Рассекая вечность

      Сизые тучи неслись по серому небу, только начинавшему окрашиваться под греющими лучиками встающего за спиной солнца. Воющий ветер соревновался по громкости со стрекотом винта вертолета, упрямо не желая уступать. Внутри было тепло, но одного взгляда на заснеженные громады гор хватало, чтобы почувствовать себя неуютно.       Франкенштейн бросил очередной обеспокоенный взгляд на сидящего у окна Мастера. Тот безразлично смотрел вниз, и ничто не выдавало той недавней вспышки волнения, из-за которой он и отправился с ними, что ученого не очень-то радовало. Остался бы дома в комфорте и уюте восстанавливать потраченные силы под надежной защитой Раджека и Кэриаса...       Старательно отогнав эти грустные мысли, он вернулся к другой не менее занимательной проблеме: что же такого на тех странных фотографиях так взволновало обычно невозмутимого Мастера?       Пол сутками ранее: «Готовы? ― поинтересовался хакер у собравшихся в гостиной. ― Рассказывай уже, ― недовольно буркнул Двадцать первый: в ожидании отплясывая вокруг стола, Тао уже пару раз наступил ему на ногу. ― Так вот, ― проигнорировав его, начал тот, ― профессор Минаев ― уважаемый участник археологического сообщества, выделяется среди своих коллег твердой уверенностью в существовании некой цивилизации, куда более древней чем наша, и принадлежащей существам с невероятными способностями. Поискам следов этой цивилизации наш профессор и посвятил свою исследовательскую деятельность. ― И как? Он преуспел в поисках? ― косясь на помрачневшего Региса, поинтересовался полуоборотень. ― Насколько мне известно ― нет, ―ответил за хакера ученый. ― Точнее преуспел, но ничего не помнит. ― А... ага, ― он понимающе кивнул. ― Уже около года он исследует горную долину, в которой обнаружил плиту из странного материала, похожего на оплавившийся камень, ― продолжил Тао, ― плита очень гладкая и вся покрыта странными знаками, не подходящими под алфавит ни одного известного языка. Вот вид сверху, ― на экране открылся обзор небольшой каменистой долины. ― она открылась после землетрясения и треснула примерно пополам. Очистив поверхность, профессор обнаружил, что странные знаки идут вдоль линий, образующих круг и вписанных в него неправильным четырехугольником. Наибольший нагрев очевидно был вдоль линий и исходил из острого угла фигуры к остальным. Что это могло быть, он так и не понял. ― Можешь увеличить символы? ― Тут есть отдельная фотография, вот, ― щелчок мышкой и картинка изменилась. ― Странно, ― пробормотал ученый, ― никогда не видел таких символов. ― Может это какой-нибудь древний язык Благородных? ― высказал предположение Такео. ― Это абсолютно не похоже на нашу письменность, а она у нас уже очень давно, ― ответил Раджек. ― Я уже видел подобные руны. ― Рейзел-ним? ― Насколько же древние эти знаки... ― Они не принадлежат нашему миру. ― тихо добавил он, возвращаясь к чаю. ― Что это значит? ― озвучил Тао общий вопрос, но ответа не последовало. ― Тао, продолжай, ― после нескольких минут молчания велел Франкенштейн. ― Хорошо. Так вот, с месяц назад произошло новое землетрясение чуть в стороне от раскопок. В результате сдвига пород на поверхность вышел слой такого же оплавленного камня, местные, видевшие работу исследователей, тут же им об этом сообщили. Прибыв на место профессор с удивлением обнаружил, что камень в этой долине был расплавлен гораздо сильнее и приобрел достаточную твердость, чтоб сохраниться в неизменном виде. Они начали расчищать поверхность, думая найти новые символы, но нашли вот это, ― картинка на экране сменилась. С легким звоном разбилась об пол упавшая чашка. ― Мастер?!» ― Через пять минут будем на месте, ― бодро сообщила рация, отвлекая от размышлений.       Приземление в таинственную долину вышло не самое мягкое, точнее будет сказать, что вертолет для дальнейших полетов стал непригоден. В долгу прилетевшие не остались, приведение нападавших в недееспособное состояние едва ли заняло у них больше пары минут. Юрий по своей привычке смылся в неизвестном направлении сразу же, как понял кого же нелегкая принесла на помощь к профессору.       Встреча с археологами прошла на удивление легко: часть все еще не отошла от шока, а профессор откровенно радовался подтверждению своей теории. После ликвидации последствий имевшей место стычки, компания с удивлением приступила к осмотру собственно причины конфликта.       Расчищенная на большую часть долина имела абсолютно гладкую поверхность, чем-то напоминавшую стекло, местами пролегали странные тени, при определенном рассмотрении обретающие сходство с человеческими силуэтами. Но самым удивительным были цветы.       Крупные красные бутоны на таких же красных кустиках спокойно росли там, где инструмент едва оставлял царапины. ― Что это? ― Мы не знаем, но они растут из этого камня судя по всему очень долго. ― Знали бы вы, как мы удивились, когда их обнаружили. Они ведь были целиком в камне! ― И до сих пор живые? ― удивился Франкенштейн, цветы были ему совершенно не знакомы. Он потянулся к цветку. ― Осторожно! ― остановил его Минаев, ― От их пыльцы очень странные коллективные галлюцинации. ― Как это? ― Мы дотронулись до вон того, а потом всем одновременно показалось, что мы летим высоко в небе, а потом вдруг ныряем в озеро. ― Любопытно. Пожалуй, стоит проверить, ― улыбнулся ученый и сильно тряхнул ближайший цветок.       Облако алой пыли взмыло в воздух, сверкнуло искрами, заволакивая обзор. Все чувства на краткий миг исчезли и заменились чем-то чужим. «Умри! ― перед глазами сверкнули чужие когти и полные бессильной злобы глаза зверя ― удар не достиг цели.       Бессмысленная битва с очевидным результатом.       Какие же они все же медленные. Легкое уклонение от еще нескольких нападавших. Их бешенство, ощущаемое практически материально. Вспыхнувшее в руках золотое оружие, такое родное и надежное. Точные и смертоносные удары.       Победа не приносящая удовлетворения.»       Такое же неожиданное возвращение в реальность, удивленное пересечение взглядов, осознание ― они все это видели. ― Странная галлюцинация. ― Скорее чужое воспоминание, ― прокомментировал Двадцать Первый, ― меня так иногда свои посещают. ― Кровавые цветы, ― тихо пробормотал Регис, ― я думал, это просто сказка. ― Что за сказка? ― Про цветы, распустившиеся из крови существа, чья сила много превосходит нашу. Цветы, хранящие осколки его памяти. ― Что это за существо такое? ― А я откуда знаю! Это просто старая сказка... ― В каждой сказке есть доля истины, ― тихо остановил разгоравшийся было спор Рейзел. ― Мастер? Вы в порядке? ― заметив его бледность, поинтересовался ученый, тщетно пытаясь сообразить, что же могло вновь ухудшить его состояние. Кивок. ― Надо найти самый большой цветок, он хранит более длинный отрезок времени. ― Непременно. ― Мне кажется, я знаю, где он, ― решил вступить в разговор профессор, поймав на себе взгляды всех присутствующих, продолжил. ― Если приглядеться, цветы связаны неким подобием корней, утолщающихся в том направлении. ― Это имеет смысл, ― согласился Франкенштейн, направляясь к краю очищенной поверхности. ― К сожалению, мы еще не успели убрать верхний слой камня в этом месте...       Профессора прервал Рейзел, взмахом руки он высвободил волну силы, и несчастный камень рассыпался мелкой крошкой. ― Невероятно... ― других слов у Минаева уже не было. ― Его нет! ― поразился Тао. ― Но он там точно был. Смотри, здесь кусок вырезали и эту плиту вставили. ― Шеф, тут надпись какая-то. ― Все склонились над плоским черным камнем, увы, сохранившемся не так хорошо, как остальное. ― А вот эти знаки уже похожи на те, что используют в Лукидонии, ― сделал вывод ученый. ― Но... ― Они отличаются, ― кивнул Регис, ― я могу прочесть только отдельные слова. ― Эту письменность мы использовали очень давно, ― тихо вздохнул ноблесс, ― я уже и не думал, увидеть их снова. ― Рейзел-ним, вы можете это прочесть? ― тот кивнул и после нескольких минут раздумий прочитал:

Завеса времени ― сильна, Играться с ним опасно. Твоя же мысль так крепка, Что и оно не властно. Дар памяти оружием стать Ужасно грозным может, Его должны оберегать, Однажды, вдруг, поможет. Когда б за ним ты не пришла, Хранить ее мы будем, Все то, что ты нам отдала, Клянемся, не забудем. Наш храм за всем следит из тьмы, И время в нем застыло. И ведаем лишь только мы, Что будет, есть и было.