Прилагая неимоверные усилия воли, Бен, в конце концов, взял себя в руки. Ударяться в слепую панику время было совсем не подходящее, хоть и очень хотелось. Несмотря на все его старания, с собственным телом он совладать оказался не способен, и кровь по-прежнему с пугающей частотой пульсировала в висках, все время отвлекая и мешая сосредоточиться на проблеме. В голове все перемешалось, перепуталось в беспорядке. Руки мелко-мелко дрожали.
Бен, шаркая резиновой подошвой кед по мокрому от дневного снегодождя асфальту, сгорбившись и держа руку в кармане, шел по пустынной дороге, не обращая внимания на полицейские сирены, оставшиеся позади на полкилометра. Машин, как назло, не было совсем. А добираться до рокового места грядущих событий парень планировал автостопом.
Опустив пустой взгляд в землю, Бен соображал быстро ровно настолько, насколько был способен. Правду говорят, что опасность значительно ускоряет мыслительный процесс. Вся та каша, которую он тут со всем этим заварил, прямо на его глазах за считанные минуты необъяснимым образом превратилась в серную кислоту.
Бен остановился как вкопанный посреди дороги, обессилено запрокинув голову к темным звездным небесам, закрыв глаза и сделав глубокий вдох. Да, времени было в обрез, но он буквально физически чувствовал, ощущал, как ему необходим один вдох, всего один. Холодный ночной воздух наполнил легкие парня, действуя до невозможности успокаивающе.
Стритрейсер сейчас в полной мере осознавал, что от него, и только от него зависит жизнь его друга, единственного за очень долго время. В этот момент свежий воздух оказал свое влияние, и Порождение подумал, что прозвучало это по-детски наивно. Их обоих просто прихлопнут, и дело с концом. Но, как бы то ни было, он был обязан попытаться все исправить.
Парень наполовину приоткрыл глаза, грустно заглядывая в ясное, густо усеянное скоплениями мерцающих во мраке звезд, казавшиеся стеклянными пылинками. Он смотрел так пристально, так неотрывно и внимательно, будто там вот-вот появится ответ на его вопрос. Чем дольше он смотрел, тем больше разочаровывался, поскольку ответ там появляться даже не думал.
Мелодия рации пропустила по расслабившемуся телу паренька заряд тока, от которого он вздрогнул и широко распахнул глаза. Он не верил своим ушам. Бен резким и быстрым движением выдерну из кармана прибор, ожидая услышать голос, успевший стать таким привычным. Но такового не последовало.
«Бен, прием, слышишь меня?»— прерываемый помехами голос, почти шептавший слова, как выяснилось, принадлежал человеку, от которого помощи можно было ожидать только в последнюю очередь. Прежде чем гонщик сумел что-либо ответить или хотя бы подумать о том, чтобы ответить, голос продолжил, тараторя слова. —
«Неважно, можешь не отвечать. У меня очень мало времени. Послушай, мне действительно жаль за это все. Но ты должен, слышишь, должен мне помочь, иначе мы все втроем подохнем нафиг. Итак, добирайся до места встречи за десять-пятнадцать минут до двенадцати. Заходи с восточной стороны пустыря, они ждут тебя с запада. Я встречу тебя, и мы что-нибудь придумаем. Все, не могу говорить.»
Передача прервалась, сменяясь шуршащими помехами, которые через пару мгновений исчезли, уступая место звенящей тишине. Бен так и застыл с рацией в руке, поднеся ее к уху почти вплотную, чтобы не пропустить ни единого слова, ни единого звука. Со стороны казалось, что глаза парня остекленели, такими безжизненными он казались. Два зеленых, с хитрыми и озорными желтыми искорками, глаза потухли. Они неотрывно смотрели в одну точку, почти не мигая.
Самой первой мыслью была та секундная, что кричала о надежде на то, что у этой заварушки может быть вполне счастливый финал, где они будут живы, вероятность которого составляла менее одного процента. Сердце парня сделало сальто в его груди, прежде чем пропустить удар здравого смысла. Спустя пару секунд работы нейронов в мозгу парня эта уже эйфория растворилась без единого следа и остатка, подобно кристаллам сахара в чашке стоградусного кипятка. Где, где гарантия, где чертова гарантия, что это не очередная подстава? Нигде, естественно. Доверять Кренку было все равно, что играть в русскую рулетку, причем исходы этих обоих были ровным счетом одинаковы. Угадаешь — живешь, не угадаешь — нет.
Парень выдохнул. Нет, не от облегчения. Наоборот, от отчаяния. От безвыходного положения. Всю жизнь он привык, что у него всегда и на все есть план. На подсознательном уровне всегда знал, что сможет выйти сухим из воды даже в самой безвыходной ситуации. Но сейчас все было не так. Совсем не так. Впервые в жизни он чувствовал себя полностью никчемным, будто потерявшим что-то важное, действительно не знающим, что делать.
От злости на самого себя Бен даже скрипнул зубами. Но сделанного не воротишь, как не старайся. Горько звучит, конечно, но в жизни вообще мало того, что заканчивается счастливо. Да почти ничего так не заканчивается, откровенно говоря. Мир так устроен. Брюнет оглядел все вокруг себя. Дорога, пустынное поле, пара силуэтов деревьев, город вдалеке. От всего этого веяло какой-то неизбежностью перед уготованной судьбой. Именно от осознания этой неизбежности в мозгу парня что-то перемкнуло, и он сорвался с места. Он рванул бегом со своего прямиком по невысокой мокрой траве, совершенно не понимая, что им движет. Нет, он понимал, но пока еще на тот момент не осознал. Может быть, это было его субъективное отрицание существования судьбы, а если и существование, то только той, что творима самим человеком, может еще что-то. Хотя самое логичное объяснение, то бишь, без элементов философии, было то, что он увидел на соседней, а позже и примыкающей к трассе дороге, далекий свет фар.
Парень бежал так быстро, как мог. Сердце бешено стучало, а сам он начал было задыхаться. В боку кололо невыносимо. Шаги были глухими и частыми, ботинки от травы промокли. А тем временем машина все ехала и ехала дальше, с каждой секундой грозясь исчезнуть в завороте, так и пересекшись с парнем.
Выскочив прямиком не дорогу, едва не под саму машину, Бен замахал здоровой рукой прямо, кажись, перед лобовым стеклом. Машина резко остановилась, издав тормозными колодками невероятно противный режущий слух звук. Опустилось стекло, и Бен встретился с крайне недовольным и в то же время испуганным лицом водителя.
— Пацан, тебе чего, жить надоело? Ты чего под машину бросаешься? Совсем крыша поехала?
— Извините, пожалуйста. Скажите, вы ведь из города едете? И по этой дороге дальше поедете, не сворачивая?
— И что с того, если так?
— Подбросьте меня до последнего городского перекрестка, пожалуйста, умоляю.
Водитель смерил его критическим взглядом, глядя на его почти отчаявшееся лицо, почти не различимое в темноте. Он поглядел на неестественно поблескивающие глаза гонщика, в которых читались нечеловеческие мольбы.
— Ну ладно уж, — наконец выдал водитель, и послышался щелчок кнопки, разблокировавшей двери машины.
— Спасибо огромное, — пролепетал Бен, не веря в свою удачу, на что получил короткий кивок водителя. Забравшись в машину, он скромно устроился на пассажирском сидении.
Машина двинулась дальше. Ехала она со средней скоростью, примерно под семьдесят кило в час. Причем по совершенно и абсолютно пустой дороге, что возмутило натуру Бена как гонщика. Будь он за рулем, втопил бы под двести, тем более в такой-то ситуации. Но он не был за рулем, а жаловаться было бы до грубости нагло. Все же ведь лучше, чем пешком. Поэтому он просто молча сидел, глядя на красные цифры, высвечивающиеся рядом с радио-панелью. Было одиннадцать двадцать одна, вполне, кстати, приемлемое время, чтобы доехать до места на такой черепашьей скорости.
— Чего у тебя случилось-то? — поинтересовался водитель. Бен вздрогнул от неожиданности. Он за пару минут уже привык к тишине, прерываемое лишь глухим и тихим шумом мотора. Радио в машине хоть и было, но не работало. Странно, подумал он.
— У меня? У меня это… машину угнали.
— Да ну? Правда что ль?
— Угу.
— Полицию-то вызвал?
— Нет, у меня телефон в машине остался. Да, вот так. Вышел на минутку воздухом подышать, на звезды поглядеть, а тут раз — и нет машины.
— Дать позвонить?
— Нет, не надо. Спасибо.
— Вот это не повезло, так не повезло.
— Да, что поделать.
Врать Бен любил не особо, но более того ему ничего не оставалось. В машине вновь воцарилась гробовое молчание. И водитель, и гонщик с головой окунулись в свои мысли. Напоследок бросив на первого косой взгляд, чтобы удостовериться, что он не желает разговаривать, парень отвернулся к окну. По большому счету, Бену было на него, простите за грубость, наплевать. Но так как он в своей жизни не соблюдал значительного числа моральных устоев, то время от времени пытался быть вежливым и учтивым, как в компенсацию. Глуповато, конечно, но воспитанная высоконравственными родителями совесть терзала меньше.
Брюнет уставился в окно, нервно теребя пальцами бинт, окутывавший раненную руку. Из приоткрытого на, от силы, пару сантиметров, окна дул ветер, приподнимая и тотчас опуская самые тонкие и, следовательно, легкие прядки волос. Ветер тот был таким прохладным и капельку бударажещим, будто это был не воздух, а сама ночь.
Бен прислонился головой к стеклу, устало наполовину прикрывая глаза. День этот выдался тяжелый и насыщенный не самыми хорошими событиями. Неотрывно следя за пейзажем вида из окна, он сам даже не заметил как глаза невольно, сами собой, закрылись.
Вспышки, цветные, белые, темные. Голоса, далекие, близкие, шепчущие, кричащие. Непонятно, чьи. Все, что он видел, было размыто, ни одного четкого очертания. Потом внезапно настигла всепоглощающая темнота, и размазня сменилась на что-то более реальное. Настолько, что казалось, реальность была менее реальной, чем-то, что он видел. Бена со всех сторон окружает лес. Настоящий-пренастоящий. Густая и темная еловая чаща. Задрав голову кверху, взору его предстало серое пасмурное небо с плывущими по нему серыми облаками, с которых так и норовил политься моросящий дождь. Парень пугливо оглядывался по сторонам, ища просвет в череде хвойных гигантов. И он видит его, там, вдалеке. Без оглядки бросается туда. Бежит, не чувствуя усталости. Еловые ветки бьют по лицу, по глазам, по рукам; под ногами громко шуршит ковер из сухих и пожухлых опавших иголок.
Наконец он достигает того самого просвета, оказываясь на поляне, всей в буреломе, посреди которой стояло обугленное дерево. Воцаряется тишина, нагоняя неподдельный страх. Не было слышно ни птиц, ни завываний ветра. Бен делает круг по опушке, обходя со всех сторон пепелище. Ничего не обнаружив, он хочет уже идти туда, откуда пришел, но с ужасом осознает, что не помнит куда. Все вокруг было совершенно одинаково: высокие ветвистые ели до самых, казалось, небес. На него находит животный ужас и паника. Парень мечется от одного края поляны к другому, готовый разреветься навзрыд от отчаянья. Какой-то корявый сук цепляется за штанину, и мертвую тишину как ножом режет треск холщовой ткани. Брюнет, сделав, вернее, пытаясь сделать шаг, падает. Не на землю, устланную моховым покровом, а в черную беспросветную тьму…
Бен проснулся от легкого толчка в плечо, весь в холодном поту. На него немного беспокойно смотрел водитель, а гонщик старался отдышаться, делая вид, что дышит спокойно. Получалось не очень. Тотчас он осознал, что машина больше не едет, а стоит на месте.
— Что, задремал? Приехали к перекрестку твоему.
Брюнет быстро глянул в окно. Остановились на обочине рядом с дорожным фонарем. Да, это было то самое место, в полукилометре от пустыря. Снова повернувшись к водителю, украдкой взглянул на часы, что были в углу радио. Одиннадцать сорок две. Неплохо, весьма.
— Спасибо вам огромное, — сказал он напоследок, открывая дверцу машины и ступая на дорожный асфальт.
— Да не за что. Бывай, парень.
Гонщик смотрел, как удаляется автомобиль, с каждой секундой тая в темноте. Бен еще не совсем отошел от своего сна, и мышление давалось ему с великим трудом. Например, он уже не мог точно расчертить границу между сном и явью. Когда машина исчезла окончательно, он задумался: действительно ли его подвезли? Конечно, он ведь сейчас здесь. А что же он делал в лесу? Что за чертовщина?
Кое-как с горем пополам повесив ярлыки, что лес — сон, машина — реальность, Бен двинулся по направлению к пустырю. Не успев пройти и полусотни метров, ему начало то и дело чудиться, что вместо шарканья своей не совсем правильной походки по асфальту, он слышит шуршание опавших еловых игл. Это его не на шутку пугало. «Совсем уже шарики за ролики», — думал он. В жалкой попытке избавиться от наваждения, навеянного бредовым сном, а заодно и взбодриться, Бен перешел с шага на бег. Но поскольку надолго него не хватило, то с бега на быстрый шаг.
Пустырь с домиком на углу уже показались в виду. Домик был непримечательным зданием, чем-то отдаленно напоминавшим ангар. Чем бы это ни было, крыша у него прогнила и обвалилась уже не один год назад. Возле него были припаркованы два автомобиля, рядом с которыми стояли трое, и Бен, хоть и лиц видеть никак не мог, мог на сто процентов утверждать, что знает этих людей лучше, чем хотелось. Ему хотелось бы их вообще не знать.
Отчетливо помня то, что ему говорил Кренк, обошел, порой чуть ли не ползком, не слишком надежную постройку, дважды чуть не попавшись на глаза каким-то людям, с шапками на лицах. Впрочем, во влажном после дневного дождя песке он вывалялся изрядно. Стоя позади постройки на расстоянии примерно джины метров, чтобы ненароком не попасться кому бы то ни было на глаза, он расположился за земляной насыпью, надежно его скрывающую от чужих глаз.
— Ты на удивление вовремя, — промолвил голос над самым ухом парня, отчего он даже подпрыгнул бы, если б стоял, но он сидел, поэтому просто вздрогнул.
— Ты что, совсем сбрендил? — раздраженно поинтересовался Бен. — Мало тебе того, что ты натворил, ты еще и пугать теперь вздумал? Была б ситуация другая, я б тебе врезал.
— О, не сомневаюсь. Но ситуация такая, какая есть, так что смирись с этим.
Бен гневно фыркнул и отвел взгляд. Ему сейчас хотелось не просто врезать ему, а придушить. Подумать только, он еще и выпендриваться здесь будет. Но тут он поймал себя на мысли, что теряет способность мыслить здраво, и если он сейчас же не прекратит, то все кончится хуже некуда.
— Итак, какой у тебя план?
— У меня нет плана, — Бен посмотрел на него шокировано и возмущенно.
— То есть, я не понял?
— Нет у меня плана, чего тут, идиот, непонятного. Если бы он был, я бы тебя не звал.
— Почему ты просто не убежишь?
Кренк продемонстрировал ему браслет с мигающей красной лампочкой у себя на запястье.
— GPS.
— Так как ты здесь оказался?
— В туалет попросился.
— Понятно.
— Слушай, у нас гораздо меньше времени, чем ты думаешь. Ты собираешься другана своего спасать или как?
Бен кивнул в ответ. Да, Иккинга надо было спасать.
— А где он?
— В машине вроде бы.
— Так вытащим его оттуда и свалим, не?
— Палево получится, подумай. Да и как мы убежим, если один инвалид почти что безрукий, а другой проснется, судя по дозировке, еще ой как не скоро.
— Так может, машину просто угоним?
— Ты чего? А хотя знаешь, может быть и получится. Только если ты водить умеешь, потому что я не умею.
— Я-то умею. Вперед.
— Погоди, ты что, серьезно? Нет, правда, ты шутишь?
— Ты думаешь, в такой ситуации я стал бы шутить? — Бен в недоумении изогнул одну бровь.
Кренк смотрел на него ошарашено.
— Я не знаю. Я ничего уже не знаю. Но угнать машину — это невообразимо!
— У тебя есть предложение получше?
— Нет, я же сказал.
— Ну, тогда не возмущайся, — сказал Бен и двинулся прямиком к ангароподобному зданию. Кренк открыл было рот, чтобы сказать что-то, но не найдя что, захлопнул обратно и молча двинулся за гонщиком.
— Да это ж преступление, ты в курсе? — после минутного молчания все же продолжил Кренк, но уже шепотом, пригнувшись к земле следуя по пятам за своим спасителем.
— Угнать угнанную машину? И что даже если так, они что, полицию вызовут? — поинтересовался Бен, уже прижавшись к стене ангара и приставным шагом, постоянно оглядываясь по сторонам, начал двигаться вдоль нее. Кренк в ответ только раздраженно выдохнул.
— Ладно. Только вот теперь главная проблема: открой замок на этом чертовом браслете.
Бен внимательно посмотрел сначала на вытянутую вперед руку, на запястье которой с небольшим временным интервалом мигал красный огонек, казавшийся несколько зловещим, и малость раздражающим, а потом перевел взгляд на русого, что с нетерпением глядел на гонщика.
— Нет.
— Что?
— Нет. Не сейчас. Если ты хочешь его снять, то мне придется его сломать, а если он сломается, то перестанет работать. Если он перестанет работать, то твои работодатели уж точно что-то заподозрят и начнут тебя искать. И сбежать уже никак не получится, — выпалил Бен на одном дыхании. Его даже пугало, серьезно пугало, как быстро думается в опасности.
— Но… Как же так… И что теперь? — голос Кренка предательски дрогнул, беспощадно выдавая трусливую натуру.
— Теперь ты идешь обратно, пока тебя не хватились, а я иду открывать машину. Жди моего сигнала.
— Какого?
— Не знаю… Ну, давай я свистну.
Кренк неуверенно кивнул, с надеждой смотря в глаза Бена, и вышел в свет фар, исчезая за углом.
Бен выдохнул, успокаиваясь и пригибая спину, чтоб быть как можно незаметнее и, аккуратно ступая, подобрался к машинам. Их было всего две, а это значит, что шансы угадать, в какой сейчас был Иккинг, были пятьдесят на пятьдесят. В непроглядной ночной тьме сквозь тонированные окна разглядеть нельзя было ничего. Совершенно. Оставалось полагаться только лишь на интуицию. Простояв без единого движения с четверть минуты, парень сделал шаг к одной из них, и, подойдя к передней двери, принялся осуществлять план, казавшимся столь наивным, что Бен уже сам начал в нем сомневаться. Но сейчас сделать уже ничего было нельзя, кроме как слепо следовать ему.
Кренк стоял в примерно полдюжины шагов от банды, нервно перенося вес с носка на пятку и обеспокоенно косясь на машины. Когда его окликнули, он обернулся порывисто и резко, испуганно глядя.
— Что-то друг твой задерживается, не так ли? — поинтересовался Элвин, доставая телефон из кармана. — Одна минута первого.
Кренк в ответ только пожал плечами, притворяясь, что ему глубоко наплевать, однако он сам, никогда прежде не верующий, начал отчаянно молиться всем богам на свете. Его радость было невозможно передать словами, когда над пустошью площадь в несколько гектаров пронесся протяжный, звонкий свист. Как ужаленный, Кренк сорвался с места, бросаясь к машинам без оглядки и не обращая внимания на оклики.
Дверь одной из машин была открыта, и с высокого порога спрыгнул Бен, держа в руке увесистого вида железку неясного назначения, которую поначалу Кренк даже не заметил. Лишь подбежав к машине, вернее, к гонщику, он его заметил.
— Ты чего… — недоговорив, промямлил Кренк, округляя и без того запуганные глаза.
— Руку, быстро, — Кренк, беспрекословно повиновался. — Да не эту, другую.
Крепко схватив его за запястье, крепко, насколько это можно было сделать раненой рукой, он замахнулся куском металла.
— Нет, нет, стой, подожди, — залепетал Кренк, пытаясь выдернуть руку.
Но Бен понимал, что на «подожди» времени нет, что было сил, ударил по браслету. Не выдержав такого удара, гаджет издал нехарактерный треск, после чего в воздухе запахло дымком, и лампочка потухла.
— Ай, блин, что ты творишь? — держась за запястье, на которое пришелся нехилый удар, проговорил Кренк.
— В машину, давай, давай, бегом, — сочтя не нужным отвечать на вопрос, поторапливал его Бен, видя, как сюда приближалась банда в полном ее составе.
Когда оба авантюриста уселись, Бен завел автомобиль и резко газанул, выворачивая руль. Машину, совсем некстати такую высокую, на пересеченной местности сильно трясло. Кренк буквально врос в сидение, намертво вцепившись в поручни, а когда Бен выключил фары и вовсе затаил дыхание. Позади раздавались глухие хлопки выстрелов, один из которых уже разбил на мельчайшие осколки одно из зеркал заднего вида, а еще другие два пробили и заднее и лобовое стекла. На самом деле пуль было больше, но парни заметили только эти.
В конце концов, оторвавшись от преследователей и выйдя на более или менее ровную дорогу, Бен повел уже спокойнее. Держать баранку было не то что больно, но не успевшая как следует зажить, рука постоянно давала о себе знать, вызывая жуткий дискомфорт. Но Бену доверять вождение машины напарнику совсем не хотелось.
— Что, будешь теперь дуться на меня? — подал голос Кренк, искоса поглядывая на брюнета.
— Естественно, буду. Ты сам-то понимаешь, что натворил?
— Ну есть такое… Но я же не специально, — рассеянно проговорил Кренк, полностью ощущавший груз вины на сердце. Выслушав его, Бен аж поперхнулся.
— Не специально? Издеваешься?
— Ну ладно… Да, специально, ты доволен? Но пойми, я не хотел, чтоб так вот получилось.
— Послушай, Кренк, я уже давно в курсе, что ты — самая последняя мразь, но предательства не ожидал никак.
— Ну, я же тебе говорю, меня заставили. К тому же, если бы ты не посылал этого мальчишку, проблем было бы в разы меньше. Кстати, как он там?
— Вроде нормально, живой, спит крепко. А что до проблем, то если бы кое-то сразу мне все бы рассказал, их не было бы вообще, я бы помог, ты же знаешь. Гад гадом, но родственник же, как-никак.
Кренк замолчал, нахмурившись, о чем-то усердно размышляя. А гонщик же только покачал головой в негодовании на непутевого троюродного брата, который был всего на полтора года его младше, а уже малолетним хулиганом, если не преступником. И ладно бы хоть умным, или хитрым, или проворным, но тот, же ни одним из этих перечисленных качеств не обладал, и даже наоборот, был трусливым и немножко предателем. В семье не без урода, так сказать, но семья от этого семьей быть не переставала, и Бен всегда был готов ему помочь в чрезвычайной ситуации.
— Знаешь, ну, это, спасибо тебе, что спас. И еще, извини меня, — тихо сказал он с десяток минут погодя, опуская взгляд в пол, руками сминая ткать рукава.
— Да ладно, проехали. Надеюсь, урок ты как следует усвоил.
***
— Аккуратней, — шикнул на Кренка брюнет, идя спиной назад и входя в комнату и придерживая за плечи спящего Иккинга, котонный все никак не желал просыпаться.
— Стараюсь, что, не видишь? — Кренк скорчил недовольную мину, держа Иккинга за ноги.
Кое-как уложив бедолагу на хилого вида раскладушку, Бен взглянул на него с толикой сочувствия терзаемый совестью, а потом грустно произнес:
— Эх, фиговый я друг… Не лучше тебя, если так подумать.
— Вот спасибо… — закатил глаза Кренк, подходя к двери и облокачиваясь на косяк.
— Через сколько он проснется? — спросил Бен, оборачиваясь.
— Ну, не знаю, думаю уже скоро. Через час-полтора максимум. Если тебе очень надо, то можно его водой окатить.
— Не, не, ты чего, сдурел? Нет. Пусть поспит, сам проснется. Так, ну ладно, пошли на кухню.
— Зачем?
— Разговорчик есть по одному поводу.
— Какому же?
— Догадайся.
— А, понятно. Будем теперь болтать полночи, ведь сон для слабаков…
— Ты хочешь спать?
— Представь себе.
— Тогда у меня есть простое решение. Кофе? — Кренк только закатил глаза, но понимая, что сегодняшняя ночь обещает быть бессонной, произнес:
— Мне с сахаром, если что.
— Не заслужил.
***
POV Иккинга
Я не знаю, сколько прошло времени, пока я спал. Немало, кажется. Не знаю. В голове все смешалось, перемешалось, смялось, думать невозможно совершенно. Тело неимоверно болело и ныло, отзываясь тупой болью во всех конечностях.
Глаза удалось открыть не сразу, только лишь с попытки шестой или седьмой, не помню точно. Сначала все вокруг было размыто, как будто бы я глядел сквозь невероятно грязную кривую линзу. Но потом, пару минут спустя, четкость зрения начала возвращаться.
В тот момент и задался я вопросом: где я? Неуклюже перевернувшись на бок, я поморщился от неприятных ощущений. Передо мной стоял шкаф под потолок, высокий такой. В зеркале на дверце отражалась моя помятая бледная как смерть физиономия, весьма, надо сказать, жалкого вида.
Только затем я огляделся. В комнате неярко горел свет настольной лампы. Голубоватые обои. Стул у стола, на котором висел ком одежды. Квартира Бена. И тут я все вспомнил. Гонки, финиш, какой-то парень в пальто, смутно знакомый, потом укол в плечо и все. От воспоминания я машинально потер правое плечо, которое в ответ закололо, как сотней, не меньше, булавок, кинжалами вонзающихся в кожу.
Решив, что надо начать хоть что-то делать, я с горем пополам поднялся с кровати и, придерживаясь стены, потому что качался, как с похмелья, я встал на ноги. Они были, словно ватные, и не слушались меня совершенно. В доказательство того, они моментом подкосились, и мне пришлось снова опуститься на кровать.
Я уставился в пол, не моргая. Голова трещала, раскалывалась, мешала, в конце концов, думать. Что же со мной приключилось? Как я здесь оказался? Вопросы, которых с каждой новой мыслью прибавлялись, просто сводили меня с ума.
Прислушавшись, я услышал приглушенные стенами голоса, доносящиеся откуда-то из коридора, и один из этих голосов однозначно принадлежал моему другу.
Предприняв вторую попытку подняться на ноги, мне это, к великому удивлению, удалось. Ступая по паркету мягко, осторожно, я преодолел прихожую и стоял около кухни, прижавшись к стене, желая остаться незамеченным. Во всяком случае, пока.
— … И как они там?
— Да никак. Сам знаешь.
— М-да, представляю… А ты им что-нибудь говорил? Ну, тогда? Перед тем, как тоже ушел.
— Не совсем я ушел, скорее сбежал.
— Да какая разница, отвечай уже, говорил или нет?
Я мельком заглянул в дверной проем. За столом, небольшим и малость обшарпанным, сидели двое: Бен и тот парень, которого я видел на финише. Перед каждым из них стояла кружка. Бен сидел, подперев голову рукой, и неспешно, но увлеченно и сосредоточенно размешивал жестяной ложкой содержимое своей, то бишь кофе, как нетрудно было догадаться по терпкому запаху, стоявшему в комнатушке, заполнившуюся звоном металла о стенки сосуда.
Тут парень со светло-русыми волосами поднял голову и взглянул на меня. В слабоосвещенной комнате вокруг его глаз появились впалые тени, делающие его и так осунувшееся лицо немного жутким. Как если бы он в темноте приставил к своему подбородку фонарик и включил его. Я не знаю, как можно описать тот взгляд. Он был и не злой, но и на доброжелательный походил мало. Была в нем, прищурившимся, небольшая доля какого-то презрения. Но больше всего взор его заполняла усталость, делая взор туманным и мутным, скользящим и невидящим.
Поняв, что мне уже не спрятаться и не скрыться, я аккуратно, держась по-прежнему за стену, чтобы удержать в случае чего ломящее тело, вошел в комнату. Бен, отпустив ложку, после чего она сделала по инерции еще одну дугу в водовороте, взглянул на меня, преисполненный облегчения, о чем говорил его выдох.
— Наконец-то ты очнулся, а то я переживать было начал.
— Э… А почему я проснулся здесь, почему я спал, что вообще случилось? — я не мог определить, какой та тот момент вопрос являлся самым важным для меня.
— Ну, знаешь это довольно долгая история, — протянул Бен, поглядывая на Кренка, — а с другой стороны, мы ведь никуда не торопимся, ведь так? — русоволосый только сердито взглянул на него, а потом сказал, тихо, отчего его речь чем-то отдаленно напоминала шипение:
— Так, все так…
— Отлично, потому что некоторые моменты и я бы прояснить не прочь.
Чувствуя, что сейчас будет крайне интересная история, невольно взбодрился. Присев на свободную табуретку рядом со столом, я приготовился слушать, поочередно поглядывая то на Бена, то на парня, чье имя забыл напрочь.
— Икк, будешь кофе? — любезно осведомился Бен, толи никак не решавшийся начать рассказ, толи попросту не зная, с чего начинать или же ждал, что начнет его знакомый. В ответ я покачал головой. К черту кофе, мне нужны ответы. — Ладно, давай я начну, что ли, — со вздохом произнес он. — Дело это было где-то полтора года назад…
