Пойманные мгновения.

Штрилицу выпала уникальная возможность погонять Шелленберга. Однажды в разговоре тот совершенно внезапно вспомнил, что штандартенфюрер, на минуточку, чемпион Берлина по теннису. - Когда вы только успели? - прокомментировал шеф. Через несколько недель, приодетые в белоснежные свободные брюки, они до изнеможения носились по площадке, размахивая ракетками. Упрямый Вальтер с мальчишеским задором пытался обыграть подчинённого. Штирлицу было не стыдно выйти с ним на корт, но до уровня профессионала тот конечно не дотягивал. Чересчур подвижные виды спорта явно не вызывали у него энтузиазма, выдыхался быстро. Проиграв очередной гейм, он с тоской смотрел вслед упущенному мячу. - Что ж, - сказал взмокший, тяжело дышавший Шелленберг, - и снова вы победили! - Прошу прощения, бригадефюрер, - автоматически извинился Штирлиц, приблизившись к сетке. - Что за новость просить прощения за победу?! - возмутился тот, подойдя к противнику с ракеткой под мышкой. - Нелепо извиняться за собственное превосходство в чём бы то ни было. Вы ловчее, опытнее и сильнее - вы побеждаете. - Да? Всё это время я думал, вы мне милосердно поддаётесь, шеф. - Вот только обойдёмся без грубой лести, Штирлиц, - нахмурился Шелленберг, - этого не люблю. Подмазываться тоже надо уметь деликатно и с выдумкой. Вы можете так, я знаю. И потом, нет ничего страшного в том, что вы меня одолели. Спорт — это, в первую очередь, благородное состязание, всевозможные уловки лишают его обаяния. Мне, напротив, нравится играть с вами честно, хотя бы здесь... Намёк просвистел мимо Штирлица, как неожиданная подача, рефлекс побудил его среагировать. - Что вы имеете в виду, мой бригадефюрер, - с прежней милой улыбкой уточнил он. Поигрывая ракеткой, Шелленберг посмотрел на него исподлобья сумрачно, оценивающе. Со стороны казалось, начальник, вопреки высоким утверждениям, совершенно недоволен торжеством над ним какого-то штандартенфюрера, смеющего не только иногда дерзить шефу, внаглую врываться в его кабинет, совать нос куда не следовало бы, так ещё и обставлять в теннис. Но Макс понимал, дело не в игре. Всё куда глубже и тревожнее для разведчика Исаева. - В нашей профессии, Штирлиц, мы не имеем права быть честными ни в противостоянии с врагом, ни в отношениях с друзьями и близкими, ни даже сами с собой до конца мы не можем быть откровенны. От степени нашей нечестности зависит эффективность работы разведки. Если для нас существуют правила, то мы систематически их нарушаем и переписываем, лишь бы не погореть. Со временем это утомляет и хочется не шпионской, а простой и понятной игры. Гейм, сет, матч – и никакого обмана, ничего кроме быстроты реакции и движений. Вот о чём я толкую, друг мой, - мягко пояснил Шелленберг, постепенно светлея лицом. Его лукавая улыбка и всезнающий снисходительный взгляд вынудили Исаева передёрнуться. Хотя выглядело это, как если бы он двинул плечами, стараясь избавиться от прилипшей к потной спине рубашки. - Отдышались? - оживился Вальтер. - Хотите продолжить? - ухватился за способ соскочить со скользкой темы штандартенфюрер. - Отчего бы и нет? - Ну, я подумал... - А вы не думайте, - искренне посоветовал Шелленберг, бодренько отбегая обратно на позицию, - не думайте лишнего, давайте продолжим играть! - Как скажете, бригадефюрер, - Макс отправился за новым мячом.