Непреодолимо близко

Когда Рик проснулся на четвёртое утро, Майкла рядом не оказалось. Невероятно сильный запах кофе въелся в постель, и Рик ощущал его всем существом, как если бы Майкл находился прямо под ним, хотя ночью течка наконец закончилась. Ричард встал, быстро оделся и прошёл в ванную комнату. Майкл сидел в пустой белой ванне. Обнаженный, сгорбленный, обхвативший руками колени. Разбитый и несчастный. Сверху на него лились ледяные струи. Тело приобрело синий оттенок, но Майкл не двигался с места и даже его взгляд замер. Остекленел. Глаза были открыты, но Майкл ничего не видел. Смотрел сквозь вещи и пребывал во тьме. Рик повернул кран и включил горячую воду. Снял со стены душ и, отрегулировав температуру, начал обливать Майкла тёплой водой, согревая его. На омеге все ещё оставался течный запах, пробивающийся в ноздри альфы, хотя все следы ее были давно смыты в водосток, кроме разве что красных, ярких отметин, покрывающих тело. Рик подавил животные инстинкты, снова встрепенувшиеся в нем при виде обнаженного возлюбленного, и продолжал поливать не реагирующего ни на что парня горячей водой со всех сторон. Затем он выключил воду. Взял огромное махровое полотенце и, окутав им омегу, поднял на руки. Перенёс из ванной на постель. Майкл едва ли шевелился, и Рик сам его обтер, а потом надел на него халат. И дополнительно укутав в плед, отнёс на кухню. Там Майкл безвольно откинулся на спинку диванчика и продолжал смотреть в никуда, пока Рик варил ему омежий травяной чай. — Пей, — мягко попросил Ричард. И Майкл стал пить. Он тяжело повернул голову в сторону Рика, но не поднимал на него глаза. Пальцы Райана дрожали. Кожа, казалось, стала такой тонкой, почти прозрачной. Он обхватил слабыми руками кружку, и ему стоило огромных, невероятных усилий оторвать ее от поверхности стола и поднести к губам. Искусанным губам, опухшим, красным губам. От многочисленных поцелуев и от собственных бесплодных попыток сдерживать стоны предыдущие несколько дней. И все же он смог сделать несколько глотков горячей жидкости. Рик налил обычный чай себе и опустился на стул рядом. Какое-то бесконечное количество времени они оба просто сидели в тихой светлой кухне и не произносили ни слова. Майкл медленно пил свой чай и ни разу не посмотрел на Рика. А Рик смотрел на Майкла и все понимал. Словно знал все его мысли и ничего не просил, не требовал, не ждал. Вдруг, в очередной раз взявшись за кружку, рука Майкла дрогнула, и он не смог поднять её. Тело омеги мелко завибрировало. И, не поднимая головы, Майкл выдавил из себя вымученное, чёткое «Прости», а затем не в силах сдерживаться громко зарыдал. Ручьи соленых слез и громкие надрывные стоны боли исторгало его тело! Майкл задыхался в рыданиях и захлёбывался в слезах. Вся его душевная боль прорвалась наружу нечленораздельными стенаниями. Криками такого дикого отчаяния и безысходности, что они повергли бы в холодящий душу ужас любого, кто мог бы его сейчас услышать. Все предыдущие три дня у Майкла не было сил и времени разрыдаться. Ему было плохо и больно. И ему было хорошо. Он чувствовал ужасные болезненные выстрелы внутри тела, а потом чувствовал приятные, желанные прикосновения и проникновения. Иногда его прорывало на слёзы, но вызваны они были лишь переполняющими его ощущениями, которые нелегко было перенести после всех этих лет травления себя таблетками. Его тело, которому впервые позволили функционировать так, как заложено природой, тяжело переносило этот процесс. И так необходимая Майклу близость альфы, хоть и была приятной, не способна была принести ему невероятного удовольствия, которое должны испытывать омеги в период течки. Секс лишь облегчал его состояние, снимал напряжение на какое-то время, успокаивал до тех пор, пока оно снова не развивалось из глубин его тела. И если Майкл и плакал, то лишь от физической боли. А потом он спал. А когда просыпался, Рик кормил его, заставлял принимать душ. И, когда внизу живота снова начинали скручивать спазмы, Ричард накрывал его собой, ласково гладил, давая вдыхать запах сильного, защищающего его альфы, чтобы успокоить омежьи инстинкты. Он целовал Майкла осторожно и нежно давал его телу то, чего оно требовало. И на какое-то время боль сразу же отступала, и Майклу было хорошо. Он засыпал, и все повторялось по кругу снова и снова. У него не было времени ни плакать, ни думать. Эти три дня внутри царили лишь туман и боль. И вот сейчас этот туман в голове наконец рассеялся. Осознание произошедшего накрыло его! И Майкл рыдал! Больше не от физической, но от такой всепоглощающей душевной боли, что впору было потерять рассудок. Что он натворил? Что же он натворил! И он все потерял! Все! Все потерял! Майкл рыдал и кричал, и чувствовал, как руки Рика мягко обхватывали его и прижимали к широкой груди. От этого одновременно становилось и хуже, и немного лучше! Рик крепко держал его в объятиях и позволял выпускать наружу все накопившиеся эмоции. В памяти Майкла всплыл отчаянный, полный ужаса взгляд О’Коннора, когда он воззвал к Рику и попросил его о помощи. Нестерпимая боль в теле и страх оказаться в руках Итана в то мгновение напрочь затмили разум Райана, и он больше не мог ни о чем думать. Омега нашел единственный выход, обратился к единственному, кому мог доверять, и разрушил жизни сразу троих. Макмиллан прижимал его к себе после вместе проведенных в постели дней и ночей, а Майкл не мог набраться смелости взглянуть ему в глаза. Не было оправдания его поступку, и ничем в мире уже не заслужить прощения. Ни Итана, ни Рика, ни свое собственное. А самой худшей оказалась мысль, пульсирующая внутри черепной коробки, что, если бы время обратилось вспять и они вернулись в тот тесный лифт, он все равно не поступил бы иначе. Он сделал бы тот же выбор. Не смог бы найти другого решения, не нашел бы в себе сил вытерпеть ту боль или преодолеть свой леденящий душу страх отдаться Итану. Итану, который молил его быть с ним. Который оказался его истинным альфой. Истинным! Немыслимо. Всё это время они являлись истинными, а у Майкла ни на секунду не возникло подозрений. И, когда истинность обрушилась на них обоих, его как будто сотрясло изнутри. Влечение непреодолимой силы охватило каждую клеточку. В коде цепочки его ДНК было заложено предназначение быть с Итаном. Они делили этот код один на двоих, заложенный в них самим мирозданием. Но в итоге вечный страх, из-за которого Майкл всегда боялся признаться О’Коннору и провести с ним хотя бы одну ночь, чтобы потом не быть выброшенным на улицу, оказался сильнее и его любви, и их истинности, и даже самого провидения. Страх сподвигнул его на непростительный поступок. И еще более ужасающим осознанием являлось то, что сложившаяся ситуация, когда он причинил боль и Рику, и Итану, и, наверное, навсегда разрушил их дружбу, была предпочтительнее, чем, если бы Итан воспользовался им, а затем выбрался из постели, равнодушно взглянул на него, как на вещь, и ушел. «А если бы не ушел?» — промелькнула слабая, глупая надежда. Нет. Без сомнения бы ушел. Он всегда уходил. От всех своих омег, кроме Дэниела Аддерли. Но Майкл им не являлся. И никогда не был приоритетом Итана, когда дело касалось журналиста. Между ними двоими О’Коннор всегда выбирал Дэна, даже когда клятвенно обещал Майклу провести время с ним. Конечно, все те ситуации представляли из себя не более чем повседневную бытовуху, но и они ранили Майкла в самое сердце. И, если Итан не мог хотя бы раз пренебречь временем со своим омегой в повседневной рутине, то что уж говорить о куда более серьезных ситуациях. Нет, Итан, никогда бы не остался с Майклом. А если бы остался, то только из-за истинности, на самом деле не ощущая к нему и толики тех чувств, что он испытывал к Дэну. Райан проклял бы такие отношения. Для него они были бы фальшивыми и неполноценными. Словно Итан остался бы с ним не по доброй воле, а по, пусть и высшему, но чужому предписанию. Истинность считали благословением. Не все могли обрести её, но те, кто обретал, говорили, что познавали подлинное счастье. Люди мечтали о ней. Майкл же прямо сейчас ненавидел её. Если бы они с Итаном не являлись истинными, он бы не причинил ему столько боли. Он смог бы просто исчезнуть и оставить счастливым в его любви с Дэниелом Аддерли. Пусть бы даже навечно в сердце Майкла поселилась неизбывная тоска по нему. Он никогда не желал делать Итану больно, даже когда ему казалось, он ненавидел О’Коннора. Но обстоятельства оказались сильнее их обоих, они снова и снова сводили их вместе и заставили сделать Майкла роковой выбор. Даже если Итан никогда не любил его так, как Дэна, Райан понимал, что его поступок разбил О’Коннору сердце, оставил неизлечимую рану, и им обоим придется жить с этим незаживающим шрамом. Майкл продолжал громко плакать, а Рик продолжал крепко обнимать его, зная, что никогда не будет в силах по-настоящему утешить омегу. И себя.

***

Следующим вечером Ричард стоял у порога квартиры Итана. Он несколько раз поднимал и опускал руку прежде, чем все же решился постучать. Макмиллан не сомневался в правильности своего прихода. Им с Итаном нужно было поговорить, но тяжесть предстоящей встречи сковывала тело и давила на плечи. Когда О’Коннор открыл дверь, оба какое-то время в молчании смотрели друг на друга. А затем Итан сделал быстрый шаг вперед и с размаху врезал Ричарду по лицу. Рика отшвырнуло на пару шагов назад, голову развернуло назад до хруста в шее. Щека порвалась изнутри, и полость рта наполнилась вкусом крови. Он заслужил. Безусловно, заслужил. Рик выпрямился, вытер тыльной стороной ладони капли крови в уголке рта и сглотнул её остатки. Он снова посмотрел на Итана и встретил стальной, жесткий взгляд. — Нам надо поговорить, Итан, — сказал Рик. — Убирайся! — процедил О’Коннор сквозь сжатые зубы. — Я не могу, пока мы не поговорим, — настойчиво повторил Макмиллан. — Я должен объяснить тебе то, что произошло. — Нам не о чем говорить, — отрезал О’Коннор. — И я прекрасно знаю обо всем, что произошло. Видел своими собственным глазами. — Мне жаль, Итан! — выпалил Рик. — Правда жаль, что все так случилось! Я не хотел… — Заткнись, Макмиллан! Если бы ты не хотел, то не сделал бы то… что сделал. Полный боли и ненависти взгляд Итана прожигал Рика, сжатые кулаки предвещали новые удары, но Макмиллан не собирался уходить. Он задолжал Итану объяснения, даже если тот не хотел их слышать. — Я не мог поступить иначе. Если бы существовала хоть какая-то возможность сделать все по-другому, я воспользовался бы ей. Я бы никогда не поступил так с тобой, Итан. — Чушь! — О’Коннор скривился, как от раздражающего ушные перепонки звука скрежета по стеклу. — Все, что ты должен был сделать, это отпустить его ко мне. И ты мог это сделать. — Нет! — твердо возразил Рик. — Не мог, потому что он этого не хотел! Он умолял меня не делать этого, ты сам его слышал! Не притворяйся, будто это не так. — Майкл сам не понимал, что несет! — выпалил О’Коннор. — Мы истинные! Мы должны были быть вместе в этот момент! — Только в этот? — резко спросил Макмиллан. — А что потом? Когда его течка закончилась бы, что было бы дальше, О’Коннор? Слова Рика резанули Итана и вызвали новую вспышку гнева. — Тебя это никак не касается, Макмиллан. Если бы не ты, сейчас все было бы совсем по-другому. Мы бы с Майклом вместе во всем разобрались. Все было бы хорошо! — По-другому — не значит хорошо! — отрезал Рик. — Его так же тянуло к тебе, как и тебя к нему. Но в мире существует и что-то превыше истинности. Уважение к выбору другого человека. Майкл не хотел подчиняться одним лишь инстинктам. Он не хотел быть с тобой в тот момент только потому, что вы истинные. — Я уже понял. Он хотел быть с тобой! — Нет, — покачал головой Макмиллан, охваченный чувством безысходности. Он не смел тешить себя и тенью надежды на то, что Майкл когда-либо ответит ему взаимностью и выберет его лишь из чувства собственного желания, а не под гнетом загоняющих в ловушку обстоятельств. Рик ответил честно: — Он не хотел быть со мной. И, если бы только у него был выбор, он предпочел бы провести течку в одиночестве без любого из нас. Ты не знаешь, но здоровье Майкла висит на волоске. И его течки всегда проходили очень болезненно. В этот раз ему необходим был альфа, потому что он больше не может использовать никакие препараты, и в клинике его боль не смогли бы облегчить. После… после того, как он вколол блокатор, у него не осталось выбора. — Я был там, Макмиллан! Если ему нужен был альфа, я находился рядом с ним. Его истинный. Тот, с кем он и должен был быть, — невыносимое чувство тоски затопило Итана. Вместе с накатившим на него страхом. Здоровье Майкла висело на волоске, а он был так далеко от него и в тот момент, и сейчас. И ничем не мог ему помочь. Но, если бы только Майкл позволил, пустил бы к себе, он бы защитил его от всех бед. Он защитил бы его даже от самого себя. Если бы только Итан смог хоть раз прикоснуться к нему и остаться с ним. — Да, ты предназначен ему, Итан. Вы — истинные, и, если бы только он добровольно решил остаться с тобой, неужели ты думаешь, я стал бы его удерживать? Но он тысячу раз просил меня в тот момент не отпускать его к тебе. — Почему?! — вскричал вдруг Итан. Надрывно и отчаянно. — Я не понимаю, бл&ть, почему?! Почему он выбрал тебя? Он любит тебя? Любит?! Эгоистичной частью своей души Ричард желал бы, чтобы Майкл выбрал его в тот момент по любви. Любовь действительно являлась причиной выбора Райана, вот только любовь не к нему. — Не любит, — медленно, смакуя острую горечь на языке, произнес Рик. — Не меня. — Тогда в чем причина? Если ему все равно нужен был альфа, почему он выбрал тебя, когда я умолял его быть со мной! Я готов был на все, ради него! Этот вопрос терзал душу Итана все прошедшие дни. Почему Майкл так с ними поступил? Он настолько его ненавидел? Иногда Итан тоже ненавидел Майкла, но в глубине души, сколько бы боли, ссор и лжи ни стояло между ними, Майкл всегда был и оставался частью самого Итана. Важной, бесценной и такой необходимой. — Я знаю ответ на этот вопрос, Итан, — сказал Рик. — Но не могу рассказать его тебе. Его должен дать сам Майкл. Тебе придется спросить у него. — Ублюдок! — Итан подскочил к Рику и снова попытался ударить, но на сей раз Макмиллан блокировал удар и оттолкнул его от себя. — Мне правда жаль! — снова повторил Рик. — Я не хотел причинять тебе боль! Я знаю, ты не простишь меня, но у меня не было выбора. — Был! Был! Был! — закричал О’Коннор. — Просто позволить нам остаться вместе! Позволить мне коснуться его, и Майкл бы передумал. — Да как же ты не понимаешь?! — вскричал Ричард в ответ. — Он не хотел этого. И не хотел передумывать. Если бы ты все же прорвался к нему и ваша истинность взяла верх над его волей, это было бы… было бы… — Чем? Чем бы это было? Это было бы правильно! — Это было бы сродни изнасилованию! Слова Рика раскатились оглушающим громом посреди пустого коридора. Звук их заполнил каждый миллиметр пространства, и гулким эхом еще долго отдавался в широкой дыре посреди груди Итана. Ричард не хотел произносить их. Не хотел видеть потрясение на лице друга, но он должен был сделать так, чтобы тот понял. Понял, почему Рик не мог позволить О’Коннору забрать тогда Майкла. — Прости меня, Итан, — снова тихо попросил Рик. — Я бы никогда не причинил Майклу боли, — медленно, едва шевеля губами, произнес О’Коннор. — Он бы ненавидел тебя, если бы своим присутствием рядом с ним ты вынудил бы его поддаться вашей истинности, если бы не оставил выбора, — не стал скрывать Рик. — Сейчас он ненавидит лишь себя. Неужели слова Ричарда были правдой? Неужели Майкл настолько сильно ненавидел его, что даже истинность не смогла смягчить его чувств. И он предпочел Рика. — Ему так же больно, как и тебе, — добавил Макмиллан. — И он чувствует ужасную вину перед тобой. Несмотря ни на что, Майкл очень сильно переживает за тебя. Ему стыдно, страшно и очень плохо от того, что ему пришлось так поступить. Вчера Майкл еще долго не мог успокоиться. Винил себя, плакал, сожалел обо всем. Не смел смотреть Рику в глаза и вместе с тем боялся остаться один, рыдая на его плече. И множество раз выкрикивал мольбы о прощении в пустоту. К Рику. К Итану, пусть тот и не мог его услышать. — Пришлось, — повторил О’Коннор. Значит, их истинность была бременем для Майкла. Возможно, всегда ею являлась. Возможно, только она и заставляла его оставаться рядом с Итаном так долго, а Райан активно, как мог, сопротивлялся ей. Поэтому врал, не раскрывал свой пол, поэтому все же в какой-то момент переборол себя и смог уйти. И старался скрыть правду до самого конца. Потому что Итан никогда по-настоящему не был ему нужен. Одна лишь истинность давила на Майкла и против воли привязывала к нему, Итану. — Уходи, Макмиллан, — тихо попросил О’Коннор. — Уходи. Рик с горечью посмотрел на Итана. Как бы он ни хотел, ему нечем было утешить его. Для него Итан навсегда останется другом, даже если тот больше никогда не захочет его видеть. Ричарда тянуло рассказать ему всю правду о чувствах Майкла. Рассказать, как сильно на самом деле всю жизнь, что Райан его знал, тот любил О’Коннора. Но Рик не имел права. Не имел. — Прости, — только и смог в тысячный раз повторить Макмиллан.