***
С момента их освобождения прошло не более десятка дней, однако Эбби, прикованной к кровати слабостью и неусыпным контролем охраны за дверями, казалось, что за это время она оставила за плечами вечность. Похожи друг на друга до тошноты, они тянулись однообразной вереницей. И хоть ей и не нравилось навязанное положение затворницы, дни тишины и покоя определенно пошли ей на пользу и раны, что первое время она непрестанно бередила, начали затягиваться. Отступили жар и восковая бледность кожи. Поднимаясь по утрам, Эбби с удивлением понимала, что, несмотря на боль и кошмары, ей все-таки удается высыпать по шесть-восемь часов подряд, чего давно уже не бывало. И все же, хоть ее и не заперли, как грозился Маркус, слыша звон амуниции стражей, сменяющихся за дверями палаты, она вновь чувствовала себя пленницей. Сонное, пустое существование разбавляли в эти дни лишь книги да посетители, ставшие для нее единственной связью с внешним миром. Особых новостей от них было не добиться, и Эбби не сомневалась, что Маркус приложил к этому руку. И все же их визиты, пусть и более редкие теперь, разбавляли монотонное течение времени, занятое, в основном, жалостью к себе, самобичеванием да стиранием глаз о проклятый скол краски на стене, не давая сойти с ума. Сам Командующий теперь появлялся все реже и все чаще держался отстраненно, а то и холодно, что неизменно порождало в Эбби раздражение, выливающееся в очередную перепалку к концу посещения. И если ею руководили недомогание и слабость, то, казалось, для Маркуса с ее выздоровлением попросту иссякла необходимость притворяться тем, кем он не являлся. Однако то, как предупредительно раз за разом он подхватывал ее, внезапно обессилевшую, но упрямо норовящую ускользнуть с опостылевшей койки, не давая навредить себе; с какой нежностью бережно касался ее руки на прощание, говорили не в пользу надуманной под воздействием обиды теории. Лишь много позже Эбби поняла, что уже тогда он инстинктивно начал отстранялся от нее, погружаясь в одиночество и сосредотачиваясь на войне, дохнувшей в лицо. Неизвестно сколько бы еще продлилось это затянувшееся выжидание, становившееся все более мучительным, если б однажды под утро не загрохотали тревожно барабаны, не заскрежетали трубы, поднимая до восхода волну людей, выплеснувшуюся на площадь. Вечером того же дня первый отряд бывших крестьян, а с ними и целителей, покинул город. И Эбби долго смотрела им в след, цепляясь за оконную раму. В этот день Маркус пришел позже обычного, когда Эбби уже и не ждала его. Показался на пороге палаты в разгар спора с Октавией, исполняющей сегодня обязанности стража при ней, и стеной вставшей на пути. - Это очень плохая идея, - отчитывала ее Блейк, не отводя глаз. – Эбби, прекрати уже быть такой упрямой. Найко пока легко справляется и без тебя, так используй это время с толком! Эбби же упорно теснила ее в сторону, после десятка потраченных впустую минут, поняв, что никакие аргументы не возымеют на Оу должного эффекта. Но и это оказалось не так-то просто, Октавия на удивление быстро восстановила силы после болезни, а с учетом каждодневных тренировок ее физическая форма и сила постепенно приближалась к уровню землян. Эбби же и в лучшей физической форме была далека от этого. Когда Маркус наткнулся на них, взаимно раздраженных поведением друг друга, Эбби временно прекратила свои попытки прорваться и тяжело оперлась на плечо девушки, используя в качестве живого костыля и возможности отдохнуть. - Что здесь происходит? Тон Командующего был отнюдь не любезен, и, хоть оказаться меж двух огней было тяжело, Октавия не без угрызений совести попыталась выгородить подругу, прекрасно сознавая, что рискует своим вторым шансом: - Эбби хотела навестить Рейвен. Но сейчас не лучшее время, она скорее всего отдыхает, что я и пыталась донести… Судя по мрачному лицу Кейна, он не поверил ни единому ее слову, но устраивать разбора полетов не стал, руководствуясь какими-то собственными соображениями. - Можешь идти, Октавия, я сам верну ее назад. И объясню все, что нужно. И, не слушая их вялых возражений, перехватил сопротивляющуюся Эбби. Но та явно не намеревалась сдаваться так просто и оставлять за спиной с трудом отвоеванные метры. - Нет, я не вернусь в палату. Я больше не могу оставаться без дела, - Эбби попыталась было оттолкнуть его, возвращаясь к привычной опоре стены, но хватка его руки на талии была на сей раз подобна стальному обручу. - И думать забудь. Ты остаешься здесь до полного выздоровления. Ты вообще хоть когда-нибудь учишься на своих ошибках или нет? – Вопреки ожиданиям тон его был не сердитый, а скорее уж очень усталый. - Мне что, последовать совету Найко и действительно запереть тебя? Или выслать в Аркадию? - Ты не посмеешь! - Что? – Он криво усмехнулся, пораженный не столько ее нахальством, сколько упрямством и искренней верой в свои слова. – Эбби, да пойми же ты, пока ты ничем не поможешь и лишь угробишь себя, продолжая травмировать ногу и руки. Ты что, действительно хочешь, чтобы мы отняли их в конце концов? - Я все понимаю, Маркус! Я здесь врач! Но ты меня упорно не слушаешь - я не могу быть бесполезной. Никчемность и бездействие убивают меня, так что я лучше буду перематывать бинты или стерилизовать инструменты, что угодно, только больше не быть в стороне. А еще лучше, помоги мне добраться и дай поговорить с Виком. Думаю, я знаю как на него повлиять. Ну вот, снова старая песня на новый лад, как и следовало ожидать. Он тяжело вздохнул, по опыту зная, что лучше будет выслушать ее, позволив наконец избавиться от этой зудящей в мозгу навязчивой идеи. - И что ты предлагаешь? - Рейвен. Мы должны использовать Рейвен, чтобы выведать что еще скрывает Вик. Это сложно объяснить, но он любит ее. - Ты с ума сошла? Он чуть не убил ее. О какой любви здесь может идти речь. - О больной, извращенной. Я не знаю. Но я была там с ним, Маркус. И долгое время прокручивала случившееся в голове. Я уверена, что мне не показалось. Я видела его сомнения и метания - они не были игрой. И, если это поможет хоть немного уменьшить ее страдания и подтолкнуть его пойти на сотрудничество с нами, то, думаю, нам стоит это попробовать. - Нет. - Хотя бы выслушай меня! Мы ничего не теряем! - Нет. Это отвратительная идея. Не слушая более, он опустил взгляд на ее ногу, отметив, что Эбби с каждой минутой все сильнее опирается на его руку и бледнеет. Как он и думал, на ткани проступили темные пятна, и Маркус едва удержался от ругательства, рывком разворачивая ее и втягивая назад в комнату. Дверь гулко ухнула за спиной. - Все, довольно. - Нет, Маркус! Да дослушай же ты до конца! - Эбби, - он стиснул руками плечи, едва сдерживая желание как следует встряхнуть ее. – Я услышал достаточно и уже сказал тебе все, что хотел. Научись вовремя останавливаться, если не хочешь, чтобы тебя это погубило! А теперь помолчи и возвращайся в кровать! Еще не так давно Маркус думал, что сложнее всего выносить боль, что отражалась на лице Эбби, пока целители боролись за ее жизнь. Однако это не шло и в сравнение с тем, что довелось испытать, когда она вскинула на него взгляд, преисполненный неприкрытого разочарования. Едва ли не отвращения. И все же не замолчала, послушно проглатывая приказ. И когда глаза Эбби вспыхнули недобрым огоньком, Маркус с тоской осознал, что им обоим опять предстоит наговорить много того, о чем они пожалеют впоследствии. - Молчать, как ты молчал о том, что знаешь, кто виновен в эпидемии? Что это Вик взорвал ровер? Или о том, что намеренно отпустил нас на земли пожирателей, решив пожертвовать не только нашими жизнями, но и собственной дочери? Что все это время ждал чего-то. Большей вины, больших доказательств, большего количества выдавших себя предателей или шпионов? Маркус вздрогнул, впервые замерев в некоем подобии нерешительности, а Эбби все продолжала, не в силах остановиться. - Нечего возразить? Так прикажи мне молчать, снова. Ведь какая разница, сколько людей погибнет, если это делается ради высшей цели. Ради блага остальных. Какая разница, какой ценой выживать? Так? Говори же?! Вместо ответа, Маркус, совладав со своей реакцией, вновь настойчиво потянул ее в сторону кушетки, не сводя при этом глаз с противоположной стены. Глядя на это Эбби презрительно усмехнулась и попыталась было высвободиться вновь, но тщетно. Разве что прервала этим его затянувшееся молчание. - Откуда тебе известно об этом? - Вик. Знаешь, когда ты остаешься один на один с неуравновешенным психопатом в темнице, он успевает не только калечить твое тело, но и очень, очень много болтать. - Мне жаль, Эбби. - Жаль? – Почему-то это прозвучало столь горько, что губы сами собой сжались в тонкую нить, удерживающую возглас боли где-то внутри. Эбби часто задышала, застыла, стараясь скрыть свою слабость и прекращая бесполезное сопротивление. – Жаль, что позволил этому случиться или что я все-таки узнала об этом? - Жаль, что ты узнала об этом так. - Так почему ты сам не рассказал мне об этом?.. Ни после эпидемии, ни в ночь перед похищением, ни в палате, когда… когда… Ее голос сорвался и, простонав еще что-то нечленораздельно, она умолкла, сжав зубы и уткнувшись головой ему же в грудь, пряча непрошенные слезы. Понимая, что лишь из-за отсутствия сил Эбби сейчас искала опоры в нем, Маркус не попытался привлечь ее ближе, утешая. Ответ его прозвучал глухо и едва ли не зло. - Потому что ты моя слабость, Эбби. И я уже ничего не могу с этим поделать.***
Рейвен никогда не относила себя к слабым людям. Что бы ни случалось, какую бы очередную подлянку не готовила ей судьбы, выбивая дух ударом наотмашь, она всегда поднималась. Брала тайм-аут, зализывала раны, но поднималась. И шла сражаться с ветряными мельницами дальше. Потому что верила, что может сделать лучше если уж не весь этот гребаный мир, так хотя бы крошечную его часть, в которой обитали дорогие ей люди. Потому, очнувшись, она сначала полежала тихонечко пару минут, а может быть пару часов, сглатывая слезы и глуша боль, проходящую волнами по всему телу. Потом постаралась отогнать навязчивые воспоминания о старом учителе, заклинающем подняться, но не зовущим вслед за собой. То ли проклиная Эбби за рассказы о галлюцинациях, то ли благодаря. А после, увидев суетящегося над перевязкой подруги Джексона, и поняв все правильно, вместо приветствия огорошила Блейк гневной тирадой. - Какого черта, Оу! Мы же договаривались, что маяк — это самый крайний случай! - Он и был крайний! Октавия же, глядя во все глаза не то виновато, не то затравлено, не знала радоваться ей или сердиться на Рейвен, что соизволила наконец очнуться и вместо благодарности приветствовала ее выволочкой. – Поверь, часть меня очень хотела бы, чтобы Джексон сейчас был в Аркадии. Но необходим он был здесь. Если бы не их с Джахой прибытие, то вы могли бы быть уже мертвы несмотря на все старания Найко. И даже если это все еще сильнее обострит ситуацию, то я готова за это поплатиться. - То есть глюкозу по бредовому велению Эбби вводить все-таки не следовало? – Рейвен натянуто усмехнулась и приложила ладонь к вискам, в которых нарастала боль. – Вот спасибо-то за такое спасеньице! Вопреки ее ожиданиям Октавия не огрызнулась в ответ, а глянула растерянно и даже едва ли не испуганно. - Так ты все слышала? - Нет, конечно. Только изредка, какими-то урывками. Но об этом вы так с Морой кричали, что мертвого бы из могилы подняли. Но вообще спасибо, что не угробила меня. - Ну, знаешь ли! Я старалась спасти вас, как могла! Кажется в этот раз слова подруги и правда задели Оу, ставшую мрачнее тучи, и Рейвен поспешно ухватила ее за руку, проклиная свой характер. - Ладно, не заводись. Главное – не угробила. Потому и спасибо. Ты же знаешь, что я не сильна в благодарственных речах. - Это уж точно, - Октавия фыркнула и опустила ладонь на лоб Рейвен, определяя температуру. Жар медленно, но все-таки спадал. – Но как придешь в себя, обязательно поблагодаришь по-человечески. Как ты себя чувствуешь? - Как будто спустилась из космоса в консервной банке времен Холодной войны. Она и правда чувствовала себя разбитой, словно бы вывернутой наизнанку морально и физически, и очень-очень уставшей. Больше всего хотелось вновь закрыть глаза и погрузиться в спасительное забытье на ближайшие лет сто. Однако любопытство и волнение за близких было сильнее и Рейвен пересилила себя. Не приметить внушительный синяк и ссадины, украшавшие лицо Джексона, мог разве что слепой. Потому, справившись с дурнотой, она обратилась к подошедшему поприветствовать, а заодно и осмотреть ее, Джексону, касаясь рукой рукава его халата. - Привет, док… С тобою-то что случилось? Мы были слишком буйными пациентами? - Не надо сейчас об этом, - почему-то не оценив ее шутку, он в ответ лишь слабо улыбнулся и похлопал по руке, старательно пряча взгляд. – Тебе нужно беречь силы. - Когда ты так говоришь, то становится только хуже. Давай, немедленно рассказывай. У тебя же на лице написано, что у нас очередные неприятности. Октавия хотела было вмешаться, но Рейвен намертво вцепилась в рукав врача, не позволяя отойти, и приподнялась на кушетке. Волнение и нехорошие подозрения, зароившиеся в душе, придали ей сил. - Джексон, выкладывай. Живо. - На нас напали. - Вот, видишь, процесс пошел, - вновь попробовала пошутить Рейвен, игнорируя нарастающее чувство тревоги. Образ Синклера, утопающего в белом свете, все не шел из головы. - Кто, когда, почему? - Когда возвращались из лагеря Фриккру, мы позволили им поселиться неподалеку от Аркадии. Несколько сотен людей, что прекрасно знакомы с опасностями этого мира, явно не стали бы для нас обузой. - Отлично, полностью поддерживаю решение. Мне эти ребята понравились. А дальше что, Джексон? Мне все из тебя клещами тянуть придется? - На нас напали, - повторил он как заведенный, облизнув пересохшие губы. - Пожиратели появились словно из ниоткуда. Томас даже не успел ничего сделать, как упал с разодранным горлом, а эта тварь уже начала глодать его живьем… Финну это дало возможность вытащить оружие и начать отстреливаться. Мы с Синклером и Майлзом пытались найти хоть какое-то укрытие, пока Финн с Беллами прикрывали наш отход, но ничего не вышло. Они словно преследовали именно нас, словно… Парень тяжело сглотнул и провел ладонью по лицу, будто бы пытаясь стереть картину бойни, выжженную в памяти. Но Рейвен настаивала на продолжении и нетерпеливо тянула его за рукав, как самые маленькие пациенты Ковчега когда-то. - Что, Джексон?.. - Казалось, что они целенаправленно пришли за мной. Я не могу этого объяснить. Оставив Финна и Беллами, они бросились за нами, не обращая внимания на пули, летящие в спины. – Он мотнул головой и взяв себя в руки, попытался вернуться к образу врача. Главного в этой комнате. – Но это все теперь не важно, нам удалось отбиться и это главное. А теперь отдыхай и восстанавливался. Все остальное я дорасскажу позже. Главное сейчас ваше с Эбби здоровье. Рейвен откинулась на подушку, чувствуя, что этот допрос лишил ее последних сил. И все же не могла остановиться, напряженными нервами чувствуя, что что-то здесь не так. Потому не отвлеклась и на упоминание о состоянии Эбби. За этим нападением явно скрывалось что-то большее. Как и за заплаканными глазами Октавии, говорящей загадками. И, чтобы скорее прекратить эту пытку неведением, она продолжила допрос. - И все же, ты что-то не договариваешь, Джексон. Как вам удалось отбиться от этих тварей, если вы не были готовы? Мы видели их в действии. Вы же все выбрались? Джексон? Но он упорно молчал, перематывая чистые бинты. Октавия, отвернувшись к стене, тоже избегала ее взгляда, тем самым порождая все более страшные подозрения. - Да как же с вами сложно! – Рейвен скривилась и попыталась сесть в постели. На что спина и застуженная нога отозвались болью и судорогой. – Если не хочешь рассказывать, то просто дай мне рацию, и я свяжусь с Синклером. Уверена, что они сейчас с Монти возводят второй ряд электрозащиты у Аркадии. А она, знаете ли, и здесь бы не помешала. Я как раз прикинула, как удачно ее можно было бы пропустить вдоль стен. И, глядя, как еще сильнее осунулся и побледнел врач, она уже прокричала, едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть его хорошенько вдогонку. - Да что же случилось?! Что?! Кто не выбрался?! По глазам, до рези, до слез, полоснули лучи белого, слепящего света. - Это Финн, да? - Это было подло, это было предательством даже думать так. Однако Рейвен, давясь подкатившими к горлу слезами, вновь попыталась всучить смерти на подмену иное дорогое имя. - С Финном что-то случилось?.. Джексон?! После этого выкрика, ожегшего гортань, на нее вдруг навалилась звенящая, ватная тишина. В которой невыносимо громко молчал Джексон, и, кажется, тихо глотал слезы, вспоминая, как Синклер раз за разом подставлялся под удары, закрывая его собой. Кривилась Октавия, вспоминая о состоянии брата. Кричала она, сама себя не слыша. Того, что на ее крики сбежались благодарные зрители, Рейвен даже не заметила. И, самое страшное, вдруг показалось, что она уже знает ответ на свой вопрос.***
Природа, словно предчувствуя неладное, зарядила ненастьем. И на смену порывистому ветру вскоре пришел дождь. Первый по-настоящему весенний, но отнюдь не радующий слух или взор. Скорее уж нагнетающий своей серостью уныние в стенах гулких коридоров опустевшего здания лазарета. Вопреки ожиданиям, он шел долго, обрушиваясь с небес непроглядной стеной, хлестко разбиваясь о крыши и стены домов. Порой ослепительные молнии вспарывали низкие темные облака, а после с резким треском, будто выстрелы, в дрожащем воздухе разрастались раскаты грома. Под вечер же на смену ему пришел густой, грязно-белый туман, вязкой пеленой покрыв все вокруг. Даже ближайшие здания под его покровом угадывались по едва заметным силуэтам да отголоскам разговоров жителей, раздававшихся неестественно звонко и громко. Эбби всматривалась в силуэт Командующего, замершего у приотворенного окна. В мерцающем свете свечи лицо его казалось измотанным, осунувшимся и чрезмерно сосредоточенным. После утренней ссоры они не сказали друг другу и слова. И сейчас, появившись на пороге ее палаты, Маркус все так же молча поставил шипящую от нежелательной влаги горящую свечу на подоконник, и начал отряхивать от дождевых капель свой костюм. Его лицо, обрисовываемое бьющимся светом, показалось ей бесконечно усталым и озабоченно-угрюмым. Словно все беды мира разом навалились на его плечи. И ей вдруг непреодолимо захотелось как когда-то давно (словно в прошлой жизни!) притянуть его к себе, прижать к груди, давая хотя бы минутную передышку, перебирая между пальцев непослушные жесткие пряди. Вместо этого Эбби, борясь с этой слабостью, лишь прикрыла глаза и горько выдохнула в пустоту, делая первый шаг. - Война развязана, Маркус. И я уже не смогу натворить что-то, что ухудшит ситуацию еще сильнее. Потому просто объясни мне все. Я хочу услышать это от тебя, а не от одержимого психопата, жаждущего моей смерти. Потому что этот вариант приносит слишком много боли. - Вряд ли моя версия покажется тебе привлекательнее и хоть что-то оправдает. - Мне не нужны оправдания, мне нужна правда. И начни с самого начала. Что даст моя смерть или смерть Джексона? В Аркадии и в Тондисе и без нас останутся медики, способные латать ваши раны, так какой смысл тратить столько сил и времени на нашу поимку или убийство? - Лекари есть, да не те, что владеют секретом уничтожения их армии. Уточнять что-либо она не стала, лишь выразительно приподняла бровь и выжидательно воззрилась на не спешащего выкладывать все как есть Маркуса. Вик ничего не рассказал ей, слишком озабоченный побегом Рейвен и борьбой с самим собою. Так что все, что она вывалила на него в последней вспышке было не более, чем ее личными догадками. О том, что он всегда знал куда больше, чем говорил ей. И, черт возьми, только полная дура могла бы предположить, что хороший лидер мог быть настолько не осведомлен о том, что творится в его доме. Это осознание пришло к ней в один из долгих дней вынужденного уединения, за опостылевшим изучением покоробившейся краски на стене, разом разрешив все нестыковки, беспокоившие ее после освобождения все сильнее. Однако сейчас было не до пустых обид или упреков, да и, несмотря на его вырвавшееся признание, не было у нее на то прав. - Маркус, пожалуйста. Просто скажи, почему все это так или иначе оказывается завязано на мне, я имею право знать. Он наконец отвернулся от окна и приблизился к кушетке, тяжело опускаясь на стул рядом и начиная рассказ без лишних вступлений. - Жнецов создают, искусственно обращают в одурманенных чудовищ в лабораториях Азгеды. Когда-то остатки персонала из горы Везер примкнули к ближайшему к ним клану... - И правители Азгеды со временем нашли способ использовать их знания в своих интересах? - Да. Эбби непроизвольно прижала ладонь к губам, словно сдерживая тошноту или крик, пока он продолжал свой рассказ, дополняя мозаику все новыми и новыми кусочками. - Казалось бы, от объединения с более развитым кланом Азгеда должна была возвыситься над остальными, используя полученные знания горцев. Однако они, наоборот, ушли в тень на какое-то время, позволив остальным кланам расслабиться, излишне разнежиться, привыкнув к миру. В это время нам с братом и удалось начать воплощать в жизнь идею об объединении народов. Которая позже споткнулась о новую проблему – нового врага в лице Пожирателей. Никто не знал, что это новый за клан, и как он смогу так глубоко просочиться вглубь земель каждого из союзников нашего альянса. И с каждым годом этих тварей становилось все больше, пока они не стали представлять собой реальную проблему. И на момент, когда ее нельзя уже было оставлять в стороне, мы оказались заняты очередной нежданной проблемой - вашими детьми, свалившимися с небес новой головной болью. Маркус уперся локтями в колени и сжал пальцы, удерживая взгляд на уровне ее глаз. - Ты была права в своем обвинении – о тебе и твоих девочках, направляя тройку неподготовленных бойцов на территорию врага, я думал меньше всего. Но эта вылазка под предлогом лекарства для Моры необходима была мне и Алану как прикрытие. Невозможно было и думать о том, чтобы нарушить границы кланов без самых веских на то оснований, когда обе стороны готовились к очередной затяжной войне, внешне сохраняя хлипкое подобие мира. С нашей стороны это была не обыденная операция по осмотру лагерей подготовки или вооружения, что заготавливается противником, нужно было узнать наверняка связаны ли пожиратели с Азгедой, каково их количество, и к чему следует готовиться. Из-за того мы и нагнали вас далеко не сразу, сделав большой крюк. Как мы и боялись, количество пожирателей возросло значительно, и среди них преобладали отнюдь не бывшие соплеменники Ледяного народа. Он невесело усмехнулся, кривя уголок губ. - Тогда-то и стал понятен повышенный интерес Азгеды к вашему лагерю и к тебе лично. - Лично?... - Подготовка ваших людей оставляет желать лучшего, ведь за время с момента высадки вы даже не заметили, что Алан был отнюдь не единственным, кто беспрепятственно разгуливал по лагерю. Особенно после инцидента с Пожирателем. Пусть и по разным причинам, но и для них, и для нас крайне важен был человек, что мог обратить вспять этот процесс. Знаешь, даже земляне порой предпочитают спасение и милосердие полному вырезанию противника. В особенности, если раньше он был частью твоего собственного народа. - Так все из-за друга Линкольна, - протянула Эбби, морщась не столько от упоминания беззащитности Аркадии в первые дни, сколько от воспоминаний о той ночи. – Из-за одной единственной реанимации… - Да. По сведениям Роана, королева сочла, что ты и твой помощник сможет легко поставить процесс обращения на поток. Или же научить этому и остальных, и все их многолетние старания пойдут прахом. И в тоже время она полагала, что ты можешь обладать и другими полезными для нее знаниями, не растеряв большую их часть, как потомки жителей горы за долгие годы дикарского существования. - Господи... Как будто это так просто. В большинстве случаев лечение просто убило бы их! - Как бы там ни было, королевой ледяного клана был отдан приказ или захватить тебя, или уничтожить. На первых порах отдавая предпочтение все-таки первому. - Поразительное великодушие! - Эбби смерила Маркуса пристальным взглядом. – С вашей стороны это также было одной из причин, по которой и ты выбрал меня в тройку? - Да. - А Мора, ее болезнь? - Была настоящей. И за нее я вечно буду у тебя в долгу. Эбби фыркнула и покачала головой. Не то осуждая, не то попросту не веря его словам. - А Джексон? Почему они напали на него, стремясь убить, а не захватить? - Предполагалось, что у вас та же дробная система хранения знаний, что распространена среди кланов. И только лидер знает всю цепочку целиком, остальным известен лишь отдельный элемент исследования, за который они отвечают. Потому его было проще убить, чтобы предотвратить распространение информации, чем захватить, не вызвав подозрений. По крайне мере, так считает Роан. - Считает? То есть не знает точно? – От всего этого голова шла кругом и Эбби вновь не смогла удержаться о резкости. – Но вообще я смотрю, наше похищение принесло тебе отличного, очень полезного союзника. - Эбби... - Не надо. Не сейчас, - она предупредительно вскинула руки, удерживая его от ненужных откровений или оправданий. - Вернемся к объяснениям. Почему он вообще стал тебе помогать? Спас нас? - Боюсь, что у него на это куда больше причин, чем он озвучил мне. И все же основная… власть. Он единственный сын и единственная краснокровка в семье чернокровых, и это автоматически лишило его права на трон и расположения матери несмотря на то, что нет воина в клане искуснее. К тому же, он человек с обостренным понятием чести и бредит временами, когда Ледяной клан был не сборищем извращенных мясников, а непобедимыми воинами с кодексом чести. И союз со мной может помочь ему добиться этого трона после поражения Азгеды. - Честь... Разве это понятие еще живо в наши дни? Арья и Вик, ты все это время знал о том, что они предатели? Что виноваты во всем произошедшем? - Не о том, что они устроят эпидемию. Этого бы я не допустил. - И все же, ты знал. Так почему тянул? Почему не сберег жизни собственных людей?! - Мне нужны были веские основания. И уверенность, что это единственные крысы в моем доме. Она внезапно взвинчено рассмеялась и так же резко оборвала себя, сдерживая зарождающуюся истерику. - Как же хочется сказать, что я больше не могу, что достаточно насмотрелась на вас. Что хочу, чтобы все это закончилось. Что презираю тебя… Эбби вскинула на него взгляд, полный слез. - Так почему же какая-то часть меня считает, что ты поступил верно? Почему оправдывает тебя во что бы то ни стало? - Потому что ты знаешь, что порой самые тяжелые и отвратительные решения могут быть самыми правильными. Маркус помолчал, изучая взглядом ее ставшие мягче черты, лишенные наконец болезненной бледности и худобы. Практически такая же, как в первый раз, когда Алан показал ее в толпе соплеменников. - Так кто же мы теперь, Эбби, враги? - Не знаю. Нет. Но мне определенно нужно время, чтобы все это принять. Только одно… - Я слушаю. - После всего этого ты мне должен. И я прошу позволить мне проверить свою теорию про Вика и Рейвен. Что-то подсказывает мне, что он может быть полезным. - Одержимый психопат, истязавший тебя? Ты сама-то хоть веришь в это? Не нужно шантажировать меня моей же виною, Эбби. - Я не шантажирую. Я прошу у тебя позволения поступить по-своему. И если бы ты сам не верил в то, что он знает больше, чем говорит, то не держал бы его в живых столько времени. Он долго молчал, но в итоге все-таки кивнул и, не тратя больше слов, поднялся. За окном прорисовывалась розовата дымка заката, прореживающего туман. Сжав на прощание ее плечо, резко отдернувшееся, направился к двери. - Знаешь, когда я тебя действительно заметил? - Наведавшись под покровом ночи в наш незащищенный лагерь лично? – не удержалась она от язвительности. - Когда ты бросилась к Олану несмотря на то, что его сестра уже занесла над тобой клинок. Словно твоя жизнь в сравнении с его не имела никакой ценности. Тогда я понял, что для моего клана ты не только постоянная головная боль, но и бесценное приобретение. И лишь намного позже пришло осознание, что, как и ты, я искал кого-то, кто будет выше, чище чем все мы. Того, кто вместо брата сможет помочь мне вытащить кланы из трясины войн и самоуничтожения. Ты была словно надежда на еще одну попытку, доказательство того, что не все потеряно. Надежда, которая так нужна была мне лично после всего, что пришлось сотворить, чтобы остаться на троне Командующего в темные времена. И что бы там ни было, я верю, что этот мир еще может стать лучше. - Лучше. Лучше… В этом слове, смысле, заложенном в нем, столь недавно ею же самой втолковываемом Джахе, было столько горечи, что захотелось завыть в голос.***
- Рейвен… Эбби никогда не думала, что можно так сильно ударить одним лишь взглядом. Рейвен смогла. Да так, что у нее перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы. И все же помня, ради чего она начала все это, Эбби продолжала, не смотря на боль, причиняемую этим разговором им обеим. - Рейвен, начинается война. И пусть сейчас кажется, что тебе больше нечего терять - это не так. Подумай о Финне. О нас. Подумай о невинных людях, что чудом выжили при приземлении Ковчега. О тех что еле выкарабкались из эпидемии. Если мы можем хоть что-то сделать, чтобы предотвратить большие потери, то мы не имеем права не использовать этот шанс. Рейс не ответила, вновь отвернувшись к стене, впиваясь в скомканное одеяло руками и зубами. Закостенела, застыла в своей неловкой позе, напряженная, словно натянутая струна. А Эбби все продолжала и продолжала, порождая желание выть в голос, лишь бы ее оставили в покое. - Послушай, Рейвен. Я знаю, что прошу о многом. И я знаю, чего это будет тебе стоить... - Знаешь?! Что ты можешь знать о предательстве?! Это не Джейк отправил тебя подыхать в открытом космосе за "преступление", что могло спасти многие жизни! Обернувшись, Рейвен глянула зло, явно намеренно вкладывая в свои несправедливые слова как можно больше яда. Лишь бы прекратить эту пытку, не слышать больше Эбби, не видеть ее искореженных рук и потухших глаз. Не чувствовать, как слезы снова закипают где-то в груди. - Знаю. Я это заслужила. Просто, прежде чем прогонять меня, я хочу, чтобы ты выслушала, то, что я хочу сказать, - Эбби говорила тихо, но настойчиво, лишь дышала чуть более сипловато, загоняя вглубь собственную боль от упоминания былых грехов. - Пока нас тащили из того бункера, Вик сам сказал мне какие шприцы поменял, чтобы я поняла, что ввела тебе. И вполне возможно, что в тех катакомбах он специально не нашел тебя... Я не знаю почему, Рейвен, но мне кажется, что он не хотел твоей смерти. И не попадись он тебе за подменой в лаборатории, возможно, ты и не стала бы жертвой этого похищения. К тому же, ты видела, что сделали с его телом, и это не могло не повлиять на психику, потому просто сделай на это хоть крошечную скидку. И подумай над моей просьбой хорошенько еще раз, даже если это заставит тебя меня ненавидеть. Это все о чем я прошу. Эбби осторожно коснулась ее затылка, на что Рейвен никак не среагировала, и, тяжело вздохнув, направилась к выходу. Где ее и застал едва различимый даже в этой статичной тишине вопрос, заставив впиться ногтями в стену: - Почему же ты так долго не приходила, Эбби? Почему?***
Очередная вереница всадников и повозок стремительно удалялась, все больше напоминая тонкую нить, исчезающую в потемках. В редкие проплешины на заволоченном облаками небе пробивался скудный, тусклый звездный свет. Над долиной висел тонкий полумесяц, красный, подернутый все той же дымкой тумана. Даже в природе чувствовалось что-то безнадежное, тоскливое, ждущее беды. Не кричали птицы, не трещали насекомые, приветствуя зарождающийся день. Куда ни взглянешь, всюду лишь тоскливая серость, подобная вязкой, изматывающей трясине, откуда не выбраться ни землянину, ни небесному жителю, ни самому красному полумесяцу... Эбби стояла на краю площади, по периметру освещенной горящими факелами. Сложно было не заметить, что за день она пополнилась очередным бездыханным обитателем. В руке, судорожно сжатой, от редких порывов ветра порой трепетал измятый лист бумаги. Сколько она не пыталась, так ничего и не смогла изменить, и реальность в чем-то стала даже невыносимее сна. Вот только злости на весь мир это больше не вызывало. К тому же, если на кого и злиться в первую очередь, так на себя. Ведь если хоть раз признаться самой себе честно и без утайки, там, в глубине катакомб ей было страшно настолько, что Эбби впервые желала человеку гибели. Может потому эта казнь и казалась ей столь гадким исходом происходящего. Потому что была отголоском ее собственных мыслей в момент слабости? Или, более того, осознанием того факта, что с изменившимися условиями игры настало время менять и собственные принципы? Меняться самой? Ветер плеснул в лицо прохладой пропитанного влагой воздуха, и Эбби поморщилась. Неспешно скомкала бумагу и затолкала поглубже в карман накидки. Поближе к теплому пластику рации. Ныла нога, и стоять, перенеся весь вес на вторую, было все сложнее, но она не спешила уходить, стоя недвижимым изваянием уже не первый десяток минут. Город опустел. Затих. И пусть в нем оставалась еще не малая часть жителей, отсутствие отбывших воинов явственно слышалось в тишине спящих улиц и вялом потрескивании затухающего в бочках огня. Постепенно звезды начали гаснуть на небе. На востоке заалела заря, разрастаясь все шире и шире. Холоднее стал воздух. Эбби, совсем продрогшая от влажного ветра, напитанного росой, плотнее завернулась в накидку, в последний раз окидывая взглядом часть долины, где скрылись всадники. Когда Эбби добралась до дома Командующего, которому вновь надлежало стать ее пристанищем, уже рассветало. Сквозь щели в грубо сколоченных ставнях, втиснутых в проемы, некогда бывшие окнами зданий, сочился мягкий утренний свет. Погруженная в мысли, она медленно брела по улице лицом к свету, и нагонявшая ее Октавия видела лишь ореол распущенных волос, пронизанных солнечными лучами, да тонкий силуэт, припадающий на одну ногу да грубо сколоченный костыль. - Как успехи с подготовкой лазарета? Вопрос этот был обронен небрежным и холодным тоном, в то время как взгляд темных глаз Маркуса был устремлен куда-то поверх ее головы, на изгибающиеся ломанной линией человеческие массы. Словно он был одновременно и рядом и где-то очень далеко. - Найко и Линкольн заканчивают с переносом мебели и переоборудованием. Несколько дней и мы будем готовы к первому поступлению пациентов. - Жнецов. Помни об этом все время. И у вас есть день-два, не больше. - Пациентов, Маркус. И мы будем готовы к сроку. - Хорошо. Он кивнул и пристегнул к поясу рацию, выданную на прощание Рейвен. Еще минута-две и он присоединится к воинам, устремляясь всю в ту же тоскливую серость. - Так ты все-таки уходишь вместе с отрядом? Зачем? - Людям сложно сражаться против тех, кого ты еще не готов воспринимать лишь монстром. И чтобы решиться, им потребуется тот, кто привык к тяжести совершаемых поступков. Маркус молчал, не спеша ни уходить, ни продолжать разговор, все так же не глядя на нее, и Эбби пришлось наступить себе на горло, чтобы вновь начать первой. - Ты же вернешься? Он лишь пожал плечами, равнодушно, мимолетно - собственная безопасность сейчас волновали его меньше всего. После чего коротко кивнул Индре, оповещающей о готовности людей к отходу, да на прощание скользнул по Эбби взглядом, намереваясь уйти без лишних прощаний. Но она остановила его, поспешно ухватив за руку и сжав холодные пальцы. Закусив губу так сильно, что во рту разлился солоноватый привкус крови. Взгляд его наконец обратился к ней, тяжелый, вопросительный. - Я не могу отпустить тебя так, Маркус. Дай мне минуту, - торопливо, проклиная снующих поблизости людей, она вываливала на него итоги своих долгих размышлений, все крепче сжимая его руку, как свою единственную опору. - Я много думала обо всем. И я принимаю и этот мир, и тебя, такими, как есть, без лишних иллюзий. И обещаю, что в твое отсутствие буду образцовым гражданином. Только возвращайся, пожалуйста. Я буду ждать тебя. Маркус осторожно высвободил руку из захвата и поднес ладонь Эбби к губам, опаляя ее скупой лаской. Взгляд его на протяжении этой тирады постепенно менялся, становясь привычно мягким, с затаенной нежной грустью. - Ты уверена? Чем бы все это ни закончилось, ничего не изменится вскоре. На это уйдут долгие годы. И я буду принимать все те же решения, сколь бы тяжело они ни давались. - Я знаю. Значит, будем все так же часто ссориться, а потом мириться, - она выдавила из себя подобие улыбки, после чего вновь посерьезнела. - Как знаю и то, что кровь этих двоих на руках будет преследовать тебя всю жизнь, равно как и всех погибших в эпидемии. Все мы виноваты в чем-либо, и мои руки ничуть не чище твоих, вот только ты не ставил мне этого в упрек ни разу. Быть может, и мне пора перестать видеть мир в черно-белых тонах? - Эбби... Он дотронулся пальцами до ее подбородка, приподнимая лицо к свету и внимательно всматриваясь в ее расширившиеся, наполненные влагой глаза. Коснулся в мимолетной ласке щеки большим пальцем. И Эбби почувствовала, что это все, что он может себе позволить сейчас. Что они могут... Губы ее задрожали. И, прежде чем он кто-то успел вмешаться, она резко сократила расстояние и прильнула к нему, касаясь губ поцелуем, отрывисто шепча что-то глупое и важное до боли, содрогаясь от прохлады ночи и рвущихся наружу слез. Вопреки всем ожиданиям, он не оттолкнул ее. Крепкие руки обвились вокруг талии и Маркус, перехватывая инициативу, уже сам целовал ее со все нарастающей страстью, заставляя прижиматься все ближе, едва ли не повиснуть на нем, являющим в этот момент собой единственную точку опору в обезумевшем мире, уходящем из-под ног. Когда они наконец отстранились друг от друга, переводя сбитое дыхание, Эбби увидела, что впервые за все это время он снова улыбается ей. - Покажи верный путь всем нашим людям, Эбби. И когда решение Кларк изменится, я приму их в альянс на равных со всеми условиях, не вспоминая о прошлом. - Так в тебе все еще жива та надежда? - Да. Ведь мы все еще дышим. Октавия нагнала ее у самого входа и Эбби слабо улыбнулась, упрямо отказываясь от помощи и пропуская вперед. Перед тем как скрыться в здании, она в последний раз обернулась, окидывая взглядом оставленный за спиной свой опустевший, измотанный прощаниями город.