Защита вида и Целитель, в тени уснувший

Блонди, элита из элиты. Совершенство тела и разума. Организованность, работоспособность, сила физическая, сила интеллектуальная — всё в них заложено. Где же был просчёт? Рауль должен был понять как учёный, как биотехнолог, должен был понять до того, как случилась катастрофа. Наверное, взрыв Дана-Бан был лишь следствием, отголоском настоящей беды, которая произошла гораздо раньше. Раньше даже, чем Ясон завёл себе того невразумительного пэта. По глубокому убеждению учёного, всё началось тогда, когда Ясон превратил мебель из Эоса в своего брокера, под которым ходил весь Чёрный рынок. Но произошедшего уже не изменишь, хотя Рауль Ам и приложил все силы, чтобы спасти друга. Даже после того, как стало ясно, что Ясона убило при взрыве, он заставил брокера искать его останки. Правда, безрезультатно. В своё время он предлагал Минку сохранять память и делать это как можно чаще. Жизнь Ясона всегда подвергалась опасности, хотя бы только потому, что он занимался всей этой нелегальной торговлей и бог знает чем ещё. А Ясон на это говорил, что вряд ли в его памяти найдётся что-то настолько ценное и незаменимое, что могло бы понадобиться в случае его гибели. Но всерьёз о подобном конце никто не думал. Возможно ли «богу» пасть? С другой стороны, он вроде как следовал совету Рауля. Или только говорил, что следует, чтобы тот от него отстал? Рауль не знал. Он проверил всю возможную информацию, оставшуюся после Минка, и не нашёл ничего похожего на копию его сознания. Вообще, после смерти Минка выяснилось, что Рауль о нём практически ничего не знал, хотя они жили рядом, работали вместе и всегда считались друзьями. Это удивляло. А ещё после взрыва Рауль Ам проанализировал свой эмоциональный профиль и нашёл в себе «неполадки», которые, как он считал, были присущи только Ясону. Слишком многочисленными стали эмоции. Он стал раздражителен — эта главная эмоция стала часто возникать и выходила из-под контроля совершенно без оснований. Например, одним из таких раздражающих факторов был брокер. Этот длинный Катце обладал способностью в считаные секунды превратить внешне сдержанного Рауля в полыхающее пламя. Раздражало то, что он знал о Ясоне больше, чем все блонди Танагуры вместе взятые, и больше, чем сам Рауль. Раздражало, что его нельзя убрать, потому что это было бы глупо и расточительно. Раздражало, что приходилось всякий раз обращаться к Катце, когда всплывало что-либо связанное с работой Синдиката или проектами. При других обстоятельствах генетик предпочёл бы вообще не замечать существования экс-фурнитура. В первые дни после взрыва Дана-Бан Рауль связывался с ним из своей лаборатории, в которой до этого обычно проводил круглые сутки. Только Ясон и официальные дела заставляли его оттуда выбираться. Он не любил терять времени на приёмах, предпочитая заниматься исследованиями и научной практикой, тем более что к его услугам были все мощности сферы генетических и биотехнологических разработок. Но Чёрный рынок был совсем другим делом. И там в один миг остался без должного присмотра слишком «хороший» и чересчур «компетентный» фурнитур. Этот Катце. За ним нужно было следить. Причём самому. Ясон всё делал сам. Самонадеянный и оттого — успешный. Поэтому биотехнологу приходилось брать под контроль управление рынком и подпольем в считаные дни, используя тактику Ясона. Впервые Рауль посетил брокера лично на третий день после взрыва. Идея, что Меченый явится к нему в лабораторию, поначалу была неприемлема, а личная встреча — необходима. Поэтому главный офис на складах в Сасане, с которых живой товар улетал в другие миры, подходил как нельзя лучше. Заодно Рауль спешно прошёлся по этим местам не в качестве гостя и спутника Ясона — вечным вторым номером, а в качестве главного управляющего Синдикатом и Подпольем. — Ты нашёл, что я просил? — голос Рауля звучал ровно, но Катце понял, что он неспокоен. — Я присылал вам отчёт. Никаких останков обнаружить не удалось. Там слишком большой завал, к тому же температура при взрыве… Рауль поднял руку, чтобы Меченый замолчал. Ему не хотелось слушать, что температура была такой высокой, что его друг испарился вместе со своим совершенным искусственным телом и живыми мозгами, как капля с жаровни. — Когда Ясон последний раз делал копию? — со вздохом спросил Рауль. Даже он уже начинал уставать от всей этой ситуации. — Я не располагаю такой информацией, — бесстрастно ответил брокер. Именно в ту встречу учёного удивили и вид, и тон фурнитура. Бывшего, конечно… Он держался с достоинством и без заискиваний перед самим блонди. Не похожий ни на кого. Рауля впечатлили его рост и лицо: Катце был немногим ниже его самого и, не будь шрама, выглядел бы просто великолепно. Но, увы, с половой точки зрения был абсолютно бесполезен. Сделать пэта из фурнитура было бы перебором даже для Минка. Может, это такая манера Ясона — возвышать своих любимчиков? Впрочем, идея была абсурдной. Рауль даже усмехнулся. Симпатии Минка всегда граничили с наказанием. Ясон оставил ему «в наследство» много своих эксцентричных выходок, и вот одна из них — рыжий фурнитур, возведённый в ранг управляющего одной из самых доходных статей Амои. Глядя на шрам на лице Катце, Ам никак не мог избавиться от ощущения, что это очередная ловкая выдумка Ясона, что у его исчезновения была какая-то цель. Да, именно исчезновения, а не гибели. Рауль прекрасно знал, что это в нём говорят химические соединения, отвечающие за привязанности и социальную общность, но уж так они устроены. Несмотря на всю уравновешенность и непробиваемость Рауля, смерть Ясона всё-таки его поразила и изменила. И вовсе не потому, что Ясон был важным звеном в управлении Амои и, перестав выполнять свою работу, создал некоторые неудобства. Раулю, похоже, просто не хватало друга. Размышляя о нём, Рауль понял, что Ясон с самого начала был склонен к авантюрам. Такая особенность личности. Скука делала Ясона излишне азартным. И именно потому, когда встал вопрос о том, кто будет заниматься Подпольем, это взял на себя Минк. Конечно, это же было в его духе! Трудно представить себе Ясона управляющим Эосом, как Орфей, или воркующим с дамочками, как Гидеон, отвечающий за развлечения и туризм. При этом ничто не мешало господину Минку во время переговоров присутствовать в качестве советника по информации и являть собой образец амойской благопристойности, хладнокровия и рассудительности. Казалось, что это бог восседает: лёд и разум. Никто бы не заподозрил под покровом вечной мерзлоты его взгляда такую бурю страстей и столь фееричные масштабы падения. Рауль, в отличие от Минка, не любил авантюры. Ему необходимы была информация и практика. Его кредо — действия, основанные не на догадках, а на фактах. Всё-таки он прежде всего учёный. Биотехнолога волновало практическое решение задач, а в случае с гибелью Ясона задача была нерешаема, так как не было вообще никаких достоверных данных о том, что произошло в этом великолепном мозгу, и Рауля это угнетало. Постепенно жизнь входила в прежнее русло. Катце повёл себя умно: содействовал во всём Раулю и годами молчал. Никакой утечки информации с его стороны не произошло. Брокер оказался весьма полезен для дела. Чёткость и педантичность, с которой он выполнял приказы, облегчали их взаимодействие. Но всё равно для господина Ама Меченый был немым укором и напоминанием о катастрофе, которой не удалось избежать. Рауль тоже хорошо запомнил, в какой именно день Ясона не стало. Если блонди что-то и знают о грусти, то это был именно такой день. Впервые в жизни он ощутил потерю. Конечно, изменений в его настроении никто не заметил. Предаваться печали, словно монгрел, у него не было ни желания, ни возможности. К тому же это ниже достоинства блонди. Следующие несколько лет он не обращал на эту дату никакого внимания, потому что дел у него стало в два раза больше, а прошлое оставалось прошлым. В прошлом остался и Ясон. Ам часто бывал в разъездах и разрывался между своей научно-экспериментаторской деятельностью и миром Подполья, который, кроме нелегальной торговли, подразумевал сбор компромата на всевозможных высокопоставленных клиентов со всей галактики. Прирождённый дипломат, он хорошо управлялся с возложенной на него задачей и благодаря природной осторожности и острому уму распространил влияние Синдиката далеко за пределы системы. В этом он добился даже большего успеха, чем Ясон. Часто после возвращения из полёта главе Синдиката приходилось ехать к Катце. Они виделись по два-три раза в месяц — слишком часто для того, чтобы не придавать этим встречам никакого значения. Помимо этого, Катце постоянно находился на связи. Если того требовали дела, Рауль мог позвонить ему по видеофону в любой момент дня и ночи. Теперь блонди казалось, что он всегда работал с монгрелом. Он не запоминал лица своих пэтов и фурнитуров, зато внешность Катце впечаталась в его память до мельчайших подробностей. И учёный видел, как с течением времени Меченый преображается. За эти годы сам Рауль Ам практически не постарел. В отличие от своего погибшего друга, он имел не столь утончённые черты лица и обладал вполне естественной красотой. Даже оттенок зелёных глаз казался тёплым на фоне тяжёлых, цвета тёмного золота кудрей. На вид он так и остался тридцатилетним. Именно в этом возрасте он увидел Катце мальчишкой-фурнитуром, вскрывшим систему безопасности Эоса. Выходило, что на его глазах этот высокий юноша превратился во взрослого мужчину, и первые признаки старения на лице рыжего Катце напоминали Раулю о течении времени. Фурнитуры, как и пэты, долго не жили рядом с элитой, отправляясь на утилизацию до того, как взросление оставит на них свой отпечаток. Этого требовал культ красоты и молодости, негласно принятый на Амои. Так что это было первое существо подобного рода, с которым Рауль столкнулся в динамике его развития. Но всё же вид Меченого угнетал генетика, в последнее время — особенно. Катце теперь выглядел старше главы синдиката. Его скулы и подбородок постоянно были очерчены рыжеватым контуром пробивающейся щетины, а среди тёмно-рыжей гладкой шевелюры попадались редкие серебряные нити. И это несмотря на то, что брокер всегда тщательно брился. В сочетании со шрамом на щеке и пронзительными бесстрастными глазами это выглядело дико. Генетик почему-то вспомнил про Рики в тот его период, когда Ясон, окончательно оскандалившись, переселил его в Апатиа в возрасте, совершенно неприемлемом для пэтов. К тому моменту монгрел перестал быть «томным юношей» и так же встал на путь превращения во взрослого мужчину. И Ясона это совершенно не смущало. Похоже, что ему это даже нравилось. Неслыханно держать в пэтах монгрела и совершенно неприлично — любую взрослую особь. Имя Рики само по себе всплывало в памяти, намертво припаянное к имени Ясона, ко всем полукровкам из Гардиана вместе взятым и к брокеру. Нет, монгрелы были не безродными дворнягами. Катце больше подошло бы сравнение с полуволком, который подчиняется главе стаи, если сам не может повести её за собой. Его хотелось «усыпить», но уж слишком хорошо он «охранял стаю». Его боялись и уважали многие, и он обладал большой властью, хотя никогда не пользовался ею без ведома блонди. То, что фурнитуры набирались в Гардиан среди монгрелов, не достигших тринадцати, конечно, не было секретом для главы департамента генетики. Кастрация и молчание были платой за «лучшую жизнь». За все эти годы утечки информации по данному вопросу от самих полукровок, искусно скрывавших своё происхождение, не было ни разу. Многие почитали такую жизнь за благо. Что угодно, лишь бы не Керес. По иронии судьбы Ясон сделал одной из задач «самого удачливого кастрата на Амои» набор новых претендентов в Гардиан. И управляющие Попечительским центром из семейства Кугер должны были принимать Катце у себя как равного. Он отбирал среди воспитанников монгрелов для обучения и дальнейшей работы фурнитурами в Эос и всегда исправно выполнял эту функцию. Катце пользовался необыкновенным доверием Минка, имея допуск к системе туннелей Халаза, в чём Ясон уравнял его с элитой Синдиката. По сути дела, он невероятно возвысил Катце, и не все это понимали так же хорошо, как Рауль. Но Катце полностью склонился перед господином Минком, и для него самого его возвышение не имело никакого значения, ибо Ясон раз и навсегда дал ему понять, что до блонди ему далеко как до лун, зависших над ночным горизонтом. Так он и превратил нахального и амбициозного полукровку в своего личного верного пса. Что это были за отношения, из-за которых Катце стал тенью Ясона на Чёрном рынке, было сложно понять даже самому брокеру. Но в тот самый момент, когда хлыст расчертил его лицо, он появился на свет: не похожий ни на кого, никем до этого не замечаемый, словно живая мебель, а теперь — тень Ясона. Скорее всего, только азартность Ясона после истории с фурнитуром заставила его взять себе в питомцы Рики. Взять вожака стаи, главу Бизонов, чтобы посмотреть, как быстро он сможет с ним управиться. Конечно, Ясон даже не допускал такой возможности, что у него что-то может не получиться или что результат окажется совершенно непредсказуемым. Уж точно терять себя у блонди в планах не было. У господина Ама с логикой и анализом было всё в порядке, и он многое знал о психотипе своего друга, а теперь, общаясь так долго с экс-фурнитуром, начал понимать, что именно видел в них Ясон. Консула забавлял дух сопротивления полукровок, но он сам не заметил, как проиграл. Никогда нельзя нарушать правила. Юпитер установил их не просто так. Керес, оставленный Главным компьютером в назидание всем остальным, плодил в своих недрах плохо управляемых особей. Несмотря на контроль рождаемости и прочие меры предосторожности, они были опасны. Для создания фурнитуров, генетических исследований и экспериментов можно было держать ограниченное число экземпляров, не устраивая рассадник заразы под боком у Танагуры. Будь воля господина генетика, он бы всех их просто уничтожил для того, чтобы Танагура могла спокойно существовать. Так считал Рауль. И доказательство тому — смерть Ясона и его вполне себе живой экс-фурнитур. Физические изменения в организме Катце не оставались незамеченными генетиком. Память блонди была так устроена, что они не могли сказать «ах да, что-то припоминаю». Элита помнила всё. Рауль мог сколько угодно раз перелистывать в памяти образы и события, с точностью до секунды, словно это было вчера. И Меченый, переставший быть гладким и ухоженным фурнитуром, его раздражал. В особенно тёплые дни, когда Рауль имел несчастье видеться с брокером лично, он улавливал исходящий от Катце запах, стоило тому только войти в помещение. — Что за вонь! — каждый раз замечал Рауль, приподнимая бровь. Пэты и фурнитуры в Эосе обычно так не пахли. И это был не запах немытого тела, а стойкий аромат мускуса, который невозможно было отбить ничем. Его юные инкубаторские отпрыски и стерильные фурнитуры не источали запаха взрослой особи. Чтобы не сталкиваться с проблемами, которые влечёт за собой взросление кастрированного, брокеру регулярно приходилось подвергаться гормональной терапии и принимать препараты. Поэтому он не превратился в пухлого обрюзгшего евнуха, каких было полно в мидасских борделях. Его организм функционировал почти так же, как и у любого другого нормального мужчины, за исключением самого главного. Тем интереснее становился для Рауля лишённый каких-либо физических привязанностей монгрел. Его извечный один и тот же парфюм лишь подчёркивал аромат мужского тела и здо́рово досаждал Раулю, который толком не осознавал, что с ним происходит. С определенного момента блонди завёл за правило, чтобы брокер перед тем, как являться к нему, тщательно принимал душ, распылял на себя отбивающий запахи состав, надевал специально приготовленную для этого одежду и наглухо застёгивал доверху свои пиджаки и куртки. Катце каждый раз чувствовал себя совершенно по-идиотски, слово он собирается на свидание или входит в зону биологической угрозы, а не на встречу с главой Синдиката. Впрочем, Рауль в лаборатории обычно дневал и ночевал, поэтому пунктик относительно предварительной очистки не настолько настораживал. Катце списывал его на профдеформацию. У каждого блонди были свои причуды. В Мидасе, в Сасане, главном офисе Подполья, где они встречались, Рауль выделил ему отдельный стул в полутора метрах от места, где садился сам, и запретил подходить ближе, если в том не было особой необходимости. Что ж, в чём-то он оказался милосерднее Ясона. При господине Минке Меченый всегда стоял. Правда, Ясон был совершенно безразличен к происхождению и чистоте посетителя. Брезгливым его назвать было нельзя. Ясону просто было плевать, кто перед ним находится и насколько ему удобно стоя. Генетик же казался именно брезгливым и выделил Катце место подобно тому, как кидают у двери тряпку уличной собаке, увязавшейся за человеком в дом, чтобы она не пачкала пол. Брокер называл его про себя «позорный стул» — так нелепо выглядел этот предмет, неподходящий ему по росту, неудобный, одиноко стоящий в самом конце комнаты — специально для Катце. Не хватало только таблички с надписью «место для монгрела». Туда он усаживался во время разговоров с Раулем. В любое другое время, когда блонди тут не было, он жил спокойно в главном офисе за своим столом и к «позорному» стулу не приближался. Но, похоже, этого ученому светилу Амои показалось мало. Однажды у брокера раздался странный звонок. Характер разговора привёл его в недоумение. — Катце, ты как никто другой знаешь, что у меня нет привычки подбирать трущобный мусор, не так ли? — раздался голос Рауля. Катце кивнул и молча стал ждать, чем закончится этот не относящийся ни к какому делу монолог. Блонди явно плохо скрывал полыхавший в нём огонь негодования. — Этот шрам… Мне всё равно, как ты это сделаешь. Избавься от него, пока я не надумал избавиться от тебя. — И Рауль выключил связь. Вот как? Катце, мягко говоря, был удивлён. Если причуды Рауля с мытьём и переодеванием он мог ещё как-то списать на особо острое обоняние блонди, то заявление относительно шрама озадачивало. Он привык к тому, что для блонди все остальные, и особенно монгрелы, — пустое место, ничто, твари, не представляющие никакого интереса. А если ты выполняешь для них какую-то работу, то твой внешний вид совершенно не имеет значения, если только ты не фурнитур и не пэт. Ни тем, ни другим брокер не являлся, но, похоже, в сознании первого учёного на Амои это не укладывалось. Чем он мог так раздосадовать Рауля, Катце догадывался очень смутно. Возможно, босс каким-то образом узнал о том, что он многое скрывает. За полтора десятка лет брокер уже достаточно хорошо изучил поведение господина Ама, и чутьё ему подсказывало, что Рауль на самом деле бушевал. Именно поэтому он был столь краток. Рауль Ам не любил давать слабину, демонстрируя свой эмоциональный дисбаланс. Он предпочитал в этот момент не видеть Катце. Всегда собранный, не любивший сборищ, «биотворе́ц» всех возможных и невозможных пэтов, бездушная полумашина-учёный — был раздражён неэстетичностью его внешнего вида? Как бы не так! Катце в это не верил. В конце концов, Ам же не собирается сажать его на поводок или забирать в фурнитуры — вот это был бы скандал, похлеще того, что учинил в своё время «господин Минк» с Рики. Секс, как и еда, затуманивает сознание и разум — в этом биотехнолог был глубоко убеждён, — а ненужные моральные принципы тормозят развитие науки. Полукровки из Попечительского центра — не более чем расходный материал. Привязанности — уязвимые места. Поэтому блонди — это самодостаточный полуискусственный индивид, ни в ком и ни в чём не нуждающийся, предназначенный для выполнения задач, возложенных на него Юпитером. Всё остальное — мишура. Но при всей логичности схемы, которой он поклонялся годами, нерациональные эмоции в нём крепли тем сильнее, чем чаще он видел экс-фурнитура. Этого о нём Катце просто не мог знать, потому что эти сдвиги в психике Рауль сам не был готов признавать. Анализируя своё состояние, Рауль пришёл к выводу, что история с «предварительным приведением себя в порядок» и физическое дистанцирование говорят о некотором дисбалансе в личности самого Рауля. Этот монгрел во главе Чёрного рынка — мошка, пустяк, ничто. И сейчас, спустя столько лет, требовать от Катце изменить свой внешний вид безо всяких на то причин — по меньшей мере странно. Тем более что настоящая причина была только одна: Катце был великолепным фурнитуром Ясона, и шрам на лице — это роспись хозяина на своей собственности. Идеальная работа монгрела восхищала привыкший к порядку разум Рауля. Время шло, брокер превратился из юноши в красивого и молчаливого мужчину, исполнительного, порой даже слишком, к тому же незаменимого в деле. И неважно, перестал он быть рабом или нет, но он до сих пор принадлежал давно мёртвому Ясону Минку. Тут-то и начиналось самое интересное. Рауль Ам хотел сам быть хозяином брокера. Единолично. В своей работе на новом поприще глава Синдиката давно превзошёл погибшего друга, став лучшим. Но все эти годы он сталкивался с тем, что по неясной причине и Юпитер, и все те, кто раньше имел дело с Минком, предпочли бы его Раулю. Он понимал, что Катце механически выполняет его приказы, и, окажись на месте главы Синдиката любой другой блонди, выполнял бы их точно так же, лишь бы выжить, но верности, которую Меченый до сих пор хранит Ясону, Раулю от него не видать. — Хм… Забавный каприз, — заключил про себя Ам. — Кто бы мог подумать… Конечно, на психокоррекцию подобный мелкий «грешок» не тянул, хотя открытие несколько обеспокоило. Тем не менее отменять своего решения Рауль даже и не собирался. «Ну что ж, посмотрим, Катце, что ты будешь делать…» — подумал блонди. Впервые в жизни он, кажется, получал удовольствие от самой мысли, что хочет властвовать над тем, кто для этого не предназначен. И где-то на краю сознания Ама мелькнула мысль, что, наверное, нечто подобное произошло и с Минком. Такие чувства он мог испытывать в самом начале. Эту мысль он успешно отогнал, потому что она тоже вызывала одно лишь раздражение. Рауль знал, что ему не свойственен авантюризм и снисходительность к монгрелам, а значит, всё в порядке и он не наделает глупостей, как Ясон.

* * *

Катце ждал, когда блонди появится в офисе Сасана на складе. Он привычно курил, сидя на своём дурацком стуле, положив ногу на ногу и расслабленно откинувшись назад. Последнее время он редко высыпался, поэтому ненадолго прикрыл глаза, опершись на подголовник. На Чёрном рынке прибавилось забот. Рауль запустил пару новых линий сбыта своих специфических биотворений. Этих пэтов брали охотно и много. Нужно было успевать с организацией процесса, не теряя старых клиентов и приобретая всё новых. Дым тонкой струйкой уходил в потолок. Время шло, а блонди всё не появлялся. Кажется, Катце на несколько секунд задремал. Длинный, гибкий, расслабленный, с полуприкрытыми глазами, не имеющий понятия, как выглядит со стороны. — Что ж, по крайней мере, дым отобьёт твою вонь… — раздался негромкий голос прямо у него над ухом. Катце резко выпрямился на стуле и вскинул голову. Золотоволосый мужчина нависал над ним, загородив свет, и внимательно вглядывался в его лицо. Очевидно, Рауль находился здесь уже какое-то время и увидел Катце таким. Он будто нарочно бесшумно подошёл к нему, чтобы застать врасплох. — Простите, господин Ам, — сухо извинился брокер. Но Рауль так и остался стоять на месте. — За что ты просишь прощения? — вкрадчиво поинтересовался он, глядя на Катце сверху вниз. Рауль стоял слишком близко, практически вплотную, чего раньше никогда себе не позволял. Проследив за направлением взгляда его зелёных глаз, Катце занервничал, но постарался не подавать виду. Рауль был одет в чёрный, расшитый золотом сьют и выглядел особенно внушительно. Нынешний глава Синдиката использовал этот костюм для официальных приёмов. Он спешил и не стал переодеваться после важной встречи, а приехал сразу в офис лично увидеться с брокером. Рауль медленно протянул руку в белоснежной перчатке и, взяв остолбеневшего Катце за подбородок, пару раз провёл пальцами по шраму на щеке, словно растирая его. Катце потерял дар речи, замер и не шевелился. Он прекрасно знал, какой силой обладают эти пальцы и что при желании Ам может одной рукой свернуть ему шею. Другого смысла трогать лицо монгрела не было. Шрам на щеке горел. Рауль сильнее сжал подбородок Меченого, оставляя под своими стальными пальцами синяки. Обескураженный взгляд расширенных глаз Катце встретился с глазами Рауля, и он увидел, что в их зелёной глубине полыхает огонь. Рауль наклонился к нему, и лицо Меченого окутало тёмным золотом волос. Между ними не было не то что полутора метров, а и десяти сантиметров. От всего этого голова шла кругом, и Катце чувствовал себя пойманной мышью, с которой решил поиграться кот. Шок от прикосновения блонди превратился в страх, что это последнее, что он видит в своей жизни. — Я даже сквозь перчатки чувствую твою отвратную щетину… Ты напоминаешь животное, — тихо проговорил господин Ам, уставившись в его глаза и продолжая сжимать руку. Он разглядывал брокера словно букашку, с садистским интересом наблюдая за его растерянностью. — …И как натягивается этот уродливый рубец, тоже чувствую, — почти любовно прошептал он в лицо Меченому. От боли у Катце на лбу выступило несколько капель пота, но он старался сохранить самообладание, несмотря ни на что, и просто ждал. — С каким удовольствием, — продолжал Ам, — я бы раздавил тебя… Катце… В этот момент самообладание брокера дало трещину, потому что до него наконец дошло, что за блеск он видит в зелёных глазах. Такое выражение на лице у блонди он видел только однажды, когда привёл к Ясону Рики. Это была одержимость. Правда, другого рода. Рауль Ам, несмотря ни на какие рациональные доводы, несмотря на всю пользу от работы Меченого и незаменимость его как специалиста, действительно хочет его придавить, прямо здесь и прямо сейчас. Странное чувство захватило главу Синдиката. Ему казалось, что ещё немного, и челюсть человека хрустнет под его рукой, и это будет самая прекрасная музыка на свете. Похоже, проклятый Катце так и не понял, что это личное. Возможно, стоило ему объяснить получше. Стоило его научить. От этой мысли у Рауля почему-то перехватило дыхание. Он не совсем понял, как это получилось, но он пришёл в крайнее возбуждение, чего прежде с ним не бывало. Его всегда отличали сдержанность и равнодушие к чему бы то ни было. Он славился своей безжалостностью и верностью принципам Юпитера. Он был идеальным блонди. Мысли Катце лихорадочно метались. Он расслабился и потерял бдительность и теперь поплатился за это. Когда-то, когда он только начинал работать с Раулем, он каждый день ждал, что к вечеру его уберут. Со временем, погрузившись в рутину Чёрного рынка, брокер совсем забыл это ощущение. И с чего только он решил, что блонди стал безопасным?! Он проклинал себя за это. Но теперь уже было поздно что-либо предпринимать. Что ж, по крайней мере, он хотя бы не попадёт на нейрокоррекцию. — Я же приказал тебе убрать шрам. Похоже, ты, монгрел, не понял… — Рауль унял свои мысли и выпрямился. Восстановил постепенно контроль над эмоциями, а затем второй рукой стёр бусины пота со лба Катце, с интересом разглядывая влажные пятнышки на своей белоснежной перчатке. — Довольно, Катце, — устало произнёс Рауль. — Ясона больше нет. — Он отпустил подбородок монгрела. — Я хочу, чтобы сейчас ты запомнил раз и навсегда. С этого момента я — твой хозяин! От шока Катце чуть не слетел со стула. Он не верил своим ушам. Вся эта сцена походила либо на фарс, либо на катастрофу, но, похоже, Рауль не шутил. Брокер и так выполнял все его мыслимые и немыслимые задания, и почему он вдруг вспомнил Ясона, непонятно. Но Рауль казался угрюмым. И ждал от него правильного ответа. С трудом выговаривая слова, Катце сказал: — Да, господин Ам, я всё понял. Блонди приподнял уголки губ. Вряд ли это означало улыбку. Скорее плохо скрываемый оскал хищника. У брокера всё похолодело внутри. Блонди все такие. И сейчас Меченый — это дичь, забавная игрушка. Скука заставляет делать удивительные вещи. Рауль хочет «поиграть», и правил у этой игры не будет. Брокер не пэт и не фурнитур, поэтому сложно сказать, каким хозяином для него захотел стать Рауль. — Что ж, раз ты всё понял… Жду тебя завтра у себя. — Где? — Катце закашлялся. — Не будь идиотом. Похоже, от нашего небольшого разногласия ты растерял последние мозги! — раздражённо отмахнулся Рауль, и золотое облако колыхнулось вслед за его движением. — Я жду тебя в лаборатории. В Киира! Ну не в Эосе же! Временный пропуск тебе вышлют. Надеюсь, дорогу ты не забыл? Катце молча кивнул. Глава Синдиката развернулся и вышел. Конечно, Катце не забыл дорогу. Он целых пять лет прослужил фурнитуром Ясона в Эосе. Киира находилась не так далеко. В Танагуре пространство использовалось рационально. Он знал там каждый закоулок и даже больше. Рауль нарочно напомнил ему про Эос, точнее — кто он есть на самом деле и где его место. Стала ясна теперь и аллегория со «стулом позора» — живая мебель сидит на мебели неживой. Это Ясону было плевать на статусы и этикет. Его больше интересовали способности того, кто ему полезен и на него работает. Рауль же в некотором смысле был блюстителем нравов и смотрел на «увлечение» своего друга сквозь пальцы только потому, что испытывал к Ясону нечто вроде симпатии. Что касалось пэтов, то господин Ам использовал их образцово-показательно, как и положено при его статусе. Покупал лучших, отправлял на все вечеринки и вязки и избавлялся от устаревших. Учитывая, что многих даже самых перспективных пэтов в итоге можно было найти у него в лаборатории в банке с консервирующим составом, ему не нужно было проявлять жестокость за закрытыми дверьми у себя в апартаментах. Закрытые двери лаборатории были гораздо красноречивее любых плёток. Что ж — передышка была лишь временной. С тяжёлыми мыслями Катце отправился домой во Флёр. Машину он поставил на автопилот, потому что вести был не в настроении. Нужно было как следует подумать, ни на что не отвлекаясь. Уже в Мидасе, в своей квартире, он решил, что́ будет делать. Сидя в кресле перед пустым голоэкраном, Катце достал из стола «Чёрную луну» и привычным жестом заменил несколько сигарет в своей пачке. Одной более чем достаточно, но на всякий случай надо взять ещё капсулу с нейродеструктором. Добровольно разжижать собственный мозг — сомнительное удовольствие, зато это стопроцентная гарантия сохранения конфиденциальности. Ему нельзя попадаться Раулю. Катце не позволит ему ковыряться в своей памяти. Ведь там есть то, что нынешний глава Синдиката не должен узнать никогда. Не пойти он не может. Поэтому… поэтому Катце приготовился умереть. Но сперва надо было узнать, чего от него хочет Рауль, его якобы «новый хозяин». И ещё надо найти Гая. Вот уж кто удивится такой неожиданной встрече. Несмотря на все приготовления и мрачные мысли, вспоминая сегодняшний день, Катце поймал себя на том, что всё время возвращается к моменту, когда блонди склонился к нему. Давненько он не видел так близко представителя танагурской элиты… Ближе всех из элиты к нему подходил Ясон, на расстояние вытянутого кнута, и близость эта закончилась раной в пол-лица. Почему-то ещё, помимо боли от руки Рауля, он вспомнил тепло дыхания на своей коже. Странно, дыхание андроида было тёплым. Рауль не был похож сам на себя, зато стал очень напоминать ему Ясона в последний год перед гибелью. Катце никогда раньше не видел его таким. А ещё брокер мимоходом отметил для себя тот факт, что сегодня они отклонились от рабочего плана и не обсудили ничего из текущих вопросов. Так поспешно покинуть официальную встречу, только чтобы потребовать от Катце привести себя в порядок? Совершенно не похоже на Рауля.