***
А в тылу было не прямо-таки уж очень хорошо — и не совсем даже из-за отсутствия «Горного Алтая»…***
Пыхтя, как стадо паровозов, Турция затаскивал в здание бухла последний ящик коньяка — затаскивал через второй черный ход, который Садык еще два дня назад вырыл собственноручно. Подпольной продажей алкоголя, представляющего из себя коня и яка, турок занялся совсем недавно (да конечно) — тогда, когда пьяницы устали обходиться без бухла. Всякие алкогольные напитки (кроме, конечно, водки «Горный Алтай» да бухчика, купленного у Нидерландов) в здании бухла были запрещены, так как Тиму было выгодно то, что все страны, ставшие пьяницами, начнут покупать питье у него. И алкаши недовольствовали. Турция с облегчением бухнул ящик на пол маленькой серой комнатушки в подвале дома Германии, ключи от которой имелись только у Садыка — как честно украденные, — и, кряхтя, выпрямился. По углам помещения громоздились десятки коробок с коньяком. Отлично, завтра можно будет снова начать подпольную продажу. — Мррр… Турция резко обернулся и с ужасом увидел в проеме двери серого кота. Черт, менты! В доме бухла следил за порядком Греция, который, как уже тысячу раз говорилось ранее, не пил, но спал весьма натурально, отчего алкаши принимали его за своего. И греческая полиция шныряла по всему зданию, вынюхивая, подслушивая, подглядывая за алкашами. Как только какой-либо кот замечал непорядок, Геракл, словно сам Аргус Филч, появлялся рядом со своей «Миссис Норрис» — и сдавал нарушителей Нидерландам. Больше бухарики старались правил не нарушать, ибо Тим устраивал им знатную промывку мозгов — или морды. Но Садык-то Греции не боится! Станет он слушаться его правил, как же! Однако проблем и врага в виде Нидерландов он заполучать не хотел, так что незамедлительно пнул пушистый ком, чтобы тот убирался подальше, пока его не пришибли бутылкой коньяка. — А-а-а, Турция… — послышался сзади бесяще-спокойно-сонный голос Геракла. Садык застыл и медленно обернулся. Греция стоял, прислонившись спиной к дверному косяку и сложив руки на груди. Голова его была опущена, глаза полуприкрыты, будто бы он уснул. Но Турция-то знал, что в данный момент этот нерх — вполне себе живое и по-своему даже бодрое создание. — Че приперся? — Садык, глядя на живое создание, снова пнул его кота. — Хм, подпольная продажа запрещенного алкоголя… Мне кажется, Турция, ты должен пройти со мной к Бухчику. Бухчик — это был Нидерланды, самоиспеченный заместитель Забухана, то бишь Пруссии, кто вполне легально являлся несамоиспеченным замом Забухалова-России. — Вот еще, буду я тебя слушать, грек мелкий! Ты тут не нарывайся, нерх! — Турция, лучше не сопротивляйся. — А ты не рыпайся! Хочу продавать коньяк — буду продавать коньяк, и никакие Бухчики и кошачья полиция мне не указ. Садык быстро приблизился к все такому же спокойному Греции. — Я тебе знаешь что щас сделаю?! — Нет… Поцелуешь? В первую секунду Турция офигел. Потом, переварив слова Геракла, приблизил свое лицо к его дебильной харе. — Че вякнул?! Греция вдруг улыбнулся. Так нагло, вызывающе — и Садык не сдержался. Наконец он сделал то, о чем мечтал многие годы. Турция медленно пробежал пальцами по своей щеке и ухватил маску. Через секунду та упала на пол. — Посмотри на меня! — взревел Садык. — Посмотри! Греция с пофигистичным выражением лица поднял голову. Наконец он увидел глаза своего врага, всю его жизнь скрытые под маской. Вот только… Это были не глаза. Геракл грохнулся на пол и задергался в американском припадке. Тьма накрыла его с головой, засасывая в себя. В данный момент он видел только две большие черные дыры, расширяющиеся, подобно вселенной, чтобы полностью затопить ее… — Иди ко мне, мой мальчик… — Мама… — прошептал Геракл. — Я знал, что ты все время была со мной… Здесь его сознание полностью отключилось.***
— Херов же ты яойщик… Шиппер мелкий, йопта… Вот теперь-то он точно влип. Поддался внутреннему ору, снял маску и — влип. Турция-то не зря всю жизнь глаза прятал. Если бы он так не делал, психическая травма была бы обеспечена и ему, и окружающим. Потому как вместо глаз у Садыка имелись два зрячих рта дементоров. Поймает кто-нибудь такой взгляд — и без души останется. Потому как ее высосет турецкий глазной рот стражей Азкабана. А бедная греческая душа летала около своего похитителя, как бы романтично это ни звучало, и храпела ему в ухо: — Нерх ты… Меня высосал… Дурак что ли… Всоси обратно… Ну, Турция и всосал — в хорошем, конечно, смысле. Не нужен ему новый труп на свою голову. Геракл хряпнул и задышал. — Мама, ты снова меня покидаешь… — Я всегда буду с тобой, сынок, всегда и везде… Пока грек не очнулся, Садык залил ему в бак ровно столько коньяка, сколько нужно было для того, чтобы Гераклу отшибло память и о подпольной продаже алкоголя Турцией, и о пнутом тем же типом коте, и о, наконец, высосанной и всосанной обратно душе. — Ммда уж, турчанин, ну ты дал. Тотально так дал. Садык обернулся на голос Польши — его коллеги, можно сказать. Феликс решил заняться подпольной продажей коньяка вместе с Турцией. Лукашевич сидел на коробке с коньяком и болтал ногами, продолжая делать то же самое языком: — Только вот минуту назад я упустил какого-то реально странного херка, орущего: «Признай меня, или я все расскажу Нидерландам!» Э-э, ну и я, типа, не признал. Сердце Садыка то ли ухнуло, то ли пухнуло вниз, пробив и пол, и литосферу. То же проделали челюсть и, почему-то, нос. Маска же мигом оказалась на лице Турции. — Чего…? — Чего слышал. Влип ты, турк, тотально влип. Выгонит тебя Нид из племени, и — чао. Тотальное чао. Взгляды Садыка и Феликса встретились и медленно переползли к многочисленным бутылкам коньяка. Подпольный бизнес, кажется, закрывается — потому как коллеги поняли друг друга без слов.***
Неделя прошла в беспробудном, но не запое, а стрессе. Стоило представителям Минздрава повернуться к Дижону спиной — и через минуту, можешь быть уверен, найдешь его, замаринованного в банке с сакэ. Глядя на дергающегося от волнений Латвию, Япония предложил ему развеяться. Латыш с подозрением посмотрел на Кику, потом перевел не менее подозрительный взгляд на бутылку алкоголя, стоявшую на подоконнике. Чтобы внести ясность в свои слова, Хонда предложил посмотреть фильм, на что Латвия с радостью согласился. Все лучше, чем бухать. На этот раз взяв клетку с ежом в руки, Япония сел на диван перед телевизором, приглашая Латыша приземлиться рядом с собой. Кику доверил выбор фильма своему гостю. Латвия взял в руки пульт и включил первый попавшийся канал. Темный экран, нагнетающая и очень захватывающая музыка… Жуткий голос диктора медленно вплывает в комнату: — Когда-то… — ВАТСОН! ПЛАН НА ГРАНИ СРЫВА! -…в другой вселенной… За кадром слышатся блевы, замедленные в три раза… -…во вселенной, где правит… — ВОДОЧКА, РАЗВЕ НЕ ВИДИШЬ? Латвия вздрогнул, услышав знакомый голос и со страхом наблюдая за тем, какие ужасные виды разворачивались на экране. Виды эти явно не были предназначены для слабонервных, поэтому здесь мы их описывать не будем. Тем временем трейлер продолжался… — …где бухают даже… — Ежи! К бою! Искать Ван Пис вместе с Трафальгаром Ло! -…где творится… — Беспредел какой-то… — продекламировал голос Петровича за кадром. Далее послышались блевы. — Япония-сос… Так и должно быть? — дрожащим голосом спросил Латвия. Конечно, он знал — нет, не должно так быть, но секретов и ужасов японского телевидения он не знал, поэтому безумно надеялся на положительный ответ. Япония, конечно, ответил отрицательно. Но даже несмотря на то, что смотрели минздравовцы трейлер про того самого ежа-алкоголика, коллеги не переключили канала, решив, что могут узнать о колючем бухарике много полезного. Услышав знакомые блевы и слова, Дижон улыбнулся сквозь пьяный сон, наполняясь решительностью. -…и имя этой вселенной… — Ватсон… Я вернулся… Ватсон! МНЕ ПЛОХО! ОН ВЕРНУЛСЯ, ВАТСОН, ВЕРНУЛСЯ! Блевы. -…Россия… — ААААААААААА, БЛЯХА МУХА!!! Слышатся блевы, замедленные в три раза. Гремит гром, и на экране появляются буквы: ДИЖОН-1 «МОРСКАЯ СВЕЖЕСТЬ» скоро, во всех кинотеатрах мира. Телевизор щелкнул и выключился — это Кику нажал кнопку пульта. После просмотра ужасного трейлера Латвия и Япония минут пять сидели в тишине, прокручивая в голове информацию. Первым прервал это молчание Латыш: — Япония-хых… Я хочу спиться… — Держитесь, Латвия-сас. Латвия-сас посмотрел на коллегу глазами, полными ужаса и решительности. — Попробовав эту водку однажды, начинаешь мучиться желанием выпить ее снова… Тотальная зависимость… — Мы должны искоренить всемирное зло… — продолжил Япония-хых. — Чего бы нам это не стоило… Дижон разочарованно рыгнул, напомнив о своем присутствии.***
Вскоре Минздравом было принято новое решение — дежурство в ночную смену. Спускать зрачки с Дижона было нельзя, ведь теперь их обладатели знают, что имеют дело с действительно опасным существом. Первая половина ночи под руководством Японии прошла успешно. Разбудив Латвию, Кику с гордой и еще более узкоглазой от недостатка сна мордой отправился давать храпуна. Латыш уселся перед ежом и вперился в него взглядом «шевельнешься — зашибу». По началу все было нормально… Пока из клетки не послышалось хриплое: «Эй, малыш… Пошалим?» Ну, они и пошли шалить — через пятнадцать минут стойкости латышского духа. Первые слабые лучи солнца осветили в руках Райвиса коробку с японской манной кашей… Слышны тихие звуки водки, льющейся в кастрюлю, скрежет маленьких лапок и еле слышное хихиканье… Латвия с ежом на голове садится на стул и медленно хряпает сакэ, пристально наблюдая за кастрюлей.***
— Добавлять пэрсики в алкоголь — норма. — Яблоки тоже тотально зе бест. Будем делать наливочку! Турция бухим взглядом всмотрелся внутрь бутылки коньяка. — Тысяча чертей, да это не коньяк! — Тотальный, ик, ужас. -…Это шоколад, маринованный в коньяке! Польша заплакал. — Какая потеря… — сквозь слезы шептал он. — «Потеря»? Ты серьезно сейчас сказал? Мне кажется, Фели, мы получили даже больше, чем хотели! Польша пожал плечами, однако реветь перестал и предложил сфотографироваться, аргументируя это тем, что Турции очень идет розовая мини-юбка. Но вскоре фотосессия зашла в тупик, открывая двери новым ощущениям. — Да! Да, Садык, да! — Серьезно? А если так? Слышится прерывистый вздох, и за ним стон: — Господи, это прекрасно… — Публикуй давай! Ашот, к ноге! — Комментарии поперли.***
Теперь внесем немного ясности. Полностью спившись и приперев в дом Эстонии, Турция и Польша бесцеремонно начали жевать батон, купленный Эдуардом совсем недавно. Но Эд повел себя по-жмотски и начал выдирать батон из зубов Польши, вопя при этом, что Феликс идиот. И все бы закончилось хорошо, если бы в порыве гнева Эстония не заехал ногой по польской аномальной зоне. Турция резко встал с пола. Эстония залез под стол, откуда был вытащен лапой Садыка. Польша заорал что-то о том, чтобы турок не делал «этого». Но Аднан вплотную приблизился к Эстонии, вдавливая в стену. Это было легко сделать потому, что после жировых латышских прослоек, побухавших на Эдуардовой спине, тот так и не смог восстановить свой первоначальный облик, за что получил прозвище — Камбала. — Снять очки! — НЕТ! — ревнул Польша. Эстония в ступоре уставился на Турцию. — СНЯТЬ ОЧКИ, Я СКАЗАЛ! Дрожащими, словно в запое, руками, Эд выполнил приказ. — Поляк, снимай видос, щас жару устрою! И Феликс, еще недавно яро оравший: «НЕТ!», достал телефон и включил камеру. — Это соберет тотальный дохреллион просмотров! Садык резко сдернул с себя маску и вперился ртами дементоров в глаза Эдуарда. — Всося ты моя ненаглядная… — прошептал Польша, продолжая снимать. Эстония грохнулся на пол и задергался. Польша стал истерически ржать, но когда «ДЕРГ-ДЕРГ» достигло продолжительности в пять минут, начал паниковать. — Он умирает, ты, турок! — А ведь правда, черт побери! С этими словами Садык вырвал Эстонию из рук Феликса, за ноги примотал к длинной палке от швабры и начал с силой размахивать этой конструкцией над головой. Зачем? Во славу Аллаха, конечно. Польша лихорадочно решал, что важнее — жизнь Эдуарда или дохреллион просмотров на ютубе. Выбрав трубку, он вновь вытащил из кармана телефон и стал записывать видео. — ЭТО — ФЛАГ ТУРПОЛЬШИ! — воскликнул Лукашевич. Эстония покатился по полу, наматываясь на швабру. На последовавшее за этим офонаревшее турецкое «Чего?!», Феликс состроил невинные зрачки: — Ты выйдешь за меня? — Нет. — Тогда давай, типа, пересмотрим то, что наснимали. Особенно тотально божественного тебя.***
Родерих Эдельштайн: «Вы идиоты?» Черный Ловелас (Франциск Бонфуа): «Мммм… Турция/Польша…» Отважный Чаеносец (Румыния): «Мне кажется, вам нужна помощь… Я уже еду, прихвачу с собой чай. Империя Зла (Россия): «Это так психологически страшно!» — Ясно. Крутые комментарии к нашим видео пишут! Готовься, Польша. К нам едет Румыния! — Только, типа, на этот раз тотально постарайся обойтись без дементоров. Без дементоров? Ладно. У Турции в запасе еще кое-что есть.***
— Эй… Пс, еж… А это не опасно? — А? Та не, ты шо! Разве я могу предложить шото опасное? Пффы… Япония проснулся, поморгал, приобретая свою обычную узкоглазость, и вдруг почувствовал нечто — а если точнее, запах некоего слизня… Горелого слизня… Заранее прокручивая в голове, казалось бы, все варианты развития последующих событий, Кику вскочил и со всех ног бросился туда, откуда влетал в его комнату запах — то есть, на кухню. Ворвавшись в комнату, Хонда на миг застыл, понимая, что все предугадать не смог и оценивая ситуацию. …маленький бухой Латвия с не менее, а скорее даже и более бухим ежом, икающим у него в волосах, пьяно покачивался взад-вперед на табуретке. — О, Япония-скоросос! Ик! Доброе утро! Кику, не ответив, отвел взгляд за спину алкашам. …кастрюля гремит на плите… шпарит газ японского Газпрома… А из-под крышки совсем не медленно лезет зеленый монстр… Новоиспеченный Япония-скоросос кинулся было к плите, как вдруг заметил улепетывающего в сторону выхода ежа. Молниеносно Хонда метнулся к Дижону, преграждая тому выход. — Усмирите Газпром, Латвия-сан! — примерно так крикнул он латышу. Но — тот продолжил покачиваться на табуретке, хряпая сакэ и наблюдая за зеленым монстром, вырывающимся наружу… Япония, поняв, что надо действовать еще быстрее, чем вдвое быстро, выхватил из-за пояса бамбуковую палку, которую всегда носил с собой, и стукнул ей по полу — прямо перед носом ежа, попытавшегося проскользнуть между ногами Хонды. — ТЫЫЫЫЫ НЕЭЭЭЭЭ СОПЬЁООООООШЬ!!! — проорал Кику гневным голосом Гэндальфа и снова с силой стукнул палкой по полу. Из-за огромной боли в ушах только что вскочивший Латвия потерялся в пространстве и начал панической молью биться об стенку рядом с выходом из кухни, зная, что отсчет до Великого взрыва уже начался. Вскоре он выбрался, но ему казалось, что яростный крик Кику Гэндальфа, — вернее, Хонды, конечно, — до сих пор повторяется эхом где-то внутри его головы. Это, а плюс ко всему еще и страх, смешанный с алкоголем, сбивали с толку, но Райвис додумался схватить Дижона с бутылкой сакэ в руки и продолжить бежать — хотя, кажется, слово «додумался» здесь не слишком уместно, потому как хваталки Латыша были не покрыты, а еж — колюч. Решив, что Латвия пихнет Дижона в клетку, Япония наивно побежал останавливать монстра. Ведь внутренний алкашский дух приказывал Райвису скорее спасать ежа, полностью заглушая трезвые мысли о Минздраве и предупреждениях. И вдруг в дверном проеме совершенно неожиданно появился Швейцария с автоматом наперевес. — Прекратить ревы, мать вашу! — крикнул он. — Что у вас здесь происходит?! Где еж?! Япония орал, вспоминая Химарую и выбегая из кухни следом за маленькими следами от лапок Латвии и намеренно сбивая Швейцарию с ног, как бы говоря ему: «БЕГИ, ХЕР!» Башу понадобилась секунда, чтобы понять ситуацию. Кику в панике бежал от плиты — следовательно, опасность могла таиться на ней. Взгляд Швейцарии устремляется на огонь, кастрюлю и плотно закрытую кирпичами и прочей тяжелой мелочевкой крышку, из-под которой стремительно лезет зеленое нечто. В следующий момент начинают слышаться очень устрашающие скрипы плиты и еще более враждебное бульканье. Но понятнее всего было не то, из чего состоит нечто, а то, что оно в считанные секунды рванет, стерев кухню и половину дома Японии с лица земли. — Черт! Бежим отсюда! Но было поздно. Под далекие крики Латвии, ежа и Японии, Зеленый Монстр вырвался на свободу.***
Турция сидел на плечах Польши, изображавшего пони, и мыл его голову коньяком с мылом, ревя: — Твоя волосня теперь будет, как одна чистая, прекрасная, блестящая… Последовало минутное молчание, прерываемое лишь звуками яростного намыливания головы Феликса. После чего Садык тихо выдохнул: -…лысина… — ЧЕГО?! Польша, визжа и рыдая, подбежал к зеркалу. В следующий момент стекло было разбито лбом Лукашевича, ревущего что-то о позоре. Турция начал втирать ему, что скоро придет Румыния и наколдует ему волосню, однако Феликс в ответ орал еще громче. Нескоро, но Садык сумел успокоить дергающееся нечто. Он расстелил на полу свой ковер, который прилетел по первому его зову «АШОТ, К НОГЕ!», сел на него и сказал: — Ну что, поляшечка, поиграем? Феликс успокоился и заигрывающе улыбнулся.***
Еще на улице Румыния услышал странные звуки, доносившиеся из дома, где, по его мнению, находились Турция и Польша. Отважный чаеносец сжал в руках термос и выломал им дверь. Да так и застыл на пороге. Садык и Феликс лежали на ковре турецкого происхождения и… Жрали его… Они играли в моль. После выяснения обстоятельств Румыния задал, казалось бы, самый нормальный вопрос в данный момент: — Почему вы в мини-юбках? — Это тотально последний писк моды, вообще-то, — рыгнул Польша. — Вам не идет… Особенно Турции. Ну ладно Феликс, ты ноги бреешь, но Садык… — Сейчас исправим. С этими словами Турция вынул бритву из кармана Лукашевича. — Одумайся! — завизжали в один голос Польша и Румыния. Садык непонимающе посмотрел на них. — Но ведь тебе нужны новые волосы, а Штефан с нас наверняка денег попросит. У меня их нет, а так мы тебе замечательный парик сделаем. Скоро Польша уже красовался перед зеркалом. — Итак, — сказал он, подхватывая Турцию на руки. — Я, типа, понял, что на спину тебя сажать опасно. Я тотально не хочу лишиться и этих волос! Побежали! Румыния тихо слинял, в то время как Лукашевич споткнулся и, на пару с Садыком, грохнулся на пол, вопя от боли в ноге. Турция тоже вопил, так как, кажется, сломал нос. — Мы должны найти лекаря… — шепнул Феликс, прежде чем отключиться.***
Следующую неделю Минздрав провел в мыле и гвоздях. Швейцария во время уборки и заявил, что, на пару с Лихтенштейн, вступает в компанию по предупреждениям. В ответ на вопрос: «Как же вас угораздило?» от бухого Латвии и «Мы рады приветствовать вас, но не могли бы вы назвать причину такого выбора?» от Японии-скорососа, Баш нахмурился. Он не хотел вспоминать об этом.***
Турция и Польша в нерешительности топтались у границы с территорией Швейцарии. Они прилетели сюда на Ашоте, и тот сейчас парил над их головами, покачиваясь на ветру. — Нос болит, — сказал Садык. — И нога тотально не проходит. Надо просить Баша, типа, вылечить… — Да он нас скорее пристрелит, дьявол. Посовещались и пришли к общему решению — очаровать Лихтенштейн и уговорить ее, чтобы она уговорила брата вылечить турецкий нос и польскую ногу. Взгромоздились на Ашота и помчались искать Эрику. Через несколько минут они нашли ее, гуляющей на лугу. Турция спрыгнул с ковра, одернул мини-юбку и сказал: — Смотри и учись, салага. С этими словами он подошел к Лихтенштейн, секунду посмотрел на нее и… Поцеловал. Ревнивый польский вопль растянулся в пространстве, когда Садык закончил поцелуй. — Слыш, красавица… У меня нос болит… Кажется, «красавица» обладала телепатическими способностями, так как Феликс заорал, указывая на агрессивно и очень быстро приближающееся к алкашам пятно. Это был Швейцария, видимо, уловивший мысленный сигнал своей сестры. Когда Баш подошел, Лукашевич взвизгнул: — Опусти ствол, мы умираем! Для убедительности Турция свалился на землю, держась за лицо, и задергался в предсмертных судорогах, постоянно повторяя: «Нос… Мой нос…» Того факта, что Польша — актер просто прекрасный, не признать было невозможно, так как он тут же бухнулся на колени перед турком-собухальником и разрыдался, вопя: «САДЫКУШКА! НЕ КИДАЙ МЕНЯ, ТИПА!» Швейцария молча наблюдал за дегенератами, после чего так же без слов быстро подлечил турецкий нос и польскую ногу. Затем поднял автомат и провел длинную очередь над головами алкашей, ревя: «Так, бухие нерхи… А теперь валите с моей территории!» — Валим, — кивнул Феликс, затаскивая Садыка на ковер. Швейцария с Лихтенштейн еще долго слышали уносящееся в небо песнопение: «Арабская но-очь! Волшебный восто-ок!» и так далее, и так далее…***
— И вот тогда я понял, что не смогу остаться в стороне. Иначе алкоголики разнесут мой дом, как… — Швейцария выразительно посмотрел на останки Зеленого Монстра, который, как выяснилось, состоял из японской манной каши, ежиной водки «Горный Алтай» и кучи зеленого красителя.***
В один прекрасный день, когда ремонт был уже почти закончен, Латвия вызвался готовить обед. Япония и Швейцария подозрительно на него посмотрели и послали. Баш — на фиг, Кику — за кулинарной помощью Лихтенштейн. Кажется, Латыш немного обиделся — зато был убережен от нового опьянения. Через, примерно, тридцать минут все было готово. Латвия и Лихтенштейн, вполне трезвые, но хихикающие и переглядывающиеся — видно, понравились друг другу, — поставили на стол нечто русского происхождения. — «Pelmeni»! — объявил Райвис по-английски — именно этом языке минздравовцы и общались между собой. Япония понюхал. Швейцария тоже понюхал, но гораздо осторожнее. Латвия, улыбаясь, уплетал пельмени. Хонда же, как и Баш, жрать не спешил. Сквозь пельменную корку он чувствовал что-то подозрительное, а именно… — ВОДКА!!! — Швейцария резко вскочил и стукнул ложкой по столу. На секунду все застыли, а потом Лихтенштейн и Латвия решительно отправили в рот по пельменю. Напрасно Кику и Швейцария тратили целую секунду на то, чтобы оттащить Латыша и Эрику от стола — все пельмени в момент были сожраны. — О… ЯП… ЯПОНИЯ-СКОРОСОСОСОС… Япония-скоро, сос в периоде… Япония-скоро (сос)… — икая, икнула Лихтенштейн. — Вы же не собираетесь… Трогать моего братика? Лихтенштейн медленно высвободилась из рук Скорососа в периоде и подплыла к Швейцарии — примерно так же, как это делал Россия несколькими неделями ранее, вальсируя на Красной Площади с водкой в руках. Приобняв Баша, она тихо всхлипнула. Кажется, Эрика хотела извиниться за невнимательность, проявленную ей при поедании пельменей… — Братик… Латыш успел прослезиться — нет-нет, совсем не от боли, которую ему причинял Япония, зубами дергая за волосы вверх-вниз. — …давай поженимся. Кику резко прекратил лихорадочные движения ртом. Но Баш отреагировал спокойно: — Это название программы на русском телевидении? Лихтенштейн, я же просил тебя… — Нет-нет, ты не понял, — оборвала его Эрика. — Давай поженимся, братик. Лихтенштейн сильнее прижала к себе Баша, уткнувшись носом в его грудь. Латвия восторженно вздохнул, представляя Швейцарию и его сестру вместе и в мыслях набрасывая сюжеты для своих новых фанфиков. Япония на несколько секунд удивленно вперился взглядом в Эрику. Именно в этот момент Дижон понял — время пришло. Еж быстро вылез из клетки, которую давно научился открывать изнутри (именно так в латышских пельменях оказалась водка), и пополз по столу к выходу, вылизывая из тарелок остатки «Горного Алтая». — РЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫГ!!! Звук испуганного ежа тотчас разнесся по Японии — это Швейцария накрыл Дижона второй тарелкой, когда тот пытался вылезти из тарелки первой. Никто не знал, что этот громкий рыг сориентирует алкашей, бродивших по стране Кику в поисках штаба Минздрава… — Лихтенштейн, ты пьяна, — отрезал Баш, передавая Дижона Хонде. — Пойдем, я уложу тебя спать. Швейцария взял сестру за руки и начал тащить в спальню для гостей, как вдруг остановился, услышав от нее слишком низкий для такой юной девушки голос: — Б Р А Т И К… Я… Л Ю Б Л Ю… Т Е Б Я… Ж Е Н И С Ь… Н А… М Н Е… Латвия слишком сильно икнул, отчего улетел в потолок с мыслью: «А вот это совсем не романтично!» и сразу же протрезвел. Швейцария резко сжал в ладонях руки сестры и притянул к себе, заглядывая ей в глаза. — …нет. Мы не будем жениться. Прекрати играть в Беларусь, Эрика! Идем в кровать. — Идем, братик! — воскликнула Лихтенштейн, загораясь. — Да не для этого же! — свалился с потолка Латвия. — Япония-йух, остановите их, пожалуйста! Кику, продолжавший пытаться удержать ежа под тарелкой, лихорадочно соображал, в то время как губы Эрики неумолимо приближались к губам Баша, а Латвия ревел на всю Японию, тем самым предупреждая узкоглазых жителей не менее узкоглазой страны о грядущем торнадо. Швейцария не успевал что-либо сделать для того, чтобы предотвратить поцелуй — Лихтенштейн плотно прижала его руки к своей груди. Зато кое-что сделать успевали другие. С улицы послышались странные звуки. Эрика на секунду обернулась, и Швейцария вывернулся из ее рук, подбегая к окну и резко распахивая его. — ВСОСЯ, ФАС! — тут же ревнул за окном голос Турции, и в форточку, сбивая Баша с ног, впрыгнул тигр. — …Всося…? — только и успел сказать Латвия, прежде чем отрубиться из-за польского яблока, прилетевшего ему прямо в лоб. Сквозь обморок он успел услышать тигриное рычание, звуки пальбы, турецкий вскрик и стук падающего тела. — Садыкушка, милый! — с трудом различил Райвис рев Феликса — и отключился. После того, как Баш ранил Турцию, Япония задался вопросом, как алкаши — почему-то пьяные даже без Дижона, — смогли проникнуть в штаб Минздрава через окно второго этажа. Выглянув из форточки, Кику увидел, что неподалеку покачивается в воздухе большой расписной ковер. — Садыкушка! Не умирай, прошу тебя… — рыдал Польша, затаскивая икающего Турцию на этот самый летательный аппарат. Когда Феликс сумел это сделать, тигр Всося медленно выбрался из окна и лег рядом с хозяином и ревущим на нем Лукашевичем. — Ты его поцелуй еще, — тихо, так, чтобы никто не слышал, буркнул Швейцария. И Польша поцеловал. Кажется, он обладал способностью к телепатии. Латвия икнул. Еж рыгнул. Баш вылупил зрачки. Япония на миг перестал быть узкоглазым. Лихтенштейн висела на братике, ревя: «Давай поженимся!» А Турция внезапно открыл глаза. Первый вопрос, который он задал, звучал как: «Что это было?» — Мы женаты, вообще-то, уже тотально несколько часов. — напомнил Польша. — Так что я, типа, имею право тебя целовать. А это была сценка «Спящий турк». Феликс, наконец, заметил вылупившихся на них минздравовцев. Приметил ствол в лапах Ваша, катану в хваталках Японии-скоро (сос)а и пельмень в волосняке Латвии. — Линяем, мʼж, — коротко сказал он Турции. Тот не замедлил ревнуть, обращаясь к ковру: «АШОТ, ДОМОЙ!», и через миг молодоженов и след простыл — улетели. Последовало минутное молчание. -…Ашот? — наконец, сказал Япония. — Почему Ашот? Ему ответили громкие звуки марша, донесшиеся с соседней улицы, а через несколько минут — яростный стук в дверь и громогласное восклицание: — КИК-КИК, ВЫХОДИ… По носу Дижона скатилась скупая ежиная слеза.