Скажи "прощай" дважды, детка

И вновь я сражаюсь. Борюсь, пытаясь зацепиться за призрачную надежду. Сам не понимаю, на что именно. Но этот Свет, бьющий в само сердце Небес, ослепляющий и дающий такую легкость в Душе, постоянно меня манит. Едва я попал сюда. Как понял, что отсюда нет выхода. Билет в один конец, называйте, как хотите. Мне не было страшно от того, что я больше не увижу любимые вещи. Не было страшно от того, что ветер и солнце больше не сыграют на моей коже настоящий камерный блюз. Больше не почувствую крутой занос, перерастающий в адреналиновый кошмар, так приятно щекотавший нервы. Я любил эту машину. Любил и то, что связывало меня с ней. Звук листвы, опавшей от осенней непогоды. Летний ветерок, идущий от куцей, но родной и приятной реки. Весенней свежести, опускающейся на город. Зимней прохлады, так рьяно лезшей на ресницы и волосы. Я всегда любил снег. Всегда обожал Рождество, когда был ребенком. Возможно, дело было в тех людях, что окружали меня в этот праздник? Даже не в самом смысле торжественности, в идее того, что любимые объединяются не просто на один день в год. С ними каждый день это Рождество. Я не знаю, сколько веков я уже здесь. Сколько сотен лет прошло с тех пор, как мне открылся простор этого странного Мира, в котором все жили по своим собственным законам. Но оно мне приглянулось. Манило дикостью и совершенством одновременно. Легко забыться, распивая горячий эль в одной из таверн, ведя горячие споры с одним из надоедливых гоблинов, размахивающем своими пилами. Надо снимать их при входе, дурачок. Легко забыться. Легко, когда видишь перед собой летающие города, парящие в небесах. С трепетом наблюдаешь, как с них взымают ввысь неведомые существа, похожие на птиц. Ангелы? Нет, их полет не был так изящен, как у порождений истинного Света. Потеряться. Да, это очень легко, гуляя по лесу гигантских деревьев, готовых глазеть на тебя своими добрыми, а иногда нет, глазами. Наблюдать, как в прозрачной воде озера плещется серебристая рыбешка, взлетая в воздух, отражаясь на свету. Чувство внутренней свободы. Только здесь ты понимаешь, что именно значит это слово. Легкость твоих ног, неведомо ведущих по тропинкам, пустынным прериям и водопадам, завлекающих в свои бурлящие объятья. Мне всегда нравилось медитировать здесь. Всегда доставляло удовольствие просто закрыть глаза, представляя тех, кого больше не встретишь. Только это доставляло неведомую тоску. Но больше всего… Это потерянность, неполноценность того, что ты больше не сможешь делать что-то во благо кого-то. Мира, людей, красоты, не важно. Ты был никем там, ты все здесь. Но даже так ты чувствуешь некую важность своего существования там, в другом Месте. Но вся эта легкость проходит, когда ты понимаешь настоящую, истинную цель этого Мира. Черной Дыры, куда тебя сослали, чтобы ты умирал. Десятки, сотни раз. Пока не исполнишь заветную волю Древнего. Какого из? Никому не известно, стороны ты выбираешь сам. Как и она тебя. Мне доставляло удовольствие чувствовать себя более живым, когда я парил на поле боя. Поля нескончаемой Войны, которую вели пешки некого Дайра и Рэдианта. В первые года это вселяло эйфорию, ощущение гладкости твоего клинка, простого куска наточенной стали. Никакого оружия, никакого извращенства. Только настоящее искусство, то, что показывает только твою силу. Рукоять меча, непривычно тяжелого. В следующий раз нужно попросить у Хессея более утонченное оружие. Гладкость проруба вражеского тела. Особенность твоей силы. Только она здесь решает, достоин ты битвы или же нет. Одна крестьянская семья, в хате которых я оставался переночевать со своим отрядом, спросила, зачем воевать, если можно просто жить как они. Быть счастливыми, беззаботными и такими простыми. Мои люди усмехнулись им в ответ, но я прервал смешки, опуская руку. Я не знал ответа. Не знал тогда. Притоптанный снег, никому до селе неинтересный, уходивший в небытие набежавшей метелью, начал таять. Постепенно, медленно и размеренно. Когда одного из моих товарищей убили, я горевал. По настоящему, без тени сожалений. Я пытался не выказывать эмоций ТАМ, но здесь… Здесь я не мог. И только спустя несколько лет я нашел его снова, спокойно работающего на одном из полей толстого Дворянина, поедающего виноград. Я видел в его глазах, что ему нравится такая жизнь. Я хотел поздороваться, снимая влажный от пота шлем, но мой товарищ только поклонился, будто не узнавая старый отряд. Оказалось, теперь у него другое имя. Другая жизнь. А ту он потерял, сгинув от проклятого меча ожившего солдата Темноты. Я удивился этому, но, как оказалось, зря. Через десять лет тоже самое случилось со мной. В первый раз. В первый раз из тысяч моих смертей. Я снова родился, снова чувствовал себя обновленным. Старое тело, новые мысли. И мой отряд, проходивший мимо, радостно хлопал в грудь, подбегая ко мне. Я не знал, не мог знать этих людей. И только остатки моего Разума едва кричали, пытались напомнить, кто это. Здесь ты не стареешь. Только сражаешься, пытаешься биться за что-то. Крестьянская семья, единственное, что я мог вспомнить, задала довольно простой вопрос. Но я не мог ответить на него и после шестой своей гибели. Это так здорово! Ты теряешь всякий страх, едва клинок срубает твою голову, ты не можешь умереть! Это Рай для тех, кто видел себя только в бесконечной битве… Так думалось первые шестьдесят лет. До того момента, как я увидел Свет. Настоящий Свет, бивший из гигантского заброшенного Трона, на котором ранее восседало что-то огромное, не посильное человеческому воображению. Это был настоящий город, у его подножия селились целые сотни лагерей из десятков солдат. Но никто не мог добраться до вершины. Никто не мог приблизиться к манящему сиянию, зовущему меня каждый день, каждую ночь. Я мог лишь грезить о нем, мечтая прикоснуться. И я посвятил этому еще тридцать своих воплощений. Сколько я потерял. Сколько нашел. Но ничто не задерживало меня больше в этом Мире. Только Мечта. Настоящая, незыблемая Мечта. Коснуться истинной красоты. Света, от которого твоя Душа трепещет глубоко в груди. Как же я хотел этого. Ты не можешь умереть. Так думали те, кто погибал несколько раз, а после находили в новой жизни покой. Никто больше сотни раз не мог участвовать в Битве Древних, как я стал ее называть. И я понял, почему. После своей шестьсот двадцать третьей смерти, упав навзничь на грязную землю, я ощущал, как внутри меня рушиться сама жизнь. Естество, помогающее мне возрождаться. Да, катализатором возрождений в этом Мире была Душа. Точнее, ее части, что сгорали каждую смерть, каждый раз, когда глаза закрывались в последнем сне. И я понял. Понял, что если последний кусок твоей Души исчезнет, исчезнешь и ты. Станешь ничем, ни пустой оболочкой, ни прахом. Перестанешь существовать. В мыслях, в теле, даже в глазах твоих предыдущих друзей. Все уйдет прочь. И теперь… Я пытался идти вперед, пока в моем теле сочилось кровью оперение десятков стрел, готовых выскользнуть из тела при первой возможности. Наконечники у мертвых солдат Дайра были смазаны ядом паралича. Так интереснее… Пальцы, которых я больше не чувствовал. Глаза, смотрящие только вперед, готовые закрыться в последний раз. В самый настоящий последний раз… Меч, сломанной дугой валяющийся где-то внизу, у подножия этого Исполина. Я добрался так высоко, как только мог. Порубленное на куски тело, больше не защищенное броней. Та пропала в шестом по счету бою, в нескончаемой сече его последней жизни. Жизни? Закричав, я успел увернуться от изогнутого меча чертового мертвеца, коего здесь называли просто «крипом», я обхватил проклятую сталь зубами, уводя удар дальше и поднимая неслушающееся колено, ударяя тому в грудь. Упав, солдат попытался встать, но я просто выдернул один из мечей, поливая белоснежный мрамор горы своей кровью, вонзая клинок. Осталось не много. Больше попыток у меня не будет. Сколько не старайся, но лучше смерть в бою, чем бесконечная жизнь в забытье. Услышав крик позади себя, я улыбнулся, падая на колени перед самим Светом, озарившем мои раны. Стрела, пронзив горло, вышла и испарилась в потоке энергии, не давая мне закончить Жизнь со словами на устах. Не позволяя сказать что-то этому прекрасному Свету на прощание. Зачем я сражаюсь? Затем, чтобы в моей жизни была цель. Риск оправдан, даже если надежды больше нет. В этих крестьянских хатах, пропахших приятным запахом огня и очага, я не видел никакой цели. Они бояться. Все в этом Мире боятся рискнуть. Пожертвовать всем, чтобы хоть раз увидеть настоящий Свет… Земля, показавшаяся под снегом, растопленным ровным кругом, прошла легкой золотистой молнией. Едва заметной. Я падал. Падал в бесконечном полете куда-то вниз. Кажется, это и есть настоящий, истинный конец? Мне так жаль, что я осквернил Свет своим окровавленным трупом. Красоту портить лишь злоба и желание смерти. Может, в Небытие я избавлюсь от всех своих пороков, делающим меня живым? Кто знает, кто знает… Я не видел больше ничего, кроме слепящего зарева перед глазами. Спустя столько лет, я наконец чувствую легкость. Настоящую слабость, приятную и одурманивающую. Доспехи больше не нужны. Как и меч. Руки не тяготеют от стали и обремененности чем-либо. Только бесконечный полет, то, что я никогда не испытывал ТАМ. Но мне и не нужно было. Не нужно было это ощущение легкости под ногами. Пьянящий Душу полет, тяжесть крыльев за спиной. Смех под облаками. Все это было не нужно, если настоящий полет, настоящая жизнь была там, внизу. Среди тех, кого я любил. Среди того, что я уважал и ценил. Пусть это был мимолетный взгляд, что подарил мой соперник. Пускай он дал мне все это лишь на секунду. Я благодарен ему за это. Впредь, это останется в моей памяти навечно. Или пока это падение не приведет меня в Чертоги Небытия…       Открыв глаза, мужчина увидел свое отражение в золотом, созданном из самих звезд, полу, в котором отражалась вся Вселенная, крутившаяся над головой. Там, под отсутствующим потолком, мириады звезд, приглашая его на танец, хотели себе нового партнера, того, кто сможет позабавить их.       Но он не хотел им быть. Просто человек, не понимающий, что происходит. Что стало с ним. Что стало с тем Миром, который он покинул. Почему он находиться в таком огромном Зале, стены которого слеплены из чистейшего алмаза и неведомого минерала, а размеры превышали все, что он видел в своей жизни.        Поднимаясь, он заметил, что его тело избавлено от всех ран и стали, принесенной сражением. Только чистая белоснежная одежда, свободно облегающая тело. — Ну и кто ты такой? — голос, раздавшийся словно везде и сразу, оглушил человека, упавшего на колени. Чутье подсказывало, что с ЭТИМ лучше не перечить. А он привык доверять своей интуиции. — Я… Я не знаю, Повелитель, — стараясь успокоиться, произнес мужчина, пока его голос, разносившийся от стен и пола, не возносился многократно. Спиральная Галактика, медленно вращаясь под его отражением, пришла в движение, от которого быстро замутился взор.        Долго время никто больше ему не отвечал. Словно выжидал действий с его стороны. Пытался найти причину для того, чтобы незамедлительно уничтожить незваного гостя. Но тот, стоя на месте, только поднялся с колен, сглатывая слюну.       Этот Свет. Что именно он мог значить? Неужели это нечто большее, чем просто энергия, бьющая в самую Душу? — Безымянный, значит? Хорошо, так будет намного легче общаться с тобой, человек — наконец, пелена дымки и темноты стала пропадать, являя мужчине то, что он никогда не мог представить.       Три яруса огромных чащ, размерами превышающих весь Нью-Йорк, парящих в воздухе и несущие в себе такую магию, от которой его оболочка распалась бы мгновенно. Благо, эти Существа решили не обременять себя уборкой великолепного пола их Зала.       Снизу их было Восемь. Восемь Чаш, на которых восседали странные существа, некоторые из которых отдаленно напоминали людей. Чуть выше, паря над их головами, иногда приходя в движение, царили Пять Чаш, созданных из более сияющего материала, что их соратники.       А под самым космическим пологом, надменно смотря на него своими глазами, изучая каждое движение, неподвижно плыли Четверо, едва представляясь ему в обличьях. — Господа, спешу напомнить, что это первый и единственный человек, попавший к нам самостоятельно. Даже учитывая тот факт, что он не понимает и половины тех вещей, что мы представляем из себя, стоит отдать должное — он явно достоин хотя бы узнать, куда он попал, — заговорила странно-двоящимся голосом дева, глаза которой были скрыты за хитиновым панцирем, напоминающем броню жука-скарабея. Сотни коротких ножек, показывающихся из-за ее черно-угольного платья, нещадно зашевелились словно норовя сползти со своего Трона.       От этого человек пришел в неведомую ранее дрожь. Первый и единственный? По своей воле? Он явно не хотел оказываться в столь странном месте, где обитают настолько странные сущности… — Никс права, Повелитель! Я столько раз бывал на Терре, но никогда не видывал человека, побывавшего в Гроад Залле! Дайте ему сказать или дайте ответ, кто мы такие! — показалось следующее создание, голова которого скрывалась за десятками щупалец, покрытых рыбной чешуей. Огромный хвост русала, плескавшийся в искусственном пузыре, переливающемся всеми цветами радуги, радостно задергался, чуть не окатив своего «коллегу».       Присматриваясь, человек судорожно схватился за голову, пока отрывки воспоминаний появлялись в его голове. Тогда он был в Имении… Наве Морто. Их Глава, огромный мужчина с косматой бородой и шрамом в виде креста показывал ему гравюру, где он и его флот… — Вы… Вы Мэльрон Щупальцеликий? — неуверенно произнес мужчина, сжимая кулак. Неужели он…       Закивав сотнями щупалец, Божество указало на него своим когтем, толкая в плечо девушку с таким же рыбным хвостом. Каждая чешуйка на ее теле, размером превышая несколько повозок с лошадьми, заблестела в такт. — Он знает меня. Видимо, то учение, что я передал Левиафану, до сих пор живо. Ты потакала меня, Катаракта, что я завел любимца, а теперь… — мужчина, сам удивляясь своей наглости и безрассудству, ответил: — Я видел Вас на гравюре моего знакомого человека. Он рассказывал, как Вы потопили его флот и уничтожили десятки его друзей.       Щупальца, вновь приходя в движение, возмущенно и одновременно расстроено завозились на его лице, пока его жена также подтолкнула его в плечо, улыбаясь рядами акульих зубов: — Завел любимца, а, Мэльрон? — тот, перевернувшись в своем пузыре, что-то прорычал, подражая пению китов. — Позвольте мне узнать, что я здесь делаю, — неуверенно спросил человек, оглядываясь назад, пытаясь найти выход из этого плавающего в космическом пространстве островка неестественной силы. Но куда сбежишь из пустоты?       Существо из плоти и крови, как казалось на первый взгляд, повернувшись к одной из прекраснейших девушек, что видел мужчина в своей жизни, спросил, пока его каменное лицо двигалось трещинами, подобно тектоническим плитам: — Селемене, он явно с Терры. Только у тебя там есть Культ, причем явный. Не расскажешь, как он мог попасть сюда? — Не только у нее! — вторили два голоса, ранее прятавшиеся в тени.        Обернувшись на раскаты грома, человек заметил двух уродливых Близнецов, сросшихся в области ребер, постоянно сдирающих остатки кожи на своих ободранных телах, заливающихся кровью — Вы слишком молоды, чтобы перебивать меня, Бескожие! — возмутилась серебристоволосая дева, восседающая на исполинском драконе, выдыхающем из ноздрей космическую пыль. Два Божка, злобно посмотрев на нее, зашипели что-то на неизвестном ей языке, замолкая. — Вы… Вы Богиня Луны, не так ли? — вспоминая перед собой голубволосую девушку, постоянно пытающуюся занять его место, мужчина вспомнил, как та иногда упоминала это создание в своих разговорах с Мираной.       Медленно кивнув, Богиня согласилась, сонливо опираясь на свой голубой лук, превышающий размеры ее физической оболочки. — Я бываю на Терре, но никогда не видела, чтобы человек попал сюда. Как ты это сделал? Ритуал, жертва, магия? — заинтересованно спросила она, появляясь перед ним в человеческом обличии. Стараясь не оборачиваться на нее, изучающе осматривая его тело, мужчина сглотнул слюну, отвечая: — Я… Я просто хотел коснуться света и все. Я не думал, что после этого что-нибудь последует… — Ни одна магия не сможет пробиться в Гроад Залле, Селемене. Этот свет, юноша. Что он из себя представлял? — спросила женщина, волосы которой заплетались косами из злаков и пшеницы.       Поклонившись ей, человек продолжил, пока Селемене, ослепляя его глаза своими доспехами и прелестями, не коснулась плеча, недавно раненного в битве. — Я был в Мире, где сама смерть — просто игра. Я возрождался немереное количество раз, пытаясь добраться до этого Света. Но каждый раз я погибал, так и не добравшись. Но в последнюю свою жизнь… — заметив, как один из самых высоких Тронов, качнувшись, спустился с самих Небес, человек сделал шаг назад, но, к невиданному наслаждению Селемене, выдержал и вступил вперед. — ЧТО ТЫ СКАЗАЛ? — этот грохот, казалось, разнесет весь Зал, сиявший золотом и Обсидианом, но мужчина, выпрямив спину, смотря на эту Черную дыру, принимавшую приблизительно человеческую форму, сказал: — В своей последней жизни я добрался до этого Света и умер, упав в него. Если я как-то оскорбил Вас, то прошу простить меня, простого человека…       Тут же все семнадцать Чаш и Тронов судорожно заговорили, разнося гласы по всему телу мужчины, пока бледная девушка улыбнулась, подходя к нему все ближе и ближе: — Ты заинтересовал их. И меня, скрывать не буду. Кто же ты такой? Кто же… — ОТОЙДИ ОТ НЕГО, СЕЛЕМЕНЕ! — Богиня, задумчиво повернувшись к сияющей пустоте, подняла бровь, спрашивая: — Что-то не так, Господин Энигма? — тот, протягивая свой гигантский палец к мужчине, что скрылся под его тенью, указал на грудь, тут же показавшуюся из-под одежд: — ЭТОТ ЧЕЛОВЕК… МАСКА! МАСКА, ОТМЕЧЕННАЯ ЛЮЦИФЕРОМ! — Лунная дева, скосившись на его спину и грудь, улыбнулась, говоря: — Ого… Так ты Маска, да? Знаешь, об этом стоит упоминать заранее, — человек, недоуменно пытаясь понять, что они имели ввиду, лишь открыл рот, как Энигма приказал ему молчать.       Тут же воцарилась тишина, прерываемая только неясным трением, возникающим с самого высокого яруса. Трель сотен птиц, отдающаяся теплом, только являясь шаром света, протянула десяток нитей ко всем присутствующим, посылая импульсы космической энергии в их головы. — ОН… ЧТО? — возмутился Величайший Энигма, видя, как одна из таких нитей устремляется к человеку. Тот, попятившись, пытался найти в себе мужество, глядя на два пустующих Трона в самом верхнем ярусе. Бездомный, заливаясь светом из глаз, упал навзничь, смеясь и держась за свою грудь, скрытою косматой бородой: — Это невозможно, невозможно! По выжженной земле, танцующей искрами, сал вырисовываться круг, сверкающий неизвестными знаками.       Упав на колени, человек старался не сойти с ума от полученной информации, поступающей ему прямо в голову, выжигая слова в мозгу. Зрачки залились искрами, а пальцы — золотистым светом, от которого даже Селемене попятилась чуть назад, ухмыляясь. — Зачем ты показал ему все про нас, Ио? — недовольно спросил Энигма, Фундаменталь, сотворенный одним из первых существ после Первородного Взрыва, Властитель Пустоты. Теперь мужчина знал, где он и что здесь делает.       Три яруса. Семнадцать Великих Тронов, на которых восседали основы основ. Боги на первом. Элементали на втором. Фундаментали на третьем, самом почитаемом ярусе из всех. Один из них, Величайший Господин Притяжения и Связи, Ио, показал ему все. Показал настоящую Истину, дал понять, ЧТО ОН ТАКОЕ.       И что он должен делать. Что он обязан был сделать… — Хаос отправился на Землю, да? А за ним — Эзалор… Но как я смогу одолеть Фундаменталя? И такого мощного, как самого Повелителя первородного беспорядка и разрушения? — недоуменно спросил человек, пока его глаза заливались огнем. — Ты и не сможешь его победить, человечишка. Только отправить обратно, сюда. Пока он на Терре, физическая оболочка сдерживает его. А ты… Связан с ним намного больше, чем думаешь. Все это откроется тебе. Но чуть позже, — прошептал Атропос, Элементаль Кошмаров, появившийся из крови Богини Никташи, чей трон достался ему.       Это существо, сочащееся из порезанных вен слизью, вновь перетекающей в него самого, только шептал, насылая страх и ужас. — Это ты являл мне Мортред, — сжимая кулак, сказал мужчина. Тот, ухмыляясь, ответил: — Тебе не понять великого замысла, человечишка. Зачем распыляться перед тобой?       Выдыхая, мужчина обернулся на Селемене. Та, указывая на крутящиеся в центре Гроад Залле сферы, улыбнулась, приглашая его в одну из них.       Там, белоснежной поступью шагая, явилась та самая красота, от которой он когда-то отказался. Все было там. Все, что он когда-то любил. Все, что он когда-то не мог оценить по настоящему. Нужно лишь копать. Лишь прорываться вперед, сметая все на своем пути. Абсолют Добра? Да его не может существовать, а стремление к нему чревато лишь погружением в его противоположность — Зло и Хаос. Это не мог понять Люцифер. Или не хотел признавать, оставаясь верным своему выбранному Пути. Не ему его судить. Не сейчас. Не тогда, что именно сообщили ему Боги. Он знает, что ему нужно делать. Это самое главное. Только копать, прорываться к тому, что скрыто за прогнившей землей. Туда, где его ждало нечто большее, чем бесконечная битва и вечная жизнь. Ценнейшее из всего. Главное из множества. Единоликое навсегда.       То, что он поклялся защищать. — Если ты встретишь моего Первенца, то передай ему мои слова. Прошу тебя, — грустно понурив голову, попросила Селемене. Человек, обернувшись, улыбнулся: — Кажется, я не могу отказать самой Богине, — он подарил ей надежду. Подарил улыбку. Неужели он сможет? Справится с поставленной перед ним задачей? Сможет ли? Хватит ли сил? — Господин Энигма… Этот человек, он говорил о Свете. Неужели это? — спросила Всезнающая Никс, Богиня Мыслей и Знаний.       Величайший Фундаменталь, смотря в след этому простому существу, на секунду увидел что-то за его спиной. Что-то, что не видел уже очень давно. Опустив голову к нижнему ярусу, минуя Элементаля Холода и отсутствующего Мертвого Бога, трон которого пустовал уже очень давно, Энигма ответил, сводя руки на груди: — Возможно. Возможно, что этот человек прошел через Свет и сущность Рэдианта, впитав частицу вырывающейся силы. Но даже я не знал, что такое возможно. Древний покинул нас так давно, что по меркам Богов прошло уже десятки поколений. Его помним лишь мы, Фундаментали, да единственный Всеотец, оставшийся в центре первой Галактики…       Он знал, за что борется. За красоту. За любовь и добро. За Мир. За Людей. Не уничтожать частицу Темноты в себе. Нет, это приведет лишь к распаду. Уметь отделять и чувствовать Зло внутри себя, ограничивая и не давая контроля. Это и есть Настоящая Сила Масок. Земля, никому не нужная и забытая, затоптанная бесчисленными шагами, разверзлась, как из нее вырвалась грязная рука, а после — и все остальное тело. Продолжая разносить свой крик на десятки улиц, Юрнеро Широюми ощущал своими руками свободное от проклятой Маски лицо, наконец чувствовавшее холод и ветер. Его глотка, озаряемая голосом, прервалась пальцами, коснувшимися уродливого шрама на горле, там, где его полоснул Глаз Бездны. Упав на колени, пока снежинки, тая от исходившего из его тела Света, окропляли кожу, человек произнес, смотря на свои длинные, почерневшие волосы: — Какого черта тут происходит… — появившиеся из ниоткуда гром и молнии, на секунду бросившие тень на его спину, явили самые прекрасные, различимые обычному глазу золотистые крылья, что тут же исчезли, слушая волю своего Хозяина.

Ангелы вновь начали петь свою песню

До Рождества осталось двадцать часов