***
Рейвен была счастлива. Впервые за последнее время Рейвен была по-настоящему счастлива. Пусть, реагируя на смену погоды, беспрестанно ныла поврежденная нога, а ковылять по обледеневшим дорогам Тондиса было занятием не из легких. Пусть она больше не могла насладиться легкостью невесомости и ежедневные тренировки с Октавией, единственное указание Эбби, что та исполняла с методичным остервенением, вывернули наизнанку ее натуру. Сотворили из совы, перебирающей механизмы в ночи, жаворонка клюющего носом на закате. Смешливого, сияющего белозубой улыбкой жаворонка. Ведь стоило только взглянуть на вечно встрепанного Вика, разметавшегося по кровати, как она сама непроизвольно ползла по губам. А руки тянулись к подушке, чтобы разбудить сладко дремлющего соню не самым типичным для влюбленной девушки способом. Вот и сейчас, отодвинув на задворки сознания тупую ноющую боль, Рейвен с упоением впечатала набитый перьями прямоугольник в его темнеющий на белизне шкур затылок. Вик вздрогнул, заворчал, привычно заводя возню на кровати. Шутливый бой за орудие пробуждения, в ходе которого она с легкостью оказалась уложенной на обе лопатки и обездвижена тяжестью его навалившегося сверху тела. Смеясь, Рейвен даже какое-то время делала вид, что уворачивается от его жадных поцелуев. Так же, как и каждое утро до того. И Кайл смеялся вместе с нею, умудряясь между поцелуев и ласк выуживать из разметавшихся по подушке темных волос сизые перышки. Стараясь не демонстрировать этого, она, тем не менее, гордилась успехами Вика, что быстро схватывал основы механики и физики, что она преподавала ему, щедро сдабривая теоретическую науку практикой. За несколько месяцев Вик смог подняться от любопытного коллекционера непонятных механизмов, выдвигающего умные, но не всегда толковые и уместные решения проблемы, до толкового подмастерья, что порой давал ей крайне дельные и неординарные советы. А ведь до того его познания были хаотичными, не структурированными. В каком-то варварском порядке почерпнутыми из старых книг, что порой попадались в руки любознательного паренька. - Ты решила перейти на режим Ван Гога и спать всего по несколько часов за день? – поинтересовался Кайл, углядев, что не только в комнате, но и за окном все еще царит непроглядная тьма. И, значит, подниматься и отправляться навстречу трудовым подвигам пока еще слишком рано. – Отказываюсь работать по стандартам рабовладельческого строя! - Трепло! Рейвен шутливо пихнула его, опрокинув на спину. И тут же уселась сверху, целомудренно кутаясь в простыню и порождая тем самым ухмылку на губах. - Меня разбудила гроза. Знаешь ли, не смотря на толстые стекла, грохот стоял, словно при снижении шаттла и молнии шарашили на полную мощь. Красота неописуемая. А тут ты, сопишь себе без малейшего представления о происходящем, едва ли слюни на подушку не пускаешь. Создаешь диссонанс. Сначала я, правда, как заботливая душа, решила не мешать (не признаешься же, что просто залюбовалась, улыбаясь как полная дура!), но вскоре… Эй! Последний возглас был вызван скомканной рубахой, что прилетела ей в левое ухо. Вик сравнения с пускающим слюни младенцем явно не одобрил. И веселая возня возобновилась. - Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезной? – поинтересовался Кайл, когда она вновь уселась на нем, поправляя импровизированное одеяние, как Цезарь тогу. - Нет. Да.Тебе не понравится. - Почему это? - Чувство юмора покидает меня лишь тогда, когда у тех, кого я люблю, не остается надежды на спасение… По лицу ее промелькнула тень мрачных воспоминаний, и он тут же пожалел о том, что завел этот разговор. - Рейвен… - Да все в порядке! Механик улыбнулась, пусть и преувеличенно бодро. И неожиданно решилась на признание, которого сама от себя не ожидала. - Спасибо тебе, Кайл. - За что это вдруг? - Просто за то, что ты есть. У меня… Наблюдая за переменой, что, она надеялась, была известна лишь ей одной, Рейвен заулыбалась уже не наигранно. Уму непостижимо как за один миг он превращался из юнца-остряка, на все смотрящего через призму циничного юмора, в мужчину, что смотрел на нее серьезными, влюбленными глазами. В каждом жесте которого, каждом прикосновении чувствовалась забота о ней и потаенная сила, которая, казалось, могла уберечь от любых невзгод. И ее совершенно не смущала возможная перспектива когда-нибудь в необозримом будущем пережить ужасы выживания в местных условиях за его крепкой спиной. И сейчас, глядя на него настоящего, все черные, тревожные мысли, что долгое время занозой сидели в мозгу после разговора с Эбби, просто растворялись. Таяли в глубине его синих глаз. Это не Кайл, не смотря на очевидность кандидатуры. Возможно, с большой-большой натяжкой, и можно допустить, что он мог испортить ровер скайкру. Мог, но не стал бы. Она не сомневалась. Оставалось лишь прояснить момент с тем, откуда в его коллекции столько приборов, что не могли просто чудом уцелеть на Земле и оставаться в исправном состоянии спустя такой большой срок. Но и на это отыщется свой ответ, главное не надумывать заранее лишнего. Кайл приподнялся, обхватывая рукой ей талию и привлекая к себе. Коснулся губ неспешным, чувственным поцелуем, и все ее мысли растворились в этом прикосновении. Оставив легкость на душе и трепет внутри. Простыня, смятая в ладони, неспешно заскользила с плеч.***
Октавия лежала на груди Линкольна, вздрагивая всем телом. То ли по случайности, то ли нарочно пряча всхлипы, коих стыдилась, за раскатами грома. Он не торопил ее, лишь обнимал, окутывая теплом, да неспешно пропускал сквозь пальцы тяжелые смоляные пряди. Впервые за долгие недели она приникла к нему, не отгораживаясь за ворохом теплых шкур и не высказанных претензий. И сама начала разговор, на который он уже и не надеялся. - Он был моим другом, Линкольн. Ты понимаешь? Особенным. Единственным. Сказать лучшим язык не повернулся. Кто она по сравнению с Линкольном, что знал Алана практически всю свою жизнь и делил напополам и беды и радости. И все же, и все же… Октавия шмыгнула носом, вовсе не ожидая от него ответа, и с трудом, но все же продолжила тираду. Ускоряясь от слова к слову, словно боялась, что если не выдаст всего за раз, то просто уже не сможет вернуться к этому разговору. - Алан смеялся надо мной, подкалывая за неловкость, за отсутствие порой самых банальных знаний. И тут же сам показывал, что и к чему, отвечал на вопросы о вашем укладе, что я не решалась задавать тебе. И никогда не сторонился, принимая такой, какая я есть. Он был вторым, с кем я забывала о том, что я всего лишь обуза. Девочка из-под пола, даже не имеющая права на жизнь. И, знаешь, когда я рассказала ему об этом, его взгляд не изменился: ни отвращения, ни жалости, ни недоумения. Алан просто рассмеялся и велел перемыть пол, потому что обитание с обратной его стороны не дает права разводить свинарник в лечебнице. И чтобы я выбросила все эти глупости из головы. - Оу. - Нет, подожди, - она накрыла ладонями его губы, призывая не прерывать. - Эбби и Рейвен никогда не вели себя так, чтобы подчеркнуть наши различия, но глядя на них, первых в своем деле, я сама никак не могла не думать об этом. Ведь даже в эту тройку меня выбрали не из-за каких-то умений, а лишь для того, чтобы тебя держать в стороне от Небесных. - Чушь! - Нет, не надо. Я это понимаю. В лагере, когда мы только приземлились, я почувствовала себя особенной, потому что могла рисковать и делать то, на что у других не хватало духу. Просто потому, что я даже толком не знала, чего стоит бояться. И мне было приятно ощущать их восхищение и даже зависть. Восторженные взгляды, коими они теперь одаривали ту, за чьей спиной шептались и улюлюкали, пока шла подготовка к высадке на Землю… Да вот только продлилось это недолго. Все быстро приспособились, а я поняла, что теперь моя особенность и важность не более чем отклик на приказ Беллами. А потом появился ты и все это стало таким неважным… История знакомства их не была радостной и все же Блейк непроизвольно улыбнулась, припоминая ту бурю чувств, что вызвал своим появлением в ней этот землянин, в чьем блокноте красовался ее портрет. Ее самая романтическая мечта, что материализовались на этой проклятой планете. - И все же, попав сюда, я решила, что теперь-то я смогу стать особенной. Великим воином! Как глупо, сейчас-то я это понимаю. Но Алан поддержал меня и даже проводил дополнительные тренировки, пока ты был занят с группами юнцов. И когда мы отправились на земли Азгеды, я обрадовалась. Что вот он - мой час. Показать, на что я способна и заставить командующего обратить и на меня внимание. Думала, что смогу провести и защитить Эбби. Что это будет не сложнее чем поход до Аркадии и обратно. Девушка всхлипнула и стиснула его плечо, вспоминая, как деревенели руки на рукояти меча. Как неловко подворачивались ноги, пока она силилась поспеть за опытным воином. И как уже прощалась с жизнью, когда Алан подоспел на выручку. - Я уже видела смерть до этого, и не раз, ты знаешь. И думала, что уже привыкла к этому. Но смотреть и убивать самой совсем разные вещи. Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда кровь первого лично мной поверженного врага потекла по рукам. Такая горячая... обжигающая. Почему то никто никогда не говорит о том, что убить человека не просто, даже если от этого зависит твоя жизнь! И в итоге этим своим бахвальством я всех подвела. Я подвела Алана, что бросился на мою защиту. А ведь его и вовсе не должно было быть там, Линкольн! И это Я должна была пасть тогда. Не он… - Тише, - баюкая, словно маленькую девочку, прошептал землянин. - Это высшая честь для воина, Октавия, отдать жизнь за тех, кто ему дорог. Алан точно не считал, что ты не оправдала его надежд - несмотря на неравные силы, ты билась до конца. Просто ничего нельзя было изменить. И тебе лишь нужно принять это и поверить. А потом простить себя. - Это так просто сказать. - Просто, я знаю. А вот выполнить будет куда сложнее. Но ты не одна, Оу. И Алан не был твоим единственным другом, оглянись вокруг. И просто позволь нам помочь тебе, хорошо? Октавия кивнула. Еще не веря в то, что это возможно. Ведь за мать она себя так и не простила, так с чего бы в этот раз ситуация должна меняться? И все же она верила Линкольну, и пока этого было достаточно. А перед Рейвен она извинится утром. И скажет Эбигейл спасибо...***
По возвращении из Аркадии Эбби отыскала ее в одном из коридоров близ оружейной. Октавия как раз сдала арбалет, с которым ей так и не удалось совладать. Слишком массивный и тяжелый для нее, но на признание этого ушел не один впустую потраченный час. И направлялась на смену повязки к Найко, однако неприятного разговора избежать все-таки не удалось. - Октавия. - Эбби. С возвращением. Глянув лишь мельком, она постаралась проскользнуть мимо, но Гриффин перегородила ей путь. - Не так быстро. Нам нужно поговорить. Октавия не откликнулась, даже взгляд отвела, и пришлось повысить голос, привлекая внимание. - Октавия! Посмотри на меня. Мы больше не можем игнорировать то, что с тобой творится. Прошло уже достаточно времени, и оно не помогло. И мы просто беспокоимся за тебя и хотим помочь. - Хватит! Помочь, помочь! - Блейк горько рассмеялась. Скривилась, словно что-то ныло внутри от одного лишь упоминания того, что ей нужна помощь. - Мне не нужна твоя терапия, Эбби! И я не просила вас всех лезть ко мне. Девушка рванула вперед, врезаясь в Эбби плечом. Буквально сметая с дороги. И если бы не ее тень, Малыш, то даже смогла бы улизнуть. Но не вышло. И оказавшись прижатой к стене могучей рукой, она засопела. Громко, свистяще, надсадно. Вдох-выдох. Задыхаясь от жгучей обиды, что разрасталась внутри. На него, на Эбби, на весь мир, в котором она совсем не желала появляться. - Оу, - Эбби сделала жест Малышу, прося оставить их наедине, насколько это возможно. И взяла девушку за руку, не позволяя убежать или окончательно закрыться от нее. - Я не твоя мать и точно не человек, что имеет право раздавать советы. Но я твой друг и я хочу помочь тебе справиться с тем, что гложет тебя. Не важно, каким образом. Я могу просто выслушать тебя. Или мы можем поговорить, пообвинять друг друга в грехах, если тебе это нужно. Или напиться в стиле Монти. Но вот на участие в спарринге я не гожусь, прости. Даже сейчас, здесь, я не согласна отступиться от своей точки зрения. Я не могу сражаться. Октавия фыркнула презрительно и попыталась отнять ладонь. Но хватка Эбби оказалась на удивление крепкой. Как ни в чем не бывало Гриффин продолжила: - И если тебе нужно, чтобы я произнесла вслух то, что засело между нами, пожалуйста. Ты можешь считать меня трусихой, слабой, глупой. Не знаю, какой вариант ты предпочтешь. Но не смотря на все эти тренировки, я не буду сражаться. Я не могу и не буду никого убивать без самой, самой крайней необходимости. Не хочу. Это один из немногих принципов, что еще у меня остались. И это то немногое, что позволяет верить, что я не самый плохой человек. - Ты не плохая, - процедила сдавленно, сквозь зубы. - Что за бред. - Но и не хорошая, это уж точно. Мы все увязли посреди серой зоны, и каждый сам определяет для себя ту границу, которую нельзя пересечь. Но речь сейчас не об этом, речь о тебе. Хватит отталкивать людей, Оу, иначе однажды ты останешься совсем одна. И исправить это будет совсем не просто. Эбби отпустила ее и сделала шаг назад, открывая путь к оступлению. Но Блейк не шелохнулась. Закаменела, обдумывала что-то, поджав бледные губы. И Эбби ждала, не сдвигаясь с места. Вряд ли она сказала что-то новое, что-то важное. Скорее уж это просто стало последней каплей. Ведь если Эбби теряет терпение и начинает высказывать тебе все без обидняков, значит что-то и правда идет не так. И нужно это что-то менять. В том, что рано или поздно всем надоедает стучать в закрытую дверь, Оу не сомневалась. А остаться вновь одной Октавия боялась еще больше, чем признания правды. - Мне плохо, Эбби. И противно от вида самой себя, кидающейся на вас без причин. И да, я злюсь. На Кейна, что вообще позволил нам влезть в это. На Мору... На тебя. На Алана. А больше всего я злюсь на себя! И это замкнутый круг, что мне никак не удается разорвать. И в этом ни ты, ни кто-то другой мне не поможет. - Здесь ты ошибаешься. Просто подумай и сама поймешь. Рядом с тобой человек, что ради тебя отринул все, что было ему дорого. Все что любил и во что верил. Так неужели ты и правда думаешь, что он не сможет отыскать для тебя верных слов? И то, что вовсе не в словах этих дело, понимали они обе. И все же Октавия не ответила. Оттолкнулась от стены да побрела понуро, шаркая по полу, стирая каблуки ботинок, одолженных у Линкольна.***
Анья не входила в состав отряда стражников, патрулирующих периметр города, и все же в эту ночь она не раз отмерила шагами расстояние, что отделяло главную площадь от ворот. Туда и обратно. Как заведенная. Не потому что страдала от бессонницы или не могла найти себе места без должного занятия, коим, конечно же, не считалось обучение Небесных. И не потому, что им грозило что-то, и дозорным могла потребоваться ее помощь. Лишь потому, что снежные грозы были не только предвестниками весны, но и иных встреч, не столь приятных. Тех, что ей удавалось избегать так долго. Но не в этот раз и, вспоминая об этом, Анья вновь начинала свой марафон. Туда и обратно, без устали впиваясь взглядом в белесую пелену, что застилала обзор и забивала глаза и ноздри снегом. Пока на небосводе не показалось солнце, и ноги не начали ныть от усталости. С рассветом снегопад стих, оставив после себя заметенные улицы да деревья с ветвями, обломанными под избыточной тяжестью. Зашевелились, ободрились дозорные, поджидая смену караула. Над домами зазмеился дымок. Засновали первые прохожие - гонцы, спешно собирающиеся в путь до Аркадии. Однако время шло и ничего не происходило. Не наблюдалось волнения на стенах и за ними. И Анья прервала свой маршрут, резко разворачиваясь на половине пути, с трудом веря, что ей несказанно повезло и теперь под благовидным предлогом удастся убраться из Тондиса на ближайшие пару дней. Развернулась спиной к взбирающемуся ввысь солнцу. Даже это мучительное чувство, что сводило судорогами живот и грудь, практически отступило, когда от дозорных с востока был подан сигнал о приближении гонца. Сердце трепыхнулось и пропустило удар. Прислонившись спиной к одному из складов, разбросанных на пути от площади к воротам, Анья судорожно перевела дыхание. И стерла со щеки одинокую каплю, не успевшую превратиться в лед. То ли раставший снег, то ли предательскую слезу, о которой никому не полагалось прознать.