POV Иккинг
Мелкий моросящий дождь оставлял на сером, как моя унылая дневная жизнь, асфальте крошечные темные пятнышки, которые, если не приглядываться, вовсе и не заметишь. По дорогам были хаотично разбросаны опавшие и уже полурасворившиеся в лужах коричневато-бурые листья. Возможно, осень и красивое время года, вот только красота эта дольше полутора месяца не длится.
Как я уже возможно говорил ранее, путь от дома до школы и обратно не занимал много времени, и сейчас я как раз направлялся домой. Может быть мне стоило начать с описания школьного дня? Может. А может и нет. Мне кажется это не очень интересно, когда нудный заурядный школьный день описан во всех деталях, поэтому и делать этого я в этой главе, как в прочем и нескольких предыдущих, не стал. Если бы день был каким-то необычайно выдающимся из однородной массы школьных будней, я бы с удовольствием вам о нем поведал, но беда в том, что сегодняшний, да что там, большинство дней в году под это описание никак не подходили. В двух словах, пришел, посидел, послушал, все записал, и ушел. Что-то многовато для двух слов получилось, но это неважно. На переменках бродил по школе, со звонком заходил в класс, чтобы предотвратить любое возможное общение с одноклассниками. Не было у меня совершенно никакого настроения с ними общаться, да вообще ни для чего настроения не было. Это все погода виновата, этот нескончаемый мелкий дождь, эта листовая жижа на дорогах. Попробуй оставаться оптимистом, когда тебя такое окружает. Так, о чем я там говорил? Ах да, о дороге домой, точно.
Я шел, задумчиво глядя под ноги, и составляя план того, что мне нужно сегодня сделать. Много чего, вообще-то. Для начала покушать. Жрать, извините, кушать, мне хотелось, потому что, собираясь сегодня второпях, я забыл дома деньги. Если честно, всю жизнь у меня никогда чувство голода не выражалось очень уж так прям сильно. Так, немножко есть хотелось, не критично. А потом надо делать уроки. Много уроков. Как все это успеть за максимум два часа я не имел ни малейшего понятия.
А два часа на все про все у меня было потому, что сегодня намечалась первая серьезная подготовка к пятнице, коих намечалось всего три. И с мотоциклом надо было что-то делать. Только вот что именно — не знаю. В смысле, знаю, что чинить и детали менять, с чего начинать не знаю.
Добравшись в кой-то веке до двери своего жилища, я принялся выворачивать карманы в поисках ключей, в результате чего на преддверный коврик посыпался типичный карманный хлам, вроде фантиков от карамелек, и пары самих конфет, которые я взял из вазы на журнальном столике, когда ходил в парикмахерскую, а было это, судя по моей обросшей шевелюре довольно-таки давно; еще выпали монетки сдачи, оставшейся после после похода по магазинам, пара каких-то винтиков и гаек, я без понятия, что они там делали, и напоследок, ключи, со звоном ударившись об асфальт. Нагнувшись, подобрав и со стоном уставшего от жизни человека, подняв корпус, я открыл дверь и зашел в дом.
Тихо и пусто, как всегда. Я, конечно, люблю одиночество и все такое, но в последнее время этого одиночества стало чересчур много, и от него временами становилось грустно и так паршиво на душе, как будто ты один одинешенек в этом чужом огромном мире, никому не нужный… Все, пора кончать об этом думать, а то вообще сейчас возьму и разревусь. Это погода, это все погода…
Сняв верхнюю одежду и бросив портфель в прихожей, я зашел на кухню. Наверно, нужно было подняться к себе и переодеть школьную форму на что-нибудь более домашнее, но я решил сначала поставить готовиться обед, а потом уже делать все остальное. Так, обед. Я, подойдя к буфету, встал на мыски, и, начал размышлять о том, что можно приготовить из килограмма муки, трех, как читалось на упаковке, килограммов соли (интересно, зачем ее столько, в последнее время нечисти поблизости я не замечал), какой-то соды, картонную коробочку с которой я открыл и понюхав ее содержимое, и когда оно мне, судя по запаху, показалось не очень съедобным, убрал на место. Заглянув еще глубже в шкаф, уже стоя одной коленкой на барной стойке, потому что роста катастрофически не хватало, я, уже отчаявшийся, что в который раз придется делать бутерброды, наконец нашел завалявшийся пакет с макаронами.
Спустившись, держа в одной руке пакет, я открыл духовку и вытащил из нее средних размеров металлическую кастрюлю. Налив в нее воды из-под крана, я поставил ее на плиту, бросил в воду макароны, и включил газ. Идя по направлению к раковине, под которой стояло мусорное ведро, я мельком глянул на дату изготовления макарон, что была мелкими черными циферками напечатана на пакете. Семь месяцев назад. Я обеспокоенно обернулся на кастрюлю. Это ведь не слишком долго для макарон, и они могут быть еще съедобными, да?
Да, оказались они вполне еще съедобными, но проводить такие опыты я б не советовал, а то мало ли что. За все то время, что мой обед готовился, я успел сбегать переодеться и, опустошив портфель, перенести все то, что его наполняло, на кухонный стол, разложившись там, потому что сегодня мне нужно было сэкономить как можно больше времени, поэтому будем совмещать приятное с полезным.
Как по расписанию, через два часа все было сделано. На столе за это время образовались две кучи: одна с грязной посудой на одном конце стола, и одна с учебниками, тетрадями и пеналом на другом. Первую я отнес в раковину, положив всю ее в кастрюлю и залив водой, а вторую просто запихал как попало обратно в портфель, который теперь уже валялся у начала лестницы, все никак не мог я донести его до верха.
Когда я уже думал было выходить, мой разум посетила самая логичная из всех логичных мыслей, что там, в гараже, может быть холодно, и лучше одеться потеплее. Умного человека грех не послушать, поэтому я, прихватив многострадальческий замызганный рюкзак, отправился к себе.
Надев поверх домашней желтой рубашки с короткими рукавами салатовую толстовку и уже на выходе накинув на плечи повседневную теплую, под стать погоде, куртку, я направился в гараж. Выйдя из дома я резко осознал, что не переобулся. Не знаю, почему именно так резко, наверно из-за температуры в плюс пять. Итак, мне пришлось вернуться.
Однако моя вторая попытка достигнуть пункта назначения также не увенчалась успехом. Зашнуровав кроссовки, надетые поверх шерстяных носков, потому что лезть на чердак и доставать стопятьсот коробок, в одной из которых лежали мои зимние ботинки, мне сейчас ну ни в какую не хотелось. Так вот, я подумал, что мне может пригодиться ноут. И так, аккуратно, на цыпочках ступая по паркету, как будто от этого следы от грязных ботинок становились чуть менее грязными. Вот, с третьей попытки, я покинул дом.
Я зашел в гараж, оставив дверь полуприкрытой, чтоб запах, стоявший в помещении, влажный, как в погребе, с металлическим и немного ржавым привкусом, выветривался. Настроив как следует керосиновую лампу, я принялся за работу.
Сначала я осмотрел мотоцикл, обойдя его со всех сторон, и, наклонившись, чтоб лучше было видно его марку и модель, что были серебристой, переливающейся в желтом свете лампы, краской, выгравированы на корпусе. Потом я решил забить в поисковике устройство и конструкцию этого чуда техники, потому что мне нужно было его починить, а не доломать окончательно.
Когда все материалы были найдены, я отправился к двери, у которой лежало два увесистых мешка, оставленных со вчерашнего приключения. Только сейчас, таща их оба в руках, я подумал, что все-таки они как-то потяжелели, или же это у меня упадок сил случился. В любом случае, положа их на новое место, рядом с байком, я присел на корточки, вытаскивая из одного из них, а позже и второго, детали и раскладывая их в том порядке, в каком намеревался их заменять. И так, задумчиво разбирая мешки, полностью погрузившись в свои мысли, которые сейчас были очень далеко отсюда, я не заметил, как открылась дверь и в гараж кто-то зашел.
— Привет.
Я, от полной неожиданности подскочив, как ужаленный, обернулся. В дверях стоял Бен, в своей черной куртке, забавной серой шапке с синим помпоном, свисавшим набок, из-по которой топорщились непослушные, но как ни странно, прямые пряди волос, и рукой, уже подвязанной не кофтой, а мятно-голубым шарфом, держа здоровую руку в кармане. Он дружелюбно, как всегда, улыбался фирменной улыбкой.
— Ты что, совсем? Так же и до инфаркта недалеко… — проворчал я, уже оправившись от шока, причиненным не то, чтобы совсем нежеланным, но очень уж неожиданным визитом.
— Да ладно тебе, — отмахиваясь, сказал он, — разве ты не рад меня видеть? — наигранно расстроенным голосом сказал он. Как по мне, раньше его совершенно не волновало, рады его видеть или нет, он приходил и все, так что этот вопрос остался без ответа.
— Слушай, а ты не рано? По-моему, даже пяти часов нету, вон, светло еще, — сказал я, кивну в сторону двери и присаживаясь опять на коленки, — да и я еще не закончил тут…
— Да я просто так пришел, скучно дома, — он взглянул на меня, и видя на моем лице выражение немого вопроса, начал разъяснять, — ну понимаешь, я тут забыл за квартиру заплатить, и мне вырубили электричество, отопление и газ. Так что в квартире у мня теперь темнота, холод и голод, — со вздохом произнес он, и, запрокину голову к потолку, добавил: — здесь-то повеселее.
— О, да, тут очень весело, — хмуро отозвался я, тряпкой вытирая с пола радужные капли бензина, которым я протирал некоторые мелкие детали, поскольку из железных они по цвету превратились в чугунные, — как в цирке прям.
— Ну да, — продолжил собеседник, не почуяв сарказма, — ты кстати к сегодняшней тренировке готов?
— Я-то да, а вот транспорт еще нет.
— Так не прям сейчас же, скажи лучше, чего с экипировкой?
— Ничего, — невозмутимо ответил я. Нет, ну сами подумайте: когда?
— Эх, ладно, — поджав губы, сказал он, — Будешь аккуратнее ехать, — конечно буду: аккуратность — мое второе имя, потому что первое — уклюжесть. Представляю вам широкий ассортимент моих шуток.
Бен мерным шагом наверстывал круги по гаражу, время от времени останавливаясь около стеллажа, чтобы повертеть в руке очередную железку или просто постоять, устремив пустой взгляд в бесконечность, задумавшись. Потом, подойдя ко мне и чисто из принципа заглянув в монитор ноутбука, не разбирая, что там изображено, спросил:
— Тебе еще нужен? — в ответ я отрицательно повертел головой, — я возьму тогда? — в этот раз я уже просто качнул головой в знак согласия, — спасибо.
Он, держа ноут под мышкой, ногой выдвинул из-под стола табуретку, уселся и начал быстро бить по клавишам.
— Ты знаешь, как ехать до кольцевой? — спросил Бен, выглядывая из-за крышки компа.
— Без понятия, — признался я. Знаю, что где-то в городе дорога эта есть, но сам город не назовешь маленьким, и исходить его весь мне пока не довелось.
— Ну тогда иди и запоминай, — я со вздохом встал на успевшие затечь ноги, и подошел к гостю, пришедшему без всякого приглашения, и склонился над монитором.
— Вот, смотри, — он пальцем повел по черным линиям, бесчисленное множество которых простиралось среди многоугольников домов на карте, что была открыта в браузере, — это не очень далеко.
— Ясно. Туда мы сегодня направляемся?
— Поздравляю, ты у нас капитан очевидность, — сказал Бен и, видя, как я закатил глаза, издал короткий смешок, а затем добавил: — тебе там как, долго еще осталось?
— Нет, не очень.
— Отличненько, через полчаса можно будет выезжать, — сказал он, быстро глянув на дверную щель и на угол монитора, где были часы, — успеешь?
— Да, наверно.
Бен захлопнул ноутбук и, положив его на стол, начал раскачиваться на табуретке.
— Скучно, — тоскливо протянул он.
— Поделай что-нибудь, — ответил я, вытаскивая из глубин стеллажа ящик с инструментами.
— Что?
— Вон, раз нечего делать, разбрелись тут, — я кивнул в сторону шкафа.
— Не.
— Ну тогда сам думай.
Он задумчиво нахмурился, сдвинув черные брови и опустив взгляд в пол, замолчал. Просидев так пару минут, он внезапно воскликнул.
— Идея! Я буду придумывать тебе прозвище! — я испуганно оглянулся на него.
— Нет, спасибо, не надо. Придумай что-нибудь другое.
— Поздно, я уже начал. Но тебе, как другу, я предлагаю озвучить свои варианты, и может быть, если какой-нибудь из них мне понравится, то это и будет твоим прозвищем, — неслыханная щедрость с его стороны.
— Ну, — протянул я, понимая, что мне тут уже не отвертеться, и лучше мне сейчас самому что-то придумать, — не знаю, может быть… всадник?
— Если только апокалипсиса, — сказал он и тихо рассмеялся. Я, сделав вид, что обиделся, отвернулся, но смех его оказался очень заразительным и я не удержался от улыбки.
— Ладно, теперь мой вариант, — сказал он, успокоившись, и смеряя меня внимательным взглядом с ног до головы, — итак, твоей кличкой будет… Ночная Фурия!
— Что? Во-первых, не кличка, я не животное, а во-вторых, это ж женское прозвище!
— Кто тебе сказал? По-моему, оно универсальное.
— Да и вообще, оно мне не подходит.
— А я думаю, что подходит. В любом случае — привыкай.
Я вздохнул и вновь принялся за работу. Зачем ему придумывать мне прозвище? Да еще и такое дурацкое? Правила приписывают? Кодекс или что там у него? Свои эти вопросы я озвучил.
— Какой кодекс?
— Как какой? Твой.
— А, ты про это. Так его нет. Хех, забавно получилось.
— В смысле?
— Ну я его выдумал тогда просто. Ну надо же было как-то разговор начинать, — объяснил он. Знаете, таких оригинальных людей я еще не встречал.
— А зачем тебе это было надо? — задал я давно вводивший меня в тупик вопрос.
— Ну как, когда ты помог мне, это, свалить из участка, ты показался мне сумасшедшим, ты только не обижайся, вот я и решил с тобой поговорить, узнать, что ты за отбитый, а нормальные человеческие разговоры — это не мое. Да и поблагодарить тебя надо было. Ну в общем, как бы то ни было, я рад что так все вышло. И спасибо, что помогаешь мне, — он душевно улыбнулся, на что я также ответил улыбкой.
— Да не за что.
— Нет, есть за что, — сказал он. С пару минут в гараже царила тишина: я доделал последние детали в мотоцикле, Бен продолжал качаться на стуле.
— Ну что, все? — я кивнул, убирая инструменты в коробку, — тогда поехали.
***
Когда мы доехали до места, было уже темно, только лишь на западе оставался кусочек светлого неба; зажглись дорожные фонари, с каждой минутой разгораясь все ярче. Остановились на обочине. Бен слез, попутно снимая одной рукой шлем и кладя его на асфальт рядом.
— Так, ну что ж, начнем. Ты стартуешь, и едешь по кольцевой, в завороты никакие не сворачивая. Я буду засекать, за сколько ты проедешь.
— Хорошо, — я выехал с обочины на полосу и зажав рычаг сцепления, начал ждать старта.
— Итак, на старт, внимание, марш!
Я, ожидавший что байк сию секунду рванет с места, был в недоумении, когда он заглох. Бен, подойдя, лишь покачал головой.
— Резко ты сцепление бросил. Нормально ж раньше все получалось. Давай еще раз. На старт, внимание, марш! — в этот раз уже все прошло более менее успешно. Мотоцикл быстро поехал вперед, набирая скорость, а я, намертво вцепившийся в руль, вспоминал дорогу. Так, тут вроде поворот, а тут по-моему прямо…
Во мне смешались сейчас два чувства: инстинктивного страха, который упорно не желал исчезать из моей езды, и чувство кайфа, которое мне эта езда доставляла. Но в целом, это было клево. Проехав так несколько улиц и по-памяти свернув, я вновь попал на ту трассу, с которой стартовал, и на ней виднелась в дали черная фигурка. Доехав до нее, я остановился.
— Слишком медленно, — сказал Бен, мельком взглянув на секундомер на телефоне, — нужно быстрее. И давай ты сейчас поедешь не один, а три круга, без остановки. Может тогда лучше будет, — я кивнул, мол, понял, — но ты только аккуратно, соизмеряй возможности и силу. Давай, на старт, внимание, марш! — он махнул перед мотоциклом рукой, держа телефон в ладони, и я газанул.
***
Настал второй день тренировки. Прибыв в то же время, что и вчера на это же место, я остановил мотоцикл на обочине, и на этот раз слезли мы оба.
— Итак, немного теории, — сказал Бен, облокотившись на байк, — смотри, значит так. Сейчас, когда ездить у тебя уже получается нормально, ты будешь тренироваться специально для гонки. Однако там тебе не нужно будет прямо выиграть: достаточно просто войти в десятку, а лучше в пятерку, и все. Корче, ты понял: из кожи вон не лезь, но и не расслабляйся. Теперь о гонке. Когда дадут команду «марш» очень важно газануть как следует, потому что отрыв в начале это часто преимущество на всю гонку. Дальше, тебе нужно будет идти на обгоны. Прежде чем это делать включай голову. Смотри в зеркала, следи, чтобы не подрезали. На финишной прямой жми из всех сил. Это основное, все остальное смотри по ситуации. И главное: будь предельно осторожен. Понял?
— Угу.
— Отлично, значит будешь сейчас опробывать теорию на практике. Начнем с разминки, пять кругов, я засекаю. На старт, внимание, марш!
— Да подожди ты, я еще не готов, — сказал я, как можно быстрее свозя с обочины и выкатывая на трассу байк.
— Ну давай быстрее, — сказал он, роясь в телефоне, наверно, настраивая спектрометр, — теперь готов? Дубль два: на старт, внимание, марш!
***
Настал третий, последний день тренировок, который Бен нарек «генеральной репетицией». Я с трудом осознавал, что завтра уже пятница и мне предстоит впервые в жизни участвовать в гонке. Волновался я страшно.
Признаться по правде, я полностью вымотался за эти три дня, буквально разрываясь между домом, школой, гаражом и кольцевой трассой. От недосыпа у меня под глазами отчетливо читались мешки. Бен, заметивший мое не лучшее состояние, решил устроить сегодня короткую версию тренировки, а не как обычно, до рассвета, чтобы у меня была хоть какая-то возможность выспаться перед днем гонки.
Отмотав заветные десять кругов, уложившись в отведенное мне на них время, я направился к шлагбауму. Надо же было учителя до дома подбросить.
— Завтра в восемь на этом же месте, — напоследок сказал он. Я хотел было уточнить все насчет завтра, но он меня опередил, — я завтра все объясню, езжай, высыпайся, — я кивнул и развернувшись, направился в сторону дома.
***
Полностью обессиленный я добрался до своей комнаты. Глаза слипались, зеленые цифры электронных часов на тумбочке показывали двадцать минут первого. В принципе, это не очень поздно, однако для меня, как для человека не спавшего толком уже пол недели, любое время было временем для сна и я, плюхнувшись на кровать и закутавшись потеплее в одеяло, мирно заснул.
