Изумрудный Фамильяр

      Спустя неделю я мог ходить не пошатываясь. Мои лапки окрепли, и я пробовал вставать на задние, как мать. Получалось плохо, и я частенько шлёпался обратно на пятую точку. Братики и сестрички смотрели на мои попытки удивленными глазами, а мать спокойно лежала, следя за тем, чтобы я не выпал за край гнезда.       Она кормила нас молоком только первые два месяца, а после, всё чаще убегая, приносила нам фрукты. Я долго не решался к ним притронуться, но сладкий запах, щекочущий нос, и одобрительный взгляд матери вынудили меня вонзить острые зубки во фрукт странной ребристой формы. Кожура оказалась на удивление тонкой, и сладкий сок потёк в мою пасть. Мои сестрички и братики уже схомячили большую часть принесённых плодов. Я тоже не заставил себя ждать, слопав всю мякоть, и остатки дня мы с семейством гоняли косточки по гнезду. Странно, но мне было действительно весело тягать лёгкие семена и кусать их, к тому же, после фрукта мои зубки слегка чесались, и видимо у моей родни тоже, потому что в итоге косточки мы всё же раскусили.       Месяц прошёл незаметно. Я понял, что люблю свою новую зверосемью. Моё естество подсказывало, что так и должно быть, но сознание редко его слушало. Может это потому, что в моей прошлой жизни не было никого, к кому я мог бы относиться так же, как сейчас отношусь к ним? Тогда у меня не было семьи, я был приёмным ребёнком, меня никогда не любили. Как я потом узнал, меня взяли в семью, только из-за того, что за трёх детей давали неплохую сумму денег, на обеспечение. И в день своего рождения, вернувшись в тот дом, я так и не зашёл в квартиру. Пока гулял с друзьями, они сменили замки, а мои вещи выбросили на помойку. Через месяц я узнал, что они взяли ещё одного приёмного, совсем маленького. Я мог лишь посочувствовать ему, так как даже соседи, которые раньше были со мной в хороших отношениях, теперь считали будто я украл что-то ценное и сбежал, а моим словам они совершенно не верили. Узнав обо всём, мои «друзья» стали отстраняться от меня, потому что у меня резко перестали водиться карманные деньги.       Ну, да ладно. Сейчас я в другом мире, и меня больше не волнуют проблемы прошлого. Сейчас я просто нежился на камне, подставляя зелёный животик тёплому солнцу. Мать опять убежала, и мы общей кучей вылезли на травку на уступе горы.       Я жевал траву… Фу. Такой неприятный вкус на языке смог перебить только сок принесённых мамой плодов. Вскоре мы стали следовать за ней из гнезда, и все её попытки вернуть нас обратно, заканчивались тем, что мы снова сбегали следом за ней. В итоге она бросила бесполезное занятие и повела всех за собой. Мои братики и сестрички цепочкой следовали за мамой, прикусив хвостики впереди идущих. Я был третьим с конца. Это даже забавно.       Мама привела нас в рощу, деревья в которой были очень низкими, в их густой листве нас совсем не было видно. На веточках виднелись какие-то спелые красные ягоды, но она их игнорировала, продолжая вести нас к огромному дереву. Наша цепочка распалась, когда мама-кошка полезла вверх, цепляясь за кору своими острыми когтями. Мы же просто наблюдали. После того, как она скрылась в листве, оттуда стали падать те самые сладкие фрукты. Мне стало жутко интересно, и я прыгнул на кору дерева, коготки впились в неё, и я полез вверх, по бороздам когтей, оставленным мамой.       Я заметил её не сразу. Забыл упомянуть, что листья деревьев не были зелёными; у этого они были желтыми, и бежевый мех мамы, неплохо так, маскировал её среди листвы. Она перекусывала веточки, а фрукты с оставшимися листиками, как-то неестественно медленно падали вниз, в это время её мех красиво блестел. Увидев меня она сразу насторожилась, её взгляд прошёлся по моим коготкам, надёжно впившимся в толстую кору, и она одобрительно мурлыкнула. Я не сразу уловил то, что было странным для матери. Посмотрев вверх и увидев моих братиков и сестричек, уплетающих вкуснятину на земле, я перепугался, ведь висел я на своих когтях вниз головой, и даже этого не заметил. Мгновение и я уже заручился поддержкой гравитации, с испуга забравшись на верхнюю часть ветви, а через минуту перед моим носом приземлился спелый фрукт. Мама оказалась надо мной, и длинно лизнула мою макушку между ушек.       Основательно объевшись, я не смог спуститься с ветки. Мама радикально решила эту проблему. Она осторожно подтолкнула меня и я полетел вниз. Полетел очень медленно, так как моё тело объяла странная пелена, и меня легонько подталкивало вверх. Я приземлился на лапки, и такое моё появление сильно удивило моих младших родственников. Они стали тыкать в меня носиками вопросительно попискивая, но перестали, когда таким же образом спустилась мама.       Я расценил это ничем иным как волшебством, ведь только волшебство могло нарушать столь естественные законы физики. Надеюсь и я смогу так же.       Время шло, а мы учились. Мама следила за нами, греясь на солнышке, а мы бесились в траве, норовя откусить друг другу уши и хвосты. В таких играх мы частенько начинали светиться, как наша мама тогда, сбрасывая фрукты. Мой братик с розовым окрасом научился парить в полуметре над травой, защищая свой покусанный хвост. Его мех мягко переливался энергией того же оттенка. Хоть мы и видели, как мама делает то же самое, всё равно с восхищением смотрели на это.       Я смог! Я парю! Хоть мне и тяжело собраться с мыслями, но я представляю, как отрываюсь от земли и мой мех начинает блестеть, а сила подталкивает тело. С непривычки я дёргаю лапками, пытаясь найти себе опору, и от этого, волшебство прерывается, а я шлёпаюсь в траву. Так же падают и мои сестрички, а братья уже играют в догонялки под пристальным взором мамы. Творить волшебство оказалось проще на полный желудок. Эффект был сильнее, и держался я чуть лучше.       В голове промелькнула забавная мысль — если в этом мире есть люди, и если они могут использовать магию, то скорее всего самые сильные из них, настолько толстые, что не пролезут в дверной проём. Эта картинка с застрявшим архимагом вызвала у меня улыбку от уха до уха на весь день.       Сегодня мы летали. Волшебство полёта оказалось намного сложнее, волшебства парения, так как нам приходилось разводить лапы в стороны максимально широко, а тело зверька попросту не рассчитано на такое. Но это полбеды. С внутренней стороны лап у нас вырастали призрачные перья, очень красивые. У мамы они были гораздо длиннее, и у них имелся красивый расписной узор.       Сперва я махал лапами, как птица, вызвав этим удивлённый писк мамы, но как оказалось, эти движения были вовсе лишними. Перья едва заметно вибрировали, удерживая нас в одной плоскости. Второй частью волшебства нужно было создавать опору под ногами, и отталкиваться от неё. Это оказалось гораздо сложнее. Но за два месяца я разобрался в какой последовательности воспроизводить эффекты, и гордо задрав нос летел позади семьи.       Оказалось, что скала, на которой я родился, была маленьким парящим островом, в группе таких же островов. Вниз я решил не смотреть, так как всё же боялся высоты. Мама водила нас по разным островам, показывая, где находятся фруктовые деревья, а где прямо из скалы бьёт ключевая вода. До этого, влагу мы получали из сочных плодов, и нам в принципе больше не требовалось. Но когда я стал лакать воду, понял насколько сильно меня мучила жажда. У ручья мы надолго задержались, играя в воде, и основательно забрызгав всё вокруг. Могу с уверенностью сказать, что я никогда не был счастливее, чем сейчас, и неважно, что я больше не человек. Иметь большую любящую семью — это здорово.       Всё наше время тратилось на игры, и вылизывания. К последнему я привык, так как после фруктов мы все оказывались липкими от сока. У меня язык быстро уставал вылизывать, даже собственную травянисто-зелёную шёрстку, а мама управлялась со всеми нами. Хотя у неё язык размером с мою голову, и из-за этого она быстро нас отмывала. Я не сопротивлялся, и стойко переносил весь процесс. А вот сестрички, постоянно бегали от неё, а когда научились летать, то ловить их стало ещё сложнее. Во время одного из таких капризов, сверху на нас обрушилась большая чёрная птица, вдвое больше мамы. Но она не растерялась. В воздухе над нами громыхнула молния, сорвавшаяся с её языка. Но птица похоже ожидала подобное, и ловко юркнула за край скалы, а когда грохот стих, вылетела обратно, прямо у меня перед носом. Я зашипел и попятился, смотря на крупную тушу и тянущиеся ко мне острые когти. Маму шатало после разряда молнии, она спотыкаясь, бежала ко мне. Но мои братья и сестры опередили её, влетев в тушу на волшебных перьях. Птица мерзко каркнула, пытаясь поймать мою сестрёнку, но её тут же настигла вторая молния. Чёрная тушка, перестав махать крыльями, мешком полетела вниз со скалы. Глянуть ей в след я не решился, хоть и не услышал ожидаемого шлепка о камни.       После этого мы не покидали фруктовый лес несколько дней.       Те самые фрукты на низких деревьях не давали мне покоя. Мама их игнорировала, и шипела на братьев, тянущих свои лапки за столь привлекательными плодами. Интересно, почему их нельзя трогать, но доверяя маме, я их не пробую. Тех сочных фруктов вполне хватает. Иногда мы выкапывали корешки из земли на соседней скале, и мама показывала, как их надо мыть в воде, до тех пор, пока они не утрачивают странный синеватый оттенок, становясь почти прозрачными. Я сильно удивился, почувствовав очень знакомый вкус варёного риса, и несколько дней питался исключительно ими. Правда, потом у меня прихватило животик, всё-таки фрукты более питательное и менее опасное лакомство.