Господин

Чанёль устало трет ладонями лицо, пытаясь подавить рвущийся наружу зевок, и рассматривает расфокусированным взглядом бумаги, лежащие перед ним. Чанёль не сомкнул глаз ни разу за всю ночь, разбираясь с документами, и сейчас ощущает себя так, словно готов свалиться на деревянную поверхность стола. Спасительный сон кажется ему до ужаса заманчивой, привлекательной идеей, но мужчина гонит эти мысли прочь, понимая, что ему нужно разобрать все скопившиеся отчеты, высланные ему электронной почтой заместителем. Вот только сосредоточиться на работе вновь не получается. Чанёль то и дело уплывает мыслями куда-то далеко, и вскоре в его голове возникает образ Бэкхёна, который улыбается и пытается спрятать свою застенчивость за храбрым взглядом. Этот юноша до безумства очарователен, и Чанёль не знает, почему этот мальчик действует на него так необъяснимо. После их разговора в вечер того ужина прошло примерно две недели, но Чанёль до сих пор не предпринял ни единой попытки овладеть Бэкхёном. Почему? Он сам не знает ответ на этот вопрос, терзая мыслями и сомнениями себя каждый раз, когда думает о чем-то подобном. Чанёль слишком принципиален и тверд в своем намерении превратить Бэкхёна в того, кого не смог слепить из предыдущего мальчика. Он оставил его около семи лет назад, но Пака до сих пор гложет обида. Да, это слишком глупо и низко для человека, считающегося одним из самых уважаемых Господ Сеула, но чувствам, ясное дело, нельзя дать четкий приказ. Их нельзя контролировать и ими никак нельзя управлять, потому что негативные эмоции всегда ощущаются яснее и четче. Чанёль так и не смог простить самого себя за слабость, которую позволил себе в тот день, но он был молодым и неопытным, недавно выбившимся в ранг Господ, поэтому и сглупил так опрометчиво, подписав все нужные бумаги. Ёнсон прекрасно знал о его чувствах и использовал это как возможность втоптать Чанёля в грязь. Ведь после его ухода на мужчину свалилось множество проблем, которые пришлось расхлебывать в течение последующих лет. Он отгоняет безрадостные воспоминания тех лет, вновь сосредотачивая внимание на Бэкхёне. Чанёль незаметно улыбается тому, насколько красив этот юноша, и откидывается на спинку кресла, закрывая глаза. Ему просто важно понять свои чувства и мысли, коснуться напрямую своих ощущений и испытать, наконец, нечто правильное, ведь все эти годы он отгораживался от каких-либо эмоций и старался не показывать их. Он не хочет думать о том, что сейчас происходит нечто, что уже когда-то происходило; нет, у него совершенно нет никаких чувств к этому юноше, просто… Чанёль привык много думать и анализировать. По крайней мере, разница с теми годами все же имеется – теперь он настоящий Господин, а не жалкая копия, только-только вставшая на этот трудный, тернистый путь. В то время, в которое Чанёль остался наедине с собой и своими чувствами, он старался воспитывать себя в правильном направлении; и делал все, чтобы доказать Ёнсону то, что уход юноши не сломил его. Наверное, именно из-за этого, подгоняемый такими мыслями и сильнейшей мотивацией, Чанёль вскоре смог стать директором собственной компании. Начать было сложнее всего, но, как кажется мужчине сейчас, он потрудился даже больше, чем просто хорошо. Он помнит все унизительные слова, сказанные в его адрес, помнит обилие усмешек и оскорблений, направленных в его сторону, помнит, как было трудно добиться первого успеха, потому что никто не допускал мысли о том, что Чанёль чего-то добьется. Он прекрасно знает о боли и унижении, которые испытывают мальчики, находясь в чьем-то владении. Потому что сам был мальчиком. Чанёль до сих пор не любит вспоминать те времена, когда он делал все эти безумные, грязные вещи; когда заталкивал в самого себя любой предмет, попавшийся Господину на глаза, только ради забавы и на радость другим. Он трахал себя перед несколькими Господами сразу, не показывая собственные эмоции, потому что делать этого было нельзя. И слышал их смех. Они смеялись-смеялись-смеялись, сжимая жирными пальцами стаканы, наполненные самым дорогим виски, и их смех не затихал, пока Чанёль испытывал унижение, пока Чанёль ломался и боялся, что их смех – последнее, что он услышит в своей жизни. Все эти воспоминания до сих пор влияют на Чанёля, сейчас ставшего уверенным в себе мужчиной. Он словно не может отделаться от тонкого слоя грязи, намертво приклеившегося к его коже. Чанёль чувствует его всегда, когда не думает о чем-то другом. Да, он смог перебороть себя, сделал практически невозможное – сам стал Господином, но тот мальчик, забитый и запуганный до полусмерти, хилый и не имеющий права дать отпор, кажется, всегда будет жить в дальней частичке его души. И он не исчезнет до тех пор, пока Чанёль не найдет собственное успокоение. Ёнсон, насколько это известно Паку сейчас, принадлежит господину Хё, который раньше владел Чанёлем. Мужчина не знает, можно ли назвать это дурацким стечением обстоятельств, но подозревает, что так случилось не потому, что подобным образом сложились звезды. И с каждым днем он ощущает нарастающее волнение из-за того, что вся правда о его прошлом может раскрыться, ведь не многие знают о том, кем он был раньше. Джина, его заместитель и несколько людей, которые проверены годами – только они посвящены в тайны его прошлого. Чанёль вздыхает устало, невесело усмехается и пытается собрать кипу разбросанных бумаг, но спустя какое-то время понимает, что все это бесполезно. Руки его не слушаются, а организм требует одного – сна. Вместо своей комнаты Чанёль идет на кухню, чтобы сделать себе кофе, и даже не удивляется, когда замечает за столом Бэкхёна. Тот грызет арахис и пьет молоко. – Ты хоть поспал? – спрашивает Чанёль, а после не может скрыть улыбки, потому что юноша вздрагивает и оборачивается, явно застигнутый врасплох. – Нет. А Вы? – окидывая взглядом внешний вид Чанёля, со скептицизмом спрашивает Бэкхён. По виду Господина видно, что тот даже не бывал в своей спальне, потому что на нем классические брюки и все та же белая, помятая рубашка. – Нет, – качает головой мужчина. Заваривая себе чашку крепкого напитка, Чанёль продолжает думать о Ёнсоне, Хё и о возможных последствиях, которые могут произойти, если вся правда всплывет на поверхность. Чанёль не потеряет своих денег, возможно, только часть, но уважение и репутацию – несомненно. – Вы в порядке? – спрашивает Бэкхён. Чанёль переводит взгляд на подошедшего к нему юношу, а после смотрит в окно, где полоска от света поднимающегося солнца начинает только-только зарождаться. – Идем, сходим кое-куда, – игнорируя вопрос, Господин берет его за ладонь, чувствуя прохладу тонких пальцев в своих. Они минуют гостиную, из которой Чанёль по пути захватывает плед, а после оказываются на террасе. На улице по-утреннему холодно, но Бэкхён не успевает развить эту мысль, потому что на его плечи ложится мягкая, теплая ткань. Юноша удивляется тому, как спокойно Чанёль садится прямо на ступеньки, но послушно располагается рядом. Их локти соприкасаются, а Бэкхён вовсе не обращает внимания на холод, потому что забота чужого человека согревает. Слишком слащаво, конечно, но так и есть. Решаясь, юноша накрывает другим концом пледа широкие плечи мужчины и всматривается вперед, чтобы не пропустить этот рассвет. Утренние звезды еще сверкают остро и холодно, но небо уже начинает светлеть. Бэкхён никогда не встречал рассветов. И он думает сейчас о том, что встретить свой первый рассвет в компании Чанёля – самая настоящая, нужная вещь. Свежий ветер ударяет в лицо внезапно, заставляя Бэкхёна поморщиться, но упрямо смотреть вперед, на горизонт. Солнце поднимается выше, а обжигающее чувство свободы, разрастающееся в грудной клетке, сдавливает изнутри. Бэкхёну почти сложно дышать, но он дышит. Из-за прохладного ветра и недосыпа слезятся глаза, и его голова самовольно ложится на чужое, крепкое плечо. Находясь в полусонном состоянии, юноша совсем не отдает себе отчет в том, что делает. Закрывает глаза и, убаюкиваемый прохладой и стоящей кругом тишиной, проваливается в легкий, чуткий сон, прижимаясь к Господину теснее. В конечном итоге, Бэкхён расслабляется и наваливается на мужчину весом своего тела полностью. Чанёль чувствует, как чужие волосы касаются кожи его шеи, и добродушно усмехается, оставляя легкий, бережный поцелуй на макушке мальчика. Он тоже, должно быть, не отдает себе отчет в собственных действиях, но так внезапно хочется быть безумным этим утром, мертвая тишина которого влияет на уставшего Пака слишком расслабляюще. Мужчина испытывает дикое желание последовать примеру Бэкхёна, но понимает, что если они оба уснут сейчас здесь, то значительно подпортят свое здоровье. В конце концов, он подхватывает юношу на руки, задаваясь вполне логичным вопросом, как у него получилось сделать это без возможных падений или увечий. Бэкхён спит крепко, жмется к его груди и пытается найти тепло, потому что плед успел упасть с его плеч на дощатый пол террасы. Чанёль прижимает его ближе, добирается до комнаты юноши и кладет его на кровать, а после решает лечь рядом. Он не уверен, что сможет добраться до своей спальни, ведь ноги уже подкашиваются от усталости, а глаза слипаются из-за недостатка сна. Чанёль, скидывая с себя ботинки и рубашку, засыпает мгновенно, как только голова ложится на мягкую, теплую подушку.

~~~

Бэкхён просыпается от навязчивого ощущения чужих рук на самом себе. Спросонья он не совсем понимает, что это значит, но, когда реальность происходящего медленно продирается сквозь сон, юноша резко распахивает глаза, пытаясь сфокусироваться и отогнать от себя последние остатки дремы. Бэкхён вспоминает об арахисе, утре, террасе и сонном Чанёле; вспоминает о рассвете и о своей голове, лежащей на чужом плече. На этом его резко окатывает волной удушающего стыда, но постепенно юноша успокаивается, когда понимает, что находится в своей кровати. В душе Бёна зарождается еще совсем робкое ликование, ведь Чанёль не оставил его прямо на террасе, а… взял на руки и донес до комнаты? Так и хочется вскрикнуть про себя «ой божечки!» и уткнуться лицом в подушку, пытаясь спрятать горячее смущение. Вот только бешено колотящееся сердце успокоить ему, очевидно, не под силу. Сонное бормотание рядом заставляет Бэкхёна замереть. Он едва ли дышит, когда Чанёль прижимается к нему со спины, и чувствует жар, обдающий все тело. Ладонь Господина ложится на его бедро, а сам он утыкается носом в его затылок и вновь дышит мерно, спокойно. Бэкхён же, напротив, готов биться в тихой истерике, потому что ему так, так неловко сейчас. Но вместе с тем он испытывает позорные отголоски возбуждения, ведь пах Господина сейчас очень близко. Он точно сходит с ума. Потому что как иначе объяснить то, что Бэкхён подается легонько назад и вжимается в Чанёля, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон? Этот мужчина – опасный искуситель, и нет вины Бэкхёна в том, что он поддался на его чары. Конечно, так можно было бы рассуждать сколько угодно и врать своему внутреннему я, но пора признаться хотя бы себе: Бэкхён хочет своего Господина. И то, что Чанёль до этого момента даже не попытался сделать хоть что-нибудь, добавляет красок и ощущений. В голове Бэкхёна вырисовывается нечто интимное и запретное – такое, которому хочется отдаться и не жалеть ни о чем. Он действует смелее. Ему уже не важно, что за подобной выходкой может последовать наказание, ведь юноша может прекрасно ощущать результаты своих трудов. Чанёль тоже возбуждается, и этот факт не может не отдаваться в паху самого юноши сладкой, прерывистой пульсацией. Голова идет кругом, а дыхание сбивается, когда Бэкхён начинает потираться слишком откровенно и напрашиваться на утреннюю ласку вот так беззастенчиво. Бэкхён не узнает самого себя, но впервые не стыдится собственного поведения. Словно все, что происходит сейчас – правильно; он находится в постели рядом с мужчиной, которому доверяет едва ли не полностью, ощущает его крепкую хватку на бедре и чувствует кожей его сбившееся дыхание. Он и представить себе не мог о том, что дарить наслаждение своему Господину будет приятно – до мелкой дрожи в груди и часто-часто бьющегося сердца. – Это чревато последствиями, Бэкхён, – хрипло шепчет Чанёль, вжимаясь губами в местечко за ухом юноши. Тот, обволакиваемый этим низким басом, не может сдержать мягкий стон, наконец, давая волю своим эмоциям. – Я знаю, – сбито отвечает он, а после сладко напрягается, ведь Чанёль каким-то образом касается его набухших сосков через ткань пижамной футболки. Он чувствует чужую ладонь, медленно стягивающую мешающие брючки и белье, а в следующее мгновение не может сдержать тихого вскрика, ведь Чанёль… касается его. Вот так просто, не испытывая отвращения или брезгливости, Господин обхватывает грубыми пальцами его возбужденный член и заключает в кольцо у самого основания. Бэкхён горит, будто съедаемый изнутри огромным пожаром, ведь раньше никто не прикасался к нему вот так откровенно; никто не заботился о его удовольствии и никто не заставлял чувствовать такую открытость. – Господин… – на выдохе произносит Бэкхён, облизывая губы и закрывая глаза. Он просто боится, что реальность разрушится, если он не сделает этого. Чанёль легкими мазками губ покрывает сгиб плеча юноши, получая моральное удовлетворение из-за того, как тот плавится в его руках. Ведь это очевидно, что Бэкхён не испытывал подобного раньше, и быть первым – слишком волнующе и ответственно. Чанёль не позволит самому себе перейти грань, ведь значение имеет только удовольствие Бэкхёна и его мягкие, почти что бесшумные стоны. – Ты можешь не сдерживать себя, малыш, – тихо велит Чанёль, медленно и неторопливо надрачивая чужой член. Бэкхёна бьет крупная дрожь, и юноша не может поверить в реальность происходящего, потому что не бывает все хорошо настолько. Обязательно будет какой-нибудь подвох. Но эти мысли сразу же перекрываются блаженством и удовольствием, которые захватывают его и утягивают на самое дно. Бэкхён не стесняется толкаться бедрами в чужую ладонь, действуя на инстинктах, и в какой-то момент пальцами вцепляется в руку Господина, понимая, что готов кончить вот-вот. – Нет, малыш, не сейчас, – чувствуя, что Бэкхён уже на пике своего наслаждения, остерегающе произносит Чанёль. Его бас грубый и властный, пробирающий до самых костей, и Бэкхёну так хотелось бы, чтобы он ничего не говорил. Вообще. Тогда было бы проще сосредоточиться на приказе не кончать, а так… желание лишь возрастает и не дает думать связно. Где-то на периферии сознания Бэкхён чувствует пах своего Господина, вжимающийся в его бедро. И только от фантазии на то, каким может быть Чанёль, он несдержанно хнычет и признает с полным поражением, что продался за доброе отношение к самому себе. Впрочем, если ему сейчас потрясающе хорошо, то почему бы не взять от всей ситуации сполна? В конце концов, когда-нибудь это может закончиться, и Бэкхён обязательно будет жалеть о том, чего не сделал. Чанёль продолжает мастерски издеваться над ним неспешными, ленивыми движениями по твердому члену, размазывая смазку по чувствительной головке. Бэкхён не сдерживает стонов, поджимая пальцы на ногах, а от океана ощущений и чувств, кажется, и вовсе готов провалиться в пучину страсти и отдаться Чанёлю здесь же. Он совершенно не думает, забываясь и позволяя горячему удовольствию сметать все здравые мысли, но в Господине все еще остается рассудительность, хоть и она начинает давать сбой. – Ты можешь кончить, Бэкхён, – продолжая нашептывать, Чанёль принимается двигать ладонью интенсивнее, и вскоре юноша изливается на мягкие простыни, слегка пачкая пальцы Господина. Он пытается отдышаться, а когда эйфория после испытанного оргазма постепенно спадает, боится развернуться и посмотреть Чанёлю в глаза. Господин же заботливо накрывает его одеялом и поднимается с места, вызывая у Бэкхёна полнейшее недоумение, потому что он думал, что после этого обязательно последует продолжение, ведь мужчина остался неудовлетворенным. – А как же?.. – лепечет Бэкхён, зачесывая челку назад и находя смелость посмотреть на Господина с нескрываемым удивлением. Он волнуется еще из-за того, что Чанёль стоит перед ним полуголый. Это, между прочим, ничуть не упрощает ситуации. – Обо мне не стоит беспокоиться, – подхватывая с мягкого кресла рубашку, которую он бросил сюда перед тем, как лечь спать, говорит Чанёль. – Мне нужно закончить кое-какие дела, поэтому… возможно, увидимся вечером. И Чанёль, напоследок окинув Бэкхёна красноречивым взглядом, покидает его комнату. И это снова заставляет бедного юношу смутиться очень, очень сильно. Интересно, когда-нибудь он прекратит делать это в присутствии Господина? Бэкхён все-таки осуществляет задуманное – он утыкается лицом в подушку и не скрывает яркой, лучистой улыбки. Чанёль в это время принимает освежающий душ и старается не заострять особого внимания на уродливых шрамах, покрывающих его бедра. Чанёль никогда не имел характера послушного мальчика, потому что всегда был истинным Господином, и за то, что его сущность подавить так и не получилось, Хё решил эту проблему однозначно; и в тот же самый вечер после первого непослушания Чанёля в его кожу вонзили раскаленный металл. Повязывая на бедра полотенце и зачесывая мокрые волосы назад, Чанёль слышит вибрацию мобильного телефона, лежащего на столике. Его взгляд застывает, а клокочущая злость медленно застилает глаза. «Не пытайся скрыть свою настоящую натуру, Господин Пак».