Скажи "прощай" дважды, детка

      Мату-Гроссу, где-то в Центральной части Бразилии Медленно шагая высоким и тяжелыми ботинками по склизким и покрытым мхом упавшим деревьям, мужчина в капюшоне вышел на проторенную дорогу. Сотни ветвей, хлеставших его по спине и лицу, остались далеко позади. Только его высокий спутник, медленно переставляющий ноги и что-то бормоча себе под нос приковывал внимание. Неизвестный продолжил размеренно и уверенно шагать вдоль тропы, замечая небольшие деревянные домики ближе к руслу реки. Сейчас, глубокой ночью, что переходила в серое утро, нельзя было обнаружить ни одной здравой души. Только ободранные и полуживые собаки, трясущие хвостом и переставшие отмахиваться от сотни мух. Мужчина, пройдя мимо своры таких, даже не заострил внимания на грязных животных и то, как они прижали уши и убежали в лес при одном только его присутствии. Начинавшаяся духота, сопровождающая повышенную влажность центральной части Бразилии, стала давить на голову. Натянув капюшон, Неизвестный повернулся в сторону плескавшейся рыбы подле берега. Та, сияя золотистым брюхом, забарахталась еще сильнее, после чего, уйдя на дно, исчезла. Путник, поднимая кучи пыли, продолжил свою дорогу. Солнце стало подниматься через высокие и густые деревья, пока мужчина не заметил множество крепких на вид построек. Его спутник, продолжая молчать, покачивался, слепо следуя по пятам за уступающему ему в росте Неизвестному. Проходя мимо деревянных лачуг, они даже не озирались по сторонам, четко и конкретно направляясь в сторону прилично выглядящего барака, за тонкими дверцами которого были слышны крики и продолжительные шутки, перерастающие в такой же длительный хохот. Пробежавшая мимо этих двух курица, закудахтав, подняла крылья, судорожно убегая прочь. Огромный силуэт что-то прорычал из-под своего плаща. Мужчина пониже, шедший впереди, кивнул, ладонью открывая дверь в небольшую таверну. В нос тут же ударил резкий запах кашасы, спирта, смешанного с сахарным тростником. Судя по веселью людей, они делали его самостоятельно. Путник сделал единственный шаг, зайдя на скрипучий пол, как на него обернулись все кампании, замолкнув. Хрустнув шеей, мужчина поднял руку, говоря едва шипящим голосом: — Saudações! (Приветствую! *порт.) Один из грязных мужиков, протерев спутавшуюся бороду, плюнул ему под ноги, едва не попав на ботинки, прохрипев перегаром: — Assim gringo atreve-se a interromper-me? (*Как смеет этот гринго (презрительное название иностранцев) перебивать меня?) Огромный спутник, наклонив голову, вошел в помещение, но мужчина, помотав головой, отправил его обратно на улицу. Сделав еще пару шагов, он произнес, разведя руки: — Eu não queria interromper uma manhã tão linda para minha aparência! Por favor, perdoe-me! (*Я ни за что на свете не хотел прерывать такое прекрасное утро своим появлением! Прошу простить меня!) — произнеся это, он собрался сесть рядом с грубо сколоченной барной стойкой, за которой, сияя золотистым зубом, стоял очередной рабочий. Пошевелив черными усами, он поставил кружку перед вошедшим, пока другие мужчины убрали стулья, не давая путнику сесть. — Não nos estamos desculpando aqui, gringo (*У нас здесь извиняются не так, гринго). Сняв черный капюшон, мужчина явил блестящую от лысины голову, скрытой многочисленными татуировками неизвестного содержания. Письмена, идущие по макушке, плавно уходили куда-то в сторону позвоночника, устремляясь вниз. Щетина, которую он почесал, неприятно затрещала, пока засохшие губы прошипели: — Claro, amigo. Não esperava por mais nada. Todas as bebidas às minhas custas! (*Разумеется, Дружище. Я и не рассчитывал на меньшее. Всем выпивки за мой счет!), — услышав такое, все вновь повернулись к нему, прикрыв глаза от подозрений. «Бармен», протирая эмалированную кружку, плюнул в нее: — E você tem dinheiro, amigo? (*А деньги у тебя есть, дружище?) — путник, наклонив голову, выложил из кармана своего плаща светящийся самородок. Первые ряды сидевших рядом, внимательно повернулись к нему, как их глаза расширились. Усач, сглатывая слюну, хотел что-то сказать, как пришедший ответил заранее: — Não, não é roubado, se você estiver interessado. Estou a caminho, apressar-se no avião para a Islândia. Mas meu carro morreu, nem mesmo cem quilômetros. Eu tinha que andar a pé para a selva. (*Нет, не краденое, если интересуешься. Я здесь проездом, спешу на самолет до Исландии. Но моя машина умерла, не доехав и сотни километров. Пришлось идти пешком сквозь джунгли). Замолчав, бармен кивнул, наливая ему фирменную кашасу. Мужчины, открыв рты, загалдели, подходя к нему и кладя руки на плечи, приветствуя нового друга. Тот, смущенно улыбаясь, кивал, слушая смешки мужчин и хихиканье женщин, сидевших по углам. Те, посматривая на слегка худощавого, но в меру сложенного мужчину с интересными татуировками на голове, удивлялись его непохожести на их мужей и парней. Путник, осушив стакан одним махом, вытер губы рукавом, кивая и попросив еще. — Ouça, onde estão as aldeias mais próximas? Para ser mais, ou preciso de um mestre. Para o carro (*Слушай, а где у вас здесь ближайшие селения? Да побольше, а то мне мастер нужен. Для машины.), — склонившись над стойкой, спросил путник, пока усач наливал ему следующую. — Se é mais… Que Para, ou Andira-Marau (*Если побольше… То подойдет Пара или Андира-Марау), — благодарно кивнув, мужчина помахал рукой двум девушкам приятной наружности, сидевших неподалеку. — E com as meninas que você gosta? (*А с девушками у вас как?) — улыбнувшись, спросил мужчина, пока не услышал странные голоса на улице. Кажется, кто-то увидел его огромного спутника. Бармен, отмахнувшись от налетевших комаров, недовольно помотал головой: — Ei, você ainda possui ouro, mas não toque nossas meninas, ok? (*Эй, ты хоть и владеешь золотом, но наших девок не тронь, понял?) — лысый, приподняв губу, оскалился, медленно допивая свой стакан. — Como você diz, o proprietário, (*Как скажешь, Хозяин) — улыбнувшись подошедшему рабочему, он чокнулся с ним. — Mas, se alguma coisa, a direita é chamada Arry, e a esquerda é Karanella, (*Но если что, то правую зовут Арри, а левую — Каранелла) — подмигнув ему, засмеялся усач. Улыбнувшись, путник прошипел: — Por que todos os homens estão sentados aqui e as mulheres dormem? (*Почему все мужчины сидят здесь, а женщины спят?) — спросил он, поглядывая на свое кольцо, переливающееся черными бликами. Если бы кто-то присмотрелся бы, то заметил, что в металле будто пляшет зеленоватый туман. — Porque tudo é apenas devolvido do trabalho. Agora eles vão beber, dormir e novamente para o trabalho. (*Потому что все только с работы возвращаются. Сейчас выпьют, поспят и снова за работу) Хрустнув костяшками пальцев, мужчина одобрительно закивал, говоря: — Não está mal pensado, não é ruim. Quanto você mora na aldeia? Eu me pergunto o quanto eu vou beber hoje! (*Неплохо придумано, неплохо. Сколько у Вас проживает в деревне? Интересно, сколько я сегодня напою!) — засмеявшись, спросил неизвестный, пока девушки приближались все ближе и ближе, пересаживаясь за стол к столу. Поразмыслив чутка, бармен налил ему еще, отвечая: — Oh, amigo, você fez uma pergunta. Aproximadamente… Mil mil. Só aqui os arredores e muito poucas pessoas vêm para mim. Todo o resto vai um pouco mais longe. De alguma forma, então. E você aqui, quais destinos? (*О, Друг, ты задал вопрос. Примерно… Тысячи две. Просто здесь окраина и мало кто приходит именно ко мне. Все остальные собираются чуть дальше. Как-то так. А ты здесь каким судьбами?) Поглядывая в сторону двери, где стоял его приближенный, продолжая покачиваться и привлекать мух и жару, мужчина прошипел, прочищая горло: — Ah, sim, então ele veio visitar. Eu decidi ver como as pessoas vivem aqui, como elas diferem. Mesmo assim, dormi por tanto tempo. Mais precisamente, dormi muito na minha vida. Bem, você sabe o que quero dizer, certo? (*А, да так, в гости приехал. Решил посмотреть, как здесь люди живут, чем отличаются. Все-таки я столько времени спал. Точнее, проспал много в своей жизни. Ну, понимаешь, о чем я, да?) — застывшим взглядом он изучал древесину, пока усач кивал, поругав какого-то пьяницу, что выбежал на жару и стал балаганить. — Sim, entendo, meu amigo. Bem, somos melhores do que os americanos? (*Да, понимаю, друг. Ну что, лучше мы, чем Американцы?) — наблюдая, как тростниковая крыша просвечивает солнечные лучи, мужчина усмехнулся, засмотревшись на грязную рубаху бармена. Обернувшись, он приметил, что девушки были совсем рядом, изучая его татуировки. Вздохнув, он помотал головой, отвечая: — Bem, em algo melhor, sim. Por exemplo, em um swill. É perfeito para você. E então… O que há, o que está aqui. Você é o mesmo. Bem, quase. Não fique errado, porque diferimos apenas da cor da pele e dos costumes, não mais. No interior, tudo é o mesmo. (*Ну, в чем-то лучше, да. Например в пойле. Оно у вас просто отменное. А так… Что там, что здесь. Вы все одинаковые. Ну, почти. Не пойми неправильно, ведь мы отличаемся только цветом кожи и манерами, не более. Внутри все одно и тоже.) Пригубив мысль, усач пожал плечами, протирая бутыли спирта, лежавшие на полусгнивших полках. — Bem, sobre os costumes concordam. Afinal, somos todos tão nobres, ao contrário dos americanos. Não gostamos de atirar e jurar, resolvemos disputas falando. Só tratamos mal gringos. Só não se ofenda! (*Ну, насчет манер согласен. Ведь мы тут все такие благородные, в отличии от американцев. Стрелять и ругаться не любим, решаем споры разговорами. Только к гринго плохо относимся. Только не обижайся!) — предварительно налив ему лишнюю, засмеялся усач. Лысый, ответил смешком, выпил залпом, говоря: — O que insulta. Para uma bebida e para as meninas… Estou pronto para perdoar qualquer coisa… (*Какие обиды. За такую выпивку да за девушек… Готов простить что угодно…) — проведя пальцем по острому личику одной из подошедших молодых дам, путник с безэмоциональным лицом поднялся с предложенного стула и, ничего не говоря, направился к выходу. Бармен, как и девушки, недоуменно стал смотреть ему в след, пока он говорил: — E aqui também. Apenas pessoas comuns. Quanto perdi? Quão lentamente eles se desenvolvem. Como olhar. Como olhar. Quão gananciosos eles agitam. Era necessário… (*И здесь тоже самое. Лишь очередные люди. Сколько я пропустил? Как медленно они развиваются. Как выглядят. Как смотрят. Как алчно трясутся. Нужно было…) — как его оборвал мужской голос: — E qual é o seu nome, amigo? (*А зовут-то тебя как, друг?) Остановившись, путник услышал странные крики на улице. Почувствовал, как его дорогой слуга стал действовать, не дожидаясь приказа. Давно пора. Не оборачиваясь, Неизвестный прошипел, пока его отсутствующая тень, внезапно появившись и заполнив всю таверну, не запечаталась на лицах людей: — Окко Олорун Ую Дув Марв. Можете звать меня просто… Мертвый Бог. Произнеся это, он вышел на улицу. Едва услышав это имя, бармен и девушки, а вместе с ними и все, кто находился в таверне, стали кашлять, по их телу пошли черные вены. Глаза стали наполняться кровью, пока зубы ломались, а кожа сгнивала прямо на теле. Выблевав свои внутренности, все упали замертво, превратившись в рассадников мух и личинок. Мужчина, выйдя в духоту, поморщился. Солнце, скрывшись за густыми черными тучами, перестало излучать тепло. Наступила ночь. Ночь без Луны. Его слуга, ворвавшись в очередной дом, нашел ребенка, и, на глазах его родителей, схватил того за волосы, отрывая голову от тела. Те, закричав, ринулись на него, но огромный силуэт, вонзив руку в живот женщины, ударил ее телом мужчину. Тот, упав, не успел ничего сделать, как Гигант схватил его за ноги, и, сложив пополам, вырвал позвоночник. Лысый, медленно шагая между домов, слышал, как сотни и сотни людей захлебываются в крови, едва он приближался к ним. В начавшийся дождь, превративший землю в грязь, жители выбегали из домов, но тут же падали на землю, превращаясь в изуродованные тела, тянущие руки к мужчине. Обернувшись, тот заметил слугу, что схватив старика, стал сжирать его лицо своими сгнившими клыками, прятавшимися под капюшоном. Дома охватило зеленовато-синее пламя, что не сжигало тел, лишь обугливало и уродовало их еще больше. Закрыв глаза, Окко Олорун наслаждался криками и стонами, пока запах зловония не заполнил его ноздри. Спутник, не дыша, вырвал ребра из мужчины, вонзив их в горло девушки. Беременная женщина, плача, чувствовала, как ее живот надувается от гнили, пока она видела свои выплеванные органы. Кольцо, загораясь все ярче, освещало в этой мгле лишь лицо мужчины, что со скучающим видом шел все ближе к центру деревни, неся лишь смерть и гниль. Это продолжалось до самой настоящей ночи. Звезды, выступив из-за горизонта, старались не смотреть на то, что осталось от деревни, в которой побывал невысокий мужчина с татуировками на голове. Когда последняя девочка, упав замертво, не замолкла, перестав дергаться, Окко остановился. Продолжался дождь. Подняв голову, он ощущал свежесть этой холодной влаги. Как она стекает по его макушке, уходит к подбородку, аккуратно огибая щетину. Падает на грязь, падает на очередное тело. Спутник поник, понимая, что убивать больше было некого. Окко, со скучающим лицом присев на корточки, снял с себя мешавшийся плащ, окутанный грязью и гнилью. Вытянув руку, он увидел, как из земли появляется длинный позвоночник с черепом на конце, пасть которого пронзает длинное и зазубренное лезвие Косы. Его оголенная спина, покрытая татуировками, вспенилась волдырями. Лопатки стали расти, словно под кожей происходила какая-то борьба. Наконец, поежившись, Окко почувствовал, как спину прорывают два огромных, скрывающих все его тело черных крыла, в перьях которых открывались разноцветные глаза. Поднявшись, Бог кивнул своему слуге. Тот, опустившись на колени, снял длинную мантию. Под ней оказалась полусгнившая и разорванная форма времен Первой мировой войны. Следы от пуль, штыков и ножей. Клыки, изливаясь слюной, что-то прохрипели отсутствующим языком. Мертвый Бог, улыбнувшись, сказал: — Не расстраивайся, Дердж. Ты будешь моим любимчиком. Не волнуйся, мальчик мой. Пора начинать… Поднявшись с земли, Окко вонзил Косу в землю, медленно поднимая руки. Татуировки на его теле, загоревшись сине-зеленым пламенем, окутали всю открывшуюся кожу, пока крылья судорожно стали вглядываться в тела. Казалось, даже мухи умерли в этом мире. Наступила гробовая тишина. Мертвая, неразрывная тишина. Улыбнувшись, мужчина сказал лишь:  

Пора вставать.

Тут же, тела, задергавшись, пришли в движение. Тело мальчика с оторванной головой, судорожно задергавшись, стало мертвой рукой искать конечности родителей, пока Отец, лишенный позвоночника, не пополз на улицу, разрывая грязь ногтями и зубами. Беременная женщина, скрючившись, выгнулась мостом, пока из ее живота, изливая фонтан крови и оставшихся органов, вырывался мертвый младенец, упавший и поползший к мужчине. Вся деревня, медленно ползя и сбиваясь, падая и рыча, шла к нему. К своему Господину. Все жители, что должны были пройти на работу, стали подчиняться лишь одному богу. Богу по имени Окко Олорун Ую Дув Марв. Теперь их мертвые глаза без зрачков видели лишь его лик перед собой. Все эти две тысячи пар глаз, огрызаясь друг на друга, приблизились к нему. Хрустнув шеей, Мертвый Бог произнес, разговаривая с Дерджем: — Итак, как он там говорил? Пара и Андира-Марау?