Господин

– Чанёль… Взгляд Хё мгновенно задерживается на Чанёле, и Господин начинает жадно рассматривать его, словно бы вспоминая некогда стершиеся из памяти черты чужого лица. Вот только Хё не забыл ни об одной родинке Чанёля – он помнит каждую, и даже сейчас, когда их разделяет расстояние в несколько длинных шагов, он может с точностью указать, где какая находится. Хё волнительно сглатывает, не в силах поверить, что его план сработал, и забывает о мальчишке, который прикован к батарее. Он забывает обо всем, не может насытиться присутствием любимого мальчика. Хё старается не обращать внимания на взгляд Чанёля, в котором горит ненависть и неприязнь. Ничего, это можно полностью исправить с применением кое-каких методик, о которых известно лишь узкому кругу людей. – Отпусти Бэкхёна, Хё, и мы решим то, что ты заварил, мирно и быстро, – чеканит Чанёль, не сводя с него холодного взгляда, в котором плещется такая яркая и жгучая ненависть, что злость, до этого подавленная, вновь набирает силу. Чанёлю хватает лишь быстрого взгляда на Бэкхёна, чтобы осознать, сколько гнева и ярости в нем закипает с каждой секундой. К его мальчику посмели прикоснуться, и он не оставит это просто так. Это невозможно описать. Беспомощность, связанная с этой ситуацией, действительно лишает Чанёля самоконтроля, и он чувствует, что готов сорваться в любое мгновение. Но по пути сюда он отметил сильнейшую охрану, которую установил Хё, поэтому… да, сейчас мужчина понимает, что не имеет права действовать быстро и нерационально. От этого не будет пользы ни для кого, а он здесь, в первую очередь, чтобы спасти Бэкхёна и забрать его домой. Чанёль замечает, как выражение яркой восторженности на лице Хё сменяется непониманием. Маска превосходства медленно стекает по его лицу, являя взамен разочарование и злость, которые так знакомы Чанёлю. Хё всегда смотрел на него так, когда он делал что-то не так (по его мнению, конечно же), и на мгновение мужчину прошибает волной легкого страха – приходится напомнить самому себе, что ему ничто не грозит, что у него за спиной есть люди, есть сила и поддержка. И Бэкхён, который придает ему сил, как бы парадоксально это не было в данной ситуации. – Да брось! – взмахивает руками он. – Всем было ясно, что ты купил его не из чувства благородства или жалости. Он был нужен тебе для чего-то, иначе бы ты не старался сделать из него то, что получилось в итоге, – усмехается Хё, оборачиваясь и обводя Бэкхёна заинтересованным взглядом. Он вновь смотрит на Чанёля, а после легко хмыкает и продолжает: – Тебе стоит признать, дорогой, что мои слова оказались верны, не так ли? Ты бы не стал делать вложения просто так. Чанёль молчит упорно, но знает, что Хё не получится обмануть. Этот тип слишком проницательный; он любит добиваться правды, копаться в ней и вытаскивать наружу то, что никогда не должно всплыть на свет. И он прав. Да, его слова верны и правдивы, ведь, покупая Бэкхёна на том аукционе, Чанёль не думал о собственном мнимом благородстве. Бэкхён зацепил его не тем, каким он был, а тем, что можно будет сделать из него впоследствии, ведь на тот момент Чанёлем двигало лишь одно чувство – создать из Бэкхёна образ идеального мальчика и доказать всем, чего он, Чанёль, стоит. Бэкхён смотрит на своего Господина, невольно прокручивая в памяти тот разговор, свидетелем которого он стал поневоле. Забавно то, что Бэкхён давно успел забыть об этом, и напоминание о том дне всплывает из-за слов человека, который его похитил и принудил Чанёля явиться в это место, мастерски манипулируя ситуацией. Чанёль не старается отрицать слова Хё, и Бэкхён ясно понимает, что его Господин и не собирается делать этого. – Я хотел доказать всем, что могу быть настоящим Господином, – признается Чанёль, заставляя сердце Бэкхёна пропустить несколько ударов. – Хотел отделаться от этого мерзкого ощущения на собственной коже, которое появилось из-за тебя, – он морщится, смотря на Хё, а после переводит взгляд на Бэкхёна. – Ты хотел доказать это мне, мой милый? – заботливо произносит Хё, вызывая в Бэкхёне приступ неконтролируемой паники. Что-то в его голосе настолько не нравится юноше, что он готов сорваться с места, вскочить молниеносно и оттолкнуть этого мужчину от своего Господина. Потому что впервые он видит в глазах Чанёля то, что не видел до этого раньше. Бэкхён видит страх и отчаянное желание перестать бороться, словно эта встреча открыла в Чанёле наглухо закрытые чувства и разрушила барьеры, которые он выстраивал вокруг себя. И причиной тому является Хё, который до этого разрушал Чанёля на протяжении долгого времени, заботясь лишь о собственном досуге и времяпровождении. – Господин… – тихо зовет Бэкхён, но Чанёль больше не смотрит на него. Его глаза сейчас встречаются с чужим взглядом, но настолько знакомыми – до какого-то отвратительного ощущения в глотке – что потеряться в них проще, чем дышать. – Да, – тихо шепчет Чанёль, но предусмотрительно вскидывает ладонь, замечая, как Хё делает шаг в его сторону. – Я знал, что ты одержим мыслью о том, что я из мальчика превратился в Господина, ведь такое практически никогда не происходит. Меня купил мой дядя, и ты не мог знать, что он является моим родственником, ведь ты ошибочно полагал, что у меня нет семьи. Но он был болен, поэтому перед смертью решил подарить мне свободу. Забавно, правда? Тогда я думал, что моим страданиям пришел конец, но ты преследовал меня в моих снах, иногда я чувствовал твое присутствие рядом и не мог отделаться от этого мерзостного ощущения твоих пальцев, сдавливающих мою шею! – повышает голос мужчина, ненавистно смотря на Хё, который замирает на месте и не смеет шевелиться. Чанёль выдыхает, понимая, что не в таких условиях Бэкхён должен был узнать о правде. Все это получается так нелепо и глупо, что мужчина невольно думает о том, что Хё снова обставил его. Опередил на несколько шагов и сыграл собственную партию так блестяще, как может только он. От осознания этого становится невыносимо думать и соображать, но отвлечь Хё своими словами – то, что поможет им выиграть время. По крайней мере, пока он не думает о том, что за его спиной находится Бэкхён, а это очень, очень хорошо. Чанёль, так или иначе, давно хотел высказать в лицо этого ублюдка то, о чем он думает. И почему бы не сделать это сейчас, когда есть такая прекрасная, просто идеальная возможность? Чанёль ощущает просто садистское удовольствие, когда играется с чужими чувствами. – Чанёлли… – Не смей называть меня так, – выплевывает собственные слова Чанёль, а после хмыкает и задерживает ухмылку в уголке губы. – Неужели ты действительно допускал мысль о том, что я когда-нибудь смогу… променять собственную жизнь на то, чтобы снова служить тебе? – его грубоватый смех заставляет Хё вздрогнуть, а Бэкхёна слегка отползти назад. Бэкхён ощущает себя загнанным в клетку, открывая для себя все новые и новые стороны своего Господина, и не может справиться с тем потоком информации, которую он получил сегодня. Все это – слишком, и он боится представить, что чувствует сам Чанёль, стоя напротив своего прошлого, которое разрушило его. Мгновенно хочется укрыть Господина от всего отрицательного, но он полностью обездвижен, и это буквально убивает его. – О, Чанёлли! – специально делая акцент на его имени, восклицает Хё, и маниакальный блеск в его глазах разгорается вновь. – Нет, что ты, я даже не смел думать о подобном! Неужели ты считаешь, что я настолько одержим мыслью о том, чтобы вернуть тебя, – фыркает Хё, а после резко оборачивается и смотрит на Бэкхёна, сжавшегося в углу. – Ты задолжал мне кое-что, Чанёль, и я намерен получить это. А твоя собачонка как раз подтолкнет тебя, даст тебе, скажем так, стимул к действиям, – смеется Хё, словно находя во всем это нечто забавное, веселое. Бэкхёна одолевает волной дикого страха, ведь он уже успел понять, что этот человек лишен всякой совести, морали и человечности, и то, что может прийти в его голову, совершенно не сможет оказаться нормальным или предсказуемым. Бэкхён боится, дергается, но металлический круг наручника больно врезается в его запястье. Хё улыбается прыти этого юнца, склоняется над ним и кончиками пальцев скользит по его щеке, заставляя отпрянуть. – Сладкий мальчик, – шепчет Хё, а после резко оборачивается к Чанёлю, готовому сорваться с места в любой момент. Тот факт, что Хё прикоснулся к Бэкхёну, заставляет кровь в жилах мужчины закипать, и он лишь сжимает челюсти так, что появляются желваки. – Ну-ну, не злись, – весело фыркает Хё, явно ощущая себя хозяином положения. – Ты ведь послушался меня и пришел один, так? Я думаю, ты понял, что бессмысленно было брать с собой кого бы то ни было – мои парни не пустили бы никого, кроме тебя, и ты справился с этим, просто умничка! Чанёль не отводит от Хё взгляд, напрягаясь внутренне и пытаясь понять, к чему клонит мужчина. По правде говоря, в голову не приходит ничего разумного, и Чанёль застывает нервно, вновь смотрит на Бэкхёна и не может отделаться от чувства собственной бесполезности из-за того, что его мальчик вообще оказался причастен к этому. Ведь Хё не нужен Бэкхён, ему нужен Чанёль, но без Бэкхёна не вышло бы ничего, и сейчас, когда мужчина снова смотрит на прикованного к батарее юношу, внутренности сворачивает с такой силой, что хочется выдрать их из себя вместе с тупым страхом за жизнь Бэкхёна, который подарил ему так много. Да, Чанёль изначально купил его для того, чтобы доказать всем собственную самодостаточность. Но то, что привнес Бэкхён в его жизнь, навсегда изменило его, сделало совершенно другим. – Дахён, зайди, пожалуйста! – произносит Хё, и через несколько мгновений в комнате появляется высокий, крепкого телосложения мужчина. Следуя безмолвному приказу своего господина, Дахён подходит к Бэкхёну, вставляет ключ в замок на наручниках и высвобождает его, после поднимая на ноги и встряхивая его словно куклу. – А ты, – он смотрит на Чанёля и пытается сдержать ликующую улыбку, – опускайся на колени, Чанёль, и сделай приятно своему Господину. Чанёль в первые секунды никак не реагирует, смотря на Хё с искренним недоумением в глазах. Хё, принимая его молчание за отказ, вновь подает негласный знак своему приятелю, и тот, сжимая ладонь в кулак, резко бьет Бэкхёна в живот. От неожиданности юноша сгибается пополам и задыхается, хватая ртом спасительный воздух, но Дахён не позволяет ему и снова заставляет принять ровное положение, готовясь нанести новый удар. Чанёль дергается со своего места, и Хё подает еще один сигнал – Бэкхён снова бьют, но уже в район печени, и юноша издает стон, пытаясь справиться с болью, которая врезается под кожу, напоминая миллионы тонких иголочек. – Лучше бы тебе подчиниться, – жестко произносит Хё, и вся театральная праздность с его лица исчезает, являя уродливую суровость. – Встань на колени, Чанёль. Заслужи мое прощение. И тогда, возможно, твоя шавка не пострадает. Чанёль выдыхает, смотрит на едва стоящего Бэкхёна, и до него медленно доползает понимание происходящего. Весь этот цирк был устроен лишь для того, чтобы унизить его. Господин, отсасывающий другому Господину – то, что взбудоражит высшее общество, даст пищу для разговоров и обсуждений (а Чанёль уверен, что это впоследствии увидят все). И он понимает это так же, как это понимает Хё, который нетерпеливо смотрит на него и вновь оборачивается в сторону Дахёна, готовясь дать ему еще один знак. Но в это время Чанёль падает на колени и старается не смотреть на Бэкхёна, который, увидев все это, точно никогда не сможет признать в нем прежнего Господина. – Послушный мальчик, – усмехается Хё, когда подходит ближе, едва ли не вплотную, заставляя Чанёля прикрыть глаза. – Ты слишком наивный, чтобы быть Господином, слишком добрый и никчемный. Ты никогда не станешь настоящим Господином, потому что ты слабый, слишком убогий. Чанёль слушает все это и не соглашается ни с единым словом Хё. Ведь его слова прогнившие и не стоящие того, чтобы прислушиваться к ним, потому что единственное, что движет этим человеком – ненависть, помноженная годами. И тот факт, что он до сих пор не смог отпустить Чанёля, говорит сразу о нескольких вещах: он не смог смириться с тем, кем стал Чанёль, чего он добился и какого ранга достиг; и он завидует тому, что обрел Чанёль за это время, заработав потрясающую репутацию и обладая самым желанным мальчиком. И теперь, наблюдая за его успехом, Хё съедает самая настоящая злость, ревность и зависть – все это смешивается и действует на него так, что абсолютно лишает здравого смысла. – Чанёль – прекрасный Господин! – внезапно хрипло пытается Бэкхён. – Чанёль – настоящий Господин, – уже тише добавляет Бэкхён и смотрит на мужчину, пытаясь улыбнуться. Его улыбка получается дрожащей и неровной, а удар, следующий за его словами, стирает ее и оставляет заметное покраснение на скуле. – Если твоя шавка не прекратит говорить, клянусь, я вырву ей язык, – рычит Хё, обхватывая пальцами подбородок Чанёля и резко заставляя мужчину посмотреть на себя. – Займись делом. Надеюсь, ты помнишь, как я люблю это, да? – усмехается он и достает из кармана своих брюк телефон, направляя его ровно на Чанёля, который понимает, что именно в данный момент все то, что он так долго строил, разрушается. В уголках глаз Бэкхёна собирается соленая влага, и он тихонько шмыгает носом, смотря на то, как Чанёль расстегивает ширинку брюк Хё и как медленно спускает дорогую ткань по чужим бедрам. У Бэкхёна ледяные, дрожащие пальцы, и он совершенно не знает, как помочь и что делать в этой ситуации. – Господин, Вы не обязаны этого делать, – отчаянно, судорожно произносит Бэкхён, а после болезненно жмурится, когда его шею сдавливают пальцы; давят так сильно, что кислород не поступает в легкие, и он задыхается, брыкается, пытаясь вырваться, но чужая хватка чертовски сильная и крепкая. – Пусть он прекратит! – выкрикивает Чанёль, подрываясь с места, но ладонь Хё грубо возвращает его на место; мужчина незаметно кивает в сторону Дахёна и отдает ему негласный приказ прекратить это дурацкое шоу. Чанёль моргает пару раз, понимая, что медлить больше нельзя. Бэкхён слышит тихий стон, и его сердце перестает биться именно в тот момент, когда он видит движения чужих бедер. Хё тихонько посмеивается, а Бэкхён задушено всхлипывает, шепча беспорядочно о чем-то, чего сам не в силах разобрать. Держащий его Дахён угрожающе шипит, когда Бэкхён предпринимает еще одну попытку вырваться, и что-то колкое упирается в его в шею. Что-то холодное и острое, и Бэкхён замирает, понимая, что это нож. Он замечает краем глаза, как движется голова Чанёля, как с губ Хё срываются стоны и ругательства, как его пальцы путаются в волосах Господина и как тот захлебывается собственной слюной, потому что Хё не дает ему передышек. Бэкхён ощущает себя так, будто с него содрали кожу, и сейчас он горит, извивается, внутренне мечется и ничего не может поделать с тем, что происходит. Хочется вырваться из крепкого захвата чужих рук, но что-то теплое стекает по его коже, и Бэкхён только через несколько секунд понимает, что это кровь. – Сказал же не брыкаться, – раздается удушающий шепот в его ухо, и юноша загнанно дышит, не замечая собственных слез. Хё неотрывно снимает происходящее на камеру своего телефона, довольно улыбаясь и не смея противиться животным инстинктам, которые овладели его телом и мыслями. Он грубо трахает другого Господина в рот, не скрывая своей радости, и наслаждается теми причмокивающими звуками, которые порождают в его мыслях лишь животные, грубые желания. Хочется не просто отыметь Чанёля в рот, хочется унизить его сильнее, потому что едкое чувство зависти, съедающее его вот уже на протяжении нескольких лет, ничуть не успокаивается, наоборот, становится тяжелее и ощутимее. Бэкхёну хочется, чтобы все это поскорее прекратилось. Ему хочется отмотать время назад, к тому моменту, когда он дарил свой подарок Господину лично, и умолять его отменить ужин в честь дня рождения. Бэкхёну хочется… Странный, посторонний шум врывается в его сознание, когда он на секунду прикрывает глаза и просто молится неизвестности; молится о помощи, ведь иначе пытка будет бесконечна, а Чанёль и он уже достаточно пережили за этот короткий промежуток времени. Шум, возникающий в его голове, не исчезает, голоса гудят в ушах, а перед глазами до сих пор темнота, ведь Бэкхён боится открыть их и посмотреть на реальность, которая окружает его. Внутреннее спокойствие юноши пошатнулось вновь, и он сейчас нуждается в том, чтобы перестать ощущать… теплые руки вокруг своих плеч? – Бэкхён, это я, все в порядке, – шепчет Чанёль, обнимая хрупкого юношу, прижимает к себе и предусмотрительно уводит его в дальний угол комнаты, чтобы не мешать ходящим туда-сюда сотрудникам полиции. Он облизывает губы и морщится, а после с тихим смешком смотрит на идущего в их сторону Хёши. – Одолжишь мне воды? – спрашивает он, все еще не отпуская Бэкхёна из своих рук. – Если бы вы задержались на несколько минут, боюсь, это привело бы к более серьезным последствиям, – зло выговаривает Чанёль и смотрит на своего друга, который лишь пожимает плечами. Словно не случилось ничего странного или необычного. – Мы успели, – спокойно проговаривает Хёши, и Чанёль, как обычно это бывает, поражается тому, как он флегматичен и собран сейчас.

~~~

Разумеется, к Хё Чанёль отправился не один. Было бы слишком глупо и опрометчиво поступать именно так и рисковать всем. Чанёль же, догадавшись о том, где Хё мог прятать Бэкхёна, вкратце описал Джине свой план, попросив позвонить Хёши и рассказать ему о деталях, так как у него не было времени на это – нужно было торопиться к Бэкхёну, ведь страх за собственного мальчика сжирал и не давал мыслить спокойно и ясно. Он знал, что друг не откажет ему, знал, что не оставит его, но не мог быть уверен наверняка о том, насколько быстро помощь появится с его стороны. И он точно не знал, что именно задумал Хё – то, что произошло, действительно стало для мужчины шоком. – Здесь все, что есть на тебя, Чанёль, – протягивая мужчине небольшой диск, говорит Хёши и улыбается, весело подмигивая ему. Чанёль же не находит ничего веселого в том, что произошло, но ничего не говорит другу, понимая, что у него просто нет сил или желания для этого. Диск он убирает в карман брюк, рассматривая беспорядок, который устроили вокруг полицейские. Хё, и всех, кто работал на него, арестовали. Как оказалось, службы, работающие на правительство, уже давно хотели упечь его за решетку, но у него каким-то образом всегда получалось выходить сухим из воды и ускользать от обвинений, выдвинутых против него. Сейчас же все получается достаточно серьезно – он похитил человека, нанес ему физические повреждения, а другого принудил к действиям сексуального характера. И даже если на этот раз у Хё получится откупиться от закона, то былого уважения и веса в обществе ему не вернуть. СМИ быстро вынесут данную новость (естественно, умолчав о Чанёле, потому что это будет строго держаться в тайне) на всеобщее обозрение, и это станет крахом для Хё, для которого все обернулось против него же самого. Чанёль отплевывается, переводит взгляд на своего мальчика, которого сейчас осматривает доктор, и медленно движется в его сторону, вскоре присаживаясь перед ним на корточки и мягко беря в руки его холодные ладони. Бэкхён смотрит прямо в его глаза и дрожаще всхлипывает. – Не нужно было… Почему, Господин? Не нужно… все ради меня? – он мотает головой, словно действительно не в силах поверить в то, что Чанёль решился пойти на этот шаг ради спасения его жизни. Ведь неизвестно, чем закончилось бы все, если бы мужчина отказался выполнять приказ. – Да, – просто проговаривает Чанёль. – Ты не должен был узнать обо всем вот так, Бэкхён, но это случилось, и прошлое уже не вернуть. – Не хотел бы я в него возвращаться, – нервно усмехается парень. – Ты не вернешься, – качает головой Пак, легонько целуя чужие тонкие пальцы. – Что Вы имеете в виду? – сипло спрашивает Бэкхён, чувствуя, как ухает сердце в грудной клетке. Глаза Господина пленяют, и он поддается им, утопая и исчезая, желая просто забыть то, что произошло; никогда к этому больше не возвращаться. – Я думаю, мы должны разорвать контракт, – на одном дыхании проговаривает Чанёль и смотрит в глаза юноши напротив, видя в них смесь самых противоречивых эмоций, которая перебивает одна другую, создавая самый настоящий, бушующий шторм.