Заложница

Не хватало рук, не хватало сил. По-прежнему остро ощущалась нехватка капельниц, что были единственной надеждой пострадавших. Но, самое главное, Эбби банально не хватало знаний. Ее специализация, избранная под влиянием особенностей жизни на Ковчеге, сочетала в себе навыки первоклассного хирурга, врача общей практики и в малой степени генетика. Но никак не бактериолога или инфекциониста. Да и откуда могла на корабле, изолированном от всех внешних бед смертоносным вакуумом космоса, взяться инфекция? За сотню лет что они провели на орбите, бичом жителей Ковчега были простудные заболевания, полученные в следствии переохлаждения; генетические отклонения, вызванные влиянием солнечной радиации да прочие, обыденные для их вида, болезни. Лечение коих, впрочем, также далеко не всегда заканчивалось успешно, с учетом вечного дефицита лекарств и ресурсов. У тех, кто пострадал от этой вспышки заболевания, кровотечений не наблюдалось, хоть ряд симптомов и имел определенную схожесть. А, значит, у нее не было и проверенного способа лечения. Надежда была лишь на то, что в скором времени удастся опознать бактерии под микроскопом. Но дело продвигалось медленно. Еще бы, ведь приходилось сравнивать изображение с микроскопа с пожелтелыми, выцветшими страницами справочников. И главным опасением, что она высказала лишь Найко в особо горькую минуту, была вероятность мутации вируса, из-за которой его банально не удастся опознать. И все же симптомы, сложенные в единую картину, что-то смутно напоминали ей. Вот только что именно никак не удавалось сообразить. Оторвавшись от созерцания стены, Эбби склонилась над столом, вновь утыкаясь взглядом в свои записи. Рвота, диарея, тахикардия, общая слабость и затрудненное дыхание. Сильнейшее обезвоживание. Все это должно что-то значить! Лишь спустя время она убедилась в том, что от воды заболевшим становится только хуже. Поддержанию жизни и водного баланса помогал лишь физ. раствор и это помогло выявить источник заражения, пусть и дорогой из-за несвоевременности ценой. Эбби до сих пор помнила, как смотрели на нее Маркус с советниками после безапелляционного заявления о закрытии всех колодцев в городе. Казалось, что даже гул свечей, густо расставленных в помещении притих, когда она озвучила свое предложение. Даже не предложение - приказание. Карта Тондиса, расчерченная более столетия назад, была раскинута на столе в зале совещаний. И жирными точками на ней алели пять небольших колодцев и один центральный, от которого вода и расходилась на пятерку ответвленных. Одна скважина, один источник заражения, скорость распространения да плюс смертоносный эффект, что живительная, казалось бы, влага оказывала на ее пациентов. Сомнений не было. - Это безумие! – Лекса смотрела на нее словно на умалишенную и была единственной, кто осмелился высказать недовольство таким приказом. - Нет. Безумие оставлять все как есть. Мы не знаем как в воду попала зараза и как скоро она станет пригодной для питья, да и станет ли вообще. Зато уже точно знаем, что она убивает. И чем дольше мы будем тянуть, тем больше вероятность, что рано или поздно заразятся все жители. - Ты в этом уверена? – Индра, что более остальных была заинтересована в том, чтобы остановить болезнь, давно перестала спорить. Иной надежды, кроме знаний Фисы, у ее дочери не было. С момента заражения прошло уже двое суток. – Закрытие всех источников питьевой воды вызовет бунт. Ты говорила, что кипячение позволяет использовать ее. - Да, но это выход на крайний случай. Пока мы не узнаем что это за бактерия, лучше избегать употребления ее из этих источников. - А из каких же тогда? Лекса кривилась и ждала конкретного ответа. Что и последовал незамедлительно. - Снег, - Маркус и Джексон, что до того хранили молчание, откликнулись в унисон. После чего помощник Эбби, смущенный всеобщим вниманием, продолжил уже один. – В нем нет болезни и после кипячения талая вода вполне пригодна для питья. Конечно его придется доставлять в город в огромном количестве, что доставит определенный дискомфорт, как и сам факт лимитированной выдачи воды жителям, но это все равно лучший вариант по сравнению с употреблением зараженной. - Командующий? Эбби, что знала уже все доводы за и против, спешила с принятием решения. От того зависели их дальнейшие действия, да и ей, по правде говоря, не терпелось вернуться в лазарет. Казалось, что если она оставит своих пациентов надолго, то по возвращении просто никого не застанет в живых. За прошедшие дни помимо обычных жителей, теперь уже доставляемых к ней силой, заболела и большая часть персонала. Слег Найко. И Эбби, что уже которые сутки держалась на ногах лишь благодаря кофе, ему лишь и была обязана своим «иммунитетом». И все же эта волна, уже третья по счету, отличалась от первых интенсивностью протекания болезни. На вечер третьих суток после заражения часть заболевших, которым уже давали кипяченую талую воду в дополнение к соляному раствору внутривенно, все еще оставалась в живых, продолжая упорную борьбу. Из первой волны выживших не было. Маркус молчал. Люди теперь не умирали в таком ужасающем темпе как ранее, и что-то подсказывало ему, что Эбби уже пустила в ход свой план по использованию снега. А вот пополнение рядов заразившихся все возрастало. И вскоре, если они ничего не предпримут, их будет просто негде размещать. Из прочих же поселений клана приходили радостные вести - каждая бумажка, привязанная к ноге сокола, гласила об отсутствии заразы и ее появления на протяжении всего времени. В Аркадии, куда был в первую очередь направлено предупреждение об опасности, тоже все было в порядке. Заживо сгорал лишь один город, и они были заперты в нем, словно в ловушке.

***

- Держи, - Вик, что был прислан Рейвен с отчетом для Эбби, протянул Октавии кружку с водой. Было видно, что, перетаскивая снег с отрядом Индры, она порядком вымоталась. И хоть промокшая от пота одежда липла к телу и ныли руки, успанные мозолями, Оу старалась не обращать на это внимания. Больше всего донимало иное - неотступное, навязчиво желание лечь и хоть какое-то время не чувствовать вообще ничего. Ни страха, ни усталости, ни беспокойства за Линкольна. Однако это было непозволительной роскошью, особенно с учетом ее приоритетной задачи. И, одним большим глотком опустошив содержимое, она вернула кружку Вику. - Спасибо. Смотрю, вы быстро натопили воду, гиганты. А как успехи с размножением физ. раствора и лабораторными тестами? - Не знаю, я же просто на подхвате. Но подвал наш сейчас как никогда напоминает фармацевтический завод. Даже благоухает соответственно. Оу усмехнулась. Рейвен и здесь нашла решение. Она еще ни разу не терпела поражения, ее девочка. - А как Эбби? Она у себя? - Нет. Пытается заставить Найко хоть немного отдохнуть. Пока безуспешно. - Кто бы сомневался. Ладно, спасибо. Пойду предложу свою помощь. И с трудом поднявшись, девушка зашагала к лестнице. Вик кивнул и, тяжело вздохнув, сам отправился прочь из здания, возвращаясь в лабораторию. А потом его оповестили о том, что Октавия заболела и слегла. Оу заболела. Это известие, пришедшее тогда, когда все только-только начало налаживаться, буквально выбило ее колеи. И хоть на людях Эбби еще старалась сохранить спокойствие, оставшись в одиночестве глухо застонала, гася эмоции, стремящиеся перерасти в крик. В сердцах смахнула со стола полупустые, бесполезные пузырьки. На руках, стертых докрасна, уже не виднелись узоры. Заслышав неодобрительное покашливание за спиной, зло глянула на вездесущего Алана. - Только посмей сейчас заявить, что это не моя вина или что-то в этом роде! - Не стану. Потому что, возможно, косвенно она и твоя. Судя по выражению лица, оснований для такого заявления Эбби не видела, и он нехотя пояснил: - Она не просто так заявилась в лазарет после нескольких часов изнурительного труда с Индрой. Не просто так задавала тебе какие-то нелепые вопросы, не удосужившись перед тем навестить Линкольна. Ты и сама это знаешь. Ведь не одному мне показалось, что предлог, под которым вы собрались в лаборатории Рейвен, был странным? Не одному. Не показалось. Вот только прежде она старалась не акцентировать на этом внимания. И теперь хмурилась, вспоминая. Он был прав, ее внутренний голос, обличенный в столь знакомые черты. И это лишь добавляло проблем, ведь Эбби не привыкла мириться с незнанием и действиями за своей спиной. И все же вырваться навестить Октавию и все разъяснить сразу она не смогла - слишком много было иных больных, что требовали ее внимания. Хоть основная опасность уже и миновала, смертные случаи еще не сошли на нет. Порой виной тому был недосмотр измотанного персонала, порой слабость иммунитета самого человека. Но Эбби, вопреки доводам разума, чувствовала себя ответственной за каждый инцидент. В отношении же Оу совесть несколько успокаивал тот факт, что устроили ее в той же палате, что и Найко. А после, с учетом резко выбившегося из общей картины состояния Блейк, ей стало просто не до побочных загадок. На это будет время после, когда все они выживут. А вот Рейвен, едва заслышав о случившемся, рванула к подруге, позабыв о пробирках, расчетах и платах. И после того, вопреки увещеваниям и даже запретам Эбби, стала частым гостем в стенах здания. Состояние Октавии ухудшалось быстро, намного быстрее, чем у прочих больных. И течение болезни больше напоминало первые случаи заражения, что не могло не вызывать опасения. Бледная, с впалыми щеками и воспаленным глазами в пол-лица. А ведь все туда же - рвалась в помощницы хотя бы на начальном, как ей думалось, этапе болезни. Пока Линкольн силой не уложил на кушетку, да не остался в сиделках лично. Хотя еще вопрос, кто из них двоих на тот момент чувствовал себя лучше. Вскоре ее мелкие раны, не опасные для жизни в обычное время, начали кровоточить. Губы обметало коркой и больше всего они опасались, что как и двое с третьего этажа Оу впадет в бессознательное состояние, граничащее с комой. Линкольн не отходил от нее ни на шаг, хоть это было и сложно. Слабость делала его бессильным, но оттого не менее упрямым. Он предпочитал все надлежащие процедуры проделывать самостоятельно, подпуская близко лишь Найко да Эбби. Словно не доверяя никому более. Глядя на него, сплевывающего кровь от закушенной губы при очередной смене постели, Рейвен вспоминала возвращение Мерфи в лагерь Сотни. Едва живой, истерзанный, насквозь больной. И все же отчаянно сопротивляющийся смерти, отказывающийся признавать ее неминуемость. Так и Линкольн отказывался принимать поражение в битве за жизнь Октавии. Визит Эбби, давно запретившей себе отвлекаться на эмоции, пришелся на время до кризиса и начался с расспросов. - Как это получилось?! Она соблюдала все меры предосторожности? - Как и все, - откликнулся Найко. - Не знаю в чем дело. Возможно, зараза уже была в ней, и когда организм ослаб из-за перегрузок, она взяла верх. Но Оу пока еще могла говорить сама. - Я все делала как ты говоришь.... Пила только кипяченую воду, обрабатывала руки после походов к вам. Не знаю в чем причина, но, возможно, это и не плохо... На один повод для беспокойства меньше. - О чем ты? Эбби и Рейвен искренне недоумевали, подтверждая, что задуманное все-таки удалось. И сейчас было оттого сложнее, что ей приходилось фильтровать неприятную информацию. - Местные разделились в предположениях о происхождении заразы. Кто-то винит Фриккру, кто-то считает это природным, а кто-то... - Очень удобно повесил мишень на спину небесным, - откликнулся эхом Джексон, что как раз заявился с новой партией капельниц. - И это было самой правдоподобной версией, пока кто-то из нас не заболел. Это не укладывалось в уме. Это было настолько дико, что просто не могло не быть правдой. И Эбби, уже привыкшую даже к кошмарам лазарета, затошнило от ужаса, что навевали на нее люди. Пусть испуганные, пусть не понимающие ничего, но вместе с тем и неблагодарные настолько, насколько это вообще возможно. И если сейчас, спасая их жизни, она все равно становилась врагом номер один по умолчанию, то какой вообще смысл в их перемирии? Пережить, даже просто переварить это известие оказалось не просто. И все же врач в ней взял верх над человеком. Пусть неблагодарные, пусть враждебные, но они все же оставались ее пациентами: и действующими, и потенциальными, и ее первоочередной задачей была помощь им и облегчение страданий.

***

От воспоминаний и размышлений, что по-прежнему вели в никуда, ее оторвало появление Рейвен с Джексоном. - Это холера, Эбби. Несколько мутировавший штамм, и все-таки я узнаю ее. Зараза, столь давно не появлявшаяся на Земле, и потому позабытая. Теперь понятно, почему мы сразу не смогли ее распознать! Холера? Инфекция, с которой она была знакома лишь в общих чертах, да и то в рамках краткого экскурса в историю заболеваний планеты, некогда проведенного при обучении. И только одно она помнила о ней четко – болезнь эта чаще всего приходит с водой, и значит они не ошиблись. И все же она должна была спросить. - Вы не могли ошибиться? - Нет. Я дважды все проверил, сравнив данные и с книгами, и с электронным хранилищем Аркадии. Синклер с Рейвен как раз закончили синхронизацию. Молодые люди, возвышаясь над нею, смотрящейся непривычно растерянной, улыбались. А Эбби, мысли которой от усталости и эмоциональной измотанности уже давно перестали быть ясными, не спешила проявлять признаков восторга, постепенно переваривая новую информацию. Теперь можно было смело продолжать лечение, что прежде они считали лишь экспериментальным, временным. Его видимый эффект подтвердился и документально. Можно было сменить солевой раствор на раствор Рингера - верное название как-то само всплыло в памяти. Подобрать подходящие антибиотики для самых тяжелых случаев. Затушить эпидемию, не позволив ей больше отнять ни одной жизни. И наконец вернуться к нормальной... жизни. Эбби шумно выдохнула и опустила ладони на руки Джексона и Рейвен, крепко пожимая их. Не иначе какой-то высший разум привил этому мальчишке при рождении интерес к медицине и бактериологии в частности. А за Рейвен, сообразительную не по годам, она давно уже неустанно возносила хвалу всем богам. Совершить невозможного Рейс не удалось и на исходе третьего дня они остались с катетерами, торчащими из рук исхудавших пациентов и без единой капельницы. Люди стали умирать один за другим. Света в конце тоннеля не виднелось и оставалось лишь смириться с неизбежным, сложив руки и поддавшись гнетущей тоске. Однако помощь пришла оттуда, откуда ее не ждали. И, когда на пороге города, переживающего агонию, появился ровер, под завязку забитый медицинским скарбом и высокотехнологичным оборудованием, для него все-таки сделали исключение, широко распахнув ворота. Хватаясь за вспыхнувшую надежду, будто утопающий за соломинку. Эбби стиснула в объятиях старого друга, напрочь позабыв о том, что может нести в себе опасность. Почему-то казалось, что его появление обязательно должно все изменить. - Синклер! Но что ты вообще здесь делаешь? - Вслед за вашим предупреждением о потенциально опасном приходе нового клана Рейвен послала запрос помощи. И вот, несколько дней экстренных сборов и пути, всего пара перепутанных ориентиров, и мы здесь. - Мы?! Как оказалось, на одном лишь его появлении сюрпризы не закончились. Рейвен, что не очень жаждала первой попадаться под горячую руку недовольных подобным самоуправством Маркуса или Эбби, вывалилась из ровера. Вывалилась в буквальном смысле, потому что выходить или нормально идти, когда тебя еле держат ноги, и одновременно лихорадочно обнимать донельзя смущенного Джексона, было задачей крайне затруднительной. О том как и когда она вообще покинула город думать не хотелось. - Кларк сказала, что тебе потребуется вся возможная помощь, Эбби. И вот мы здесь. – Ее бывший помощник никогда не тратил слов зря. – Чем мы можем помочь? Так у них появились капельницы и катетеры, запас медикаментов, новое мощное оборудование, и те, чьи знания сложно было переоценить. Медицинские припасы жители Аркадии вынесли из старого, но, к счастью, не разгерметизировавшегося за столь долгий срок хранилища горцев. Им все-таки удалось отыскать и пробиться на базу в горе Везер. И помимо истлевших костей там обнаружились целые залежи того, что в первобытном мире ценилось куда больше золота - оружие, медикаменты, одежда. Продукты были пригодны к употреблению лишь частично, но и это было весомым вкладом в их небогатую кладовую. И когда к ним пришел зов о помощи Канцлер Аркадии не сомневалась в том, что будет верным решением. А вслед, словно подтверждая необходимость его и правильность, прилетело известие о том, что не миновала угроза гибели и тройку их соплеменников.

***

С того момента как они убедились в том, что это действительно холера, и скорректировали лечение, прошло несколько дней, и эффект был на лицо. Даже Октавия, напугавшая их еще и тем, что вирус мог мутировать, приспосабливаясь к новым условиям, теперь была стабильна и более не напоминала живого мертвеца. Когда Эбби зашла к ней с очередным плановым обходом, девушка даже смеялась над чем-то. Пускай пока слабо и тихо. - Хей, Эбби! Ну как я тебе, жутковатое зрелище? - Напротив, давно не видела ничего прекраснее. Усмехнулась, глядя на то как скривилось лицо Оу, любовавшейся собой в крохотное зеркальце. Кожа серая, сухая, плотно облепившая выступающие ребра. Губы, растрескавшиеся до крови. Чернеющие под глазами синяки. Но самое главное, что делало ее воистину неотразимой, - жажда жизни в глазах, что уже привычно смотрели на нее с озорством. - Вот вроде не умеешь ты врать, Эбби. И все же, все прекрасно понимая, веришь тебе. Прямо магическое свойство. И все же я возьму этот видок на заметку для образа на Хеллоуин. Никогда, знаешь ли, не праздновала Хеллоуин! А после, посерзьенев, уточнила: - Как у нас дела? - Все в порядке и люди идут на поправку, не беспокойся. Мы с вами хорошо поработали. Я вообще зашла лишь с тем, чтобы сказать тебе спасибо, Оу, за то что ты так отчаянно боролась и не подвела меня. А больше я ничего не скажу, как и Линкольн, даже не старайся его разговорить. Тебе нужно отдыхать и восстанавливаться, а я еще раз зайду вечером. И, прежде чем оставить их, Эбби неожиданно наклонилась и поцеловала Оу в макушку. Видеть того, как задрожали от этого жеста ее губы и слезы навернулись на глаза, Эбби уже не могла - спешила к остальным, поблагодарить и их за стойкость, проявленную в борьбе за собственные жизни. Как и Октавия, все заболевшие теперь медленно, но верно шли на поправку. А с переходом на талую воду сошли на нет и новые поступления зараженных. Успешно шло и обеззараживание воды в колодцах. И Эбби, вспоминая об этом, время от времени замирала прямо посреди коридора, рассеянно улыбаясь. Сама она сейчас мало чем отличалась от пациентов. Исхудавшая, бледная, буквально почерневшая от усталости и недосыпа. Совсем невыносимо стало, когда слег Найко и более чем на сотню пациентов осталась она одна. В короткий миг отдыха, что был просто жизненно необходим, Эбби буквально падала на жесткую кушетку в кабинете и моментально проваливалась в черную бездну без сновидений. А минут через двадцать, крайне редко час - со скандалом почему ее не разбудили раньше, поднималась и нетвердой походкой, борясь с головокружением, вновь брела по бесконечным коридорам, заставленным лежанками. От постоянных нагрузок и неудобной постели ныла спина, напоминая о шрамах, что так до конца и не сгладились. Мутило от запаха, по-прежнему царившего в лечебнице. Казалось, что он намертво въелся в стены и мебель; пропитал собой ткани и волосы. Лишь благодаря холоду распространению заразы не помогали паразиты, что плодились бы на отбросах и телах, которые просто невозможно было сжигать моментально из-за их обилия. Впрочем, даже заболев, Найко оставался для нее бесценным помощником. Переползая от человека к человеку, вцепляясь пальцами в стену, еле сдерживая стоны, он по мере возможного проверял своих соседей. Перекрывал капельницы, закрепленные над пациентами как только было возможно, менял компрессы. Срывая и без того сиплый голос звал кого-то из оставшихся сестер или Малыша, если понимал, что тюфяк стал пригодным. Гигант, что, казалось, был не подвержен ни хворям, ни тоске, стал их спасением. Он с легкостью поднимал исхудавшие тела, попутно сдергивая с кушеток простыни и тонкие набитые соломой подстилки. Перетаскивал кушетки, отмывал пол, стараясь максимально эффективно расходовать обеззараживающее средство. Да и вообще не чурался любой работы, что ему велели выполнять. И, самое главное, удивительно благотворно действовал на больных, успокаивая их одним лишь своим видом. И все же самое лучшее влияние на самочувствие пациентов, теперь уже не умирающих за самым редким исключением, оказывало появление Эбби. Стоило лишь ей показаться на пороге, как затихали стоны и сетования. Как и долгие дни до того, исхудалые, похожие на мумии люди, опутанные щупальцами капельниц, протягивали к ней дрожащие руки. Те, у кого не было сил, старались повернуть хотя бы голову, перевести взгляд. Ее спокойный, всегда ровный голос успокаивал. Мягкие прикосновения приносили мимолетное облегчение. А сам факт того, что вопреки логике после всего того, что творилось за стенами лазарета, она по-прежнему остается здесь, сражаясь за их жизни, дарил надежду. Потому, наплевав на увещевания друзей и доводы разума, она продолжала свою работу в том же ритме, пока в этом был смысл и нужда. С Маркусом же, тоже по горло занятым важными делами, они за это время виделись всего несколько раз. На совещаниях, что он не позволял ей пропускать. При их с Лексой визитах в лазарет, что после прибытия подмоги из Аркадии она уже не могла пресекать. Да и в эти краткие минуты вели себя максимально отстраненно, по-деловому. Потому однажды вечером, укрывшись подальше от любопытных глаз после проводов друзей, направившихся домой, она совершенно не ожидала его увидеть. И все же именно Маркус после длительных поисков отыскал ее на заднем дворе. Эбби сидела на полуразрушенных ступенях у заднего выхода. Понуро опустив плечи и обхватив ладонями затылок, словно оживший памятник неимоверной усталости. - Эбби, - осторожно позвал Малыш, что и привел командира к ее укрытию. Но она не среагировала, словно не услышала ни их приближения, ни его слов. И Маркус жестом отослал охранника, понимая, что она вряд ли хотела бы иметь свидетелей своего срыва. В том, что это именно он, сомнений не возникало. Медленно опустился рядом, игнорируя желание поднять ее и встряхнуть хорошенько. Самый быстрый способ привести в себя кого угодно и самый неэффективный. Опасный. - Все закончилось, Эбби. Сказал тихо, уверенно. Не утешая, лишь констатируя факт. И принялся ждать. Какое-то время она не реагировала. Ни на заверение, ни на его компанию. И лишь потом, словно заторможенная, отняла руки от головы и бросила на Маркуса долгий, ничего не выражающий взгляд. Точнее выражающий лишь одно - безграничную, всепоглощающую усталость. - Нет. Мотнула головой, вновь устремляя взгляд на грязно белую дорогу перед собой. Сцепила ладони в замок, стиснув побелевшие пальцы. - Ничего никогда не заканчивается. И это не больше, чем временная передышка перед какой-либо очередной катастрофой… Не было ни крика о помощи в ее словах, ни срыва, ни истерики. Только усталость и безысходность. Глобальная, затопляющая. Из которой уже не выбраться без посторонней помощи. И Маркуса тряхнуло как от удара молнией. В этом похоронном тоне он узнал отголоски прощания иного некогда дорогого ему человека. И то, что стало с ним после, вспоминать было мучительно больно. Прикрыв на мгновение глаза, он аккуратно опустился перед ней на колени.