***
«Я чувствую, как трещат мои кости. Я слышу, как плачут мои сухожилия. Все, что есть в моем теле, отзывается болью. Отрезвляющей, бескомпромиссной, знакомой. Я знаю, как ломаются конечности. Я их ломал. Я их сломаю. Я порву все мышцы, чтобы возродиться. Стану сильнее, чем я есть…» — Все что не убивает, делает меня сильнее… — прошептал лежавший на полу Юрнеро, скорчившись от рези в животе. Маска давила все сильнее, будто бы сопротивляясь его мыслям, делая все, чтобы он не справился, ограничивала его. Протянув окровавленную руку к лежавшей деревянной дощечке, он попытался вновь зажечь матовый огонек на ее поверхности, но, закрыв глаза, провалился лишь в свое сознание, туда, куда не проникает свет реальности. — Я не ел и пил больше недели. Мое тело… Оно перестает слушаться меня. Почему так больно… Совсем как тогда… — думал он, медленно закрывая глаза, уходя туда, откуда нет выхода. Снедающее чувство в желудке, что отзывалось по всему телу, не давало покоя. Теперь он умрет так? Более нелепо смерти для Мано Синистра не придумать… Части его Маски коснулся едва видимый свет, что пронзил непроглядную жижу, в которую он погружался все больше и больше. Взглянув наверх, он увидел едва золотистые крылья, что с каждой секундой становились все темнее, пока не превращались в само воплощение ночи. Юрнеро, чувствуя, как его зрачки загораются слабыми молниями, наблюдал за тем, как неясный силуэт нисходит на него, протягивая руку. Внутри все обхватило жаром, словно его сердце прижигали раскаленным клеймом. Руки задрожали, кожа стала краснеть, а ногти обугливаться. Но, несмотря на это, Неизвестный ему кого-то напоминал. Словно это было одно из старых воспоминаний, что приходят невесть зачем, подводя в самый ненужный момент. Маска ощерилась фарфоровыми клыками, обжигая лицо. Из горла стал вырываться крик, что тут же сомкнулся и остался в теле Левой Руки. — Кто ты такой… — прошептал юный Мано Синистра, держась за разболевшиеся глаза, что стали превращаться в узкие зрачки, переставая быть человеческими. Крылатый силуэт, сияя черными перьями, оскалился, хватая его за руку. Удар по макушке заставил его открыть очнуться в реальном мире, что отозвался лишь едким запахом пыли и резью в животе. Сжав зубы, Юрнеро вновь потянул свою руку к дощечке, как Жарвакко ударил его по пальцам, что сочились кровью, как и его тело, заливая рубаху и пол, что скрывала серая неясность. — Хочешь есть? Твоя хотеть есть, да? — спросил Целитель, смотря на лежавшего юношу сверху вниз. Тот, подтянувшись на одной руке, попытался встать, как очередной удар палкой повалил его на пол. — За… Что… — прошептал парень, ощущая вес золотого кольца на пальце. Шаман, доставая сушенную ящерицу из кармана, демонстративно прожевал ее, кивая Юрнеро: — Я спросил тибя. Ты хотеть есть или нет? Маска, медленно кивнув, ответил, выдыхая пыль из-под своего лица: — Да. Я хочу есть… Жарвакко, помотал головой: — Нет, не хотеть. — Дай мне… Хоть что-нибудь… Мы здесь уже неделю. Я очень хочу… Есть… — прошептал лежащий на запачканном паркете Мано Синистра. Обезьяноподобный Лекарь, выпив из мутной склянки какой-то зеленоватый раствор, вытер кривые губы, говоря: — Я здеся для тово, чтобы личить твои раны, ни болше. Все остальное — твая работа. Так что вставай, хватит ныть и валяться бес дела! Давай, давай! — он угодил ему древком по ребрам, выбивая последние запасы воздуха из легких Юрнеро. Тот, перевернувшись на спину, стал судорожно глотать воздух, чувствуя вес своей Маски. — Я просто человек, Жарвакко. Я не могу… Не могу… Шаман, взглянув на потолок, в самый темный уголок, туда, где скрывалась неизвестная тень, пожал косыми плечами: — Кто сказала? Юрнеро, закрыв один глаз, спросил: — Что? — Кто сказала тибе, что ты человек, Маска? Ведь ты знать Свена Лучано? Он что, тоже по твоему чиловек? Просто человек? Мано Синистра, дернувшись, вспомнил, как они разговаривали в палате. «- Я ощущаю все, что касается этого шлема. Словно это мое лицо. Плюс… Я не могу нормально есть и пить…» — Это его проклятье. Потому что он не мог нанести его правильно. Это все побочный эффект… Со мной все по другому… Я… — замолчав, Юрнеро взглянул на Жарвакко, что слегка притоптывал ногой, которая сияла нестриженными ногтями. — Ты проклят, Юрнеро Широюми. Как и он. И если ты не захочешь, то ты не умрешь. Точнее, тебя могут убить, но от такого ты не помрешь. Твая маска не даст. Ты будешь страдать как можна до-о-ольше… Так что хватит ныть. Просто пойми, что ты прикрываешься нормальным. Еда, вода, вино — все это лишь твая прихать. Попытка вернуть себе то, что утратил когда-то. Но пора перестать цепляться за это. Вставай и продолжай пытаться! — Жарвакко вновь ударил его, попадая по животу, что не переставало резать и воротить. Мано Синистра, выдохнув, поднялся, ощущая, как кровь с его тела стала стекать в брюки. «Освободиться от всего, что знал. Перестать считать себя человеком. Я проклятый, не более. И мне не нужно что-либо человеческое, чтобы существовать. Я пресек это еще тогда, когда убил ту жирную свинью. Еще тогда, когда услышал о гибели Рююки. Когда нашел Кэрол в подвале. Когда увидел труп Мортред, лежавший на холодном асфальте. Теперь мне нужно… Идти вперед, добиваясь тех высот, что человек не смог бы достичь… Успокоиться. Принять голод как нечто должное. Вдох. Сосредоточиться на цели, лишь на ней. Зажечь огонек в себе и на дощечке. Выдох…» — опуская голову, он коснулся живота, резь в котором стала сходить на нет. — Мне… Не нужна еда. Продолжаем, — произнес он, выдыхая кровавый пот из-под своей Маски, вновь ощущая, как разрывается его тело. Тень, что продолжала лежать под потолком, ухмыльнулась, показывая обезьяньи клыки: — Каждый раз, когда ты пытаешься подчинить внутреннюю магию, тебя будет разрывать на части, ломая тело. Готов так легко отбросить все человеческое, чтобы достичь своей цели? Хм-мм… Посмотрим-посмотрим, — превратив волосок со своей головы в очередной банан, Неизвестный смачно откусил от него белую мякоть.***
На бархатный красный ковер упал очередной суккуб, что от удовольствия потерял сознание. Ее оголенная грудь, вздымаясь от недостатка кислорода, пыталась восполнить потери воздуха. Огромный камин, что освещал этот легкий полумрак и духоту, показывая стены, облицованные в виде корчащихся грешников, горел адским пламенем. Застегнув штаны, огромное существо, одним щелчком подзывая к себе одного из слуг, стал наслаждаться заплескавшимся виски, что стекал в его глотку прямо из горла. Осушив бутыль в один миг, он превратил ее в темную пыль, что тут же развеялась по огромному кабинету, в углу которого стоял письменный стол, вырезанный из Ладьи Харона, старого друга из Преисподней. Закрыв глаза, Глава Тресей увидел в дверях мнущуюся женщину, что своей бледной кожей могла завлечь любого мужчину в свои болезненные объятья. — Ты долго будешь стоять в дверях, шлюха? — рыкнуло существо, показывая на беспамятную девушку, лежавшую на ковре. Дернувшись, женщина кивнула, заходя в комнату, чувствуя ворсинки между своими оголенными пальцами ног. — Глава, я хотел вам сказать… — сладострастно начала она, как Босс повел в ее сторону когтистым пальцем. Слова тут же будто бы слетели с уст суккуба, превращая рот в подобие вязанного мешка с черными нитями, что связали губы воедино. Чувствуя боль, демонеса закатила глаза к потолку, сжимая руку между ног. Глава отвернулся, смотря в огонь. — Я не разрешал тебе говорить, Акаша. Что тебе нужно? Ко всем вопросам к Иезекилю. Если намерена тратить мое время на просьбы наказать тебя, то я уничтожу твое физическое тело, превращая душу в ничто. А теперь говори! — он не сделал ни единого движения, как суккуб заговорила: — Я… Я здесь только по вашему приказу, Господин… Эредар… Вы просили найти его. Закрыв глаза, Глава Тресей неохотно повернулся в сторону открытой двери. Там, скрываясь в тени, уже виднелось неясное существо, за спиной которого показались десятки рук, что шевелились подобно водорослям. — Я здесь, Глава, — он поклонился, как камин осветил его руку, что сковывало кольцо. — У меня для тебя есть дело, ничтожный предатель. Если ты его выполнишь, то я пересмотрю свое решение о недоверии к тебе. Это твой последний шанс. — Я пытаюсь сделать все, что могу, Господин. Я уже все устроил. Это случиться уже через месяц. Хрустнув шеей, сам Дьявол во плоти встал со своего трона, наступая копытом на руку суккуба, дробя ее в кровавую кашу. — Я хочу, чтобы ты присутствовал в этом деле лично, ты понял меня? — слуга, видя, как загорелся перевернутый крест на груди Главы, кивнул, удаляясь. Оскалившись, Люцифер выдохнул синеватое пламя из своей пасти, заставляя камин загореться еще сильнее.