Мост через реку Ханган.

Этой ночью мне приснился странный сон. Мне опять снился мальчик, играющий на фортепиано. На сей раз пианино было не таким старым и тяжелым. Напротив, оно было совершенно новым с блестящей лакированной поверхностью, c чистыми не протертыми клавишами. От него пахло новизной и чуждостью. Разумеется, оно не могло заменить прежний инструмент, когда-то подаренный таким родным человеком, и потому мальчик играл с неохотой и хуже прошлого раза. Я следил за ним со стороны. Он не видел меня. Возможно, я даже был невидимкой в этом сне. Странным было то, что я - это был я. Не этот мальчик, сидящий за инструментом, нет. Он был совершенно другим. Он не был мной. Никогда. Так я проснулся. Тело словно оковало тяжелыми цепями, мышцы ныли, желудок сворачивался в тугой узел. Казалось, что вот-вот он подступит к горлу, но я сумел с трудом перебороть это чувство и сглотнул. Горло было совершенно сухим, как в пустыне. Я не мог пошевелить губами. Было ощущение, что меня просто высушили, выжали из меня всю влагу и оставили подыхать на этой кровати. На лбу лежала влажная повязка. Очевидно, Сехун постарался. Всю ночь меня лихорадило, и тот почти не спал и смотрел за мной. А сейчас словно хорек спал на соседней подушке. Сейчас он мне казался даже немного милым. Не было прежде нахмуренных бровей, сурового взгляда. Сейчас Сехун был Сехуном - простым пареньком, который спал со мной на кровати. Он не был строгим психиатром, немного раздражающим и подозрительным, и я даже не чувствовал сейчас себя не комфортно. Не знаю, сколько я так пролежал, глядя на Сехуна. Чем дольше я смотрел на него, тем ярче приходило мне озарение, что между нами есть нечто общее. Это нечто зародилось не вчера ночью и не в тот день, когда Сехун вытащил меня из лап холодного Хана. Нет. Эта связь крепчала многие годы. Он росла и пускала в нас свои тяжелые корни. Но я не мог понять, откуда взялось это ощущение. Просто взялось и все, из ниоткуда. Я отвел взгляд и теперь принялся разглядывать потолок. Время все шло и шло. Мысли потихоньку застывали в простуженной голове. И, наконец, осталась только пустота. В тишине я попытался прислушаться к своему организму и стал выжидать момент, когда найду в себе силы встать. И вот он наступил. На часах уже было двадцать минут одиннадцатого. За окном шел снег. Телефон лежал разряженный на тумбочке рядом с кроватью. Я убрал повязку со лба, выпил воду, надел линзы и поставил телефон на зарядку. Есть хотелось и не хотелось одновременно. Казалось, проглочу кусок чего-нибудь, и он с противным чувством снова выйдет наружу. Поэтому с завтраком торопиться не хотелось. Я подошёл к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу. За ним ощущался зябкий холод. Город - серый и уставший - постепенно облачался в белое. Снег был сухим и легким и совсем не таял после соприкосновения с асфальтом. Он красиво застывал на крышах домов, машин, на обочинах. Город преображался на глазах, превращаясь из серого скопления однообразных зданий в белоснежный островок с пляшущими на ветру хлопьями. Я обвел глазами пустынные улицы. Очевидно, город спал: кто на работе, кто на учебе, кто еще спит в кровати, как Сехун, а кто-то только проснулся и так же, как и я любуется сейчас видом из окна. Бродячие собаки забились у подъездных дверей и словно загипнотизированные следили за падающим снегом, будто впервые лицезрели такое явление. Напыженные голуби, раздув свои перья, сидели на замерзших проводах, неподвижно, точно статуи. Коты спрятались под капотом машин, что стояли на парковке. И только снег легко кружил в воздухе, словно заводил маленькие пружины спящего города. И, действительно, захотелось проснуться и выйти на улицу, пройтись по переулкам, заскочить в соседнюю кафетерию и взять горячий латте с маршмеллоу. Вспомнив про Соль, я быстро напечатал ей сообщение. "Доброе утро) Ты проснулась?" Ответ пришел через минуту. "Привет) Сегодня же понедельник, забыл? У меня занятия." Ах, да. Точно ведь. "Вылетело совсем из головы." "Что-то произошло?" "Нет. Просто подумал: погода хорошая. Хотел погулять с тобой. А скоро ты освободишься?" "Увы, занятия сегодня до вечера(. А погода, и вправду, замечательная." "Жаль. Мне в шесть на работу надо." "Тогда встретимся после твоей работы. Маме уже лучше, и сегодня я останусь с тобой." "Хорошо. Я скучал..." "И я по тебе. Целую :* " По со сердцу разлилось приятное тепло. Я еще недолго смотрел на потухающий экран телефона и пошел в туалет. Сехун очнулся в половине первого. Выглядел он, конечно, не очень. Своими темными кругами под глазами он походил на умирающую панду. Взгляд был сонный, расфокусированный. В тот момент, когда он протиснулся в дверях кухни, я наводил порядок в полках с посудой. - Кажется, тебе уже лучше. Выглядишь бодрее чем вчера, - произнес он севшим голосом. - Чего не скажешь о тебе. Он хмыкнул и плюхнулся на стул. - После бессонных дежурств наконец-то выспался по-человечески. - он растянулся на стуле и широко зевнул. - Давно встал? - Не очень. - Голова не болит? Я отрицательно помотал головой. - Принимай лекарство, которое я взял, три раза в день по две капсулы. Если опять поднимется температура, выпей парацетамол. Он есть в пакете с другими лекарствами. А если уж опять так поплохеет, позвони мне или вызови скорую. Понял? Я хмыкнул и закрыл дверцу шкафа, закончив свое дело. - С чего вдруг такая забота? - Ну я ведь врач, - как само разумеющееся ответил Сехун. - А я уже подумал, что ты проникся ко мне с симпатией. - Не льсти себе. - Да ладно. Ты вчера глаз сомкнуть не мог, пока я болел. Скажешь, что вел бы себя так же, окажись на моем месте другой посторонний тебе человек? - Ну, во-первых, так и есть. Во-вторых, ты не посторонний мне человек. Я посмотрел на него. Взгляд его стал четче и серьезнее. Опять вернулся прежний Сехун. Либо он просто снова нацепил свою маску. Разгадать мне это пока не было дано. - Будешь рамен? - решил я вывести разговор в другое русло. - Хотя больше и нечего предложить. Могу еще бутерброд тебе сделать с плавленным сыром. Ну как? - Буду и рамен, и бутерброд, - ответил Сехун. Я усмехнулся. Его аппетиту можно было только позавидовать. Спуся двадцать минут мы уже сидели и ели рамен, приготовленный Сехуном. Признаться, это было неожиданно вкусно, поэтому я съел целую тарелку и почувствовал прилив сил. - Чем планируешь сегодня заняться? - неожиданно спросил Сехун, уплетая уже вторую порцию лапши. И куда все девается? - Не знаю, - пожал я плечами и задумался. Желание погулять никуда не испарилось, оно все еще сидело в моем мозгу и ковыряло своими липкими щупальцами. - Не хочешь погулять со мной? - будто прочитав мои мысли, предложил Сехун. - У меня сегодня выходной. Хочется развеяться, а не с кем. - Не с кем? С трудом в это верится, - фыркнул я и уставился в пустую кастрюлю. - Почему? Мне, правда, не с кем идти гулять. Друзей как таковых не имеется. А сотрудники с работы куда старше меня и выбираются только затем, чтобы выпить после тяжелого рабочего дня. - А куда хочешь ты? - Никуда. Просто хочу погулять. Погода отличная, разве нет? - Согласен. Так мы и выбрались вдвоем. Сходили в парк. Купили в кафетерии кофе. Я, как хотел, взял латте с маршмеллоу, Сехун - американо. Горячий напиток был весьма кстати в такую минусовую погоду. Так, потихоньку выпивая кофе, мы бродили по набережной, болтали о том, о сем. Я вдруг подумал, что с Сехуном разговор идет как-то непринужденно, словно мы знаем друг друга уже много-много лет. Между разговорами, я уходил куда-то в свои мысли. Дороги были слишком знакомые и повсюду веяло старыми грустными воспоминаниями. А потом голос Сехуна снова возвращал меня к реальности, и я снова улыбался и пил остывающий латте. Людей на улице практически не было. Редкие машины мелькали на дорогах, скрипя летними шинами. - Глянь туда, - сказал Сехун. Я проследил за его взглядом и наткнулся на собаку, стоявшую за дорогой на перекрестке. Она растерянно смотрела в разные стороны, вытянув свою короткую шею. Она была низкой и вытянутой, белого-грязного цвета с рыжим пятном на спином. - Похоже она потерялась. - А, может, и нет. Смотри, ошейника то нет на ней. - И что? Она породистая вроде. Разве это не такса? - Такса? - переспросил я, приглядываясь к собаке. Та все еще стояла и смотрела по сторонам, словно выискивала кого-то. - Нет? Похожа. - Разве у таксы ноги не короче? - А чем тебе не короткие ноги? Вон, еще и уши висят. - Я слышал, таксы бывают очень агрессивные, - сказал я. - Я впервые о таком слышу. Я пожал плечами. Тем временем потерянная такса оказалась впереди нас. Казалось, она вообще нас не видит: вся в своих мыслях. На спине ее я заметил небольшой лишай и большие висячие соски на брюхе. Может, она кормящая мать и потеряла своих щенят? Если так, то это очень печально. На секунду такса притормозила, а потом поменяла ориентир и снова пошла в другую сторону. Сехун заливисто рассмеялся, и я вместе с ним. - У меня была собака, - почему-то вспомнил я и начал рассказывать, - породы лабрадор. Звали Дарси. - Дарси? - переспросил Сехун. Мне показалось, его лицо в этот момент побледнело. - Угу. Он умер полгода назад. Его сбила машина. - Ты помнишь, когда она у тебя появилась? - спросил Сехун. Я задумался. И как бы сильно я не напрягал память, не мог вспомнить нашу первую с ним встречу. Но щенком я его помнил точно: он был игривый и постоянно спал у меня под боком. - Кажется, его подарил мне кто-то из друзей. - Не помнишь? - Нет. - В твоем то возрасте такие проблемы с памятью, - цокнул языком Сехун. - Вовсе нет у меня проблем с памятью. Просто я не помню свое детство. - Значит, Дарси у тебя с самого детства? - его вопрос завел меня в тупик. Я остановился. Сехун выжидательно смотрел на меня, а я не знал, что ответить. В этот момент на меня ехал велосипедист, и Сехун быстро оттащил меня за локоть в сторону. Стакан с латте упал на землю. Белый снег под ногами сразу пропитался остатками кофе и сделался грязным. В голове прозвенели сотни колоколов. И я вдруг увидел темноволосого мальчика. Он сидел спиной ко мне в маленькой песочнице и строил песчаные замки. Я подошел к нему и положил руку ему на плечо. Мальчик посмотрел на меня и улыбнулся беззубой смешной улыбкой. Полосатая футболка и бриджи цвета хаки на нем были в песке. Он неряшливо отряхнул с себя песок и встал в полный рост. Он был выше меня на голову. Брови - густые и сведенные на переносице - совсем не гармонировали с детской улыбкой. Я посмотрел на маленькую протянутую ладонь и осторожно сжал ее пальцами.