***
Алкаши шли очень быстро — после водки «Горный Алтай» совершенствуется не только нюх, но и скорость. Так что пол-Европы отшагали за два дня. — В феерическом зале… — вдруг задумчиво сказал кто-то. Возможно, это был сам Бог алкашей, следящий с небес за славным отрядом Гринпис. — Мыши белые поют, и рок играет, Нам водку дают и засыпают! — продолжил песнь Пруссия. — Посреди тех мышей стоит ежидзе. Глядя на алкашей, и, возмущаясь, он кривится! — вступил Америка. — Он в колючках хранит бутылку водки. Крышкой — бах! — о гранит, и содержимое вливает в глотку! — Испания жонглировал томатами. — Пьяный еж где-то здесь… — тихо сказал Иван. — …В стране Россия! — икнул Забухан. Знать его — это жесть, и у него есть имя: И тут вместе, дружно, грянули алкаши на разные голоса: — ЭТО — Ё-ОЖ ДИ-ИЖОН! ЭТО — Ё-ОЖ ДИ-ИЖОН! — Это — е-ож Дижо-о-о-о-о-о-о-о-он… Все замерли. — КТО ЭТО…? — очень громким шепотом спросил Пруссия у Антонио. В ответ он получил тихое «ХРЯП» и совсем не тихий кашель — Испания подавился томатом. Алкаши пошептались и, в итоге, вперед выпихнули трясущегося от страха Америку — как единственного Героя среди присутствующих. Альфред медленно приблизился к кусту, откуда донеслось песнопение, икнул, попятился, Романо толкнул его вперед, он налетел на дерево, хряпнул, снова отступил назад, снова получил пинок, уже от Пруссии и, наконец, с героическим трясущимся ором влетел в куст. — Мать моя свобода! — донесся визг из куста. — Бельгия! Пруссия крякнул. Романо хряпнул. Испания облегченно и счастливо чавкнул. Россия вздохнул. Америка продолжал громкий протяжный рев. Бельгию, уставшую, полуподохшую, всю в колючках, листьях, земле и царапинах, вытащили из кустов и уложили на спальный мешок с рисунком в виде бутылок водки. К каждому ее синяку Испания приложил томат, Романо — тоже томат, а Пруссия — гуся, которого, еще живого, но уже почему-то общипанного, спер с какой-то фермы, попавшейся по пути. Хотя Гилберт немного сомневался, был ли это гусь, а не поросенок. Запойное солнце клонилось к закату, да еще и Бельгию надо было подлечить, поэтому бухарики решили организовывать ночлег. Россия лечил новоприбывшую; Пруссия, крякая, раскладывал палатки; Америка пытался ему помочь; Романо внезапно устроил сиесту, а Испания готовил ужин. На первое были томаты, фаршированные томатами, и томатный сок. На второе — томаты в чистом виде. Потом ели томатный пудинг, томатное филе, салат из томатов, пасту, пиццу. Было также мясо, которое томаты. На десерт хряпнули пирожное (которое представляло из себя томат с медом), политое томатным кремом. И томаты. Под общее хряпанье и прусское кряканье чуток оклемавшаяся Бельгия рассказала, что с ней случилось и как она попала в отряд Гринпис. — Пожалуйста, простите меня за то, что я ослушалась Забухалова. Я преследовала ваш отряд уже давно, но все боялась выйти и сказать все прямо… Я не буду прятаться за каменной стеной в то время, как другие храбро сражаются во славу ежа! Я тоже хочу быть гринписовцем! — Мы ценим твое стремление к светлой вере — ежичеству, сестра, — ответили ей. — Но сможешь ли ты продолжать славный путь вместе с нами, решит сам Забухалов. Поклонись ему в ноги и проси его об этой чести. После обряда поклонения Россия великодушно позволил Бельгии вступить в отряд Гринпис. А затем поинтересовался, что происходит в тылу. Оказывается, Нидерланды провозгласил себя приближенным Забухалова и Забухана, и по всему выходило, что в их отсутствие он остался за главного. У входа в здание бухла теперь стояла коробка с надписью: «Пожертвования на храм святого Ежа». Там постоянно было много алкашской мелочи, и почему-то карманы Тима подозрительно набухли и позвякивали. Потом Нидерланды вооружился пипеткой и собрал капли прекрасного алкогольного напитка, которые раньше были разбросаны по всему зданию, в банку. Получилась хорошая бутылка «Горного Алтая», и теперь он выдавал желающим по капельке водки каждый день — конечно, не бесплатно. Также Тим быстро соорудил сцену, где пелись песни, провозглашались речи и читались молитвы во славу Дижона. Вход в зал с этой сценой стоил по пятьдесят долларов с человека. Вскоре Нидерланды купил себе вертолет. А алкаши продолжали с трепетом ждать возвращения Гринписа. Россия такие действия со стороны Тима не одобрил, но промолчал. Что сейчас сделаешь? Пруссия, кажется, объелся, потому как начал икать. Но это были не милые ики Венециано и не мужицкие громоподобные российские «ЫЫЫГ». Это не напоминало даже странные греческие «хр, хр». — ХЫХ, — то и дело икал Гилберт. — ХЫХ. ХЫХ. Наступил поздний вечер. Часть бухариков уже легла спать, воскрешая в памяти чудесный вкус водки «Горный Алтай» и наполняя себя решительностью и слюнями. Романо по началу тоже последовал их примеру — закрылся в своей отдельной палатке (которую ему выделили потому, что он слишком агрессивный), переоделся в пижаму с воблой, удобно лег на самодельный спальный мешок, закрыл глаза… «Венециано — пастовик обыкновенный, тип: макароновидные. Романо — пастовик агрессивный, тип: томатовидные…» ЧЕРТ!!! Романо резко проснулся. Идиотский сон. Идиотский! Италия снова попытался уснуть, но у него это почему-то не получилось. Варгас тихо (нет) выругался и возобновил попытки. — Романо? — послышался неподалеку, о господи, какой бесящий голос, сопровождаемый прусскими кряками, иками и, наконец, «КСЕСЕСЕСЕ». Испания говорил смущенно, и от этого Романо прислушался. Также он надеялся, что вскоре эти двое ублюдков уйдут спать и перестанут мешать ему. — Да, знаешь, странно вышло… — КСЕСЕСЕСЕСЕ, КРЯ, ХЫХ, ты серьезно?! Ну да, ну да, КРЯ, Франциск мне это много раз втереть пытался — да Испания, да Романо! Я вот только, хэ, не верил. Ну ты, ХЫХ, конечно… Испания очень громко вздохнул — так громко, что это услышал даже Италия из своей палатки. Черт, о чем они вообще треплются? Знают же, что их кто-нибудь, да услышит, так говорили бы понятнее, ублюдки! — Вот только сейчас самый подходящий момент, хэх. Дерзай, Спейн! Послышался еле заметный шлепок — Пруссия хлопнул Антонио по плечу. Потом — шаги, и Романо услышал, как Гилберт влез в соседнюю палатку. «Подходящий момент»?! Для чего это, черт?! А впрочем, пофиг. Если у Спейна проблемы, пускай их сам решает. Романо тут ни при чем. Хрен. Дебил. Дурак. Ублюдок. Италия повернулся на бок, как вдруг блики от костра, просвечивающие сквозь брезентовые стенки, закрыла тень, и в палатку заглянул некто. — Ро… Романо! Этот фиговый, дебильный голос кретина криво принадлежал идиоту-Спейну, томату ублюдочному, хрену мелкому, томатовцу обыкновенному типа томатовидные, с теми же томатами вместо мозгов! «УБЛЮДОК!!!» Это все, о чем Романо думал в данный момент. Сейчас он действительно не хотел разбираться с чертовым томатом, поэтому сделал вид, что спит, агрессивно сопя и хряпая. В ответ на итальянские звуки послышались вздох и шуршание ткани палатки. Отлично, Спейн уходит. Вали. «Что за червь тут подлезает под мое одеяло?!» — Ты не против, если мы поспим в одной палатке, Романо? «ЧЕ-О-О-О-О-О-О-ОРТ!!!» - Иди в свою, придурок! — послышался приглушенный крик из-под подушки. — Испания, ты слишком тяжелый, слезь с меня! Я задыхаюсь! Уйди! Романо начал тихонько дергаться. Тихонько, потому что Антонио действительно придавил его — но, конечно, не так сильно, как орал об этом Варгас. — Не кричи, Романо… Испания все-таки скатился с «сына». Тот, конечно же, сразу попытался заорать, но ладонь Антонио нежно накрыла его губы, так что получилось только мычать. — Хрен… Умды… А этот придурок в ответ рассмеялся! Сидел и ржал, дебил! Из-за этого Романо разозлился еще больше и стал дергаться еще сильнее. Наконец, у него получилось вырваться, но всего на несколько секунд. Италия уже набрал в грудь воздуха, чтобы начать вопить что-то типа «УБЛЮДОК!!!», как вдруг ярко-зеленые глаза Антонио очень быстро оказались близко к его глазам. Испания смотрел на него по-другому… Часто дышал и словно собирался с силами, чтобы сделать что-то. Италия снова прокрутил в голове гневную речь, раскрыл рот, чтобы эту самую речь воспроизвести, но не успел. Вопль Романо оборвался, даже не начавшись, когда губы Антонио накрыли его губы, нежно увлекая в поцелуй. «БЛ**************************** *** *** *** ****** **** ** **** ** *****! *** ***** ******** ***** *** ** ******** *** ***** ***** *****!!!» Варгас замер, широко распахнув ярко-зеленые глаза. Забыв как дышать, Романо удивленно всматривался в точно такие же изумрудного цвета глаза Испании. Хотя, стоит заметить, отличие все-таки присутствовало. Взгляд Антонио был совершенно спокойным, но в то же время сильно взволнованным, будто бы он давно мечтал сделать то, что делал сейчас. Через несколько десятков секунд, которые, казалось, длились вечно, Испания вдоволь насладился поцелуем и медленно отстранился от лица Романо на пару сантиметров, ожидая реакции. - ..что это было? — ошарашенно и как-то тихо спросил Ловино, из-за чего Фернандес не расслышал вопроса. — Не начнешь кричать? Испания довольно, прищурившись, улыбнулся. Несколько секунд они смотрели друг другу глаза в глаза, после чего Антонио снова поцеловал Романо — уже намного уверенней и дольше, медленно увлекая Италию вниз, на пол. — И не будешь пытаться вырваться? На секунду прервавший поцелуй, Испания тут же продолжил свое дело. Его руки медленно, нежно и, черт возьми — приятно! — скользили по плечам и спине Варгаса, не очень быстро подбираясь к пуговицам рубашки. — Романо… В ответ Ловино прерывисто вздохнул — то ли от сильного удивления, то ли от нахлынувших приятных ощущений. Все происходящее сейчас навсегда останется еще одной итальянской тайной. Не совсем понимая, что он должен делать в такой ситуации, Ловино просто бездействовал, позволяя Антонио делать с собой почти все, что угодно. И чем ближе Испания своими граблями приближался к пуговицам его рубашки, тем сильнее Романо начинал напрягаться и паниковать. Когда Фернандес дотронулся до первой, в голове испуганно крикнул Венециано: — ВЕЕЕЕЕЕ! Однако Варгас-старший продолжил молчать, наблюдая за действиями яжотца. Испания делал все небыстро, позволяя Романо детально прочувствовать все удовольствие от происходящего. Вскоре он перестал так часто затыкать Италию ртом — понял, что тот визжать не будет. Рубашка Варгаса была выброшена в морду подглядывающего и ржущего Пруссии. Туда же полетел и верх одежды Антонио. Затем в игру пошли вещи потяжелее — ботинки. Когда Испания услышал громкое «КРЯ», звук падения и последовавшую за этим тишину, он понял, что ботинки его были слишком тяжелые. Ну и ладно. Испания снова повернулся к Романо. И тут же тихо хряпнул. Италия, оставшийся в одних трусах с кусочками пиццы и словами «Fuck you», послушно лежал на бело-сине-красном одеяле, алея, как настоящий томат. И, наконец, он решил проявить хоть какую-нибудь активность, чтобы Антонио не подумал, что его «сын» — нуб. Как только Испания повернулся обратно, Романо слегка приобнял его, притягивая ближе к себе и одновременно отталкивая пяткой нечто, похожее на фотоаппарат, которое каким-то образом влезло в палатку. Если бы он знал, какие последствия повлечет за собой присутствие в палатке этого странного субъекта, он бы разорвал владельца «фотоаппарата» к чертям. — ЧМООООООООО… К. Поцеловал сын яжотца. — Пшшшшш… И с п а н и я… Н е-т р о г а й-д и т я… — послышался откуда-то чей-то голос. Возможно, это была сама совесть Антонио, высказывание которой было благополучно проигнорировано. Получив, наконец, долгожданный ответ, Испания тронул дитя — пробежал пальцами по спине, продолжая поцелуй, и скользнул своими граблями в аномальную зону. Лирическое отступление. Рука мутировала. — БЛЯТЬ, РОМАНО, ЧТО С МОЕЙ ГРАБЛЕЙ?! ПОЧЕМУ НА НЕЙ НАДПИСЬ «ЭЭЭЭЭШО»?! — В следующий раз лезть не будешь. Ублюдок. Вскоре Италия неспеша отстранился и заглянул в глаза Испании, мысленно задавая себе вопрос, почему они не похожи на томаты. — Почему твои глаза не похожи на томаты? Лирическое отступление. На руке Антонио начинала четче проявляться надпись «ЭЭЭЭ.ШО?» — уже со знаками препинания. Моль, сидевшая в углу палатки, не позволила Испании ответить и резко мигрировала попой кверху в лицо того, кто т р о н у л-д и т я. Увидев насекомое, Романо начал в панике дергаться, издавая тихие и испуганные «ХРЯП». Моль была вдохновлена способностями Южной Италии. Именно поэтому она сейчас билась в припадке об лицо Испании. — Чего? — наконец, ответил Антонио. — А, ну это потому, что у томатов стебельки зеленые! Должно же во мне быть что-то от томатных стебельков? Испания прихлопнул бедную моль, взял за крылышки и пихнул в лицо Романо, вопя страшным голосом: «БУУУ!» В тот же миг труп Моли с большой буквы улетел обратно в глаз цвета томатного стебля. Яжотец, кажется, разозлился, потому что (правда, сначала отсмеявшись) снова поцеловал Романо. На этот раз все длилось гораздо дольше и было намного приятнее. Испания снова скользнул рукой в аномальную зону, чем вызвал у Романо тихий вздох. Несколько секунд он шарился там. Потом, серьезно глядя в глаза Варгаса, медленно прекратил поцелуй. -…Где твой писюн? За пределами палатки послышался истерический смех. Романо хмуро смотрел на Антонио, затем, как всегда сварливо, сказал: — Это такая защита, нерх (хрен). Специальная, ублюдок. Он улетел, но обещал вернуться. Лирическое отступление. Романо покосился на руку Испании. — Так ты себе татуху набил? Томат, я не знал, но выглядит просто волшебно. Испания что-то ответил — потом, вроде бы, рассмеялся, правда, с некоторой растерянностью. Но Романо не слышал этого — все заглушили ревы Пруссии и еще одного весьма странного субъекта, о присутствии которого знал лишь он сам. — Пруссия, ты меня обманул! — шутливо нахмурился Испания. Новая вспышка хриплого ора. — А ты, Романо… Антонио долго посмотрел на итальянца. — Куда ты его засунул? Вот куда можно было спрятать писюн? — Он улетел, но обещал вернуться, говорю же, дебил! Лирическое отступление. К «татуировке» добавилось странное зеленое пятно. — СПЕЙН, ОНО РАЗВИВАЕТСЯ… — тихо крикнул Романо, закидывая взглядами руку Антонио. — Это пятно похоже на черепашку, разве не видишь, Романо? Сзади послышался величественный рыг. — Но у тебя же был писюн… Я точно знаю… Я тебе его томатами смазывал, когда ты отбил его год назад… А ну, снимай трусы!***
Бельгия проснулась от громких ржачей с улицы и странного, радостного спейновского вопля: «ПИСЮН НАШЕЛСЯ!» Она испуганно прижалась к кому-то, кто лежал около неё. Вроде бы, она спала в одной палатке с Америкой. Альфред, кажется, почувствовал это и проснулся. — Что случилось, милая? — спросил он, нежно поглаживая Бельгию по волосам. — А… Да мне страшновато немного… Все эти странные звуки… — А ТЫ ГОВОРИЛ, У ТЕБЯ ПИСЮНА НЕТ, НЕРХ! ВОТ ВЕДЬ ШУТНИК, ШУТНИ-И-ИК… — ПХХАХАХАХАХАХАХ… — доносилось с улицы. Америка тихонько чмокнул Бельгию в щеку. — Не волнуйся, это просто любовь шалит. Утром все прекратится. Приятных снов, моя крошка… Бельгия благодарно прижалась к Джонсу, после чего повернулась на другой бок для того, чтобы последовать совету собухальника-гринписовца. Перед ней мирно сопел Альфред, разговаривая во сне, как настоящий Америка — без всяких «крошек» и «милашек», только: «Господи, Санта-зомби ломится в дом, не впускайте его, иначе будет холодно и колпачок, холодно и колпачок…» Бельгия, похолодев, повернулась туда, где раньше, по ее мнению, лежал и успокаивал ее Альфред. Там никого не было…