Дитя времени

Это случилось тридцать лет назад, мой путь лежал через небольшую деревню, Житовка. Было лето, и подходило время сбора урожая яблок, садами которых так славился весь Сикксирос. Но на моё удивление, яблони оставались неубранными. Не было видно рабочих с плетенными корзинами, набитыми ароматными плодами, не было видно детей, торговавших по обыкновению вдоль дорог избытками урожая и разными издельями из них, как съестными, так и не очень. Лишь ветер гулял по садам и тракту, трепля листву да лаская полынь, буйно росшую на краю дороги. Солнце шло к закату, и я торопился быстрее добраться до постоялого двора, пока ещё спальные места не были заняты, хотя заранее знал, что всё окажется наоборот и, возможно, придётся искать новое место для ночлега, в котором мне так же будет отказано. В столице обещался большой праздник в честь рождения сына короля Аристодемоса, и потому многие и многие люди стягивались со всего королевства к его центру, дабы узреть младенца и, в большей степени, чтобы набить своё брюхо угощениями и выпивкой. По счастью, я уже видел пару бревенчатых домов на окраине деревни и мне не составило большого труда вскорости оказаться в ней. Радость от прибытия в некогда живописное место быстро сошла на нет. Стоило мне войти в деревню, как немногочисленные крестьяне тут же позакрывали ставни и двери, собаки прятались в будках или под порогом, прочая живность затихла и тоже поторопилась скрыться с глаз. Только кошки вальяжно шествовали вдоль заборов, задрав голову, словно истинные хозяева сего места. - "Какого черта!?" - подумалось мне. - "Неужели причина созыва у короля, столь ужасна? Или же местные просто не любят магов?" Пройдя немного, я остановился близ дома старосты, он выделялся среди прочих, был больше, в два этажа с пристройками и множественными глиняными и резными украшениями. Прислушавшись, мне стало понятно, что там сейчас проходит какое-то собрание, сопровождаемое горячим спором. Ждать пока крестьяне наговорятся или стучать в дверь я не собирался, а потому, толкнув её рукой, вошёл в просторную залу. Мужики вместе с бабами сидели на скамьях перед широким столом, у которого стоял староста. Гомон стоял страшный, и попытаться что-то в нём разобрать было бессмысленно. Староста поднял руку, и ор прекратился. Должен сказать, что мужик он был видный, всё равно, что ты Даниэль, только в плечах шире, да с бородой до самого пояса. Он смерил меня взглядом и, выждав, не начну ли я разговор первым, спросил: - Вы, сударь, кем будете и зачем пожаловали? Ну, ответ был очевиден: - Киаран Молтк - маг школы Ундэ. Здесь я, чтобы заночевать, но судя потому, как меня встретили, койки мне не видать. Верно? Волна шёпота прокатилась по залу, не раз я ловил подозрительные или полные надежды взгляды. Сам староста и бровью не повёл, видно, что умеет держать себя в руках. - Что ж, господин маг, право слово, койка на вас найдётся. - как-бы неуверенно проговорил он, предполагая не очень приятное для меня продолжение. - Но спать вам боюсь не удастся. У нас тут мерзость приключилась и житья вот уже десятый день не даёт. Смекнув, что далее меня ждёт предложение о помощи от которого отвертеться мне никак не получится, я решил разобраться в чём тут дело. Деревня эта была зажиточной даже в самые бедные годы, и наверняка за помощь её жители смогут хорошо вознаградить, а заодно может получиться узнать, что такое приключилось в этих краях раз сам Аристодемос, превосходящий всех людей, просит помощи у магов. - Говори, раз начал. До утра я всяк останусь здесь. - странно, но в углу зала стояло сооружение, отдаленно напоминающее алтарь некоему древнему существу, чья фигурка из чёрного мрамора была утоплена в стене. Общие черты её были весьма смутные и неопределенные, но вот блеск нефритовых глаз в свете каганцев, как-бы глядящих на тебя из пустоты, посеял в моём сердце страх. Я не ведал, что это было за "чудо", но, по всей видимости, ему полагалось приносить в жертву крыс и грибы, а также весьма крупных лягушек. Люд снова оживился, но стоило старосте открыть рот, как они тут же замолкли. - Так на словах не объяснишь, одно могу сказать: нечисть это какая-то, причём не простая, - снова пауза. - пойдёмте со мной, лучше раз увидеть, чем битый час рассусоливать, что к чему и откуда. Делать было нечего, пришлось идти за старостой, хотя должен признать такой переход от слов к делу мне нравился куда больше, чем долгие расспросы и невнятные объяснения крестьян, да и к тому же не каждый раз удаётся разглядеть нечисть, а судя по тому, что крестьяне уверенной походкой шагали за нами, опасности она не представляла, по крайней мере сейчас. - Школа Ундэ, говорите... - проговорил староста. - По говору готов поклясться, что вы из Вэламегали, а не из Невембера. - Так и есть. - Стало быть, долгий путь держите, и как вам в нашем краю? - Дорога и вправду вышла долгой, да к тому же ещё и тяжёлой. Одиннадцать дней, если мне не изменяет память, я пробыл в дороге. На полпути мою лошадь подстрелили, банда гоблинов решила поживиться за мой счёт, видать совсем паршиво стало жить в лесах, раз они на путников с тракта стали нападать. За мной, конечно, не осталось, всех спалил, но вот сам факт их появления на большой дороге был для меня открытием. После, пришлось пешим ходом продираться через топи, чтобы срезать и поспеть вовремя к собранию у короля Аристодемоса. Так что, несмотря на то, что я бывал в тех местах не впервые и прекрасно знал о всех достоинствах и недостатках, во мне укоренилось мнение о Сикксиросе, как о гниющем трупе с приветливыми опарышами. - Хорошо, если бы не комары, да зной, было бы ещё лучше. Расскажи мне лучше, пытались ли вы сделать что-то с этой... нечистью? - А то, как же, пытались и не раз, и жгли мы её, и, значит, срубить пытались, и выкорчевывали, всё без толку. Кони мрут, топоры, пилы да лопаты бьются, точно стекло какое, а с огнём там, да что рассказывать, вон Геноли до сих пор полощет. - он указал на молодого паренька с обожженным лицом, держащегося за живот, по его виду можно было сразу понять, насколько паршиво тот себя чувствует. - Срубить значит... Я было хотел спросить о том, что это за тварь такая, раз её пытались выкорчевать, как староста одернул меня и указал на... нечто в центре деревни. Но даже тогда я не понял, насколько это будет говённая история. На небольшой возвышенности росло огромное чёрное дерево, его корни впивались в землю, точно как когти василиска. Из выщербин стекал гной и загустевшая кровь. Отвратительная, зловонная жижа стекала к корнями, а затем в широкий ров, вырытый крестьянами. Земля вокруг напоминала тело прокаженного с язвами и опухолями, но даже это было не самым мерзким. На ветвях вместо листьев росли головы. Мужские, женские, звериные... Все они вращались и дергались, постоянно разевали свои почерневшие пасти, что-то нашептывая. Я не разобрал ни слова, но чем больше вслушивался, тем тяжелее становилось думать и тем сильнее мне хотелось припасть к дереву и... слиться с ним воедино. -Что скажете, господин маг? Чего это такое? Признаться честно, я не знал. Это... дерево не походило ни на что с чем прежде мне приходилось сталкиваться, по общим характеристикам оно, конечно, было ближе мороку и, решив, что это так, а вернее понадеявшись, ведь кроме как надеяться ничего другого не оставалось, я щёлкнул пальцами. Ведь все мороки боятся огня, к тому же созданного магами. Ствол охватило яркое пламя, и дерево, будто бы живое, принялось судорожно сжиматься и расширяться, головы хриплыми голосами завопили, стали плеваться чёрной слюной и желчью. - "Вот и конец." - подумал я, но не тут-то было. Дерево прекратило сжиматься, и теперь сжималось пламя, повинуясь злой воле дерева, и в один миг оно уменьшилось до маленькой искры, едва заметной, и соскочило в ров. Зловонье поднялось страшное, многих рвало, кто-то просто пытался убежать, пряча нос под одеждой или тряпкой, некоторые попадали в обморок, а часть испустила дух. Головы беззвучно хохотали и широко улыбались беззубыми ртами, чем бы оно ни было, ему нравилось, когда люди вокруг испытывали муки. - Это не морок. -констатировал я. - Так чего это? - вот, что тоже мне показалось интересным, староста, как и я, не зажимал нос, почуяв зловоние, не блевал, как большинство крестьян, и даже не поморщился, а только почесал бороду и шмыгнул носом. - Не знаю. Возможно... Маледиктус. - и снова беззвучный смех, сопровождаемый чавканьем и причмокиванием. И что бы это значило? Я угадал или ещё один землепашец отбросил копыта? - Ага. Значится чудище. - протянул староста, оценивающе осматривая тварь, в то время как я и все прочие даже мгновение не могли смотреть на эту мерзость. - То есть, вы можете его убить, раз это чудище. И что я должен был на это ответить? Трактат брата Плицифиса "О тварях проклятых и порождениях злой воли человеческой.", глава седьмая, строка с пятой по седьмую: "Яко же встретите вы существо али сущность неподходящую ни видом, ни умом, ни волею на оных тварей, смело именуйте сих Маледиктусом и опасайтесь, ибо страшная сила сокрыта в них и неведомо, как крепко с пустотой сплетены и миром людским." Не думаю, что такой ответ понравится ему. Впрочем, брат Плицифис жил во времена, когда подобные существа не подвергались нападкам со стороны людей, магов или церкви. Их попросту обходили стороной. Но сейчас иное время, и теперь известно по меньшей мере два случая уничтожения или изгнания Маледиктуса, что довольно много если учесть то, как часто они возникали по всему миру. Однако и здесь была одна загвоздка, я ведь всё ещё не знал, как именно появилось это нечто, а потому не мог с полной уверенностью заверять о его природе. - Я не убийца чудовищ и не искатель приключений, я, смею тебе напомнить, маг, и у меня несколько иные методы. - И какие же это? - тому, как сыграл он подозрительность, мог позавидовать любой актер, даже мастер перевоплощения Люций воскликнул бы: "Маэстро, браво!". Н-да, давно мне не представлялось возможности увидеть пик актерского мастерства, которого может достичь простой смертный. - Можно попробовать снять проклятие. - я слегка понизил голос для оказания нужного эффекта в нашем диалоге, разговаривать близ проклятой твари не очень приятное дело. - Но об этом лучше в другом месте. Он косо посмотрел на меня, а затем на ковылявших по домам крестьян. Кивнул и молча двинулся к своему дому. Вслед за ним пошел и я. Снова зал, снова скамьи и снова странная фигурка, утопленная в стене, которой не касался свет масляных ламп. Нехорошее чувство возникало каждый раз, как я обращал на неё своё внимание, а обращал довольно часто, казалось, она манила, один чёрт, что то дерево. - И чего? Как проклятие сымать собрались? - явно нервничая, с оттенком ярого недоверия, спросил он. - Для начала неплохо бы узнать, как появилась эта ваша нечисть. - Десять дней назад, как раз ко дню сбора урожая, оно ни с того, ни с сего возьми, да появись посреди ночи. Ни мужики, ни бабы ничего не знают. Говорят вот, первые, кто подошёл к этой штуке, говорить с ней пытались и, может удивишься, но у них-то получалось. Правда сказать, недолго их беседы с нечистым продолжались, как полдень стал, они возьми, да с воплями, точно звери какие, и умчись в лес. Кто-то остановить пытался их, но ничего не вышло, Пеону одним ударом череп раскроили. Нужно ли говорить, что новых попыток не было? Словом сказать, дерьмово дело и разговоров тех никто не знает, ведь все, кто слышал давно где-то в лесах. Мы уж подумывали может это Идрыд взъелся на нас, решил помянуть старое, так сказать заявить мол: "Жив я ещё." Наши пошли было к нему попросить, чтобы отвёл от нас эту мерзость, да не дошли, как видишь, сгинули все. Через два дня на окраине леса стали трупы находить, кто есть кто разобрать было трудно, всех по частям собирали. - А, кто этот самый Идрыд и зачем ему на вас натравливать проклятых? - Старая то история и ни к чему её вспоминать, скажу лишь, что не любит он нас, а мы его. Вот и всё. А ежели решите навестить его, то живёт он в старой пещере, что в центре самом чащобы. - Предлагаю вспомнить, и чем больше будет подробностей, тем лучше. Чтобы получить ответ, мне пришлось подождать, хорошо, что за время обучения в школе Ундэ, я овладел этим навыком в совершенстве. Большинство наших преподавателей были стары, как мир, и потому никуда не спешили. Время для них было чем-то эфемерным и, судя по всему, эту незыблемую истину они всем своим существом пытались донести до нас. В некоторой степени, им это удалось. Мой собеседник тянул время, подбирая нужные и, самое главное, правильные слова. Ему предстояло поведать мне увлекательную историю со множеством недосказанностей и оговорок, которые я очень люблю. И вот долгожданный миг настал. - Идрыд, сын кузнеца нашего был, эт примерно сотню годов позади было. Семья их из Невембера была, прибилась к нам, когда мы ещё вовремя походов досточтимого короля Андраста и семи объединенных королевств против Эфоороса скитались. Война была жаркая, поселения и деревни страдали от постоянных набегов и, что греха таить, наша деревня тоже огребла по самое не балуй, мы ж тогда на границе Эфоороса и Эллиэнати были. И вот, значится, когда очередное войско прошло мимо нашего селения обобрав всех и вся, прадед мой, он как и мой отец, и дед, и я, старостой значился, решил: "Надо валить отседова, пока нас вместе с домами не сожгли." И представь себе, все согласились, осточертело людям терпеть всю эту солдатню неотесанную, да и к тому же ненароком, почитай, сожгут, напившись, забавы ради. Долго ходили по миру, пока, считай, не пришли сюда, где мы и по сей день живём. Правда сказать нужно, тогда это был почти центр Сикксироса, мы потому и остановились здесь, чтоб подальше от границ. Король принял нас как... - Ближе к сути. - перебил я его. - Уже. - буркнул староста и продолжил рассказ. - Прибились они к нам давно, тогда дед их ювелиром-часовщиком был, ну и отец его малолетний тоже разумеется в этой стезе знатоком слыл. А нам на что они, скажи? Драгоценностей особых у нас никогда не было, да и не нужно, а за место часов солнце нам исправно служит. Дед не растерялся и тогда ударился в кузнечное дело и семью за собой потащил. Никто не верил, что из этой задумки чего хорошее выйдет, он, по рассказам своим, никогда молот в руках не держал, да с раскаленным железом дела не имел. Но, по мне, так он врал, как сивый мерин, потому как всё, что не делал, на диво красиво выходило и главное надёжно. - Переходи к Идрыду. - настойчиво, глядя ему в глаза, протянул я. - Ладно-ладно. - в голосе чувствовалось недовольство, но внешне больше никак не выказывалось. - В общем, уродилось у Ардала дитятко, да необычное. Ему было всего месяц отроду, а волосы белые, точно, как у старика, и кожа бледнющая. - Альбинизм явление нормальное, нечастое, но нормальное. Обычно такие люди просто плохо переносят солнечный свет. Теперь недовольство выказывалось ещё и во взгляде. - Ты слушать будешь? Я кивнул. - В общем, радости у родителей было много, первый ребёночек, как никак, пускай и седой. Мы всей деревней отпраздновали это дело и в тот же день Ардал и Айдин, жена его, окрестили сынка Идрыдом, странное чес слово имя, но не нам судить, культура другая и язык другой... Жили мы после это ещё десять лет, не зная беды и несчастий, хотя нет, малец их болел постоянно, то ноги застудит, то из носа бежит, то ещё какую заразу подцепит. Болезный был парнишка, но смышленый, науками разными интересовался, читать любил дюже и всё время проводил за книгами. В общем, всё бы ничего, а как Идрыду исполнился одиннадцатый годок, тогда-то вся эта чертовщина и началась. Поначалу стал скот дохнуть, потом урожай пошёл гнилой и больной, а после и до людей докатилось. Никто понять не мог, в чём дело и отчего напасть такая, но дед мой смекнул, что виной всему седой мальчишка. Можешь не верить, дело твоё, но дед не ошибся. Всё, к чему прикасался этот сорванец, либо гнило, либо заболевало и потом дохло, либо отбрасывало копыта на месте. Терпеть такое мы не могли, вся деревня вымрет, если продолжать сидеть на жопе и мирно смотреть на происходящее, ничего не делая. Ну мы и сослали паренька в лес. Отец, само собой, осерчал на нас. А чего ты хочешь, мы ж его единственного наследника, так сказать, в расход пустили. Эх, долго он вместе с женой не мог нам простить этого, кузню свою прикрыл, сказал, что пока сына не найдёт, работать не будет. - Нашёл? - Держи карман шире! Не нашёл он его, помер, но как-то странно, ни ран на нём не было, ни синяков, бледный только какой-то, ну оно и понятно, труп ведь. Мой отец потом с мужиками его тело в деревню возвращали, а жена как увидит покойника, так в крик, плач, на тело бросается, нас всех обругивает, себя проклинает. Потом, как успокоилась, домой вернулась, ну а там... - Что? - я уже предполагал возможный исход истории, но все равно спросил, странная эта штука, вежливость. - Повесилась она. Вот и вся история. Чего ещё? - Да... - я уселся на скамью придерживая гладий в кожаных ножнах. - Что она говорила, когда проклинала? Неплохо бы, чтобы ты вспомнил всё слово в слово, это важно. - Эту историю мне отец рассказывал и я, честное слово, не помню проклятий. Помню только, что на ругательства были похожи. - Вспоминай, это важно, даже одно слово, сказанное при определенных условиях, пускай и бранное, может воплотится. - Да что ты пристал!? Говорю тебе, дураку, не помню! - удивительное дело, может мне показалось, но в этот момент мраморная фигурка шевельнулась. - Ты мне лучше объясни, чего это такое, твоё Маледиктус? - Маледиктус - это особая разновидность проклятых, их главное отличие заключается в том, что они, как правило... - теперь с ответом медлил я, трудно говорить о вещах, о которых ты знаешь лишь то, что они очень опасны. - Их никто не насылал и не проклинал. От такого заявления у моего собеседника глаза на лоб полезли, он-то был уверен в обратном. - Как это? - А вот так. Ни одно живое существо не способно призвать нечто столь могущественное. Есть подозрения, что это своеобразная темница для демонов в нашем мире, но прямых доказательств этому нет, а все кто однажды пытался снять проклятие или разрушить его, недолго прожили. Утешу вас тем, что это, возможно, не Маледиктус. - Тогда что?- не унимался староста. Фигурка снова шевельнулась, если в прошлый раз мне могло показаться, то сейчас я явственно видел как она сдвинулась. Ладонь моей левой руки легла на бронзовое навершие гладия в виде ястребиной головы. - Должно быть некое проклятие, причём многоступенчатое, чтобы наложить такое нужно обладать широкими познаниями в этой области, а также быть очень могущественным. Конечно, раз ты заверяешь в том, что мальчик только своим прикосновением мог сгубить что угодно и кого угодно, он мог наложить его. - Та-а-к... - протянул староста. - Стало быть, он нам так мстит. - Нет, скорее всего, он наложил его в тот самый момент, когда вы пнули его из дому, либо вскоре после изгнания. Кстати, а почему ты так уверен, что он жив? - Так мы его не раз видели, у дороги появлялся, с детьми разговаривал, иногда покупал у них вино или яблоки. - И всё? - Да. - промолвил он, словно это было само собой разумеющимся. - Значит так, - я достал из-под полы мантии мешочек, прошитый дратвой. - скажи всем, чтобы сидели по домам и до рассвета даже не думали высовываться из дому. Вот это, - я подкинул мешочек. - нужно рассыпать у каждой двери и окна тонкой, ровной линией. На дверях следует изобразить вот это. - я вырезал на полу простенький рунический символ Иум. - Что в мешочке? - Соль и серебряная пыль. Не забудь что я сказал, это важно ровно настолько, насколько вы печётесь о своей жизни, а мне думается вы очень хорошо о ней беспокоитесь. - Что же вы такое собираетесь делать? - Сперва навещу вашего Идрыда, а там посмотрим. Если к рассвету не вернусь, отправь кого посмышленее в столицу, там сейчас собираются маги со всего континента, и пусть передаст, что Киаран Молтк из школы Ундэ стал жертвой Маледиктуса. На подобную новость они отреагируют сразу же, можешь не сомневаться. Я встал и уже собирался покинуть дом, но староста неожиданно окликнул меня. - Послушайте, ежели это Идрыд во всём виноват, убейте его. - Посмотрим. Скрипя половицами, я вышел под ночное небо, где тьма уже протянула свои липкие щупальца ко всему сущему, а плотная пелена грозных туч застилала весь небосвод, оставляя лишь пару крохотных просветов сквозь которые пробивались серебряные лучи лунного света.