По дороге к счастью

— Опять ты на свою работу, да? — заплетая волосы своей любимой кукле, спросила меня дочь. Ненавижу этот вопрос. Как объяснить маленькой девочке, что мне просто необходимо работать для её же блага? Чтобы у неё всё было, чтобы она ни в чём не нуждалась? Сколько бы я не разговаривал с Полей по этому поводу, смысла никакого. Девочка задаёт мне этот вопрос каждый раз, когда я уезжаю на репетицию с другими детьми. — Папа, ты не любишь меня? — Пелагея оставила в стороне куклу и подошла ко мне, каким-то совсем разочарованным голосом задавая мне этот совершенно глупый вопрос. — Маленькая моя, — присев на корточки, я посмотрел на девочку, по щекам которой вот-вот скатятся слёзы. Этот вопрос я тоже слышал от неё неоднократно, и каждый раз она слышала от меня это: «Что за ерунда? Я люблю тебя больше всех!». Но, по-моему, в последнее время она воспринимает это как обычные, пустые слова. Да, я понимаю, что мне нужно больше времени проводить с единственной дочерью, что кроме неё у меня никого нет роднее, но я не могу иначе. — Я всё понимаю, но и ты должна понять, Поль... — Да сколько можно, пап? — она резким движением одёрнула свои ручки из моих, отходя в сторону. В такие моменты я вижу в ней взрослого человека, а не семилетнюю девочку. Её взгляд совершенно не детский, в ней нет того, что обычно бывает. — Тебя всё время нет дома! Даже сегодня, в свой выходной, ты уезжаешь работать, а меня оставляешь одну. Поля покинула комнату, оставляя меня наедине со своей совестью, которой нет. Я поднялся на ноги, поспешив за дочкой, которая словно пуля куда-то улетела. Спустившись на первый этаж, я заметил, как маленькая девочка сидела возле окна, обнимая родительского кота, что-то тихонько ему нашептывая. — Дима, — окликнула меня мама, неожиданно появившись в дверном проёме. — Можно тебя на минутку? — женщина обернулась и скрылась за дверью гостиной, заставляя меня последовать за ней. — Поезжай, куда тебе нужно. Я поговорю с ней. — Она обернулась, остановившись посреди прихожей и складывая руки на груди. Я глубоко вздохнул, запуская руку в волосы, немного потрепав свою причёску. Когда ты думаешь, что всё наладилось, всё стало хорошо, в жизни пошла белая полоса... Не спеши. Ничего не наладилось, ничего не хорошо. Было трудно - трудно и осталось. — Я уложу её спать, заберёшь утром. — Она права, мам, — немедленно соображая, что надо как-то исправлять сложившуюся ситуацию, произнёс я. — Я слишком мало времени уделяю своему ребёнку, занимаясь с другими. — Поль, одевайся! — Куда вы? — спросила меня мама, схватив меня за руку и не пуская в комнату. — Отменю репетицию, побуду с Полей. Нам всегда приходится чем-то жертвовать, несмотря на ситуацию. К сожалению, разорваться на пять дел сразу просто невозможно, приходится выбирать. Променять дочь на работу я не могу, поэтому прямо сейчас я сделал один звонок и отменил всё, что планировал сделать на этой неделе. Непросто, а что делать? Причину, по которой сегодня отменяется репетиция с ребятами, я ещё не придумал. А, хотя, не стоит врать. Пусть знают правду. — Ты готова? — спросил я девочку, вышедшую из гостиной. Поля отпустила кота, усевшись на диванчик в прихожей. — Давай, я тебе помогу. — я завязал Пелагее кеды, надеясь хоть на малейшую улыбку с её стороны, но мои надежды так и не оправдались. Девочка слезла с дивана, забирая рюкзак. — Пока, ба. — Поля хлопнула входной дверью, попрощавшись лишь с мамой, но совсем не обратив внимания на меня. Я почесал затылок, осознавая, что в машине меня ждёт совсем недетский разговор. — Крепись. — усмехнулась женщина, коротко целуя меня в щёку на прощание. Я покинул родительскую квартиру, нажимая кнопку лифта и спускаясь с девятого этажа. Не знаю, что за бойкот устроила мне дочь, но сейчас я думал о том, как всё-таки мне с ней мириться. «Мирись, мирись и больше не дерись» вряд ли прокатит с этой маленькой, но такой большой особой. Оставалось только поговорить с ней как со взрослой. — Поль, давай поговорим? — усаживаясь за руль, спросил я, наблюдая за девочкой в зеркало. — Ты выбрал работу, а не меня, — без лишних эмоций проговорила Пелагея. — О чём ещё мы можем говорить? — она подняла на меня серьёзный взгляд, давший мне понять, что на меня обиделись. — Может быть ты перестанешь говорить ерунду? Ты же знаешь, что ты для меня всегда на первом месте. — Да? Когда ты последний раз приезжал домой вовремя? — в какой-то степени дочка права. Я очень поздно возвращаюсь домой, мало времени мы проводим вместе. Но иначе никак, рано или поздно она поймёт это. — Предлагаю на минутку заехать к ребятам на студию, предупредить их об отмене сегодняшней репетиции, а потом купить торт и посетить Полину Сергеевну. Как ты смотришь на это, а? — я обернулся, уже не сомневаясь, что мой ребёнок улыбается. Я не ошибся. Полькина улыбка действительно сверкала на всю машину. Возможность заехать к Гагариной мы никогда не упускали, ибо Пелагея с детства была привязана к моей хорошей подруге. Не знаю, откуда у меня появилась такая любовь и желание работать с детьми, быть их наставником, учить/обучать музыке, но последние несколько лет я делал это с огромным удовольствием. Каждый год сотни детей и их родителей «стучаться» ко мне по поводу занятий но, к сожалению, всех взять у меня не получается, каким бы желанием я не владел. Выкручиваюсь тем, что каждый год набираю команду лишь из десяти человек. Эти дети особенно талантливы. За пять лет моей деятельности я повидал много талантов. Хотелось брать всех, раскрывать их скрытые способности, развивать, делать из них настоящих артистов, но обучаются у меня только ребята с действительно большими талантами. Ещё один талант я разглядел в своей дочери, когда ей было лет пять, не больше. Тогда Пелагея исполнила песню «Кукушка», наслушавшись исполнение Полины. Я понимал, слышал профессиональным ухом, что из этого может получиться нечто большее, чем просто развлечение и баловство. Но однажды дочь сказала мне: «Я буду чемпионкой, а не певицей». С того времени Пелагея целиком и полностью отдаёт себя художественной гимнастике. У неё на лице написано, что она рождена для этого вида спорта, а я решил не ходить против воли ребёнка. Каждый из нас выбирает то, что больше ему по душе. — Я подожду тебя в машине, — перебирая плюшевого зайца в руках, сказала Пелагея. Через полчаса мы были на месте. Пробок на дороге, к счастью, не оказалось, поэтому я спокойно ехал сто километров в час. — Пойдём со мной, что ты тут одна сидеть будешь? Затянешь для ребят свою любимую, а? — обернулся я к дочери, отстегнув ремень безопасности. — Па, ты же сказал, что предупредишь об отмене репетиции и мы поедем к Полине. — Малыш, папа и не отказывается от своих слов, — улыбнулся я. — Мы просто разок споём и сразу же поедем. — Ты же обещал, что никаких песен! — Один разок, зайчик, — теперь по-божески руки на груди сложил я, делая глаза кота из «Шрека». Пелагея недовольно закатила глаза, цокая языком и отстёгивая ремень, вылезая из машины, слышно хлопнув дверцей. Я победно улыбнулся, выходя за девочкой, закрывая автомобиль. — Поль, почему ты так не любишь петь? У тебя очень редкий, сильный голос для твоего возраста! — рванул я за девочкой, которая так же быстро двинула от меня в здание. Хоть я и прекрасно понимал, что разговаривать с Пелагеей насчёт вокала смысла нет, но никогда не переставал хотя бы чуток напоминать ей об этом. Мало ли. Поля - девочка гордая у меня, поэтому, не сказав в ответ мне ни слова, она юркнула в здание, захлопнув предо мной дверь. Характер дочери очень сложный. Возможно, это из-за того, что я её чересчур балую. Но она моя единственная, родная девочка, любовь к которой настоящая. Самая настоящая. Вряд ли я смогу полюбить кого-то больше, чем её. Пелагея уселась на скамейку в коридоре, ни в какую не соглашаясь зайти в зал. А в этом зале меня ждали ещё десять таких же, как она. С такой надеждой в глазах, что я готов был прямо сейчас разорваться на две части. Одну отправить с дочерью к Полине, а второй остаться здесь с малышнёй. — Привет, — я улыбнулся, заходя к детям, чтобы не показать своим видом, что сегодня всё отменяется. — Так, ребята! У меня для вас новости... — Пап, — перебив меня, в дверях появилась Пелагея. Я обернулся, как и весь коллектив, уделяя особое внимание «гостье». — Полина спрашивает, когда мы приедем? — Поля, а ты споёшь нам? — спросила четырнадцатилетняя Виктория, одна из моих учеников. Я очень надеялся на то, что она согласится хотя бы разок исполнить песню, когда об этом просят другие. — Мы ждали тебя. — Па-а-а-па, — протянула девочка, всем видом показывая, что петь она не будет. И то, что пора нам уже ехать, ибо кто-то начнёт злиться ни на шутку. — Давай, Поль, просим! — почти хором требовали ребята, а я видел, что Пелагею это только раздражает. — Хорошо, один раз. Ради тебя, — посмотрела на меня дочь. Она скинула с плеч свой рюкзак, посадив сверху зайца, и подошла к стойке с микрофоном. Спустив ниже, устанавливая его напротив губ, Поля подала знак оркестру. Там уже знали, что играть. — Покажи класс, — присел я на стул, опершись руками на подбородок, улыбаясь и понимая, что сейчас меня вновь промурашит с ног до головы. И она сделала это. Она спела свою любимую «I will always love you». Если вы спросите мою дочь, кто является для неё примером для подражания, то она не раздумываясь назовёт Алину Кабаеву или Ляйсан Утяшеву, но есть певица, чьи песни греют ей душу. Уважаю выбор дочери, ведь Уитни Хьюстон действительно была достойной певицей. — Вы довольны? — закончив исполнение, спросила Пелагея, улыбаясь мне. — Достойно, Поль. — Дмитрий Николаевич, — в дверях появилась женщина, преподающая уроки игры на гитаре в соседней комнате. Я обернулся, услышав своё имя. — Прошу прощения, я привела к Вам мальчика, про которого говорили... — Ой, я забыл совсем, — и правда забыл. Талантливый мальчик, которого я должен был прослушать. Да, несколько раз в год я делаю исключения и беру ещё ребят. Но по условию они должны быть уникальными. Дети, поцелованные Богом в связки. — Хорошо, пусть проходит...