается!» - Я не понимаю, - пролепетала Сара, хлопая ресницами, прижимая бумаги к груди. – К чему ты клонишь? – На самом деле, она начинала понимать, но сама себе не признавалась. В разговор включилась Эбби, приблизившись к Тэйлор на расстояние вытянутой руки. - Мы с Коннором ни в чём не уверены, но… - Считаете, что эта девочка – дочка Сары? – помог Беккер. Перевёл взгляд с блондинки на брюнетку. - Да, - с облегчением и благодарностью произнёс Коннор. – Сами посудите. Закоснелые аристократы, наверняка помешаны на продолжении рода, а тут им не продолжение, а дырка от нолика. Если они время от времени наблюдали за жизнью Алекса со стороны, то могли знать об аварии и о ребёнке. Остальное – дело техники и денег. Алекса, по его собственному желанию, пару раз высказанному при жизни, кремировали. Тело малышки тоже – так решили родственники Сары, и Сара не противилась. Вряд ли в крематорий попал пустой детский гроб, но нередко в больницы поступают алкоголички, наркоманки, шлюхи, рожающие нежеланных детей. Зачастую такие малыши появляются на свет серьёзно больными, некоторые умирают, а мамашам нет дела – отрожались и сбежали. Теоретически живого ребёнка могли подменить невостребованным трупом младенца. Но сия теория ближе к фантастике, чем к практике. Какой нормальный медик решится на подобную аферу, наплевав на клятву Гиппократа и, что для некоторых важнее, риск нешуточной уголовной ответственности и безвременного, позорного конца карьеры? Ещё сложнее представить, что на такой поступок решилось сразу несколько медиков, - в одиночку эдакую операцию не провернёшь. Если игра действительно стоила свеч, свечи должны были быть очень, очень дорогими. Мысли ураганом пронеслись по мозгу Беккера, оставив после себя беспорядок и негодование. Капитан злился на Темплов. Окаменевшая Тэйлор смотрела в никуда, едва заметно дышала, и Беккер почему-то был уверен, что понимает брюнетку лучше, чем Коннор или Эбби. Нельзя взять для экспертизы образец ДНК бедной умершей крохи, но можно было придумать что-то другое, чтоб либо поставить Сару перед подтверждённым фактом, либо забыть о гипотезе, оказавшейся неверной, и вовсе не заикаться об этом при экс-Пейдж. А теперь Саре предстоит мучительное ожидание, которое имеет немалые шансы закончиться разочарованием и разодранным в клочья материнским сердцем. - А Вы не подумали, что Энтони мог вылечиться от бесплодия? – процедил капитан, попутно обращая внимание на оживление, нарастающее в глазах египтолога. – Медицина не стоит на месте. Или пара могла воспользоваться услугами донора. Или впрямь провернуть незаконное удочерение, но совершенно постороннего ребёнка! Минуту Сара стояла истуканом, не в силах осмыслить одну простую вещь: есть вероятность – да, лишь вероятность, но всё-таки, - что их с Алексом девочка жива. Жива! Не носится по свету развеянным прахом, а дышит, видит солнце, играет, смеётся… Тэйлор моргнула разок-другой, тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. - Я должна идти, - потерянно проговорила экс-Пейдж, поворачиваясь к выходу. Беккер встал на её пути. - Подожди. Сара восприняла это как предательство и попыталась прорваться к двери, но капитан удерживал. - Дай мне выйти! – вскрикнула брюнетка. Сердце неистово колотилось, голова кружилась от нахлынувших чувств, главным из коих было желание, нет, необходимость что-то предпринять, немедленно, не теряя больше ни секунды. – Пропусти! Мне надо идти! - Куда ты пойдёшь? – Беккер осторожно встряхнул её, заставив посмотреть ему в глаза. – Куда ты пойдёшь, Сара? Ты элементарно не знаешь адреса! И ты не можешь просто ворваться в чужой дом. А если и ворвёшься, что будешь делать потом? Сара? Ты меня слышишь? Она бы хотела не слышать. Беккер говорил так разумно, что нервический порыв схлынул, сменившись растерянностью. - Да… - С трудом сконцентрировавшись, ответила египтолог. – Да, я слышу тебя. – Она отступила и медленно опустилась на диван, верой и правдой служивший Коннору местом ночлега в периоды рабочих авралов. Брюнетка опустила голову, делая вдох. Потом поглядела на друзей. – Что мне делать? - Нам делать, - поправила Эбби, присев рядом на корточки и проведя ладонью по плечу Сары. – Мы найдём способ добыть образец ДНК девочки, отдадим на экспертизу. – А вдруг окажется, что родства нет? Как тогда смотреть Саре в глаза? Всё же не стоило рассказывать без доказательств. Но сожалеть поздно. – И если она правда твоя дочь, мы заберём её сразу же, никакие графы со всеми их деньгами и связями нас не остановят. Во взгляде Тэйлор читалась благодарность вперемешку со страхом. Женщина собралась поблагодарить за поддержку вслух, но отвернулась, пряча подступившие слёзы. Эбби приподнялась и обняла подругу. - Всё будет хорошо, - приговаривала экс-Мейтленд, поглаживая египтолога по блестящим гладким волосам. Беккер и Коннор не вмешивались. Первый боялся испортить момент, второй готовился опять преподнести новость из разряда «Хоть стой, хоть падай». Не лучше ли повременить? Нет. Надо покончить разом, а не растягивать сомнительное удовольствие. Когда Сара немного успокоилась, Коннор объявил: - Есть кое-что ещё, насчёт Алекса. Тебе следует знать. Сара безмолвно посмотрела на коллегу раскрасневшимися глазами, уже вроде бы готовая к чему угодно. - Алекс четыре с половиной года, с пятнадцати до девятнадцати лет, провёл в тюрьме для подростков. Она даже не смогла недоверчиво-возмущённо переспросить: «В тюрьме? Алекс?!» - За что? – не узнавая собственного голоса, выдавила брюнетка. - За убийство человека. Своего отца.