***
Себастьян и Сиэль шли впереди, вдвоем, а уже позади них тянулись гости. Издали они могли напоминать подобие волчьей стаи. Винсент и Солс замыкали вереницу. Себастьян только теперь отметил отсутствие Андриана, которого не было и вчера. «Интересно, куда он подевался?» Сиэль не обращал внимание на хвост, он держал Себастьяна за руку и вел его куда вздумается. В первый день Себастьян чувствовал бы себя непременно глупо, но нынче он настолько привык, что, когда Сиэль остановился и они начали лепить снеговика, — а ночью выпал снег — окруженные профессором и его подпевалами, ему оказалось все равно. Поведение Сиэля часто не поддавалось логике. К этому пришлось привыкнуть очень скоро. Сиэль теперь много улыбался. Если точнее, улыбка буквально не сходила с его неживого лица, делая чрезвычайно одушевленным. Синие глаза горели тепло и радостно — точнее, это все было похоже на радость и тепло. Себастьян старался не смотреть на них. Снеговик получался из ряда вон плохой, кривой, снег рассыпался, но Сиэлю, разумеется, было все равно. Вместо круглого человека они слепили подобие утки, а когда Сиэль повтыкал в нее ветки, она превратилась в ехидну. Мистер Гризворт отметил, что это гибрид ежика с курицей и спросил, чувствует ли Сиэль, как внутри него теперь бьется сердце. «Очередной абсурд», — подумал Себастьян, но решил совсем ничего не говорить, а лишь наблюдать. Пусть делают, что хотят. Сиэль сказал, что не знает, что на это ответить. Тогда вмешался Солс: — Сиэль, ты понимаешь, что значит наличие сердца внутри? Сиэль пожал плечами: — Это хорошая новость, — повторил он словами Себастьяна, не отвлекаясь от лепки. — Да, но не только, мой дорогой. Это значит, что ты теперь, как я. Как твой отец, мистер Гризволт и Михаэлис… — Как Себастьян? — Верно. У всех живых существ есть сердце, и… — У меня уже было сердце. Я поместил туда папу, Себастьяна, Костяшку, Замок, Злого Барона, Бо… только Мари места не хватило. Мари слишком большая, а сердце не резиновое. Но я испеку с Мари пирог, и Мари уж не обидится. Братство переглянулось между собой и посмотрело на Себастьяна. — Что именно вы говорили ему про сердце? — спросил Солс так, словно подозревает гувернера, как минимум, в государственной измене, а Сиэля нет рядом, и он ничего не слышит. А, впрочем, какая андройду разница? У него снежная ехидна. — Ничего такого, что выходило бы за рамки того, что говорите ему вы, — ответил Себастьян. Солс едва доставал ему до живота. По свежевыпавшему снегу главе братства было сложно идти, и теперь его лицо напоминало красного рака. — Винсент, вы не сказали Себастьяну, что про сердце еще рано? Что мы его не посадили в Сиэля? Винсент только виновато улыбнулся: — Нет, не сказал. Я думаю, что так даже лучше. Пусть все идет своим ходом. Непредупрежденный Себастьян реагирует, как должно, естественно. — Но мы с вами так не договаривались! — вспылил маленький человечек. — Сердце должно было быть посажено! Это акт. Символичный ритуал. Душа должна прочувствовать! Винсент, так нельзя. Все должно следовать строго намеченному плану. — Могу я узнать, что за акт, мистер Солс? — поинтересовался Себастьян, скорее для того, чтобы спасти Винсента от гневных нападок. Солс раздраженно полуобернулся к мужчине: — Акт — действие, через которое аккумулируется осознание души, рождается индивидуум. Долго и путано объяснять тому, кто не верит даже в наличие собственной души и приравнивает себя к животному! — Я не говорил, что я животное, — улыбнулся Себастьян. Увидев его спокойную улыбку, Солс, кажется, понял, что погорячился. — Сердце — важный символ-ключ, — пояснил он уже спокойнее. — Оно — корень жизни и любви. И, этим самым ключом, мы открываем дверь в саму жизнь. Понимаете меня? — Сердце — это душа? — Нет. Нет-нет и еще раз нет! — карлик взмахнул руками и раздосадовано скривил губы в знак того, что Себастьян недалекий чурбан. — Душа и сердце отдельны. Человек, в конце концов, может дышать и прекрасно функционировать, как здоровая жизнеспособная единица, быть без души, хотя и… хотя являться самой настоящей бездушной скотиной! Овощем! И — нет! С сердцем душа не связана, мухи и пунш — раздельно! — Теперь понимаю, — слукавил Себастьян. Ему казалось, что душа должна быть проще. А еще ему вновь захотелось увести Сиэля подальше от ученого сборища, чтобы, наконец, долепить с ним снежных ехидн. Пока все разговаривали, Сиэль принялся уже за третью. Одна палочка из снежной спины выпадала, и он то и дело поправлял ее с самым сосредоточенным выражением лица. — Просто отставь ее в сторону, — сказал он Сиэлю. Солс не понял его. — Я это сказал юному господину, — пояснил Себастьян. Тогда Солс нахмурился и обратился ко всем: — Полагаю, нам пора возвращаться. У меня, к тому же, намечена встреча. А с вами, Винсент, мы не прощаемся. Ждем вас в ближайшее время у нас, обговорим ваши методы и совместные дальнейшие действия. Но, знайте, что я недоволен такими упущениями. Себастьян, — Солс обернулся к гувернеру и лояльно посмотрел на него снизу вверх. — Я надеюсь, вы все обдумаете и придете к правильным выводам. — У мистера Михаэлиса лоб достаточно широкий, он придет к нужным выводам! — это хихикнула Поэтесса. Она держалась под руку со Спиритессой. Одна женщина румяная, другая бледная, как снежная королева. Обе больше любовались пейзажами, чем слушали все эти разговоры, и обе неустанно крутили в руках по ветке примороженной рябины. Винсент пошел провожать гостей обратно в дом, откуда они уже уедут восвояси. Себастьян и Сиэль остались одни. Около кучек снега, утыканных палочками, сухой травой и прутиками. Совершенно неожиданно Сиэль спросил: — Мое сердце стучит? Себастьян просунул руку за пазуху чужого пальто. Ему понадобилось время, чтобы суметь улыбнуться хотя бы чуть-чуть. Разумеется, не было никакого сердца и ничего не билось. — Да. Что-то есть, — сказал он и поймал на себе взгляд, имитирующий абсолютный восторг.***
— Себастьян, — Сиэль дергал Михаэлиса за рукав, пытаясь обратить на себя внимание. Они шли вдоль серых улочек городка. Себастьян был здесь впервые: после прогулки в лесу он решил, наконец, посетить его. Крошечный, с кривыми прямоугольными улочками и щербатой, неровной дорогой, город вызывал отнюдь не самое приятное впечатление. Повсюду шныряли бродячие собаки. Много собак, и все, как одна, почему-то рыжие. Одна, очень крупная, осклабилась на людей и угрожающе зарычала. Они были в пустом проулке. Себастьян почувствовал испуг. В детстве его укусили, поэтому он боялся крупных собак. Сиэль безразлично посмотрел на животное и сказал: — Слюнявая тварь, Себастьян. Просто собака. Прозвучало так очевидно и просто, что Себастьян тоже ощутил странное безразличие. — Да. Просто собака. Они прошли мимо. Люди оказались неприветливы. Они сразу же различали в гувернере чужака, беззастенчиво оглядывали с ног до головы, оборачивались, шептались друг с другом. Все лица мрачные и хмурые, под стать пасмурной погоде. — Себастьян… кхм, удели Сиэлю внимание. Бледные пальчики требовательно и жадно вжались в рукав. — Я слушаю, Сиэль. И тебе не обязательно рвать мне одежду. Мужчина остановился и посмотрел на своего спутника. Он и не заметил, что они прошли уже большую часть крошечного городка. Они находились около булочной, откуда доносились свежие и дразнящие запахи. Горбатая старуха проскользнула в нее, перед этим смерив Себастьяна и Сиэля подозрительным взглядом. — Покачай Сиэля на качелях, — андройд указал пальцем на самодельные дощечки, свисающие с дерева на веревках. Рядом, у замерзшей лужи, копошились дети — играли с котенком. Дерево угрюмо скрипело, как и качели. Рядом, на забор, присели вороны. Детский уголок носил такой же отпечаток мрачности, как и все вокруг. Себастьян ухватился за веревки позади сидящего на качелях, чтобы толкать. Качаясь, Сиэль легко болтал ногами, мешая движению. — Если ты перестанешь болтать ногами, будет лучше, — заметил гувернер. — Так велит мне сердце. Поэтому я болтаю ногами. У меня теперь есть сердце. Почему я болтаю ногами, Себастьян? — Это значит, что тебе весело. Себастьян не поверил в правдивость слов Сиэля. Просто андройд, как обычно, до странности удачно генерировал реплики. Может статься, не за горами то время, когда андройдов будет не отличить от людей. Только одно будет неизменно точно — они никогда не станут людьми. Лучше, возможно, но никогда — полностью. «Что же тогда нас будет отличать от вас, кроме природы тела и интеллекта?» — подумал Себастьян. Он задумчиво смотрел на затылок юноши, легко толкая качели вперед. Ответ известен. Разумеется, известен. Вот поэтому, Сиэль никогда не станет, как люди. Как бы ни желало этого мистическое «душевное братство». Котенок в руках детей стал слишком истошно мяукать. Дети пытались накормить его куском вяленой рыбы. Зверек пищал и пытался выкарабкаться из рук одной крепышки. Из-за угла появилась еще одна гурьба детей. Они двигались, как та же свора рыжих собак — мрачные, кучкующиеся фигурки. Они скалились между собой, обмениваясь руганью, которая заменяла им обычную речь. Злых Гулей было видно издалека. Они подошли к детям с котом. Дети даже не сопротивлялись, отдавая зверька. Котенок, точно почувствовав опасность, вцепился когтями в куртку девочки. — Он не хочет к вам. Оставьте его. — Лучше сопли подотри, а кота отдай. Живее, мы не в настроении. Сиэль, в отличие от Себастьяна, даже не смотрел в ту сторону. Он тихонько напевал что-то под нос про людей с неба, которые вот-вот упадут, и про то, что он за них переживает. — Мари сказала, что это не ангелы, а… Себастьян?.. Себастьян остановил качели и направился к детям. Он выхватил пищащий комок у девочки, засунул к себе за пазуху и посмотрел на «гуленка». — Полагаю, проблема решена. Идите, куда шли. «Гуленок» ухмыльнулся. — А, это нянька со своим… — мальчик нагнулся вбок, чтобы заглянуть за Себастьяна и получше рассмотреть Сиэля, — со своей недодевочкой. Себастьян вернулся к Сиэлю. Котенок у груди притих, виднелись лишь маленькие черные уши. Сиэль отвлекся от качелей, чтобы посмотреть на дрожащий комочек. Испуганные янтарные глазки. Удивленные синие глаза. Гули ушли, крикнув напоследок нечто «жутко» оскорбительное. К счастью, их крики оказались неразборчивыми. Едва хулиганы скрылись, как к мужчине тут же подбежали оставшиеся дети. — Вы спасли Картошку, — сказала девочка. — Я бы умерла без него! — Лучше спрячьте Картошку у себя дома, — посоветовал Себастьян и вернул животное. — А у меня есть Бо, — сказал Сиэль, все еще глядя на кота. — И Себастьян. Почему бы ты умерла без Картошки, девочка? Это глупо. Девочка только удивленно хлопнула ресницами. — Идем, — Себастьяну пришлось взять андройда за руку, чтобы увести. Сиэль еще долго оглядывался на детей. Они прошли достаточно, прежде, чем Сиэль спросил. — Так почему девочка умрет без Картошки? — Она преувеличила. Так говорят, когда кто-то кому-то очень дорог, и, если этот кто-то исчезнет из жизни другого, ему будет очень его не хватать. Будет больно. Сиэль только кивнул и еще крепче сжал его ладонь. Сиэль смотрел на свиную окровавленную голову около мясной лавки, как их окликнул знакомый мужской голос. Это был Седерик. — Не ожидали вас тут увидеть! Он был не один, а с двумя молодыми женщинами. Одну, беловолосую и голубоглазую, он представил, как свою дочь Маргарет, а вторую, как подругу — Сашу. — Моя дочь, да, я про нее вам рассказывал, — с нажимом сказал Седерик, — обрадовала на днях, выходит замуж! Вот, готовимся к празднику. Маргарет и Саша заулыбались. Юного господина Седерик решил проигнорировать, как обычно. — Примите мои поздравления, — отозвался гувернер. — А мы с юным господином решили выйти в люди. Верно? Сначала Сиэль задрал голову на Михаэлиса, затем перевел взгляд на Седерика и женщин (причем куда больше его заинтересовали женщины) и прижался к боку гувернера. — Гуляем, — сказал, как отрезал и насупился. — Вы такой же красивый, как мне о вас рассказывали! — улыбнулась в умилении Маргарет. А Саша добавила, глядя на Себастьяна: — Лично я слышала про симпатичного гувернера. К нам так редко заезжают новые люди. Вы же давно приехали, где вы все это время прятались от нас? — Себастьян играл с Сиэлем, — сказал Сиэль. — Игрались? — сдвинула бровки женщина — она едва взглянула на Сиэля — как улыбнулась Себастьяну. — Неужели ваши игры увлекательнее, чем компания городских простых людей? А мы вот скучаем без общества умных и интересных лиц… Нам их не хватает. Себастьян улыбнулся: — У вас скоро праздник, думаю, он развеет вашу скуку. — А знаете что? — заулыбалась Маргарет. — Приходите к нам на свадьбу! Мы вас приглашаем! — Хорошая идея, — закивал Седерик. — Заодно развеетесь от работы. Вы, должно быть, чертовски устаете. Седерик продолжал говорить так, словно Сиэля не существовало. — Мы и юного господина приглашаем. Вы же придете? — Маргарет улыбнулась и юноше. Увы, для нее он был лишь прехорошенькой и загадочной куколкой. Они все так на него смотрели. Либо так, либо никак вовсе, избегая встречаться взглядом. Сиэль вжался в рукав мужского пальто и заводил пальцами по плотной ткани. Похож на щенка, который остерегается всех, кроме своего хозяина. — Мы постараемся, — вежливо отозвался гувернер, когда понял, что Сиэль не ответит, а Маргарет ждет ответа. — Мы ничего не обещаем, но постараемся. Спасибо за приглашение. Саша взглянула на подругу: — Ты никого не забыла ли? Возможно, мистер… — Михаэлис. — Михаэлис не может явиться без миссис Михаэлис… — Он один, Саша, — вмешался Седерик. — Мистер Михаэлис холост до мозга костей. Сиэль задергал Себастьяна за рукав: — Идем домой, Себастьян. — Некрасиво перебивать. — Кажется, вам пора, мистер Михаэлис, — заметила Саша. Сиэль оглядел ее с головы до ног. — Плохая женщина, — отчеканил он. — И почему же, мистер Ангел? Но Сиэль, кажется, не знал. — Я такая плохая? Правда? — настаивала девушка. Она огорченно сдвинула бровки домиком. Локон светлых волос опал на лицо, прилипнув к красивым, полным губам. — Не слушайте его, он иногда не понимает, что говорит, — вмешался Себастьян. — А мне кажется, понимает. Это же андройд, верно? — Саша теперь склонилась вперед и с интересом оглядывала Сиэля не как куклу — а как диковинное животное. — Они умные. А, может быть, он ревнует? У них же есть такая функция? — Я не хозяин. Не путайте, — поправил Себастьян. — А… —задумчиво протянула Саша. — Я всего лишь провинциальная женщина и не такая умная, как эти машины. Уверена, этот малыш очень хитрый. — Он не машина. — Разве? — Сложно объяснить. Нам пора. — Вы же из столицы? Там, наверняка, очень интересно! И жить уж получше, чем в этой глуши. Тогда почему вы… Сиэль сжал ладонь Себастьяна так сильно, что тот ойкнул. — Извините, нам действительно пора. Всего доброго, Седерик, дамы. Они, наконец, направились прочь, и Сиэль всю дорогу продолжал стискивать руку Себастьяна. К тому времени, как они покидали территорию городка, народу на улицах прибавилось, и Себастьян смог отметить кое-что примечательное. Если раньше он думал, что недоброжелательные и настороженные взгляды были направлены на него, как на чужака, то теперь видел, что точно так же глядели и на Сиэля. Нет, глядели даже хуже. Это был взгляд, похожий на взгляд прислуги, только лишь еще и со скрытым озлоблением. Сиэль для городских сродни чужеродному объекту, который никоим образом не может вписаться в их привычный мир. Так, взглядом непринятия их провожали до самого конца, прочь, за городскую черту.***
Себастьян спал крепко, однако, в ту ночь что-то заставило его очнуться и встать с постели. Странный шум за окном. Похожий на шкрябанье когтей, хруст снега и собачье подвывание. Что-то чужое и незнакомое рядом. Клочья тумана едва приоткрывали луну, — как припудренный сахарный диск — но тонкий слой снега мерцал очень ярко, переливаясь всеми цветами радуги. Когда глаза привыкли к свету, он скользнул дальше, между голыми деревьями, совсем рядом с домом. Скользнул и обнаружил огромное, невообразимо-несчетное количество Их. Все глаза, как одни, — ядовито-зеленые, и все уставились на особняк. Легион тварей. Они не шевелились, но, к сожалению, совершенно точно, не были статуями, а у самых ближайших к дому, различались столпы горячего пара из приоткрытых пастей. Кто это были, и на кого они похожи, Себастьян так и не смог понять. Не собака и не волк, не медведь и не человек. И все же — нечто, должное вогнать его в неописуемый ужас. От взгляда каждой из этих тварей у него должна была застыть кровь в жилах — это он понял совершенно точно. Но… Себастьян не почувствовал ровным счетом ничего. Только возникла мысль: «Сиэль спит, с ним все в порядке. Если что, я успею добежать до его комнаты прежде, чем они ворвутся в дом». Естественное любопытство сменилось безразличием. А затем, с этими странными мыслями, он задвинул шторы и вернулся под одеяло, где легко заснул. Все было мутно, спросонья, сквозь ночные тени и холодное, серебристо-мистическое свечение луны. Поэтому, не было странным то, что, поутру, Себастьян не мог вспомнить, приснилось ли ему все это или было взаправду. Так же, как и то — светили прошлой ночью полная луна и была ли она точно такой, как видел над головами тех зверей? Огромные твари, сверкающие зелеными глазами, окружившие дом? Разумеется, это кошмар. Но ему был и еще один. И, скорее, уже не сон, но с этим он разберется чуть позже. Было вот что. Он очнулся снова, уже под утро, и застал в своей постели Сиэля. Юноша лежал рядом и разглядывал его во сне. Себастьян явственно ощущал нагретые руки у себя на плече — юноша водил по нему самыми кончиками пальцев, думая, что не разбудит. И продолжал водить, даже когда их взгляды встретились. — У тебя был сон? Себастьян не ответил. Он убрал от себя руку Сиэля. — Ты говорил во сне. Цитирую: «Прошу, живи, пожалуйста, умоляю, живи». Кто-то умер, Себастьян? Люди так говорят, когда теряют других людей. Сквозь темноту и дремоту, на устах Сиэля мелькнула ехидная улыбочка. «Показалось», — подумал он. — Уже неважно, что мне снилось. Я стараюсь забывать кошмары, — ответил он. — Их ни к чему помнить. — Кошмары — это совесть, преследующая человека, — патетично заявил Сиэль. Себастьян поздно обнаружил, как близки их лица, но не отодвинулся. Синие глаза андройда пристально смотрели в лицо человека. Что он там ищет? — Тебя преследует совесть? — Скорее, прошлое. — Ты устал? — Нет, — только и сказал Себастьян. Андройд осторожно опустил руку ему на голову и начал ласково проводить пальцами по волосам. — Спи, Себастьян. Сейчас происходит настоящее, а прошлое осталось позади. Один мудрец сказал, что только настоящее имеет важность, и оно происходит «здесь и сейчас». Ты устал, Себастьян, спи, Сиэль скоро уйдет, чтобы ты не сердился. Ведь Сиэль совсем не хочет, чтобы Себастьян сердился. Сиэль любит Себастьяна… Как ни странно, успокаивающий тон Сиэля подействовал, и гувернер действительно уснул, убаюканный ласковыми касаниями и вкрадчивым, нежным голоском… Он устал. Он действительно очень устал от того, что точило изнутри. Кошмары. Совесть. Прошлое…