Непреодолимо близко

— Майкл, нам нужно поговорить! — громко выкрикнул Рик. Майкл ни о чем разговаривать с Макмилланом не собирался. По крайней мере, не сейчас, когда в голове у него находилась бомба замедленного действия. Она была заперта в самом дальнем ящике его сознания, но от этого не становилась менее опасной. Майкл пока ещё не знал, как обезвредить её до того, как она взорвётся и расчленит его на миллионы окровавленных кусков, но точно был уверен, что разговорами с Риком только неминуемо приблизит этот момент. Поэтому снова сделав вид, что друга не существует, он продолжил почти как обезумевший носиться по своей стороне корта, ни на секунду не выпуская из поля зрения маленькую жёлтую цель. Рывок. Замах. Удар на выдохе! Секундная передышка, а глаза так и продолжали следить за движениями соперника и перемещением мяча. Следующий рывок. Замах. Удар на выдохе! Его партнёр пропустил мяч, но Майкл не ощутил никакой победной радости. Он лишь с нетерпением перебрасывал ракетку из руки в руку, ожидая новой подачи. Майкл устал и измождён, кажется, что он находится на корте целую вечность. По другую сторону сетки сменился уже третий соперник, но Майкл, чувствуя ноющую боль в каждой мышце, даже не думал делать передышку. Наоборот, ему жизненно необходимо было быть ещё более измотанным, ещё более уставшим. Он хотел быть выжатым до предела, обессиленным, опустошённым. Да, опустошённым! Потому что, чёрт возьми, в его голове такое огромное количество мыслей, что со всеми абсолютно невозможно справиться. Ему нужно избавиться хотя бы от половины из них, вытрясти их из своей головы бесконечным бегом и прыжками, выбить громкими ударами ракетки по мячу, заткнуть их оглушающее жужжание невообразимой усталостью. Чтобы думать не было никаких сил, чтобы впервые за последние недели действительно крепко спокойно заснуть, без снов и тревоги. В очередной раз отбивая подачу, Майкл сомневался, что такое возможно. Миллион мыслей в его голове продолжали роиться, вертеться, крутиться; они похожи на хаотично мельтешащих пчёл, жужжащих и не останавливающихся ни на секунду. А самое раздражающее было то, что Майкл не мог заставить свой мозг нормально сосредоточиться ни на одной из них. Он никак не мог ухватиться всего за одну и спокойно её обдумать. По каким-то причинам он мог воспринимать все эти мысли с обрывками сопровождающих их воспоминаний только вкупе. Только вместе. Майкл словно одновременно обдумывал их все и в то же самое время не мог сконцентрироваться ни на одной. Это заставляло его мозг буквально кипеть и за последние дни всё чаще приводило к ужасной головной боли. Рывок. Замах. Удар на выдохе! Мяч, мяч, следить за мячом, следить за соперником, просчитывать траекторию полёта, бежать, прыжок, удар. Дышать, не забывать дышать. Лёгкие горят, воздуха не хватает, и тело едва соглашается слушаться. Бежать, бежать, прыжок, замах, удар на выдохе! Майкл заставлял себя сосредоточиться на игре, но его тело выполняло все действия автоматически, а в его голове продолжал твориться хаос. Хаос под названием Итан О’Коннор. Итан О’Коннор, который три недели назад говорит, что их план мести Дэниелу Аддерли отменяется. Итан О’Коннор, который в тот же день заказывает из детского магазина набор для начинающего шпиона и с курьером вместо цветов посылает Дэниелу в офис. Итан гребанный О’Коннор, который расслабленно откидывается на спинку своего кресла и не меньше часа флиртует с Аддерли по телефону, а вечером после работы ищет с ним встречи. На следующее утро после того дня в квартире Итана нет омеги. Ни Дэниела Аддерли, ни какого-либо другого. И Итан снова в какой-то момент говорит с журналистом по телефону. Шутит, смеётся, спорит, заигрывает, угрожает, кидается оскорблениями и снова смеётся. Заказывает в подарочной упаковке чёрные очки и чёрную омежью бейсболку и снова отправляет с курьером. Бежит куда-то, стоит рабочему дню закончиться, а на следующее утро в квартире Итана снова нет омеги, ни журналиста, ни кого бы то ни было ещё. И это повторяется снова и снова. Итан работает, Итан ходит на деловые встречи, Итан проводит совещания, Итан тренируется с Майклом на корте, Итан зависает с друзьями в барах, Итан думает о Дэниеле Аддерли, Итан говорит о Дэниеле Аддерли, Итан звонит Дэниелу Аддерли по несколько раз на дню и почти каждый день ищет с ним встреч. Три дня, пять дней. Неделю, десять дней, две недели, три недели… Майкл всего-то три недели и ставил на эту интрижку. Но шла уже четвёртая, а ничего даже не намекало на завершение. Более того, ничего ещё даже толком не началось. Дэниел Аддерли не подпускал Итана к себе слишком близко. Он позволял ему названивать себе, дарить только недорогие подарки, находиться рядом, но Майкл знал точно, между их губами всё ещё оставался сантиметр, который Итан никак не мог преодолеть. О’Коннора это бесило и заводило одновременно. Он рассказывал Майклу всё, а Майкл и сам не знал, хотел ли знать каждую подробность этих отношений. Аддерли не отвечал на приглашения в рестораны или театры, на концерт Ширана и игру никс. Отказался от лэйзер тэга и клуба оригами, и от всех мест, куда бы ни пригласил его Итан. Но зато вместо этого он позволял О’Коннору быть там, где находился сам. Дэниел продолжал заниматься своими журналистскими расследованиями, забрасывающими его в разные части города, в совершенно неожиданные места, и позволял Итану быть в этих местах вместе с ним. Их флирт не прекращался ни на секунду, но каждую ночь Итан возвращался в свою квартиру один. А утром там не было ни Аддерли, ни какого-либо другого омеги. Майкл не мог дождаться момента, когда Итан наконец затащит журналиста в постель. Ему безнадежно хотелось верить, что это наконец завершит тот ад, в котором он находился. Что Итан удовлетворит свои желания, насытится и наконец перегорит. Остынет. Одна часть Майкла говорила, что всё так и будет, что беспокоиться не о чем. Рано или поздно все вернётся на свои места и Итан снова будет менять омег как перчатки. Так всегда и происходило. Он увлекался кем-то, получал, что хотел, и перегорал. Но в то же самое время другой, более жёсткий и беспощадный голос в голове Майкла холодно констатировал, что в этот раз всё не так, как было раньше. В этот раз Итан не просто увлечён, в этот раз происходило нечто куда более серьёзное. И доказательством тому было то, что несмотря на всё сексуальное притяжение между ними, Итан действительно наслаждался просто общением с Аддерли. Ему нравилось разговаривать с ним и проводить с ним время так же, как нравилось делать всё то же самое с Майклом. И вот это действительно внушало ужас. А ещё Итан ни с кем не спал. Не приводил никого. Засматривался иногда, но в атаку не шёл. Майкл каждое утро молился, чтобы в квартире Итана оказался очередной мальчик, которого стоит выпнуть, но никого не было вот уже четвёртую неделю. Итан, чёрт бы его побрал, О’Коннор ни с кем не спал вот уже четвёртую неделю! Немыслимо! Ещё месяц назад Майкл рассмеялся бы прямо в лицо тому, кто сообщил бы ему такой абсурд. И вот он, Майкл Райан, бегает по корту с точной цифрой дней в голове, на протяжении которых у Итана О’Коннора не было секса. — Майкл, да остановись ты хотя бы на минуту! — снова донесся крик Рика откуда-то издалека. Лучше бы Рик ушёл, ушёл и больше не приходил никогда. Не напоминал своим присутствием, своим бесячим внимательным всепонимающим поведением, что, оказывается, Майклу есть кому выплакаться, есть на кого вылить всю ту боль, что день за днём копится в его душе. Но нет, Майкл ни за что не может позволить себе быть слабым, превратиться в бесформенную слезоточивую размазню. Майкл не может позволить своим эмоциям вырваться наружу. Иначе его бомба, тикающая в голове, взорвётся, и потом по частям себя уже не соберёшь. Потом уже будет не справиться с тем хаосом, в какой превращалась его жизнь. «Ты в порядке?» — постоянно спрашивал Рик. И смотрел на Майкла так сочувствующе и как будто осторожно. Майкл ненавидел этот взгляд и этот тон. Слишком деликатный, слишком бережный. Он не в порядке. Он был не в порядке, и это было слишком очевидно. Не Итану, конечно. Не Кристиану и не Джерарду. Но Ричарду было. И Майкл ненавидел это. Хотя в то же самое время чувствовал некое подобие облегчения. Омерзительное ему облегчение от того, что есть человек, которому можно поплакаться в жилетку. И снова нет. Сильные люди так не поступают. Сильные люди, а тем более альфы, страдают тихо. Носят свои печали лишь в себе, и никто никогда не видит их боли и их слабостей. Майкл был сильным. Майкл очень хотел быть сильным! Но вот Рик смотрит на него, обеспокоенно, заботливо, и всё, чего хочется — это кричать и плакать, выливая на него все свои чувства. Позволяя прогреметь оглушительному взрыву, и навсегда потерять себя и ту жизнь, за которую он так долго боролся. «Я в порядке!» — как можно равнодушнее всегда отвечал Майкл, отмахиваясь от Макмиллана. Ему очень хотелось, чтобы Рик наконец-то оставил его в покое вместе со своей невыносимой заботой о нём. Но Рик продолжал смотреть. Тем самым взглядом. Постоянно. И повторять: «Ты ведь знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня?» Майкл знал, но мечтал об этом забыть! Он мечтал забыть обо всём на этом чертовом корте, мечтал хотя бы о минуте забвения. Где оно? Где??? Резкий прыжок вправо, взмах ракеткой. Промах. Мяч был слишком далеко, он пронесся мимо, а Майкл полетел на землю. Упал, обрушился на неё всем телом и больше не поднимался. Перед глазами всё плыло, и взор застилала пелена. За секунду, прежде чем отключиться, он почувствовал облегчение. Образ склонившегося над ним взволнованного Рика расплывавался, и его голос, и его крики едва доносились до слуха Майкла. И как же было плевать на всё в этот момент. Глаза закрывались сами собой, и открывать их больше не хотелось.