***
- Командующий? Тихий треск рации в руке звучал монотонно, убаюкивающе - позволяя отрешиться от какофонии звуков, что обычно наполняла лагерь от рассвета до заката, и унестись разумом далеко за пределы настоящего момента, пока он не прервал соединение. Туда, где Мора - совсем ещё крошка, жмётся к нему изо всех сил, послушно отсчитывая тихие вдохи и выдохи после очередного приступа - одного из первых, с которым им доводится столкнуться теперь уже только вдвоём. Каждый её всхлип - как ножом по сердцу. И Маркус, стараясь отвлечь дочь от пережитого ужаса, тихо шепчет ей в самое ухо какие-то глупости, пока не зазвенит в полутьме комнаты звонкий смех. А в глазах, столь похожих в этот момент на глаза матери, не подсохнут слёзы, уступая место сонливой усталости... - Командующий! От резкого возгласа, ворвавшегося в его раздумья, Кейн вздрогнул и понял, что Индра стоит прямо за его спиной и зовёт, судя по всему, уже далеко не в первый раз. Её открытое недовольство - редкость, однако, когда он вышел наконец из транса, в который погрузился сразу после разговора с дочерью, оно так и сквозило в голосе. - Что случилось? - В лагере Азгеды движение. Едва заметное, но всё же. - Не стоит рисковать, - привычно закончил за неё Кейн. - Очередной рывок. Поднимай людей - ты на левом фланге, Густус на правом. При первых же её словах он потянулся за перевязью с оружием, что оставил на лежанке подле импровизированного очага. Пресекая возражения Индры, что старому другу даже не нужно обличать в слова, движением головы. Отсутствие сна в течение последних пары дней сейчас не уважительная причина, чтобы не идти впереди своего войска. Как ни старались поднятые по сигналу люди действовать по военному чётко, у них это до сих пор получалось плохо. И нарастающее движение в лагере было не скрыть при всём желании. То зазвенит оружие, что крепится у поясов непослушными со сна руками; то вдруг затрещит, заплюётся искрами костёр, в который по недосмотру подкинут влажное полено; то заартачатся, вставая на дыбы с истошным ржанием, заволнуются, чувствуя напряжение людей вокруг, лошади, до того мирно дремавшие на привязи. Кейн непроизвольно морщился каждый раз, натыкаясь на что-то подобное, неспешно отходя к границам лагеря при обходе. Ругаться на кого-то, кроме себя, в данном случае было бессмысленно. Большая часть его нынешней сборной армии - не войны, а крестьяне. И требовать с них что-то сверхъестественное после всего лишь нескольких месяцев подготовки просто глупо. Это понимала и Луна, лидер речников. Её народ был подготовлен чуть лучше, однако разнежен долгим спокойствием на границах с Ледяным кланом, что сосредоточил всё своё внимание на землях ТриКру с момента приземления сотни небесных детишек. Река, через которую им довелось переправляться во время последней вылазки с Аланом, шумела чуть в стороне от лагеря - за нестройной стеной деревьев. Плескала волнами о прибрежные валуны, донося до него на пару с запахом сырости и размытой паводком земли, стойкий привкус дыма и лошадиного пота с другого берега. Однако подмечал всё это Кейн мельком, на автомате, мысли его всё ещё были далеки отсюда. Оставив свой город без человека, что мог принимать любые решения в его отсутствие, он допустил ошибку - сейчас Кейн видел это как никогда ясно. И не мог не чувствовать злости на самого себя. Да, изначально предполагалось, что уход его вместе со всеми военачальниками к границе - на краткий срок. Однако это вряд ли послужит оправданием, если с оставшимися жителями города, с Морой или Эбби, и правда случится что-то непоправимое - на сей раз уже не по их собственной вине. Он оставил город беззащитным без человека, что знает все его механизмы и тайны, и сейчас он и должен это исправить. Перераспределить своих доверенных людей. Вот только в этой сумятице, вызванной отказом Озёрного клана поддержать коалицию в последнюю минуту, все они кажутся жизненно необходимыми на своих местах. И это сводило его с ума, вынуждая балансировать на границе между собственными желаниями и долгом. Маркус нахмурился и потёр воспалённые глаза, пытаясь нащупать верное решение, что будет продиктовано не чувствами, которые в последнее время всё сложнее контролировать, а разумом. Подобное тому, что принял бы его брат - прерогатива принимать судьбоносные решения для всего клана всегда должна была быть его ношей, тогда как задачей Маркуса являлось получение информации. Он был разведчиком, переговорщиком - не военачальником, пока жизнь не принудила его снять эту непосильную для детских плеч ношу с Лексы - до подходящего момента. Однако, как он ни старался нащупать выход из сложившейся ситуации, кроме того, что ему уже известен, ничего не выходило. Такое не часто удаётся наскоком - однако он всё-таки надеялся, что прогулка на воздухе поможет хоть немного прояснить голову. Прежде чем направиться в обратный путь, Маркус вскинул взгляд к кронам деревьев, подсвеченных рассветом. Отмечая, что небо по краю начало высветливать, и вдали, над линией горизонта, появилось слабое свечение восходящего солнца, больше похожее сейчас на отдалённое пламя пожара или отсветы вспышек грозы - зарождающийся рокот барабанов на той стороне лишь ухудшал это сравнение. Медленно продвигаясь вглубь лагеря, он не мог не признать, что измотан - все они измотаны этим затяжным напряжённым ожиданием, бестолковым стоянием у линии границы, что лишь изредка прерывается стычками. В этот раз Азгеда изменила своей излюбленной тактике непрерывного нападения, при которой армия лавиной продвигается вглубь территории противника, сметая и выжигая всё на своём пути. Уничтожая местных жителей изнутри - животным страхом, что внушает одно лишь название клана, ещё задолго до прихода войска на их земли. Кейн не знал, чем вызвана эта смена тактики, и это заставляло нервничать ещё сильнее. Они не были готовы, они не владели всей необходимой информацией, и в конечном итоге именно это и могло стоить им победы. Единственным преимуществом, что у них имелось на текущий момент, было даже не оружие, полученное при заключении первоначального договора со СкайКру; не сборный отряд, что обучен с ним обращаться. А тот факт, что с самого начала они не были застигнуты в расплох незаметным подходом армии королевы к границам. Мысль о выражении лица Нии в тот момент, когда её армию встретили не жалкие кучки войнов, разбросанных вдоль наиболее уязвимых частей границ, а объединённая армия двух кланов, порождает на губах Командующего мрачную усмешку. Практически оскал. Ежедневно то в одной, то в другой точке на протяжённой линии фронта происходят внезапные стычки. Всегда в разных местах, всегда непредсказуемо, но всегда по одному сценарию. Даже строение войск Азгеды теперь нацелено на деморализацию противника: первые ряды, изначально обречённые на уничтожение, сформированы сугубо из пленников, захваченных на прошлых столкновениях. Вторая волна - пешие войны, лёгкий отряд. Следом - тяжёлая конница. И все эти части движутся на его воинов под градом стрел, что летят нескончаемым потоком со стороны лучников, не разрывающих линию вплоть до финального удара - когда из недр лагеря Азгеды, прикрывая отход основных сил, исторгается лавина пожирателей, уничтожающих на своём пути всех без разбора. Ведомых единственным желанием - стереть по приказу со своего пути всё живое, чтобы после получить в награду очередную порцию наркотика, притупляющего нечеловеческую боль, что коряжит их тела и сознание ежесекундно. Не покидают в эти дни свой лагерь, противореча всему, что земляне знали об Азгеде ранее, лишь военачальники ледяного клана - впервые на памяти живущих управляя сражением удалённо: дымовыми сигналами, хриплыми взываниями труб и ритмами барабанов. Их палатки резко белеют в окружении весенней распутицы, выделяясь светлыми пятнами на возвышении поодаль от местоположения его лагеря. Основная задача каждого такого внезапного удара - прорвать фронт, разделить его на части, сочетая в себе нападения и по центру и по флангам. К счастью, пока без тыловых ударов. К сожалению - лишь пока. Судя по донесениям, что он получает от своих разведчиков, с момента начала наступления, разрозненные группы войнов Азгеды также принялись орудовать и глубоко внутри на территории обоих кланов. Стремясь уничтожить живую силу противника и не дать ему пополнять войска. Обостряя внутренние распри да выжигая хранилища провианта. Озёрный клан не пришёл, и потому у них попросту не было возможности выследить все эти группировки и покончить с ними раз и навсегда - итак приходилось растягивать людей вдоль границ. И это лишь ухудшало их текущее положение, всё более заостряя внимание на простой истине - двух кланов на их стороне в этой войне совершенно недостаточно. А, значит, это ещё одна проблема, которую следовало решить в кратчайшие сроки. В идеале - одним ударом. Вот только сработает ли это с Азгедой? С Нией и её новыми тактиками-стратегами? Теперь не угадать. За постоянной обработкой информации и разработкой планов Кейн вымотался похлеще своих людей. Он устал. Но это была далеко не та усталость, когда тело требует разрядки. Нет, его тело и разум, перестроившиеся на нужды военного времени, жаждали немедленного действия - перелома ситуации, превозмогая накатывающее бессилие. И это явно не играло ему на руку в условиях этого затянувшегося, осточертевшего ожидания. Да ещё и эти события дома... Именно тогда, когда он никак не может позволить себе оставить лагерь - если королева сражалась с высоты, то Кейн всегда находился в самой гуще битвы, всегда на виду у людей, что он ведёт за собой. И его уход, пусть и на краткий срок, кто знает, что он поставит на карту? И в то же время, Маркус горько усмехнулся, поражаясь самому себе, - много ли толку от него сейчас, раздёрганного сомнениями и беспокойством, когда он то и дело ускользает из разговора в собственные мысли, вынуждая Индру и Лексу обеспокоенно переглядываться? Он чувствовал, что должен вернуться - хотя бы на пару часов, прежде чем воплотить в жизнь свою задумку. Назначить ответственного за город, знающего, что делать и как увести людей, если не выйдет прекратить всё это одним ударом. И... Маркус не скрывал этого по крайней мере от самого себя - он должен был убедиться, что с ними обеими всё в порядке. Что Эбби покинет город вместе с Морой, когда это станет необходимым, в самых первых рядах. Но всё это - после. А пока трубит горн, и он спешно приближается к своему месту в построении, спеша стать во главе людей, готовящихся к отражению очередного удара.***
Монотонный треск рации заполнял комнату, показывая, что соединение активно, и всё же с той стороны никто не отвечал. Это не могло не тревожить - что, если всё куда серьезнее, чем просто повреждённый аппарат? Вариантов могла быть масса... Сколько раз она не называла имя Кейна, столько раз ответом был лишь монотонный треск, делая под конец даже тишину, что раздражала её еще несколько минут назад, желанной. Поморщившись, Эбби непроизвольным движением коснулась шеи, сведённой от напряжения, прежде чем зашипеть от боли. Подживающие синяки и ссадины на тонкой коже выглядели устрашающе, но даже малейшее прикосновение ткани к гортани вызывало дискомфорт и боль, потому она довольно быстро отказалась от мысли об их маскировке. К тому же, сейчас этого особо и не требовалось - Найко зарёкся подпускать её к пациентам в ближайшие несколько дней, и Эбби уже знала, что в такие моменты с ним лучше не спорить. Да и Море её присутствие рядом сейчас было куда важнее, чем кому-либо ещё, а этими отметинами её не удивить. Едва подумав о девочке, Эбби оглянулась и обвела взглядом свою разношёрстную команду, занятую на работах по пересадке ростков лекарственных трав в теплице. Улыбнулась мимоходом, прежде чем отойти к одной из дверей. Не без труда приоткрыла разбухшую створку, не в силах пока сдаться и отключить безмолвствующую рацию, чтобы присоединиться к ним. Тяжёлый влажный воздух, пропитанный ароматом земли и зелени, разбавил порыв прохладного ветра, донёсший до неё запах дыма и свежеиспеченного хлеба. В сочетании с разноголосым гомоном улицы неизменный треск рации стал ещё более невыносимым, заставив сердце предательски сжаться в груди. Маркус не выходил на связь уже почти сутки и Эбби не знала, что и думать. Вновь непроизвольно поморщившись, она покосилась на Мору, которая в это время вместе с Аишей звонко смеялась над Рейвен, беспрестанно ворчащей и явно недовольной подобным времяпрепровождением, и переключила канал связи. Эбби знала, что вне назначенных часов для связи вероятность застать Кларк у рации слишком мала. Однако, после того, как беспокойство из-за долгого отсутствия связи с Маркусом вышло из-под контроля, просто не могла не попробовать убедиться в том, что хотя бы у Октавии всё в порядке. Тяжёлое чувство внутри, что возникло с её уходом, не оставляло Эбби ни на минуту. И всё же, когда вместо дочери ей ответил голос старого друга, она не смогла сдержать внезапной вспышки разочарования и раздражения. - Эбби? - Телониус? Какого чёрта, почему ты на связи?! - Просто проходил рядом с комнатой Кларк, не игнорировать же ваш вызов, - не реагируя на её грубость, хмыкнул в ответ Джаха, судя по сопутствующим звукам, попутно отключив аппарат от зарядки. - Что-то случилось? - Прости. Я сама не своя со всем происходящим, - поспешно поправилась Эбби и сжала пальцами переносицу, прикрыв глаза и шумно выдохнув в аппарат. Раз, другой. - Но ничего не случилось. Я просто надеялась услышать Кларк. - Я понимаю. Она сейчас на обходе с Джексоном - ещё несколько людей слегло с лихорадкой, и, не думаю, что смогу быстро её разыскать. - И не нужно. У вас что-то серьёзное? Вспышка? Эбби невольно напряглась, едва услышала о лихорадке, не смотря на то, что голос Джахи при этих известиях был спокоен и будничен. - Я бы не назвал это так, в общей сложности заболевших не более десятка, и многие уже идут на поправку. Эмори говорит, что это закономерный процесс - пока все в лагере не переболеют, эта зараза так и будет проявляться внезапными всплесками. Но у Джексона и Кларк всё под контролем. Твоя дочь быстро учится и скоро даже тебе составит конкуренцию. В его голосе звучала улыбка, и Эбби не смогла не отреагировать на неё, поддаваясь на мгновение сладости воспоминаний о тех временах, когда они с упоением делились друг с другом рассказами о первых успехах своих детей, а не перечислением бед. - Да, Кларк всегда была такой. А Эмори, это?.. - Лидер ФрикКру. Они часто бывают в Аркадии. Особенно Эмори и эта девочка... Руна. - Точно. Это хорошо. Сейчас всем лучше быть друг у друга на виду. - Твоя правда... Но ведь ты вызывала Аркадию не за тем, чтобы узнать о наших последних новостях, не так ли, Эбби? - Джаха действительно знал её, и потому перешёл прямо к сути. - Так что вернёмся к моему первоначальному вопросу - что случилось? - Как там Октавия? - Блейк? - глупо переспросил он - будто у них есть ещё одна Октавия! И Эбби ощутила, как внутри снова начинает нарастать раздражение. Которое, впрочем, в этот раз ей удалось сдержать. - Да. Она должна была прибыть в лагерь к утру и пробудет у вас какое-то время. Ей нужно побыть с братом после ранения. - Да, конечно, это разумно, - Телониус замялся, обличая в реальность её внутренний страх, и Эбби с трудом сдерживалась, чтобы вновь не сорваться, пока он не продолжил. - Но Октавия не появлялась - ни здесь, ни где-либо в районе наших границ, иначе дроны засекли бы её приближение. - Эбби?.. Тишина в ответ. Вот и всё. Эбби изо всех сил стиснула в ладони тёплый пластик рации. Она знала, знала, что случилась беда! Знала, но в очередной раз позволила себя разубедить, вновь не поверив чутью. Голос Джахи на повышенных тонах болезненно ударил по барабанным перепонкам, возвращая её в реальность. - Эбби! Нам выслать поисковый отряд? - Да. И как можно скорее. Я тоже отправлю людей. И ... пусть они будут предельно осторожны, Телониус! Это могут быть те же воины, что напали на Синклера и Джексона. - Понял. Будь осторожна, Эбби. Он явно ждал ответа, но не получил его, так как Эбби, забывшись, лишь рассеянно кивнула головой, прежде чем отключиться. В её голове царил полнейший хаос из подозрений и страхов. Из возможных вариантов решений, которые точно не одобрил бы Маркус. Но с ним сейчас даже не связаться, и Эбби горько хмыкнула, понимая, что, видимо, вскорости окончательно лишится статуса законопослушного гражданина в его глазах. И это понимание отдалось тянущей болью в груди. Но их личные проблемы - лишь её дело. И Эбби пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не подать вида, что что-то не так, когда она вернулась к своим компаньонкам по пересадке. Солнечные лучи, преломляемые стеклами над головой, пронизывали воздух, заполненный тягучим букетом ароматов. Искрились на светлой растрёпанной шевелюре Моры, что теперь сидела в отдалении от всех - на краю одного из уже высаженных рядов зелени, обхватив руками колени, подтянутые к животу. Запрокинутое лицо было бледнее, чем повязки, белеющие на лбу. А в зрачках, не отрывающихся от глаз Эбби, нескрываемая тревога. - Это был папа, да? Он в порядке? - Конечно он в порядке, Мора. Но, нет, милая, я говорила не с ним - с Аркадией. С твоим папой пока нет связи. Вероятно, в лагере сейчас слишком много дел, ты же знаешь. - Угу, - откликнулась девочка едва слышно, и тяжело вздохнула, полоснув этим звуком, как ножом по сердцу Эбби. Не в силах придумать что-то лучшее, она опустилась рядом, притягивая Мору спиной к своей груди, и осторожно утыкаясь губами в её макушку. - Всё будет хорошо, малышка. Он скоро свяжется с нами. А может даже вернётся, кто знает, как за день могли измениться дела... - Ты правда в это веришь? - Я очень на это надеюсь, - не смогла покривить душой Эбби. Но Море, кажется, этого пока было достаточно. Уткнувшись носом в колени Эбби, она дотянулась до растений, осторожно коснувшись ладошкой их чуть поникших верхушек. - Знаешь, я люблю приходить сюда, когда ты уходишь к пожирателям. Здесь не пахнет бинтами или кровью. И так тихо, что можно ненадолго забыть... Это ведь не плохо? Что я хочу забыть о войне, пока папа находится там и делает всё, чтобы мы победили? - Конечно, нет, Мора. Никто не может жить в постоянном страхе или печали. И не должен! И если тебе хочется немного отвлечься, то в этом нет ничего плохого. - Но он ведь в порядке, Эбби? Ведь ты же сказала бы мне, если бы это было не так? - Конечно. - Тогда почему же он не выходит на связь, как обещал?..***
Рейвен знала, что это плохая - ужасная идея. Что она не принесёт себе этим ничего, кроме боли. И всё равно медленно брела вниз по тёмной лестнице - прямиком к сырому, затхлому помещению, расположенному неподалеку от выхода к туннелям, от одной мысли о которых Рейвен до костей пробирало холодом. Октавия в беде, что с Кейном - не известно. А Эбби не похожа сама на себя. И, кажется, впервые не имеет под рукой приемлемого решения. И если у них в руках находится человек, у которого есть хоть какие-то ответы... то какое она имеет право не воспользоваться этим? Рейвен поморщилась, судорожно сглотнула, в последний миг застывая перед тяжёлой дверью, окованной железом. Упёрлась в неё лбом, остро ощущая проходящий вдоль позвоночника озноб. Если охранник по ту сторону дверей и удивился её приходу, то не подал виду. Без каких либо вопросов отпер камеру и глухо щёлкнул замком за её спиной после. Отчего по телу вновь прошлась волна дрожи, а дыхание стало поверхностным - слишком частым. И она на мгновение прикрыла глаза, стараясь совладать с накатывающим приступом. Звон цепей и её шумное дыхание были единственными звуками, наполняющими комнату. Рано или поздно ей придётся открыть глаза, Рейвен знала это, и потому старалась не оттягивать этот момент - долгое ожидание всегда всё усложняло. Однако, разомкнув дрожащие ресницы, в попытке приглядеться к полумраку комнаты, Рейвен с трудом смогла удержать крик внутри. Не в силах разобрать, что принесло ей больше боли: тот факт, что они вновь в тёмном подземелье один на один, или то, что от прежнего Кайла в этом скелете, покрытом кровавой коркой, не осталось ровным счётом ничего. Кроме, разве что, заплывших глаз, что всё также горят лихорадочным блеском в тусклых отсветах огня пары факелов, закреплённых по стенам. Поймав её взгляд, он усмехнулся нехорошей, ассиметричной улыбкой, приоткрывшей рот, полный тёмных провалов на месте некогда белоснежных зубов, и воспалённых дёсен, покрытых язвами. Прохрипел что-то. Но, то ли из-за его повреждений, то ли из-за пульсации крови в голове, Рейвен не смогла разобрать ни слова. Поймала себя на том, что утирает с глаз трясущимися пальцами солёную влагу, мешающую видеть ясно. Если они и могли что-то узнать у него, то уже слишком поздно. Она потратила слишком много времени на преодоление себя. Судорожно сглотнув, Рейвен прикрыла ладонью рот, давясь тошнотой и слезами. Сжала виски, пульсирующие болью. Жалость - единственное чувство, что Кайл мог вызывать в ней в подобном состоянии. Бескрайнюю, болезненную жалость - отголосок даже не любви, что она некогда испытывала, а простой человечности. Той, что долгие месяцы до того вынуждала её выть в подушку, когда никто не видит, по тем людям, которых её выдумка сожгла заживо в волнах пламени от шаттла. И, кажется, Кайл тоже понимал это, считывая всё по её глазам. Что причиняло ему куда большую боль, чем любое физическое воздействие теперь. Он хрипло застонал - завыл, захлёбываясь слюной и кровью. Попытался отвернуться, чтобы не видеть ни её искаженного болью лица, ни глаз, заволочённых слезами. Если бы он ещё мог говорить, то для описания всей своей жизни ему достаточно было бы одного единственного слова - боль. Боль от потери тех немногих людей, что когда-то были ему дороги. Боль от истязаний отца. Боль за него. Боль в отекающих от холода суставах и трескающихся пальцах, делающих его недееспособным на большую часть года; в сведённом голодным спазмом животе; в разодранной камнями спине, после позорного изгнания из деревни. Боль, разъедающая его разум, когда в темнице Азгеды тяжёлые капли всё падают и падают на его затылок с безжалостной методичностью. Боль от непреодолимого желания коснуться той, что является в его голове сосредоточением всего того зла, что разрушило его жизнь. Коснуться в тихой ласке, пока она мирно дремлет ни о чём не подозревая, а не сокрушительным ударом, что переломил бы тонкую шею, на которой так трогательно бьётся жилка... Боль, что рвёт на лоскуты его сердце, когда, зная всю правду, она всё равно смотрит на него с такой жалостью и теплотой. Кайл затрясся, безвольно обвисая в оковах, что должны бы отдаться резью, но его посиневшие, атрофированные руки уже почти ничего не чувствовали. Он протяжно выл, больше, чем обычно, ненавидя тот день, когда появился на свет. Мечтая лишь о том, чтобы всё кончилось. Ни через месяц, день, или час - сколько ещё было даровано ему проклятым Командующим. А в эту самую секунду. Как она оказалась по другую сторону двери Рейвен не помнила. Даже не сознавала, что свернулась эмбрионом на холодном полу под равнодушным взглядом стража, сотрясаемая приступами плача и рвоты, пока над головой не раздался знакомый голос, не терпящий пререканий. И землянин не скрылся с глаз долой тихой тенью. Тяжёлые руки на её плечах обожгли знакомым прикосновением, пытаясь приподнять её с перепачканного пола, и Рейвен непроизвольно попыталась вырваться. Рывком отбросила себя к стене в поисках иной опоры. Командующий, тоже не понятно как и почему вдруг оказавшийся здесь, неопределённо глянул на неё, пытающуюся одновременно отереть с лица слюну и слёзы, прежде чем отойти на несколько шагов. И замереть, изучая её взглядом - всё без лишних слов или движений. С того дня, как Кейн выволок её на балкон и заставил смотреть на наказание Эбби, они мало пересекались, даже обитая на просторах одного дома. Разве что во время кратких осмотров лаборатории, что он совершал время от времени в вездесущей компании Эбби. Рейвен не держала на Кейна зла за тот поступок, давно признав суровую правоту его наказания - для неё в первую очередь. Однако это не делало его ближе или понятнее. Да и не должно было - Эбби всегда стояла надёжным буфером между ними, и это, казалось, устраивало обе стороны. Вот только сегодня у неё не было выбора - не выбежишь же на негнущихся ногах из тёмного подземелья, лишь бы не ощущать на себе этого испытующего взгляда. В котором, возможно, даже проступит унизительная жалость, пока она будет неуклюже подниматься с проклятого пола сама. Да не отвечать на вопросы, что уже витают в воздухе. Ведь кого волнует, что у неё самой нет на них ответа? - Он сказал что-то полезное? Не комментируя состояния, в котором он её нашел, Кейн перешёл сразу к делу. И Рейвен не могла не чувствовать к нему на краткий миг благодарности, смешанной, впрочем, с изрядной долей презрения. Сказал! В таком-то состоянии! В ответ она лишь фыркнула и помотала головой, опасаясь, что едва раскроет рот, как навлечёт необдуманной гневной тирадой ещё большие проблемы на их головы. Она не могла себе этого позволить, не сейчас, когда Октавия в опасности и Кейн был именно тем, кто мог им помочь. - Как я и думал. Кейн нахмурился и задумчивым движением ослабил застёжку плаща под горлом. И это обыденное движение, почему то, сделало его в этот миг не более, чем просто человеком. Уставшим, печальным, погружённым в совершенно иные мысли. В оброненной им фразе не было ни намека на подтекст, однако Рейвен не могла не думать об Эбби и её длительных увещеваниях оставить Кайла в живых. К добру ли?.. Рейвен переглотнула, с трудом поднимаясь по стенке с холодного пола. И задала наконец вопрос, что всё это время бил набатом у неё в голове: - Что будет с ним дальше? - Кровь за кровь. Он умрёт от тысячи ножевых ранений, чтобы ответить за те жизни, что забрал - как и должен был. - Даже в таком состоянии? - невольно ахнула Рейвен. - Да. Кейн не искал оправдания своему решению, не сыпал словами о правилах и нравах своего народа. Просто выдал безжалостную истину, против которой не пойдешь. И это было ещё хуже. Рейвен поморщилась, лихорадочно прикидывая варианты. Прежде чем податься вперёд всем телом, встретившись взглядом с Командующим, что, кажется, смотрел в этот миг ей в самую душу. Вынуждая Рейвен спешно отвести глаза. - Могу я тогда поговорить с ним ещё раз? Быть может, всё-таки смогу узнать что-то полезное. Не зря же Эбби так старалась... - И, опасаясь, что он может что-то заподозрить, повела по ложному следу, тихо добавив себе под нос. - Час жизни - тоже жизнь... Кейн долго молчал, изучая, оценивая её этим своим взглядом, что пронизывал почище лучей рентгена. И Рейвен не заметила, что сдерживает дыхание, пока он наконец не кивнул, выражая согласие. - Хорошо. Но не более десяти минут. Я должен с этим закончить сегодня. - Мне этого достаточно. Грохот замка за спиной прозвучал в её ушах погребальным колоколом, когда Кайл снова забился в своих оковах. Промычал что-то нечленораздельное, ощущая нестерпимую внутреннюю боль от одного её присутствия, когда Рейвен сделала первый шаг к нему. Однако она больше не собиралась отступать. Всё это - слишком. Ни один человек не должен выносить подобного, что бы он ни сделал. Потому что ни один из них не святой. Перед глазами, вытесняя текущую картину, пронеслись вспоминания о нечеловеческих криках Эбби, стоящей на том помосте, принимая удары из-за её спесивости. Финне, которого отправили на Землю - на верную смерть, за преступление, что совершила она - лишив жителей Ковчега бесценного трёх месячного запаса кислорода. За её ошибки всё время расплачивался кто-то другой, но в этот раз Рейвен этого не допустит. Она остановилась лишь подойдя вплотную к Кайлу, что постепенно прекратил свою утомительную и бесполезную возню - силы в нём едва теплились. Понять, что Рейвен задумала на самом деле, не составило труда, едва скрестились их взгляды. И он ощутил, как в груди закипают слезы. Горькие, едкие - словно кислота. После всего, что он сделал, что он готов был сделать с ней! После в очередной раз преданного доверия Рейвен была готова отплатить ему вовсе не местью... Сердце в груди надсадно застонало, врезалось в рёбра. У него нет - во всем мире не было подходящих слов, чтобы выразить, что он почувствовал в этот момент. - Спасибо... Скорее догадалась, чем смогла разобрать она его невнятный шёпот. Вот и всё. Одинокая слезинка скатилась по её лицу, осев на плотно сжатых губах, когда Рейвен опустила дрожащую ладонь на щеку Вика, прикрывшего глаза от этой прощальной ласки, тисками сдавливающей сердце, уже не вмещающееся под рёбра. Он слабо улыбнулся - так искренне, как не улыбался уже много-много лет, когда острое тонкое лезвие, что она теперь всюду носила с собой, прошло точно между рёбер - прямиком в сердце, принеся вместе с секундной вспышкой боли ощущение покоя и ... свободы. Когда Командующий появился на пороге камеры, она сидела у самой двери, уткнувшись лицом в колени, плотно прижатые к груди - напрочь игнорируя боль от протеза. Перемазанная кровью и слезами, что только всё больше размазывает по лицу в тщетной попытке совладать с собой. Взгляд его был мрачен. И Рейвен поторопилась расставить все точки над i, прежде чем он пришёл бы к каим-то своим выводам: - Я знаю, что отвечу за это. Я готова. Но это было только моё решение! После чего вновь прикрыла глаза, из которых всё текла предательская влага. У неё не осталось сил, чтобы встать самой, и Рейвен ожидала, что вскоре появится кто-то из охраны, чтобы силком оттащить её на площадь - свято место пусто не бывает. Пусть так. Она не сожалела о своём решении, как бы страшно ни было теперь. Однако Кейн всё молчал, кажется, даже и не думая вызывать кого-то. Она кожей чувствовала на себе его тяжёлый, испытующий взгляд. Тот же, что и перед уходом в камеру. Словно он всё это время знал, что было у неё на уме... Рейвен непроизвольно вскинула глаза, поражённая этой дикой догадкой, готовая горько рассмеяться над собой по первому сигналу. Глаза, распахнутые настежь - полные не сожаления, но ужаса от предстоящего - что не скрыть при всём желании, как слезами. Кейн протянул ей руку, чтобы помочь подняться. - Возвращайся к себе. - Но... - Возвращайся, и забудь, о том, что здесь произошло - если сможешь. Этой встречи никогда не было. Тебя не было здесь. Такой итог выбил у неё почву из-под ног похлеще, чем возможный рывок стражника. И пару мгновений Рейвен напоминала себе рыбу, выброшенную на лёд, тяжело опираясь на его руку, как единственную опору. - Но... - Не тяни время. - Да. Да! Я не... Но, почему?.. Она вовсе не считала, что он должен ей ответ. Но не могла не поинтересоваться, впервые думая о том, что, кажется, понимает, почему этот тип привлёк внимание Эбби. - Ты и без меня сполна получишь своё наказание, Рейвен Рейс. Уж поверь - у каждого решения есть своя цена. И каждая отнятая жизнь меняет нас, какими бы ни были наши мотивы или обстоятельства. И того, что тебе придётся с этим жить - достаточно. Тебе придётся с этим жить... Эти слова всё крутились у неё в голове заевшей лентой, пока Рейвен с трудом поднималась по скользким ступеням, чувствуя, как с каждым преодолённым метром всё сильнее ноет нога. Последние слова Командующего, сказанные уже ей в спину, и неизвестно к кому из них двоих больше обращённые, медленно оседали в воздухе: - Да и имеет ли право на существование мир, в котором милосердие считается за преступление, не смотря на обстоятельства?