Господин

– Что ты чувствуешь? Бэкхён вздрагивает едва заметно от шепота, ласкающего его слух, и сглатывает напряженно, прикрывая глаза. Что он чувствует? Жар, обдающий каждую клеточку его тела; пелену перед глазами, которая не позволяет видеть вещи так четко, как хотелось бы. Бэкхён чувствует много, но связать слова в ясный и внятный ответ не может, находя в себе силы лишь для того, чтобы сбито дышать и сжимать тонкими пальцами металлические прутья изголовья кровати, к которым привязаны его запястья. Чанёль тем временем довольно хмыкает, кончиками пальцев касаясь позвоночника Бэкхёна, вырисовывая что-то заковыристое и ясное лишь ему одному. Юноша сжимается, чувствуя, как мурашки пробегаются по загривку, и слегка выгибается, ухудшая свое и без того однозначное положение. – Я жду ответ, Бэкхён, – стальной голос ударяет под дых, когда Чанёль собственнически прикусывает кожу на его лопатке. Бэкхён краем уха улавливает его тяжелое дыхание и не может сдержать ликующей улыбки, ведь не один он возбужден тем, что сейчас происходит. Бён смутно помнит момент, в котором Господин решил привязать его запястья к изголовью кровати. Ровно настолько же, насколько не помнит и то, как Чанёль раздел его, постепенно, вещь за вещью, обнажая его тело, любуясь плавными изгибами, мягкими линиями, цветом бледной кожи. И теперь он, совершенно беспомощный и полностью открытый перед Господином, кусает свои губы в нетерпении, ничуть не стесняясь своей наготы. Бэкхён знает, что Чанёль сходит по его телу с ума, поэтому беззастенчиво этим пользуется, прогибаясь еще сильнее и вжимаясь коленями в мягкий матрас кровати Господина. Юноша кидает мимолетный взгляд через плечо, едва сдерживая самого себя от мягкого стона, готового сорваться вот-вот с его губ. Потому что то, как выглядит Чанёль, подводит его к самым греховным, развратным мыслям, не желающим покидать его сознания. Вены на сильных и крепких руках мужчины заметно вздулись, а притягательный рельеф его мышц стал лишь отчетливее. – Вашу власть, – наконец отвечает Бэкхён, облизывая пересохшие губы и недовольно хныча из-за того, что Чанёль перестает его касаться. Удивительно то, как мало Чанёлю понадобилось времени, чтобы приручить его, окутать своей силой и убедить в том, что он не причинит боли. Сквозь тело Бэкхёна проходит вибрирующая дрожь, когда он чувствует чужую ладонь на своем бедре. Юноша ощущает жар, исходящий от чужого тела, когда Господин, тоже упираясь коленями в матрас, встает позади и полноценно вжимается всем телом в него. Бэкхёну кажется, что он задохнется прямо сейчас же от переполняющих чувств и ощущений, потому что эмоций от долгожданного соприкосновения слишком много. Он крепче стискивает тонкими пальцами металлическую перекладину, сбито выдыхает и самовольно подается назад, обнаженной кожей ягодиц вжимаясь в пах мужчины. За этим следует глухой удар по бледной коже, и Бэкхён сжимает зубы, боясь проронить лишний звук, сжимаясь и чувствуя, что кожа начинает гореть. Юноша понимает, что оказался в самой настоящей западне. Чанёль откровенно наслаждается видом, который открывается ему в данный момент. Мягкие ягодицы, аппетитные бедра и россыпь едва различимых родинок, украшающих спину его мальчика – все это рождает в мужчине самые страстные, греховные желания. Он жадными глазами скользит по незнакомым изгибам чужого тела, обещая себе изучить каждую родинку и каждый шрамик; рассматривает собственнически то, что по праву принадлежит ему, и сразу же упрекает себя из-за таких мыслей, потому что Бэкхён – не вещь, он человек. Но как же сложно удержаться от искушения провести широкой ладонью по упругости юношеского бедра, лаская грубоватыми подушечками пальцев нежную, гладкую кожу. Бэкхён судорожно выдыхает, пока Чанёль поцелуями исследует его позвоночник, время от времени прикусывая кожу и заставляя его дрожать. В уголках глаз юноши собирается соленая влага, и в данный момент Бэкхён чертовски сильно ненавидит свою чувствительность, проснувшуюся только благодаря Господину. Не случалось еще такого, чтобы кто-то вот так же трепетно, осторожно, изучая и узнавая, касался бы его, пробовал, не брезговал, а получал удовольствие взаправду. Ведь Чанёль не стал бы делать все это, если бы ему было противно, ведь так? Бён прикрывает глаза, буквально млея из-за ласковых поцелуев, которые обрушивает на него мужчина. Его ничуть не смущает то, что сейчас он привязан, что находится в стопроцентной власти этого человека; он не ощущает страх, лишь раскрывается сейчас полнее и хочет узнать, каково это, когда секс – это наслаждение, а не очередная пытка. Бэкхён уверен, что Чанёль сможет открыть для него в очередной раз совершенно иной мир, сможет показать и доказать, что бывает и должно быть по-другому. Ведь, возможно, они чувствуют друг друга так, как не могут представить этого оба. Чанёль мягкими поцелуями спускается к поясничным ямочкам Бэкхёна, втягивает носом плотный воздух сильнее, улыбаясь тому, как дрожит его мальчик. Нет ничего более совершенного, чем ощущать эту дрожь своими губами, потому что Чанёль знает, что для Бэкхёна подобное происходит впервые. Мужчина хочет стереть все ужасные, плохие воспоминания из памяти Бэкхёна, оставив только самые лучшие, светлые, чтобы он не забывал о том, что является чем-то прекрасным в этом гнилом, сером мире. – Идеальный, – шепчет Чанёль, склоняясь к пунцовому уху Бэкхёна, ненавязчиво потираясь о его бедро. Он немного разворачивает голову юноши в свою сторону, нежно целует его, порывисто проникает языком в его рот, сразу же берет над ним контроль и с довольством осознает, что у Бэкхёна просто не нашлось сил для сопротивления (или он просто не захотел сопротивляться). Если попытаться отыскать мотив поступка Чанёля, которому в голову ударило привязать Бэкхёна и лаской пытать его на протяжении всего вечера, то найти что-либо не получится. Мужчина ясно отдает себе отчет в том, что он действует не так, как задумал, такого точно не было в его планах, и все, что происходит сейчас – спонтанное, стихийное, не поддающееся объяснению. Но Чанёль признается самому себе, что ему нравится контролировать Бэкхёна, чувствовать над ним власть и делать все, что ему заблагорассудится. Он усмехается этим мыслям, оставляет вереницу легких поцелуев на его плечах, губами ощущает чужую дрожь, находя это даже очаровательным, и ладонями раздвигает ягодицы Бэкхёна, облизывая пересохшие губы, не отрывая горящего взгляда от сжимающихся мышц. Бён, должно быть, готов сгореть со стыда прямо сейчас, но юноша удивляет мужчину – вместо того, чтобы отпрянуть от столь откровенного прикосновения, Бэкхён выгибается навстречу сильнее, словно бы безмолвно умоляя сделать Чанёля хоть что-нибудь. Чанёль обнаруживает в Бэкхёне то, чего ранее о нем не знал – его мальчик не настолько невинный, каким хочет казаться, скрываясь за смущенной улыбкой, робким взглядом и пунцовым румянцем, окрашивающим скулы приятном оттенком стеснения. Нет, Бэкхён вовсе не такой. Чанёль с восторгом осознает, что более уверенная сторона характера юноши приходится ему по душе, она заводит и пробуждает внутри нечто звериное, по-настоящему собственническое. Бэкхён сбито выдыхает и пытается не потеряться в мире собственных грез, удушающего наслаждения и бесконечных попыток поверить в реальность этого момента. Чанёль не может быть таким, каким он предстает перед ним сейчас. Но Господин, умело касаясь чувствительных мест, однозначно выбивает из Бэкхёна эти мысли, когда аккуратно отвязывает его запястья и вынуждает лечь на спину. Бён машинально разводит ноги, весь разгоряченный и взмыленный, и смотрит туманно на мужчину, который нависает над ним огромной, обжигающей властностью. – Бэкхённи, – шепчет Чанёль так тихо, что Бэкхён едва улавливает глухой голос Господина. Мужчина целует родинку на коже ребра юноши, заставляя того вздрогнуть и тихо простонать. У Бэкхёна не остается никаких сил, чтобы пытаться сдержать себя и свои желания, рвущиеся наружу, не дающие дышать. – Господин… – на выдохе хнычет Бэкхён, понимая, что больше не в силах терпеть растянувшуюся ласку. Он теряет счет во времени, потому что разум заволакивает сладким наваждением, возбуждение, кажется, пульсирует в каждой мышце, а руки и губы Господина касаются там, где ожидаешь этого меньше всего. Чанёль целует его немного костлявые коленки, разводит бедра в стороны и выцеловывает внутреннюю сторону правого бедра, очевидно, поставив себе цель сегодня Бэкхёна уничтожить. Потому что иначе Бён не может объяснить себе этой тягучести, которая проникает в каждое движение Чанёля, этой неспешности и неторопливости, которые сводят юношу с ума. – Поласкай себя, давай же, – властно выдыхает Чанёль, с пьяной полуулыбкой наблюдая за тем, как миниатюрная ладонь Бэкхёна тянется к твердому, горячему возбуждению. Чанёль готов поклясться, что едва ли не кончил, когда услышал первый надрывный стон, сорвавшийся с губ Бэкхёна. Тот, скорее, действует на автомате, не соображая и не вникая в суть, лишь делает то, что у него требуют, но даже этого мужчине достаточно, чтобы лихорадочными глазами смотреть, впитывать в себя каждое движение аккуратных пальчиков, размазывающих вязкую смазку по возбужденному члену. Должно быть, Чанёль одержим тем, что видит сейчас. Он медленно снимает с себя последние остатки собственной одежды – брюки с бельем – и выдыхает облегченно, когда головку его члена обдает прохладным воздухом. Чанёль небрежно отталкивает ладонь Бэкхёна, заменяя ее своей, а в следующий момент даже на секунду замирает, когда чувствует проворные пальчики юноши, обхватывающие в кольцо его плоть. – Ох, черт… – сипло выдыхает Бэкхён, кожей ощущая жар, исходящий от тела Чанёля. Он, очевидно, не осознает, что поступает опрометчиво, проявляя инициативу без точного приказа, но впервые Бэкхёну не страшно. Парень лишь звучно стонет, водя ладонью по чужому члену, и откровенно ловит экстаз из-за того, какой Чанёль твердый, напряженный сейчас в его пальцах, как сдерживается из последних сил, ведь отчего-то Бэкхён чувствует, что выдержка дается Господину с трудом. Чанёль обхватывает пальцами его шею, сжимая осторожно. Он не намерен сделать Бэкхёну плохо или больно, ведь все, что его волнует сейчас – чувства его мальчика; желание сделать ему хорошо пересиливает всю похоть, скопившуюся в нем напряжением, и он действительно удерживает себя от необдуманных поступков. В голову внезапно ударяет обескураживающая мысль о том, что Бэкхён доверчиво раскинулся сейчас под ним, он принимает его ласки и с желанием отвечает на них искренне, непритворно, ублажая слух Чанёля мягкими и нетерпеливыми стонами. Бэкхён совершенный от макушки до самых кончиков пальцев, и Чанёль убеждается в этом снова и снова, выдавливая большое количество смазки, с наслаждением следя за тем, как прозрачная субстанция стекает по гладкому паху юноши, задевает его поджавшуюся мошонку и пропадает в расщелине. Он массирует тугие мышцы входа, накрывая губы Бэкхёна поцелуем, и медленно толкает в узкое, напряженное тело средний палец, ощущая своими губами чужой тяжелый выдох. Чанёль не девственник, но даже он готов кончить прямо сейчас из-за того, как плотно и обжигающе чужие мышцы сжимаются на его пальце. Этот момент не поддается описанию, ведь то, что чувствует сейчас Чанёль, принадлежит только ему. Все чувства обостряются мгновенно, когда Бэкхён хватается за его плечи, раскрывается шире и полнее, чтобы насадиться на палец и сорваться на тягучий стон облегчения. Испытывая сейчас то, о чем он фантазировал, Бэкхён с поражением признается, что влюблен в своего Господина. Не думает ли он так только потому, что находится под впечатлением от испытываемых чувств? И не поддается ли самой ситуации, в которой Чанёль проявляет к нему нежность и чувственность? Бэкхён мог нарисовать в своей голове нечто воображаемое и влюбиться в красивую картинку. Но его сердце сейчас настойчиво отбивает бешеный ритм, тянется вперед, желая вырваться, и твердит о том, что все его чувства настоящие и неподдельные. Он прикрывает глаза, болезненно морщится и стискивает зубы, когда в него проникает второй палец. Несмотря на то, что Чанёль пытается быть максимально осторожным, Бэкхён все равно чувствует дискомфорт, перекрывающий возбуждение. Юноша все же тихонько скулит и прячет лицо в шее мужчины, беспорядочно обрушивая на влажную, вспотевшую кожу поцелуи. – Потерпи, – успокаивающе шепчет Чанёль, на что Бэкхён отчаянно машет головой, пытаясь принять пальцы глубже, настойчивее насаживаясь через боль. – Бэкхён, – говорит Чанёль стойко и властно. Юноша фокусирует на нем мутный взгляд, и Чанёль чертыхается про себя, понимая, что в чужих глазах застыли слезы. Неужели он оступился в чем-то и сделал своему мальчику больно? – Все хорошо, Господин, – спешит уверить его Бэкхён, замечая на чужом лице хмурость, которая ничуть не нравится юноше. Он улыбается дрожащей улыбкой, понимая, что ведет себя как последний дурак, и даже отрывисто хмыкает, несколько раз сжимаясь на чужих пальцах, чтобы привыкнуть к этим ощущениям. – Просто… раньше я не испытывал такого никогда, – тихим голосом признается Бён. Чанёль улыбается, мягко целуя родинку в уголке губы Бэкхёна, и, добавляя еще немного смазки, вновь принимается подготавливать его, хаотично целуя того в грудную клетку, обхватывая припухшими губами твердые горошинки сосков и оттягивая их. Бэкхён окончательно теряется в этих ощущениях, не стесняется громко стонать и отдаваться в чужую власть сполна. Он не боится показать, насколько ему хорошо сейчас. Чанёль попадает по простате, заставляя Бэкхёна сладко вскрикнуть и выгнуться в его руках, и не перестает измываться над ним, стимулируя чувствительные нервы под аккомпанемент тяжелого дыхания Бэкхёна и его стонов. – Господин… пожалуйста, Господин, – судорожно шепчет Бён, уже не зная, куда можно деть самого себя. Эмоции неожиданно выплескиваются за край перезаполненной чаши чувств Бэкхёна, и он в отместку царапает чужие плечи, желая куда-нибудь деть собственные ощущения. Хрипловатый смех прорезает сознание Бэкхёна неожиданно, и он весь напрягается, принимает в себя уже три пальца, которые продолжают доводить до исступления. Предоргазменная дрожь стягивает бедра Бэкхёна, и он сжимается на чужих пальцах так туго, что Чанёль даже не может двинуть ими. Бэкхён кончает, вжимаясь затылком в поверхность кровати, и задушено стонет, кусая ребро собственной ладони. Он понимает, что оступился, и в испуге распахивает глаза, но натыкается лишь на насмешливое лицо своего Господина, который аккуратно вынимает из него пальцы и успокаивающе проводит ладонью по мягкому боку, пересчитывая ребра и не отводя от своего мальчика восхищенного взгляда. – Я… простите меня, Господин, я не знаю… – Тише ты, – перебивает Чанёль. Он рассматривает раскинувшегося, расслабленного парня, влажная кожа которого поблескивает в приглушенном свете комнаты, а после мягким толчком заполняет его на половину длины своего члена, слыша удивленный вскрик. Бэкхён загнанно дышит, пытаясь понять, что произошло секундой ранее, и неожиданно для самого себя блаженно улыбается, принимая Чанёля и шире разводя подтянутые, аппетитные бедра. Дискомфорт ощущается неясно, возможно, всему причина тому оргазм, испытанный ранее, но Бён закатывает глаза и не может скрыть греховной улыбки, ощущая, как от толчков сотрясается его тело. С губ Чанёля срывается грудной рык, когда он вбивает чужое тело в матрас, сжимая пальцы на бедрах своего мальчика и, наконец, отпуская себя и свои желания. Бэкхён чертовски узкий и горячий, он отдается так, словно это – последний секс в их жизни, и Чанёль действительно срывается, больше не видя смысла в том, чтобы контролировать себя, свои действия и желания. Все это не имеет значения, когда стоны Бэкхёна раздаются возбуждающей мелодией у самого уха, а его ладонь тянется вниз, чтобы обхватить член, вновь наливающийся твердостью. Чанёль заводит руки Бэкхёна над его головой, фиксируя запястья, а после переплетает их пальцы. Он вбивается в своего мальчика размашисто, а Бэкхён поджимает в это время пальцы на ногах, вновь чувствуя, как горячее возбуждение стягивает мышцы и грозится взорваться во второй раз. После нескольких финальных фрикций, во время которых Чанёль звереет окончательно, Бэкхён хрипло выдыхает, повторно изливаясь на свой живот, а мужчина успевает покинуть чужое тело, чтобы после запачкать собственной спермой бэкхёновские бедра, живот и пах. В грудине оседает приятное чувство удовлетворения, а по всему телу медленной волной растекается тягучее блаженство, не оставляющее сил больше ни на что. Бэкхён чувствует себя так, словно его тело погрузили в нечто густое, приятно обволакивающее тело. Он полностью расслаблен, даже не думает о том, чтобы свести обратно ноги, ведь сознание окутывает мягкая леность, которая не позволяет совершать абсолютно никаких лишних движений. Юноша не может назвать их секс обычным, ведь до сих пор дрожащие бедра и что-то теплое, ударяющее точно в грудину, подводят его к совершенно другим мыслям. – Через пару месяцев истекает контракт. Ты помнишь? – голос Чанёля, врывающийся в его успокоенное сознание, нарушает всю идиллию. Теплота, до этого оберегающая Бэкхёна, растворяется, и он скорее натягивает на себя одеяло, желая прикрыться. Чанёль приподнимает брови, замечая это, и натыкается на нечитаемый взгляд юноши. Наверное, все же не стоило говорить об этом сейчас, ведь теперь их секс может показаться двусмысленным, но… что-то подтолкнуло Чанёля к тому, чтобы завести разговор об этом. Бэкхён кивает, но молчит, и мужчина догадывается, что попал куда-то по самому больному. Так неосторожно и необдуманно попал, явно не желая, чтобы все вышло именно так. – Я помню, – все же тихо отвечает Бэкхён, до сих пор чувствуя на своей коже чужие прикосновения. Внезапно он ощущает себя лишним – в жизни Чанёля, в этом доме, в его кровати. – Разрешите мне пойти, Господин? – спокойно спрашивает он, поражаясь тому, как просто и легко ему удается скрывать собственные эмоции. Чанёль хмурится, явно не понимая, что за чертовщина сейчас происходит. Он внимательно рассматривает лицо Бэкхёна, ровным счетом не выражающее ничего, и отрицательно качает головой. Он сам виноват в том, что Бэкхён постепенно начинает закрываться, отдаляться – Чанёль же просто не может этого допустить. – Нет, – ровным тоном произносит мужчина. – Ты останешься сегодня со мной, Бэкхён. Бён на эти слова кивает, послушно ложится рядом и закрывает глаза, пытаясь успокоиться. В любом случае, у него в запасе есть два месяца, в течение которых он постарается не думать о том, что каждый день отсчитывает приближение к концу. Было бы глупо и наивно надеяться на то, что Чанёль позволит остаться ему рядом с собой дольше, но порой Бэкхён все же допускал такие мысли, которые теплились в сердце каждый раз, когда Господин кидал в его сторону мягкие взгляды. Сейчас же надежда громко и больно разбивается о слова Господина, который решил напомнить о контракте в самый неподходящий момент. Бэкхён просто забыл, что он вещь, купленная на аукционе несколько месяцев назад, и ничто не способно сделать его кем-то большим. Даже надежные объятия Чанёля, который прижимается грудью к его спине, не помогают избавиться от гадкого ощущения, и Бэкхён еще долго не может уснуть, вслушиваясь в ровное дыхание за своей спиной.