Господин

Гости заполняют дом Чанёля за считанные минуты. Бэкхён не успевает здороваться с каждым, кто подходит к ним, чтобы поприветствовать хозяина поместья. Вежливая улыбка словно намертво приклеивается к губам юноши, а от обращенных в его сторону взглядов скручивает внутренности. Все присутствующие знают, где его приобрели, поэтому они чувствуют себя так, будто рядом с Чанёлем стоит не человек, а жалкое его подобие. Все гости одеты в дорогие наряды, окутаны аурой богатства и напускного величия, и Бэкхён, невольно сравнивая их со своим Господином, с удивлением понимает, что Чанёль на их фоне выглядит проще. Но это не делает его хуже, вовсе нет. Наоборот, будто добавляет его образу еще больше красоты – и не только внешней. Юноша невольно восхищается тем, что мужчине не нужна излишняя демонстрация собственной власти – она заметна и без этого. Как и предупреждал его до этого Чанёль, многие Господа прибывают на ужин со своими мальчиками. Бэкхён не знает, для чего здесь они, но чувствует в воздухе витающее желание указать на собственную важность. Он старается не думать об этих мальчиках так, словно они являются какими-то отдельными аксессуарами к мужчинам, с которыми оказались здесь. Бэкхён мысленно усмехается, ведь, по сути, он сам тоже является аксессуаром Чанёля. Хорошо отполированным и начищенным. Пока Господин уделяет внимание некоторым гостям, Бэкхён стоит в стороне, распрямив плечи и устремив свой взгляд вперед. Он знает, что воспитанные мальчики не ведут себя столь вольно, но прожитый месяц с Чанёлем слегка изменил его понимания привычного. Если мужчина хочет, чтобы он блистал, то Бэкхён будет блистать. Юноша не хочет разочаровать Господина – напротив, хочет убедить его в том, что Бэкхён – не пустышка, не просто аксессуар. – Смотрите-ка, – за его спиной слышатся тихие шаги, а после обладатель голоса оказывается напротив юноши. Бэкхён, застигнутый врасплох, встречается взглядом с чужими глазами и давит в себе встревоженный вздох. Но он приказывает себе выдержать этот пытливый взгляд и не смотреть по сторонам, ведь иначе его испуг станет тем очевидным фактом, который не хочется показывать вот так опрометчиво. Мужчина, его бывший Господин, кривит губы в презрительной усмешке. Оценивающе скользит глазами по его фигуре, а после хмыкает так, словно надоедливая муха залетела ему в нос. Бэкхён от подобной ассоциации не может сдержать легкой улыбки, которая тут же прячется в уголках губ и действует на мужчину весьма прозаично – он начинает злиться. Бэкхён только сейчас замечает, что за спиной Господина стоит мальчик, которого он припоминает, но все же смутно. – Никто не разрешал тебе улыбаться, маленькая дрянь! – шипит он, делая несколько шагов в сторону Бэкхёна. – Решив сбежать от меня, надеялся на лучшую жизнь? – вкрадчиво спрашивает мужчина, щуря свои близко посаженые глаза. Бэкхён совершенно не понимает мотив поступка мужчины. Господин Сопхён, от которого он решил сбежать и который впоследствии не принял его обратно, сейчас напоминает угрюмую тучу, надвигающуюся на Бэкхёна и грозящуюся обрушить на него самый настоящий ливень. Юноша побаивается мужчину, потому что тот слишком непредсказуем, но старается не паниковать раньше времени. Мысль о том, что Чанёль находится где-то поблизости, придает ему сил. – Вы больше не мой Господин, – спокойно, твердо отвечает Бэкхён. Он смотрит в глаза Сопхёна прямо, пытаясь показать, что больше не боится его. Вот только правда в том, что Бэкхён боится. И этот склизкий страх медленно, постепенно окутывает его сознание, потому что на какую-то жалкую секунду юноша задумывается о том, что Чанёль запросто сможет продать его этому мужчине, если тот попросит. Он видел пару раз подобное. Сопхён продавал своих мальчиков другим, ничуть не испытывая угрызений совести. Да и с чего бы ему их испытывать? – Попридержи язык, мальчик, – самодовольно усмехается Сопхён, напоминая человека, который нисколько не сомневается в собственной красоте и в собственном положении в обществе. Бэкхён же думает иначе – этого мужчину нельзя назвать симпатичным. Он даже ниже, чем Бэкхён, и у юноши не укладывается в голове, как такой человек вообще смог пробиться в высший свет. – Я думаю, попридержать язык стоит вам, господин Сопхён, – грубый басистый голос прерывает абсолютно все мысли Бёна. А в следующее мгновение он чувствует мягкую ладонь на своей пояснице, которая ложится поверх дорогой ткани пиджака собственнически, по-хозяйски. Бэкхёна этот жест слегка смущает, но он все же придвигается к прикосновению своего Господина ближе, чувствуя, наконец, долгожданную защиту. С появлением Чанёля юноша постепенно расслабляется, осознавая, что присутствие мужчины рядом его успокаивает и словно бы защищает от нежелательных взглядов и слов. – Господин Пак, – с учтивой улыбкой кланяется мужчина, чтобы поприветствовать хозяина сегодняшнего ужина. – Не понимаю, почему вы так возитесь с ним, – кивая брезгливо в сторону Бэкхёна, проговаривает Сопхён, демонстрируя высшую степень неприязни на своем лице. Чанёль на его слова лишь приподнимает брови, а после насмешливо улыбается. И от его улыбки у Бэкхёна по позвоночнику пробегается холодная змейка, заставляющая юношу напрячься. Потому что это не просто улыбка; это больше похоже на оскал дикого, разъяренного зверя, специально притаившегося для того, чтобы жертва не почуяла никакого подвоха. – Я думаю, это не ваше дело, не так ли, господин Сопхён? – спокойно интересуется Чанёль. Но Бэкхён чувствует, как усиливается хватка пальцев мужчины, сжимающего ткань его пиджака. Сопхён, явно не ожидавший от Чанёля такого ответа, лишь хмурится. И пытается понять, что успел упустить и чего не успел понять. Его предупреждали, что Господин Пак – странная личность, но не до такой же степени! Чтобы вот так откровенно заступаться за мальчика, который не представляет собой абсолютно ничего ценного? Бэкхён ощущает себя так, словно находится от крохотного шага в самую бездну. Он понятия не имеет, что ему нужно делать в данной ситуации, поэтому смиренно молчит, боясь сказать или сделать что-то не то. Так некстати в памяти всплывает тот отрезок жизни, в течение которого он был игрушкой Сопхёна. И так некстати Бэкхён впервые ощущает себя отвратительно грязным. Чанёль незаметным жестом подзывает к себе двух охранников. Мальчик за спиной Сопхёна тихо ойкает, когда позади них вырастают две внушительные горы, а Бэкхён, наконец, вспоминает его лицо. Он увидел его впервые тогда, когда решил сбежать. Именно в тот день его, должно быть, и приобрели. Эти воспоминания практически стерлись из памяти Бёна, но страх быть пойманным он помнит так, словно его побег происходит сейчас. – Я думаю, вам следует покинуть мой ужин, господин Сопхён, – проговаривает с искусственно-вежливой улыбкой Чанёль. Мужчина смотрит на Сопхёна стальным взглядом, и более слабый проигрывает, являя наружу свою истинную сущность – он не настолько властен и силен, как Чанёль, который мгновенно и без сожалений давит его своей пугающей аурой. Бэкхён вздрагивает от неожиданности, когда два бугая отводят Сопхёна в сторону холла, и еще несколько секунд нечитаемым взглядом наблюдает за тем, как робко плетется вслед забытый и оставленный мальчик. Сопхён о нем даже не вспомнил, словно решив избавиться от него прямо на этом вечере. У Бэкхёна от столь жуткой мысли начинают подрагивать кончики пальцев и подкашиваться колени, ведь до этого он и представить себе не мог то, насколько сильно сгнило их общество. Осознание этого факта чем-то тяжелым бьет его по голове. Потому что никто не считает их за людей. Их могут продавать, покупать, обменивать и обращаться с ними так, как вздумается их желаниям. Никто не считается с их мнением и словами, в присутствии Господ нельзя – строго запрещено – поднимать свой взгляд, ведь единственное, на что у них есть право – смотреть в пол. Показывая свою покорность и смиренность. Они не имеют права демонстрировать свою боль, даже если от нее хочется кричать, и у них уж точно нет права на доброе обращение к самим себе. Они в этом мире никто, но даже никто не заслуживает к себе такого отношения. – Бэкхён? – широкая ладонь ложится на его плечо, заставляя резко дернуться и уйти от прикосновения. Он испуганно и загнанно дышит, смотря в глаза Господина, который пытается понять, что сейчас творится с его мальчиком. Разумеется, поведение юноши не остается незамеченным публикой, которой только дай повод для очередных глупых сплетен. Ведь именно за этим они сегодня здесь. Чтобы увидеть как можно больше и впитать в себя каждое движение, а после рассказывать с каким-то маниакальным восторгом об увиденном или услышанном. Главная цель сегодняшнего ужина – не только показать себя, но и заметить погрешности в других. Именно по этой причине Чанёль ненавидит подобные вечера, на которые собираются лишь те, кому мало зрелищ и кому хочется больше шоу. Но игнорировать правила – признак дурного тона, поэтому мужчине приходится выбираться из собственной скорлупы и делать так, как от него требует общество. Бэкхён смотрит на Чанёля, ощущая себя вывернутым наизнанку, и понимает, что позволяет взять своим слабостям над собой контроль. Но он не должен… ему нужно… ему нужно взять себя в руки и не опозорить Господина в такой вечер, ведь он дал свое слово. Слово, к которому прислушались. Впервые. – Простите меня, Господин, – тихо шепчет юноша, опуская взгляд в пол. Он боится взглянуть в лицо Чанёля и увидеть там отвращение или разочарование. – Поговорим после, – небрежно бросает Чанёль, и для Бэкхёна тон его голоса ощущается так, словно на него одновременно падает несколько бетонных плит. – Господин, я… – Не сейчас, Бэкхён, – вновь равнодушно прерывает мужчина. Бэкхён ощущает себя провинившимся ребенком в данный момент, и от осознания факта, что Чанёль недоволен его поведением, что-то неприятное оседает на кончике его языка. Это, должно быть, горечь и немного обиды на самого себя за то, что не получилось произвести должного впечатления на публику. Весь оставшийся вечер проходит более-менее спокойно. В какой-то момент мягкая, приглушенная музыка, создаваемая талантливым оркестром, все это время следующая за гостями ненавязчивым фоном, перерастает в нечто веселое и более оживленное. Бэкхён пытается вслушаться в мотив, но он даже близко не подходит к разгадке о том, что именно решили сыграть музыканты. Гости постепенно хмелеют из-за обилия напитков на любой вкус, а Чанёль, кажется, намеренно игнорирует его весь вечер, уделяя внимание другим. Пару раз он даже непринужденно общается с некоторыми мальчиками, заставляя Бэкхёна поджимать губы в негодовании. Ревность – отвратительное чувство, но именно ее испытывает юноша, стараясь столь очевидно не показывать своих эмоций. Время близится к полуночи, когда гости начинают постепенно расходиться по домам и благодарить хозяина за столь дружелюбный, гостеприимный прием. Бэкхён стоит рядом с Чанёлем, когда тот провожает каждого сегодняшнего гостя, не прекращая демонстрировать свою учтивость и воспитанность. Падать во второй раз лицом в грязь перед Господином не хочется, поэтому он старается делать все возможное, чтобы уверить Чанёля в правдивости своего раскаяния. Он действительно сожалеет о том, что поступил так на глазах многих, но и мужчина должен понять, что подобное для Бэкхёна впервые. Он пока не до конца знает всех нюансов и правил, потому что на званых вечерах до сегодняшнего момента не бывал. – Пойдем со мной, – голос Чанёля врывается в его сознание неожиданной, но мягкой и мелодичной музыкой. Бэкхён снова чувствует мурашки, пробегающие по загривку. Он послушно следует за мужчиной, пока они не оказываются в гостиной, так полюбившейся Бэкхёну. Чанёль расстегивает пару верхних пуговиц рубашки, закатывает рукава и не отводит от Бэкхёна своего чарующего взгляда. Бэкхён не знает, какие методы использует Господин, чтобы влиять на него вот так, но ощущает неизменное желание упасть перед ним на колени и повиноваться. Вот ведь черт. – Позвольте мне извиниться за сегодняшний инцидент, Господин, – выдыхает Бэкхён, показывая свое искреннее сожаление. – Я думаю, тебе не за что извиняться, – отвечает через какое-то время Чанёль. Из-за затянувшегося молчания голос Господина слегка хрипит, что для Бэкхёна является очередным шансом ощутить стаи мурашек, рассыпающихся по шее. – Ужин прошел великолепно. Многие говорили мне, что главным украшением сегодняшнего вечера стал ты, Бэкхён. Юноше поначалу кажется, что он ослышался. Или Чанёль просто издевается над ним, решая отплатить за тот позор, который случился по воле Бёна. Но тот выглядит совершенно серьезным и, кажется, вовсе не намерен шутить на такие темы. – Я… я думал, что все испортил, – тихо произносит юноша, а Чанёлю от обращенного на него взгляда, в котором плещутся вина и неверие, хочется прописать себе пару знатных затрещин. Потому что не было смысла так на Бэкхёна напирать в его первый светский вечер, ведь он справился достаточно хорошо для человека, который на таких мероприятиях до этого не бывал. – Нет, малыш. Я видел зависть в глазах тех, кто надеялся на мой триумфальный провал сегодня, – усмехается Чанёль. – Они думали, что увидят тебя прежнего, но ошиблись, как видишь, и не сводили весь вечер настороженных, любопытных взглядов. Теперь они будут присматриваться к тебе. Ведь ты произвел как раз тот эффект, на который я рассчитывал. Бэкхён от таких слов теряется мгновенно. Как на них реагировать? Что нужно говорить в такой ситуации? Банального «спасибо», разумеется, будет недостаточно. И он со странным чувством приходит к выводу о том, что слышать похвалу от своего Господина – слишком, слишком приятно. Это разливается чем-то густым, тягучим под его кожей, доводит медленно до эйфории и желания делать все всегда идеально, чтобы только видеть гордость, плещущуюся на глубине чужих глаз. – Вы не злитесь на меня? – вместо всех ответов, крутящихся в голове, Бэкхён задает давно волнующий его вопрос. – Нет, – качает головой Чанёль, медленно приближаясь к юноше. Он мягко обхватывает пальцами его подбородок, поглаживая теплую кожу подушечкой большого. Бэкхён судорожно выдыхает, невольно прикрывая глаза, а после слышит тихий, низкий смех. – Я всегда был убежден в том, что мальчик – это отражение своего Господина. Если ты попытаешься приглядеться к другим, то поймешь одну очевидную вещь – они все запуганные, с серыми лицами, а от их тусклых глаз пробирает на самую настоящую дрожь. Какой Господин позволит своему мальчику быть таким? – спрашивает тихо Чанёль, прикосновениями спускаясь ниже, к шее Бэкхёна. Он обхватывает ее пальцами и таким же глухим голосом продолжает: – Многие Господа обращаются со своими мальчиками так, словно они являются не более чем половыми тряпками, совершенно забывая об одном – это характеризует как личность, в первую очередь, их. Я никогда не допущу, чтобы мой мальчик ходил запуганным, с серым лицом или с тусклым взглядом, потому что тогда я унижу не только тебя, но и самого себя. Бэкхён, ловя каждое слово Господина, теперь понимает причину настолько странного, по его мнению, поведения мужчины. Вот только Чанёль вовсе не считает свое отношение к Бэкхёну чем-то необычным или противоестественным, потому что для него такое в порядке вещей. Мальчик – отражение Господина. Бэкхён осознает в полной мере, что с данной секунды он должен соответствовать своему Господину. И вовсе не потому, что этого просит Чанёль. Бэкхён сам хочет быть таким мальчиком, которого заслуживает его Господин, а этот мужчина, несомненно, достоин чего-то лучшего. И Бэкхён готов стать для него лучшим. – Ты, кажется, совершенно обескуражен тем, что я тебе сказал, – добродушно хмыкает мужчина, не сводя с Бэкхёна своих манящих, притягательных глаз. Бэкхён медленно и верно попадает в ловушку по имени Пак Чанёль. – Просто я не привык к такому, – сконфуженно отвечает юноша. – Для меня всегда было привычно то, что меня могли ударить за любую оплошность или за неповиновение, а Вы… Вы совсем путаете меня, Господин, – заканчивает Бэкхён с полуулыбкой. – Не бойся делиться со мной своими мыслями, Бэкхён. Ты не просто игрушка для секса, и как бы стал лучше мир, если бы многие понимали это, – со вздохом говорит Чанёль. Но они оба знают, что этого не случится никогда. Чанёль ничего не требует от Бэкхёна, но юноша чувствует, как подчиняется этому мужчине сильнее с каждым днем. Он хочет быть в его власти, ведь Пак Чанёль, как оказывается, является тем самым исключением из правила. И Бэкхён не может сдержать улыбки, совершенно забывая о том, что мужчина купил его для своих конкретных целей.