No.0

В начале весны — на улице яркое солнце, — Ёнгук оказывается в больнице. Раздирающий лёгкие и горло кашель не проходит уже месяц, и никакие лекарства не помогают. Может, лидер продолжал бы не обращать на это внимания, но Ёнджэ спокойно произносит: «К врачу, прямо сейчас» и сам едет вместе с хёном в ближайшую поликлинику. Через пару дней — читать как кучи обследований, — им сообщают диагноз. Рак лёгких. Ёнгук громко смеётся, заходится в приступе кашля, видит широко распахнутые глаза младшего и понимает, что правда. Кажется, курить надо было меньше. Он каждый день может умереть от пули, а умирает от своей привычки курить по две пачки в день. И это явно глупая шутка судьбы. Ёнджэ молчит, лишь постоянно шмыгает носом и вытирает слёзы. Старший смотрит на врача и поднимает бровь. Мужчина сочувствующе смотрит на плачущего младшего, затем поворачивается к Ёнгуку. — Месяца три, не больше. Химиотерапия… — Знаю, — обрывает парень. Он знает, что химиотерапия — это призрачный шанс протянуть на несколько месяцев больше. Гарантия — пятьдесят процентов. У тёти — той, что всё знала о жизни своего племянника, но не отвернулась от него, — был рак желудка. Химиотерапия не помогла, и женщина сгорела за полгода, так и не дождавшись знакомства с Ёнджэ. Ёнгук отказывается от химиотерапии. Он знает, что не поможет. Он это чувствует. Младший кивает — если лидер решил, то ничего не изменить. Из больницы они выходят, держась за руки. Ёнджэ то и дело порывается что-нибудь сказать, но замолкает, вздыхая. Уже в квартире, Ёнгук видит нового Ю. Тот, кажется, повзрослел вмиг. Лет на десять, если не больше. Парень внимательно читает предписание врача, расставляет пузырьки с таблетками на полке, составляет на листе график приёма лекарств, добавляет в него пометки «до еды», «после еды» и прикрепляет к дверце холодильника. Остальным они сообщают вечером. Парни не бросаются обнимать лидера, зная, что жалости то не потерпит. Ни от них, ни от Ёнджэ. А Ю и не жалеет, он просто обещает быть всегда рядом. Ведь по-другому никак. В тот вечер они напиваются, но Ёнджэ — сверяясь с заметкой в смартфоне, — даёт нужные таблетки старшему, следя, чтобы тот их проглотил, а не выкинул в мусорку, ведь уже «поздно, не находишь?». На повторном приёме — через неделю, — врач качает головой и спрашивает, как можно было упустить из виду такие изменения в лёгких. Ёнгук хмуро смотрит на мужчину, но ничего не говорит. Не рассказывать же, в самом деле, что он — лидер преступной группировки, и у них тут война за территорию. Им бы не умереть в одной из перестрелок или встрече с конкурентами, какое дело до противного кашля. Мужчина говорит, что «лучше куда-нибудь на побережье», но Бан качает головой. Нет. Он не может оставить ребят одних разбираться со всем дерьмом в городе. Да и не хочет, если честно. Жизнь идёт своим чередом. Единственное отличие — Ёнгук медленно умирает. Он практически перестаёт спать, боль сжигает изнутри, да и приступы кашля становятся всё чаще. У Ёнджэ синяки под глазами едва ли не чернее любимой толстовки старшего, но парень не жалуется. Он всё так же приносит таблетки и стакан воды, всё так же зависает в ноутбуке, работая — взламывая различные сайты или счета на заказ, — и одновременно читает о всех последних разработках учёных. На все его предложения поехать/попробовать Ёнгук отвечает отказом. Вчера конкуренты застрелили одного из работников клуба, который был под защитой парней. Им бы с этим разобраться побыстрее, а не думать о клинике где-то в Германии. Ёнджэ перестаёт искать возможности продлить жизнь старшему. Медицина бессильна против упрямого Ёнгука с метастазами по всему организму. Раковые клетки растут и расползаются, заражая всё тело. А в чудеса младший перестал верить, когда расстреляли семью, живущую в соседней квартире. Мальчик — сын соседей, которому Ёнджэ подарил плюшевого пса, — умер уже в больнице, не приходя в сознание. А плюшевый пёс с въевшимися пятнами крови сейчас сидит на подоконнике и понимающе смотрит своими чёрными глазами. Ёнгук зачёркивает число на календаре — уже прошло два месяца из отведённых трёх. Через четыре дня на очередной осмотр, но старший не видит в этом смысла. Ёнджэ подходит сзади, проводит по предплечью, сжимает пальцы на запястье и тянет, отвлекая от созерцания листа с числами. — Завтра тяжёлый день, пойдём спать, — просит он. Ёнгук тепло улыбается — так, как он улыбается только Ю, — и позволяет увести себя в спальню, помочь опуститься на кровать, ведь конечности уже ослабли и не слушаются их обладателя, раздеть и накрыть одеялом. Несколько секунд, и рядом уже лежит Ёнджэ. Младший невесомо целует грудь Бана, устраивается удобнее на его плече — оно и раньше было костлявым, а теперь вообще ощущается камнем, — и негромко поёт какую-то лиричную песню о любви. Ёнгук не вслушивается в слова, лишь в голос, и засыпает, зная, что уже через полчаса будет разбужен очередным приступом боли и кашля. Ю водит пальцами по животу старшего, мысленно моля всех богов дать им чуть больше времени. Утром Ёнджэ ещё раз рассказывает Бану, когда и какие таблетки пить, пока его не будет. Ёнгук обещает, что будет вести себя хорошо, и негромко смеётся. Ю улыбается и говорит, что вечером купит суши, пусть и старший уже давно не может питаться — вся еда сразу же выблёвывается в унитаз. — Береги себя, — Бан нежно целует младшего. — Я скоро вернусь, хён, — отмахивается Ёнджэ. В самом деле, не он же умирает. Всего лишь встреча с конкурентами. Те, кажется, готовы согласиться на раздел спорной территории. Всё-таки немало людей погибло из-за каких-то четырёх кварталов, оставшихся «без крыши». Ёнгук проводит подушечкой указательного пальца по кольцу на безымянном пальце младшего, пока тот точно так же проводит по парному кольцу на пальце старшего. Если постараться, то можно забыть о том, что они в Корее и не женаты. Уже в машине — до места встречи полчаса пути, — Ёнджэ перебирает в памяти воспоминания, связанные с Баном. Первая встреча, первые признания, предложение жить вместе, покупка квартиры, покупка колец и обещание быть всегда вместе. Дэхён становится глазами Ёнгука там. Он практически беспрерывно пишет сообщения, сообщая, что происходит. Парень — старший знает, — сидит в одном из номеров мотеля неподалёку и смотрит на экран, куда выводится изображение с трёх камер, установленных по периметру пустыря. Конечно, они давно были отключены, но мозг и руки Дэ способны творить чудеса. И Ёнгук мысленно благодарит лень работников, которые не убрали камеры, а лишь отключили их, когда стройка была заброшена, а проект заморожен. Конкурирующая группировка — точнее, глава и его шестёрки, — уже на месте. Ёнгук ходит от окна до кровати и обратно. Как бы он хотел быть сейчас там, но не может. Его и так поминутно разрывает мучительным кашлем, что заставляет сгибаться пополам и надеяться, что не выблюет легкие раньше времени. Когда боль становится нестерпимой — внутри всё калёным железом по оголённым нервам, — Ёнгук идёт на кухню за очередной таблеткой обезболивающего. Глотает, запивает чистой водой — всё, как написано Ёнджэ. Однако ни через десять, ни через двадцать минут боль не отступает. Парень сгибается пополам, кусая губы, чтобы сдержать крик. На мгновение становится легче, но тут же накатывает вновь с удвоенной силой. Бан держится трясущимися руками за столешницу и опускается на пол, надеясь, что прохлада деревянного покрытия под ним успокоит горящую кожу. Кашель усиливается, а кровь, оставшаяся на поднесённой ко рту ладони, совершенно не удивляет. Ёнгук то проваливается в полудрёму, то вновь возвращается в реальность, ощущая огонь во всём теле. Мысли путаются, руки и ноги словно налиты свинцом, и парень осознаёт, что не может пошевелить пальцами. Страх появляется на секунду, опутывает своей липкой паутиной, но Ёнгук сразу же отключается. Он приходит в себя, ощущая вибрацию смартфона, что лежит в ладони. Ёнгуку удаётся поднять руку и поднести смартфон к лицу, но он уже знает, что там. Ёнджэ, который сейчас на другом конце города, стоит рядом — прозрачный настолько, что парень может прочесть надпись на плакате, который видит сквозь него, — и грустно улыбается. Бан открывает сообщение, в котором «Хён, Джэ мёртв». Ю подходит ближе, немного наклоняется вперёд и протягивает руку ладонью вверх. Ёнгук улыбается и хватается своей ладонью — такой же прозрачной, — за ладонь младшего и переплетает их пальцы.