***
Окликнув Эбби, что-то перебиравшую в шкафу, Маркус вошел в комнату. Притворил за собой дверь, ожидая ответа, что подсказал бы в каком она настроении и чего стоит ожидать. Но она так и стояла впотьмах, словно статуя, ничего не отвечая и не спеша оборачиваться. Устремив взгляд куда-то в недра этого огромного, старинного шкафа, в котором хранилось все ее нехитрое имущество. И он был вынужден продолжить разговор с пустотой, не сводя взгляда с нервно передернувшихся плеч. - Это было сказано намеренно, Эбби. И я не жалею. Не лучшее объяснение, не самая удачная формулировка, да и вряд ли начинать нужно было именно с этого, но Маркус давно перестал верить в необходимость ходить вокруг да около в серьезных вопросах. Однако Эбби так и не откликнулась, лишь резко захлопнула дверцу шкафа, когда Кейн двинулся в ее сторону. Заговорила уже после, когда Маркус, стоя практически вплотную, попытался коснуться ее резко отдернувшейся руки: - Все это не имеет значения. Остановись. Нам лучше вообще оставить эту тему, пока ситуация не стала неприятно неловкой, – она сделала шаг назад, отыгрывая несколько сантиметров между ними. – То, что ты меня одернул, напомнив о моем месте, было правильно. Думаю, мы оба за всеми этими событиями просто запутались в тех эмоциях, что нас окружали. И стоит благодарить судьбу за то, что ты отрезвил меня столь вовремя. Маркус, категорически не согласный с подобной трактовкой событий, попытался было прервать ее, пока не наговорила лишнего. Но Эбби жестом остановила его, пряча взгляд за опущенными ресницами. - Что бы мы сейчас ни чувствовали, как бы сильно ни влияла эта эйфория от победы над болезнью, важно помнить о том, что после это пройдет. Как, впрочем, и о иных реалиях жизни. Смешно сказать, но Лекса права - важно не забывать, что мы трое лишь заложницы, и именно это политически правильно сейчас. - Эбби... - Нет, остановись. Я знаю, что ты меня услышал, и прошу подумать над этим. А теперь уходи, пожалуйста. Она почему-то не сомневалась, что он исполнит ее просьбу без лишних пререканий. Однако Маркус поступил иначе. Протянул руку и коснулся щеки – знакомым жестом заправляя за ухо непослушную прядку, что упрямо падала на глаза. И Эбби вздрогнула, вскинув на мгновение широко распахнутые глаза, в которых плескалась мука. Попятилась, отстраняясь еще дальше, и от этого касания и от его последующих слов: - Я всегда уверен: и в том, что говорю, и в том, что чувствую. И сегодняшний инцидент - это не более чем показатель того, что есть люди, которым не нужно знать о том, как я к тебе отношусь, Эбби. Слишком опасно. Просто подумай об этом. Более ничего не поясняя, он отстранился и вышел из комнаты, следуя ее просьбе. Лишь когда хлопнула, закрываясь, дверь, Эбби рвано выдохнула и выпростала руку из-под складок одежды. Ладонь алела подсохшей кровью. А после что-то обрушилось на нее, отозвавшись тупой болью в затылке, и мир погрузился во тьму.***
Он долго сидел на снегу, глядя на то, как коченеет ее тело, смотрящее в небо широко распахнутыми, невидящими глазами. Кровь багровой каймой очертила контуры неестественно вывернутых ног. Коснулась скрюченных пальцев братишки, взрыхливших снег. Лихорадочное состояние, в котором он мотался между окровавленными телами, схлынуло вместе с силами, враз покинувшими щуплое тело. Когда он осознал, что все это не кошмар, что частенько снился ему. Что их действительно больше нет. Вместе с осознанием пришла и волна боли, тошноты. Его несколько раз вывернуло наизнанку, и какое-то время мальчик просто лежал на краю зловонной лужицы, сотрясаясь в рыданиях. А отревевшись, встал. Замер, заоглядывался по сторонам, шаткий, будто тополек на ветру. Сидя чуть в стороне, тихо выл отец, впившись перемазанными пальцами во всклокоченные, слипшиеся от крови, волосы. Оружие, разбросанное по снегу, было оставлено без присмотра. Но мальчика оно не заинтересовало. Шатаясь на занемевших ногах, он преодолел разделяющие их метры и опустил ладонь на плечо стенающего безумца. Как и тот несколько часов назад, он уже ничего не чувствовал: ни боли, ни страха, ни отвращения. Не было в нем ничего кроме разраставшейся ненависти, глухой и лютой. - Пойдем домой, папа. Давай. Вставай…***
Когда Эбби очнулась, то не сразу смогла вспомнить, что произошло. Темнота, сырость вокруг, спертый воздух. Глухой звук капель, разбивающихся об пол где-то вдалеке. Спиной, даже сквозь плотную материю, она ощущала неровность стены, на которую опиралась. Удушливо пахло плесенью и сырыми камнями. Все это мало соответствовало дому Командующего и больше походило на кошмарный сон, воплотившийся в реальность. И лишь когда Эбби повернула голову, силясь лучше рассмотреть помещение, в котором находилась, а затылок засаднило, все встало на свои места. Образ испуганной Рейвен, выжимающей из себя улыбку, ударил по глазам. - Рейвен! Поначалу ответом ей была лишь тишина, и только после Эбби расслышала тихое кряхтение недалеко от себя. Дернулась, и тут же пожалела об этом, со стоном опускаясь на грязный пол. Кандалы, что стискивали запястья, от резкого движения глубоко врезались в кожу. - Потише, я рядом, - Рейс, скрытая темнотой подвала, глухо закашлялась и зазвенела кандалами. – Сначала расшатай скобы, которыми перехвачены цепи внизу, у стены. А потом понемногу вытяни их из ниши, но на многое не рассчитывай - они в длину не больше метра. И пары шагов толком не сделаешь. Теперь она слышала ее неровное дыхание. Где-то совсем близко, казалось, протяни руку и дотронешься до теплой ладони. До ладони, обагренной кровью. Это Эбби тоже вспомнила. И потому неуместный вопрос «ты в порядке?» задавила в зародыше, приступив к выполнению указаний подруги. Туго, со скрипом, но скобы все-таки поддались ее скромным усилиям: видимо, были вбиты наспех. - Рана серьезная? - Кто ж ее знает, - механик вновь позвенела кандалами, зашуршала чем-то. – Сейчас ты мне и скажешь. На мгновение огонек зажигалки, жадно накинувшийся на скомканную оранжевую куртку, ослепил ее. Но вскоре глаза приспособились к этому мечущемуся освещению, и, стараясь по максимуму использовать время, отведенное сгорающей тканью, Эбби сократила разделявшее их расстояние и приступила к осмотру. Бок Рейвен, что распласталась вдоль стены, был залит кровью. И при каждом неосторожном движении она продолжала выступать, вырываясь из ножевой раны толчками, пропитывая ткань майки. Губы девушки посинели, ее заметно бил озноб. Чтобы остановить кровь, Эбби надавила на рану ладонью, отчего Рейвен глухо застонала, бормоча проклятья. А она заоглядывалась по сторонам, в поисках чего-то, что можно было приспособить на замену бинтам. Пусто. Ничего кроме голых камней, изъеденных мхом и плесенью, да мусора. Пришлось извернуться и изо всех сил другой рукой потянуть за ворот собственного джемпера, спрятанного под накидкой местных. Ткань затрещала, но не поддалась с первого раза. И к моменту, когда ее старания увенчались успехом, запястья оказались в кровь содраны проржавевшими кандалами. Свет становился все более тусклым – быстро прогорала легкая синтетическая ткань. И Эбби поспешила с перевязкой, пока еще хоть что-то можно было различить. Ведь сейчас единственным, что она могла сделать, являлась остановка кровотечения. Определить насколько глубоким было ранние и задело ли лезвие внутренние органы возможности не было. - Так лучше? - Ни фига, болит адски, – откликнулась Рейвен, и Эбби представила, как та морщится, касаясь раны. – Уж прости. - Это нормально. Как давно мы здесь? Как долго я была без сознания? - Несколько часов. А может дней, веков… не знаю, я тоже отключалась. Да и в этой темноте время словно растворяется… Механик вновь зашлась кашлем и Эбби сообразила, что Рейвен так и лежит на холодных камнях в одном тонком топе, заляпанном кровью. В том, что сгодился бы разве что для разгуливания по отсекам Ковчега, да и то в лучшие его времена. Сознание, постепенно справляясь с отвлекающим фактором головной боли, прояснялось. Вставало по своим местам то, что показалось ей странным прежде. То, как они с Виком шли по коридору: Рейвен была в своем прежнем виде, к которому не возвращалась со времен наказания Арьи, и огненный цвет куртки буквально кричал об опасности. Да и не дурачились они вовсе. Ее, уже потерявшую немало крови, просто штормило из стороны в сторону. Эбби мысленно прокляла себя за отсутствие умения быстро анализировать ситуацию и попыталась выпутаться из меховой накидки. С первой попытки этого также сделать не удалось, по ссаженным запястьям лишь потекли теплые кровавые капли. - Ты чего делаешь? - Пытаюсь спасти тебе жизнь, - извернувшись, Эбби уперлась в край накидки каблуком ботинка, и изо всех сил подалась вверх. Но суровые нити даже не затрещали, и она сорвалась, сетуя на собственное бессилие. – Дьявол! Если ты не умрешь от кровопотери, то при таком длительном переохлаждении точно сляжешь с пневмонией! Рейвен же в ответ лишь хрипло рассмеялась, давясь кашлем. - Ты что, действительно думаешь, что мы протянем так долго? В планы Вика наше долгое пребывание на этом свете явно не входит. Уж поверь. Так что умрем тихо-мирно, проткнутые десятком лезвий через пару часов. - Рейвен. - Да ладно, чего тешить себя иллюзиями. Вляпались мы по самое не могу, Эбби. Дура я, – в голосе зазвенели злые слезинки, но механик быстро взяла себя в руки. – А если боишься, что замерзну, так можешь поделиться чем-то из своей одежды. Я видела, как Вик бросил ее где-то в том углу. Дважды повторять Эбби не пришлось. И после тщательного ощупывания ближайших валунов она наткнулась на свою старую куртку и джинсы. Не бог весть что, но для того, чтобы хоть как-то укутать Рейвен, сойдет.***
Он повалился на топчан, устланный шкурами, и уже через несколько минут провалился в сон, глухо постанывая время от времени. За весь путь он не удостоил сына ни словом, ни взглядом. Словно и не шагал тот рядом, прогибаясь под тяжестью его же амуниции. Мальчик же, не в силах заставить себя сделать и шага, замер у порога. Уткнулся взглядом в колыбельку, что так и не успел до конца выстрогать для сестрички. По всему пространству темной комнаты, тускло освещенной светом чадящей лампы, были разбросаны вещи: женские, детские. Осколки простой глиняной посуды. Между ними, словно причудливые силуэты медуз, темнели подсохшие кровавые пятна. В углу, запутавшись в тенях, притулилась котомка с небольшим запасом продовольствия - их привычный паек на время, когда на отца накатывало безумие, и мать отправляла их отсиживаться в тихой гавани хижины тетки. Туда они спешили и в этот раз, да только вот не добрались... От воспоминаний о грязно-бардовых разводах на снегу мальчика передернуло. Он пошатнулся, со все нарастающей ненавистью глядя на творение рук своих. На грубо вытесанном боку люльки виднелась на черновую расчерченная разметка карты Солнечной системы, опутанной звездами. Той, о существовании которой когда-то рассказал отец. Той, что и спровоцировала приступ агрессии на этот раз. Из глаз вновь брызнули слезы, но он резко вытер их рукавом парки. Изо всех сил пнул ни в чем не повинную деревяшку, сбивая пальцы. И снова. И снова. И снова. Пока тяжелый удар сапога не свалил с ног его самого.***
В этом мраке и безмолвии, давящем со всех сторон, время и правда будто замерло. И Эбби никак не удавалось понять, сколько уже прошло с момента ее пробуждения. Час? Два? Трое суток? Даже самой смешно от таких вариантов, до слез... И все же, закончилась ли ночь? Заметил ли хоть кто-то их отсутсвие? Маркус, почуявший неладное? Мора, обеспокоенная тем, что Эбби не заглянула к ней вечером? Малыш... Причин для его прихода придумать не удавалось, но ей была просто необходима надежда на то, что хоть кто-то всполошился, не обнаружив ее в комнате. Приметил капли крови рассеянные по полу. И поиски, их самый лучший шанс на спасение, уже во всю развернулись на просторах Тондиса. Все сильнее саднило затылок, по которому пришел оглушающий удар. И Эбби не удивилась, когда обнаружила на волосах запекшуюся кровь. Во рту поселился неприятный металлический привкус, а в горло словно засыпали песка, и она время от времени, морщась, переглатывала. - Воды бы сейчас, - протянула Рейвен, обличая в слова ее собственные терзания, и облизнула пересохшие губы. От тугой повязки, стягивающей живот, кровотечение замедлилось. А после и вовсе сошло нет, позволяя им выдохнуть с минутным облегчением. Постепенно они адаптировались к темноте, и она перестала угнетать. Но холод, из-за сырости казавшийся сильнее чем был на самом деле, пробирал до костей. Да донимал редкий отзвук капель, разбивающихся об пол где-то в стороне. Со временем все чаще накатывала волнами противная, вязкая сонливость. Потому Эбби, чьи мысли теперь занимали всевозможные способы побега, неустанно вела беседы с Рейвен, что порой едва могла ворочать языком, борясь со сном – одним из симптомов кровопотери и переохлаждения. Механик была укрыта вещами Гриффин да краем меховой накидки, что, к счастью, та не успела снять с себя по возвращении в дом. Ее голова и плечи расположились на животе и коленях Эбби, неестественно вывернувшей ради того, чтобы максимально приблизиться самой, руки в оковах. Время от времени Рейс неловко дергалась, возясь с растиранием затекших запястий, туго стянутых кандалами. - Ты можешь сообразить, где мы находимся? - В нашем тайном ходе, - откликнулась Рейвен и поморщилась. Слово нашем больно резануло, напоминая о печальной действительности. - Так я покинула город, чтобы встретить заплутавших Синклера и Джексона. Никогда бы не догадалась, что у них у обоих топографический кретинизм… Она рассмеялась, надсадно и горько, лишь бы сдержать слезы, подступившие к горлу. - Не только под домом Кейна, под всем центром города протянулась сеть старых туннелей и убежищ, имеющих несколько десятков входов и выходов. В паре мест они соединяются со старой канализацией, что выходит за пределы городских стен. Здесь, конечно, проведешь не самые лучшие часы своей жизни, но когда обстоятельства вынуждают, то пойдешь на что угодно. Эбби молчала, обдумывая услышанное. Несмотря на более насущные проблемы, в голове неотступно крутилась мысль о том, что инстинкты ее все-таки не обманули. За ней действительно кто-то следил по возвращению из Аркадии, приходя из этих самых тайных лазов. Теперь она в этом не сомневалась. И если б только она больше доверяла себе раньше, то, возможно, все обернулось бы иначе! Эбби в сердцах приложилась головой о стену и тут же сморщилась от вспышки боли. Для самобичевания и самоистязания момент был явно не подходящий, и она вновь постаралась сосредоточиться на мыслях о вероятности побега. - А откуда они вообще здесь взялись? И как ты узнала об этом? - Кайл показал, когда мы планировали поход за лекарством для Моры. Насколько я поняла, некогда все здесь принадлежало чокнутому миллиардеру, совсем в стародавние времена. А потом это место стало каким-то музеем-усадьбой, окруженным провинциальным городком. И уже после падения цивилизации люди обосновались здесь из-за близости полуразрушенной ракетами военной базы, расположившей в городке один из своих лазаретов. Кайл. Его имя Рейс выплеснула с такой горечью, что Эбби тряхнуло ознобом, словно по их темнице прошлось дыхание ледяного ветра. И от того, что она не знала чем утешить подругу, было только хуже. Рейвен же, прекратив свою очередную разминку, вдруг уткнулась носом в живот. Мелко затряслась, позвякивая металлом. Прошептала едва слышно: - Я не хочу умирать, Эбби.***
Он никогда не верил, что они решат когда-нибудь спуститься с небес. С далеких, проклятых небес, где прожигали свои жизни в вечном празднестве. И все-таки это случилось: полетели, вспыхивая на полпути к Земле, десятки светящихся объектов. Отразились искрами в глазах, чей блеск становился все лихорадочней по мере того, как все большее количество станций удачно стыковалось с поверхностью планеты. Его даже затрясло от предвкушения. Вот только предвкушения чего понять было не просто. Как, впрочем, сложно было объяснить и то, на чем основывалась его лютая ненависть к Скайкру, ведь увидеть космос и пережить изгнание из него лично Кайлу не довелось. Быть может, тому способствовали рассказы отца да богатое воображение, в красках рисующее приступ удушья в тесной капсуле, мчащейся к Земле на огромной скорости. Порой даже казалось, что он чувствует, как горят, разрываясь от напряжения, легкие в тщетной попытке отвоевать еще немного кислорода. Еще один вдох, еще одну секунду жизни. Видит засохшие кровавые следы от сбитых пальцев, лишившихся ногтей в попытке пробить металлические стенки. Вспоминает силуэт женщины, тянущей его обгоревшее тело из покореженной груды металла. А может быть, масла в огонь подливали шрамы, что поселились на его коже еще в раннем детстве, и после все разрастались, плетя свою паутину. Болезненные метки от отца, не переносившего громких криков расшалившихся детей. От друзей, что не особо ценили прилипчивость тощего, угловатого умника, мало стремящегося к славе воина. От болезней, с которыми в их деревне даже и не пытались бороться, позволяя природе вершить отбраковку по своим стандартам. А после и от врагов, что при очередной попытке захвата территорий не особо разбирались воин ты, пахарь или гений инженерной мысли, как Кайл величал сам себя. Или же он просто перенес на них вину за безумие отца? Жгучую свою ненависть, что день ото дня лишь разрасталась внутри, корежа и извращая все хорошее, что некогда было в нем? Кайл ненавидел его лицо с извечной презрительной миной. Мелкий, дробный смех и бесшумную поступь. Тяжелые удары его сапог, что легко крошили кости. И в тоже время болезненно, ненормально был привязан к этому безумцу, к единственной семье, что у него еще оставалась. Вытирал за ним рвоту, когда Вик в очередной раз являлся из трактира в невменяемом состоянии. Кормил, обстирывал, оправдывал безумные выходки перед соседями, заменив на сим поприще погибшую мать. Раз за разом выслушивал одни и те же рассказы о том, как проклятые жители Ковчега поломали его судьбу, наказав за преступление, в котором он не был повинен. Дав, словно в насмешку, лишь ничтожный шанс на выживание да последнюю жалкую капсулу исхода, что из-за воздействия немилосердного времени была причислена к лишнему хламу. И когда настало время, и обездвиженный инсультом Вик слег, не в силах приподнять даже руку, он же и убил его, с нескрываемым наслаждением наблюдая за тем, как раз за разом синеют изведенные судорогой губы, сдавленные подушкой.***
Темная фигура, легко сошедшая бы и за тень, отделившись от дальней стены, проскользнула внутрь их темницы. Неслышной поступью приблизилась к женщинам, распростертым на полу. И замерла, пристраиваясь неподалеку никем не замеченным наблюдателем. Я всегда уверен: и в том, что говорю, и в том, что чувствую. И сегодняшний инцидент - это не более чем показатель того, что есть люди, которым не нужно знать о том, как я к тебе отношусь, Эбби. Как я к тебе отношусь… Как. Головная боль, буквально разъедающая мозг, усилилась до невозможности, и на какое-то время она выпала из реальности, цепляясь сознанием за обрывки недавних событий. Припоминая, как скользнула ладонь по щеке, Эбби казалось, что она даже сейчас ощущает тепло руки кожей. И она вновь и вновь проматывала в памяти этот момент. Понял ли Маркус хоть что-то в ее путаных объяснениях? Уловил ли подсказки? Панику в голосе? Сложно было на это надеяться. Ведь главным, что заботило ее тогда, была все же необходимость выставить его прочь как можно скорее. Рейвен, запертая в шкафу с Виком, не отводящим клинка от ее горла, с каждой минутой все больше истекала кровью. И это было единственным, что тогда имело значение. Зато теперь сомнения в своем умении передавать зашифрованные сообщения терзали душу не хуже его прикосновений и слов, что Эбби вовсе не думала услышать в тот момент. - А ведь Кейн фактически признался тебе в любви, - каким-то невероятным образов отгадав, о чем она думает, протянула Рейвен. – Если мы вдруг выберемся отсюда - наплюй на все, что тебя останавливает. И даже если Кларк вдруг взбеленится - наплюй. Вы ж не дети, что должны перед всеми отчитываться. И не боги, в конце концов, от которых зависят судьбы всего человечества. Лишь люди, заслужившие второго шанса на счастье. Так идите и пользуйтесь им. Можно даже несколько раз подряд. - Рейвен! – Понимая, что все это ерничество напускное, Эбби все же не удержалась от усмешки. - То есть это фактически было благословение? - Ага, оно самое. Беру назад все свои нелестные эпитеты в его адрес - мужик что надо. - Ох, Рейвен, Рейвен... - Да чего? Должен же хоть кто-то на этой проклятой планете быть счастлив. Ну хоть кто-то! Но Эбби, позабыв, что Рейвен не увидит этого во мраке, лишь печально мотнула головой. Обмякла, привалившись боком к холодной стене. Выносить боль, шаром распиравшую голову и разрывающую мышцы рук, вывернутых назад, становилось все сложнее. Но она, как могла, старалась отвлечься от этого, понимая, что любое неосторожное движение лишь разбередит рану Рейвен. Ни один из планов побега, мысленно прожитых ею уже не по разу, им было не реализовать. Да что там, даже от цепей не избавиться - она уже пробовала и не раз, когда Рейвен опасно затихала. Оставалось лишь затаиться, экономя силы, подобно потерпевшим кораблекрушение, да ждать, что помощь все-таки подоспеет извне... Эбби и сама уже практически сдалась на милость сонливости, как вдруг, словно почувствовав что-то, резко дернулась, ссадив лоб о камень. Заоглядывалась по сторонам, впиваясь взглядом в темноту, и жалея, что не может дотянуться до зажигалки. - Что случилось? - Не знаю. Показалось, что здесь кто-то есть. Рейвен, что от этого дерганья вынырнула из очередного приступа забытья, напряглась, больше полагаясь на слух, нежели на зрение. - Я ничего не слышу. Эбби тоже не удалось уловить ни малейшего шороха, и все же, переборов себя, она бросила в пустоту: - Кайл? Позвала неуверенно, искренне надеясь, что он не отзовется. И выдохнула с нескрываемым облегчением, когда так и получилось. Вот только темнота, окружавшая их, от этого стала лишь более зловещей. Выждав еще какое-то время, тень отделилась от обломков разрушенных перегородок и также неслышно, как появилась до того, выскользнула прочь.***
От холода, намертво сковавшего члены, уже зуб не попадал на зуб. И все же она еще несколько раз принималась разговаривать с темнотой, когда начинало казаться, что за кашлем провалившейся в забытье Рейвен слышится чье-то тихое, свистящее дыхание. Но никто ей так и не ответил, и вскоре Эбби начала понимать, почему узники на Ковчеге порой сходили с ума в одиночных боксах. С каждым утекающим сквозь пальцы часом (или всего лишь минутой?!) все слабее была ее надежда на спасение. Разговоры с Рейвен больше не подбадривали. Да и говорить механик уже практически не могла, как, прочем, и двигаться. В последний раз сознание она потеряла прямо посреди разминки окоченевших рук. О том, что девушка все еще была жива, свидетельствовал лишь неровный, прерывистый стук сердца, что Эбби чувствовала бедром. С мерзким плеском разбилась об пол очередная капля. Справа вновь послышался тихий шорох. И Эбби с силой ударилась головой о стену, отгоняя наваждение. От бессилия и собственной бесполезности хотелось выть в голос. - Ты чего? – Алан глянул обеспокоенно и опустился у ее ног, прервав свое набившее оскомину хождение из стороны в сторону. - Времени почти не осталось. - Времени для чего? - Чтобы найти выход, - Эбби скривилась. - Чем дольше мы тут сидим, тем меньше шансов на удачное спасение. И кто знает, с чем вернется Кайл. Если бы хоть одна из нас могла снять кандалы! - И что бы это дало? – стражник вопросительно вскинул брови. – Рейвен едва дышит, да и ты не могла не заметить, что повязка все сильнее пропитывается кровью. Побежишь сама? Так ни за что не сориентируешься в паутине коридоров, они тут похлеще лабиринта Минотавра. Да и как ты оставишь ее, зная, что этот псих может вернуться с минуты на минуту? Она проигнорировала его разумные вопросы, не желая попусту спорить с галлюцинацией. От отчаянья начав всерьез примеряться к плану высвобождения с переломами пальцев. Рейвен стала отключаться слишком часто и подолгу не приходила в себя. И если она ничего не предпримет сейчас, то вскоре та может и вовсе уже не очнуться. Потому Эбби, как заевшая пластинка, лишь повторила: - Если бы хоть одна из нас могла снять кандалы... - Да я уже, - прохрипела как раз очнувшаяся Рейвен, спутанным сознанием не сразу понимая, что творится с Эбби, беседующей с пустотой. И в доказательство вяло махнула рукой, и впрямь легко выскользнувшей из оков. - Замки сильно проржавели, так что пришлось повозиться. Не теряй я все время сознание, так высвободилась бы, конечно, куда скорее. Да что в этом толку-то, если не то что шага сделать не могу, даже до твоих оков дотянуться. - Этого и не нужно, - когда сошел ступор, вызванный изумлением, Эбби заметно приободрилась. – Ты сможешь привести помощь сама. - Ты спятила? - Пока еще нет. Но уже близка к этому. Сможешь немного приподняться? Шприц из закаленного стекла, что она мимоходом сунула в карман накидки, когда Рейвен оторвала ее от инвентаризации, все еще был там. Ворочаясь, Эбби чувствовала, как он давит ей на кость. Однако главным было даже не то, что шприц каким-то чудом уцелел, а то, что в момент, когда Рейвен ворвалась в кладовую, она как раз наносила новую маркировку на инъекции адреналина... Принеся в жертву прожорливому пламени джинсы, служившие ей накидкой, Рейвен с сомнением глянула на Эбби, что за это время стала бледнее мела. На шприц, что та извлекла из кармана, и замотала головой. Адски горела рана, перед глазами все плыло, а сознание и вовсе норовило ускользнуть от нее в беспросветную тьму. И Рейвен совершенно не представляла как справится со всем этим даже под воздействием чудопрепарата. - Мы не знаем, когда они вернутся. Так что я тебя тут одну не оставлю. О своих стремящихся к нулю шансах добраться до людей она и упоминать не стала. Эбби дурой не была. - Не знаем, потому и не можем тратить время на возню с моими оковами - действие адренали сойдет на нет еще до того, как мы преодолеем половину пути. И сил тащить тебя у меня не хватит. А если, освободившись, я отправлюсь за помощью одна, то могу банально заблудиться в коридорах. Так рисковать мы тоже не можем - ты теряешь слишком много крови. - Жарко увещевала ее Эбби, становясь от волнения чересчур красноречивой. - Кайл не убьет меня моментально, ты знаешь это. Мы для чего-то нужны ему, иначе бы он давно уже расправился с нами. Ну же, Рейвен, это может быть нашим единственным шансом. Однако механик на ее доводы не повелась и все еще смотрела с явным недоверием, помня, что Эбби порой с легкостью могла манипулировать фактами. Только вот выбора у нее не осталось, когда шприц резко вошел в вену и поршень впрыснул прозрачный раствор - у них не было времени на споры. Как не было его и на выяснение отношений. В тусклом свете догорающих лоскутов Рейвен ожгла подругу красноречивым взглядом. И, выждав пока закончится приступ дикого головокружения, ухватилась за плечо Эбби, силясь приподняться.