* * *
Мидас. Зона 2. Флёр — Господин Катце, я вас умоляю! — Мимея рыдала. — Я так не могу, не могу… Больше не могу! Она была полуголой. Бывший фурнитур прекрасно помнил, как мучились пэты от постоянного желания секса, как изматывала их нимфомания или сатириазис, если они не принимали соответствующие меры. Перерыв даже в пару дней делал их невменяемыми. Мимея же оставалась нетронутой уже месяц. Её нервы были совершенно расшатаны, и пока Катце не видел, она металась по комнате, швыряла предметы, злилась, пыталась себя хоть как-то удовлетворить. Но это не приносило никакого облегчения, и она впадала в настоящее отчаяние. Мимея уже слегка ехала головой. Часто Катце заставал её под дверью, с неумело и ярко накрашенными глазами, плачущую и онанирующую. Ей казалось, что она сходит с ума. А во сне она постоянно призывно стонала, и ей мерещились то вечеринки в Эосе, то Дженна. В один прекрасный день её безумие дошло до того, что она буквально набросилась на Катце, потеряв всякий страх перед «хозяином» и совершенно не соображая, что делает. Меченый и не подозревал, что в этом хрупком тельце столько сил — так крепко она в него вцепилась. Мимея упала перед ним на колени и повисла на его штанах. Ткань затрещала. Она то ли пыталась расстегнуть их, то ли ухватиться за него как можно крепче, что-то бормоча сквозь всхлипы. Он даже растерялся. Сцена была отвратительной. Её дыхание сбилось, промежность сочилась влагой, и на внутренней стороне бёдер блестела смазка. Зрелище в лучших традициях эосских пэт-шоу — если бы не её запущенный внешний вид. Он попытался отодрать от себя её цепкие пальцы, но она со стонами начала откровенно его лапать. Катце совсем отвык от того, чтобы кто-то донимал его подобным образом, да и какая может быть личная жизнь в его положении. Он потерял равновесие и неловко осел на пол, опершись на одну руку, чтобы не завалиться окончательно с намертво прилипшей к нему Мимеей. В это мгновение она исхитрилась, едва не разодрав ширинку, запихнуть руку ему в промежность. Ещё секунда, и она замерла, поражённая. Ей было не унять дыхания, глаза округлились, и в повисшей тишине слышно было, как воздух со свистом вылетает из лёгких. Там, где она в бреду безумно жаждала найти хороший крепкий член, не было ничего. Это отрезвило обоих: у него прошло удивление, у неё — похоть. Дурман желания в глазах Мимеи рассеялся, и она взглянула на него иначе. — Ты… — изумлённо проговорила она и осеклась. К ней вдруг пришло понимание, что Меченый не был ни господином, ни хозяином. На фурнитура Катце тоже не был похож. Или был? Красивое лицо, хорошее телосложение, высокий рост — но шрам всё портил. — Кто ты? — растерянно спросила она. — Почему? Я ничего не понимаю. Я думала… Она не договорила и резко замолкла. Катце поднялся с пола и оправил на себе одежду. — Ты задаёшь неправильные вопросы, — без тени эмоций в голосе ответил он, словно ничего не произошло неожиданного. — Тебя больше должно интересовать, почему ты осталась в живых. Его слова холодом прошлись по спине. Мимея испуганно уставилась на Катце. Она раньше никогда об этом не задумывалась. Ей было ясно лишь то, что её хозяин, Рауль Ам, пришёл в бешенство от истории с Рики. Но тогда ей было плевать на любые последствия. Впервые в жизни ей захотелось переспать с тем, кого она выбрала сама, и Мимея ничего не желала знать о расплате за своё вольнодумие. Пэтов всю жизнь держали на афродизиаках и наркотиках, специально разработанных под их генетику, вызывая постоянное острое желание секса. Их готовили только для того, чтобы выставлять тело напоказ и совокупляться на публике. Мимее было привычно сидеть взаперти. Разница была лишь в том, что в Эосе она всегда могла пойти в салон пэтов, в сад, удовлетворить свои потребности с другими пэтами или развлечься как-то ещё. Время, свободное от секс-вечеринок, она проводила вне апартаментов Рауля. Эта псевдосвобода закончилась, когда их с Рики застали. Последовала серия наказаний, в числе которых была и вязка с Дженной, а через две недели Раулю это надоело, и он решил избавиться от Мимеи. Мир рухнул в одночасье, когда Катце забрал её из Эоса. Меченый привёз Мимею сюда, во Флёр, и запер в своей квартире. С этого момента она не получила ни одной дозы препаратов, которыми их накачивали в Эосе, и у неё не было ни одного полового партнёра. Ломка давала о себе знать. Её постоянно рвало, стоило ей что-нибудь съесть, и она лезла на стену от своей нимфомании. Катце пичкал её какими-то медикаментами, но они слабо помогали. Как она поняла потом, это были всего лишь витамины и успокоительные. Но разве можно избавиться от своей второй натуры, если кроме той — другой — жизни Мимея никогда ничего не знала. — Оденься! — коротко приказал ей Катце и кинул вещи из гардероба. — И сядь, нам нужно поговорить. Она наскоро натянула на себя джинсы и футболку и стёрла руками чёрные слёзы из-под глаз, но на лице всё равно остались разводы от потёкшей туши. Худенькая, растрёпанная и растерянная, в простой одежде, а не в пэтской похабной сбруе, она вызывала одновременно жалость, отвращение и ещё что-то, какую-то неясную тревогу. Но Катце давно вытравил из себя любые лишние эмоции. Он перевидал тысячи пэтов, и, пожалуй, его сочувствие Мимее заключалось в том, что он соизволил ей разъяснить, в каком положении она оказалась и что от неё требуется, чтобы не было проблем. — Ты же понимаешь, что после случек с Дженной твой бывший хозяин, господин Ам, решил тебя просто-напросто убрать? У Мимеи дрожали губы. Катце, не обращая внимания на её реакцию, продолжал: — Ты задела его гордость. Странно, что он сразу этого не сделал. Он распорядился перед утилизацией взять анализы и выяснить, не привела ли вязка к беременности. Катце достал сигарету, прикурил. Сизый дым заклубился, словно облако, у его изуродованного шрамом лица. — Это бы отсрочило твоё наказание до родов. Он стряхнул пепел и устремил на неё холодный взгляд, очевидно, искал подтверждение, что она его поняла. — Ты должна хорошо уяснить себе, что после этого тебя попросту усыпили бы. Мимея и без того дрожала как осиновый лист. Сейчас Катце сказал больше, чем за всё время, что она провела здесь. Меченый столько раз отправлял живой товар за пределы Амои, что сбился со счёта. Он никогда не давал моральную оценку своим действиям, потому что такого понятия здесь не было, но ещё ни разу ему не приходилось объясняться с пэтом. Рики был не в счёт: номинально пэтом его сделала только Ясонова прихоть, а не происхождение. Рики был свободным человеком из Трущоб, лидером по натуре. В меру сообразительным и притягательным настолько, что даже завоевал доверие Катце, а это дорогого стоило. Но вот Мимея — товар из Академии, выведенный искусственно пэт, красивая игрушка для секса. Конечно, высочайшего класса и не такая тупоголовая, как другие породы, но сути дела это не меняло. Поэтому ситуация выглядела бы несколько сюрреалистичной, если бы не его ничего не выражающий голос, удерживающий их в рамках реальности. — Ты не была беременна от Дженны, — заключил брокер. — Я ничего не понимаю, — выдавила из себя девушка. Страх пополз по хребту и застрял у неё в горле. Лицо брокера оставалось непроницаемым. — Ясон очень ценит Рики. Что? Ясон? Эти слова словно взорвались в её голове. Ясон Минк — это имя она уже ненавидела. Это из-за него разрушили их любовь, из-за него у неё отняли Рики. Могущественного блонди из Танагуры Мимея воспринимала лишь как соперника. Из-за него её предали! Но здесь-то он при чём? Катце привычно выпускал изо рта дым и следил за её реакцией. — Ценит даже больше, чем ты можешь себе представить. Катце опять затянулся и словно нехотя пояснил: — Ты носишь ребёнка Рики и только благодаря Ясону жива. Мир закрутился перед глазами в бешеном калейдоскопе и сжался до величины яблока. Это было слишком для всего. Мимея схватилась руками за стул, на котором сидела, чтобы не упасть. Катце понял, что она теряет сознание. Он удержал её на месте, затем встал, принёс воды и очередную дозу успокоительных. — Держи, выпей. Придя в себя, Мимея послушно проглотила таблетки и запила из протянутого бокала. — Значит, Рики… — устало проговорила она. Сказанное не укладывалось в голове. Внутри тупой болью застыл лишь один вопрос из тысячи возможных: — Он знает? Катце еле заметно ухмыльнулся. — Нет. И никогда не узнает. В курсе лишь господин Минк и я. — Ну и ты, — после небольшой паузы добавил он. От её внимания не ускользнуло, что он в принципе не посчитал её за человека, который знает такой неслыханный секрет наравне с ним и блонди. Возможно, дело было в том, что Катце, будучи по происхождению монгрелом, изначально относился к пэтам без особой симпатии, как и Рики. — Твоя задача выносить и родить этого ребёнка самостоятельно. Я не смогу, как тебе должно быть понятно, отправить тебя в больницу или ещё куда-либо, чтобы это не вызвало подозрений. Ты слишком заметна. Такая, как ты, беременная и в больнице Мидаса — сама понимаешь… Об этом тут же станет известно. Для всех ты была утилизирована, и никакой беременности у тебя никогда не было. Если хочешь выжить, делай как я говорю. Мимея была в отчаянии. У неё было такое ощущение, будто её бросили на дно каменного мешка и ей оттуда никогда не выбраться. Она закивала в ответ на слова Катце и, опустив голову, взглянула на свои джинсы. Неприятное ощущение глодало её изнутри. Помимо жгучего желания заняться сексом, которое усугублялось гормональными изменениями в её организме, она испытывала нечто похожее на стыд, столь несвойственный пэтам. Мимея поняла, что вся эта сцена с попыткой вытребовать телесной ласки у холодного как лёд Катце выглядела нелепо и крайне глупо. Похоже, будь у него член, результат был бы тем же. Она давно не в Эосе, и она не среди пэтов. Мир снаружи другой, и с этим надо считаться. — Я хочу умыться, — попросилась она. Катце коротко кивнул и встал. Ему пора было было уходить в свой офис под аптекой в Лхассе. Уже на пороге он бросил через плечо: — Помни, какая у тебя задача, и не делай глупостей. В сравнении с Ясоном Рауль просто милейший на свете блонди. Я не советую… Он так и не договорил, чего именно не советует, и вышел за дверь. Бесконечные одинаковые дни потянулись чередой, похожие как братья-близнецы. Мимея просыпалась, ела, что оставлял ей Катце, и сидела, ничего не делая, в ожидании его возвращения. Иногда он и вовсе не появлялся, а когда приходил, то практически с ней не разговаривал, отдавая короткие распоряжения типа «подойди» и «держи, это надо выпить». Время от времени он брал у неё кровь на анализ, ничего не объясняя. Ей не становилось лучше. От постоянной тошноты Мимея давно потеряла аппетит. У неё начали выпадать волосы, и ещё она поняла, что второго месяца воздержания просто не перенесёт. Последнее время она либо плакала, либо сидела, уставившись в одну точку, и быстро вскакивала, утираясь, когда приходил Меченый. Она почему-то боялась, что он заметит её состояние, её маленький безысходный «секрет» — сказывалось пэтское воспитание и привычка всегда опасаться и заискивать перед хозяином. А затем пришло полное безразличие. Сперва Мимея перестала есть оставленную еду, выкидывая её, чтобы не было лишних вопросов. Катце, ясное дело, ничего не замечал. Ведь никто, и тем более он, не ожидал от пэта подобного поведения. Да и не до неё было. В конце концов, он не нянька, а главный дилер на Чёрном рынке. Потом Мимея перестала даже вскакивать. Только через пару недель Катце почувствовал неладное. Он так был занят своими повседневным делами, что, вернувшись во Флёр, не сразу сообразил, что пэт не уснула, а сидит, привалившись к стене, в полуобморочном состоянии. Катце понял, что, дистанцируясь от Мимеи, перегнул палку и пропустил момент, когда её состояние стало критическим. Ему пришлось срочно ставить ей поддерживающую капельницу, и когда анализы крови показали крайнее истощение, он наконец-то сообразил просмотреть записи с домашних камер наблюдения, которые всё это время не считал нужным проверять. В его понимании, он создал для неё все условия, и отказ от еды стал крайне неприятным сюрпризом. Просмотр видео оставлял полное ощущение того, что он посмотрел реалити-шоу из одиночной палаты в психбольнице. Меченый немедленно связался с Ясоном и сообщил о состоянии пэта. Катце вообще мало понимал мотивацию Минка по отношению к Рики, но в тот день он уяснил, что ради того, чтобы обладать экс-главарем Бизонов, Ясон способен вывернуть привычный мир наизнанку. — Ребёнок должен появиться на свет, а для этого та самка должна быть в порядке. Ясон так сверлил его с голоэкрана своими синими глазами, словно был рядом в комнате. Он умышленно не называл Мимею по имени, равняя её с остальными пэтами. Никто, кроме него самого и, возможно, Рики, не догадывался, что это продиктовано тёмной, жгучей ревностью, с которой Ясон справлялся с трудом. — Ты удивляешь меня, Катце. — Тихий ледяной голос Минка был всегда выразительнее любых эмоциональных взрывов простых смертных. Меченый хорошо знал Ясона и понимал, что тот был раздражён. — У тебя есть большой опыт в решении подобных вопросов. Только не говори мне, что ты не помнишь, как это делается. Это же твоя компетенция. И связь прервалась. За секунду Ясон напомнил ему то, о чём брокер предпочёл бы забыть. Напомнил всё, что входило в его обязанности до тех пор, пока юный монгрел не взломал базу данных. Катце машинально потёр шрам на щеке. Конечно, пэт — это его компетенция… Он же бывший фурнитур. Теперь он понял, что спрашивать совета и распоряжений от Ясона по данному поводу было даже смешно. Вечером того дня Катце долго оставался в офисе, переделав всё, что только можно, но чёткое указание от блонди было получено, и больше медлить нельзя.* * *
Тихо щёлкнул замок. Брокер нырнул в полумрак полупустой комнаты. Было далеко за полночь. У противоположной стены на небольшой кушетке лежала Мимея. В темноте её глаза были открыты, но она даже не повернула головы, когда появился Катце. Меченый тихо прошёл мимо, на ходу снимая верхнюю одежду. В кухне, как обычно, он задержался, чтобы взять лекарства и стакан воды, а затем вернулся в комнату, где держал Мимею. Вспыхнул огонёк зажигалки, засветился уголёк сигареты, выхватывая из мрака красноватые очертания предметов. Катце затянулся и сел на край её постели. Около кушетки болталась пустая капельница, на столе стоял нетронутый с утра стакан воды с горсткой цветных таблеток. Меченый ухмыльнулся, поставил рядом такой же стакан и ссыпал с ладони такие же таблетки. Пэт безучастно смотрела в потолок остекленевшими глазами. — Надо же, — скорее себе, чем ей, сказал брокер, — дежавю… Он медлил. Жадно сделал ещё несколько глубоких затяжек. Затем выпустил густой дым и затушил окурок между большим и указательным пальцами, обжигая кожу. Боль позволила почувствовать себя живым среди этого безумия. Катце потянулся и убрал этой рукой прядь спутанных волос со лба девушки. Пальцы саднило. Затем он медленно очертил ими овал лица Мимеи и легко коснулся шеи. Казалось, что-то внутри восставало против всего происходящего. Не желая давать определения своим ощущениям, мужчина скользнул рукой в ложбинку на её груди, задержавшись там и словно раздумывая. Она всё ещё смотрела в потолок, но её ресницы дрогнули, по щеке покатилась слеза, и, с трудом разлепив губы, Мимея позвала в полумраке… — Ри… ки… Катце уловил на грани слуха это имя, сорвавшееся с её бледных губ. Он вздохнул и отодвинул в сторону простыню, которой была укрыта Мимея. Привычными мягкими движениями он стал массировать её груди, сначала одну, затем другую, то обхватывая целиком, то слегка покручивая соски. Под его длинными пальцами они мгновенно затвердели и встали торчком, налитые, словно спелые ягоды. Она закатила глаза, выгибаясь навстречу его рукам, и застонала так, словно испытывала постоянную ноющую боль. Катце продолжая ласкать её грудь рукой, а затем склонил голову и накрыл её разбухший сосок своим горячим ртом. Его язык начал по спирали ласкать сжавшуюся ареолу, посылая по телу Мимеи волны дрожи. Дыхание у девушки сбилось, она непрерывно стонала, облизывая порозовевшие губы кончиком языка. Тогда Меченый, особо не церемонясь, запустил свободную руку ей в промежность и тут же нашёл подтверждение тому, что её возбуждение не было наигранным. Да оно и не могло быть наигранным. Смазки было так много, что она покрыла всю его ладонь. Он ввел сразу три пальца в её мягкую раскрасневшуюся вагину, и пэт вскрикнула, насаживаясь ему на руку. Он начал вводить и вытаскивать пальцы в методичном ритме. Мимея вздрагивала и без конца повторяла имя Рики… — Рики! Да… Да… Хорошо! Люблю… Да! Хочу… — Она задыхалась. — Тебя хочу… Да, ещё! Сильней! Давай же! Крепче! Давай! Катце, сохраняя темп, твёрдыми тёплыми пальцами дрочил ей вагину, а затем убрал рот с соска и рукой, которой до этого ласкал грудь, приподнял её за ягодицы. Она оказалась лёгкой как пёрышко, и ровно в тот момент, как её ноги потеряли опору, её накрыла первая волна бурного оргазма. Она закричала в голос и выгнулась дугой. Тут же, не переставая дрочить ей пальцами, экс-фурнитур прильнул губами к её плотному раскрывшемуся клитору и начал давить на него языком, выписывая немыслимые узоры. Её давно била крупная дрожь, и на каждое его прикосновение тело отвечало судорогой и новым оргазмом. Между стонами и вздохами она пыталась обхватить голову Катце руками и как можно сильнее вдавить лицом себе между ног, и ему периодически приходилось мягко отстранять её руки, чтобы иметь возможность дышать. В очередной такой заход он тихо скомандовал: — Покрути свои соски. Она с невероятными стонами принялась послушно исполнять его приказ, пощипывая и выкручивая набухшие груди. В этот момент Катце короткими толчками одновременно ввёл пальцы в вагину и в раскрывшийся от перевозбуждения анус, не прекращая вылизывать скользкий блестящий клитор. Её вздохи превратились в сплошной крик, и очередная серия оргазмов заставила её тело тряпичной куклой безвольно повиснуть в руках экс-фурнитура. Катце взял полотенце, вытер свои руки, лицо, и, когда он поднёс к ее губам стакан с водой, она жадно выпила его залпом, глядя на него мутными глазами, разомлевшая, явно не понимая, кто он. Со вторым стаканом воды он протянул ей лежавшие до этого без дела цветные капсулы. Она послушно приняла все и тут же забылась глубоким сном. На её щеках играл румянец. Брокер с удивлением обнаружил, что сам весь взмок. Лежавшая перед ним молодая женщина была блистательна. Ощущение мягкости её кожи до сих пор оставалось запечатлённым в его руках. Кажется, он понял, что в ней нравилось Рики. Чтобы стряхнуть наваждение, он вышел в кухню, уселся на край стола и долго курил, застыв с чашкой холодного кофе в руке. Мысли цепенели в его голове, не желая развиваться. Теперь оставалось отправить Минку видеоотчёт с камеры наблюдений о проделанной «работе». Зачем только всё это было нужно Ясону?! Блонди, словно кривое зеркало, мог искорёжить чей угодно мир. Катце убеждался в этом снова и снова. «В конце концов, это всего лишь бывшая пэт Рауля, а я всего лишь бывший фурнитур Ясона», — твердил про себя он. Про ожог от сигареты он совершенно забыл…* * *
Мимея очнулась в тишине и потянулась за водой. Стакан стоял на том же месте, услужливо оставленный Меченым, как и таблетки. Рядом с ней на кушетке находился кто-то ещё. Как только она приподнялась на локтях, раздался плавный и очень вежливый голос: — Доброе утро, мадам. Как ваше самочувствие? Чего желаете? Вместо ответа она скомандовала: «Свет!» — и комната вынырнула из полумрака. Подле неё сидел стройный юноша с чёрными волосами и карими глазами, одетый в джинсы и чёрную обтягивающую майку. Под кожей читался рельеф мышц. — Почему такой вид? — обращаясь словно в никуда, недовольно спросила Мимея. — Господин Катце решил, что вы предпочитаете брюнетов, — вежливо склонив голову, ответил юноша. — Господин Катце решил? — повторила она фразу, словно пробуя слова на вкус. Отвращение! Да, вот подходящее слово тому, что сейчас испытывала она. Отвращение, как ни странно. — Натуральный блонд, простая модельная, зелёные глаза, восемнадцать сантиметров, — отдала команду Мимея. — Да, мадам, — откликнулся молодой человек, и его волосы стали укорачиваться, светлея, а карие глаза за несколько секунд поменяли цвет на зелёный. У основания черепа на шее красовался еле заметный серийный номер, на вид напоминающий старую татуировку. Значит, вот оно как… Господин Катце привел секс-андроида специально для неё. Сам мараться больше не желает. Картины прошлой ночи смутно всплывали в её мозгу. Теперь она прекрасно понимала, что никакого Рики здесь не было — не могло быть, здесь были только она и Катце. И вспомнив, как она металась по этой убогой постели в его руках, Мимея почувствовала, что где-то внутри неё клокочет бессильная ярость, словно её опять обманули. У пэтов нет гордости, она хорошо это понимала, но без вечной наркотической пелены афродизиаков, которые эту гордость гасили на корню, даже её физиология не заглушала нормальных человеческих эмоций. — Я передумала! — с неприятной усмешкой громко обратилась она к андроиду. — Рыжий, каре, серые глаза, член — двадцать два сантиметра. И раз уж ты мой, то переоденься. Стринги тебе пойдут больше. Маленькая тонкая месть. С той минуты, возвращаясь к себе во Флёр, Катце вынужден был лицезреть этот намёк на все свои недостатки в лице изменённого секс-андроида. Мимея была уверена, что Катце оценит её юмор. К тому же она дала андроиду имя Мату́ *. Собственная квартира начала отчаянно напоминать ему пародию на башню Эос, потому что, открывая дверь, он каждый заставал эту странную парочку за нарочито показательным сексом, по которому можно было бы делать обучающее видео для начинающих пэтов. Теперь, вспоминая это маленькое восстание более чем десятилетней давности, женщина в витрине дома наслаждений чуть заметно улыбнулась уголками губ. Это было такое ребячество. Ей, глупенькой, тогда почудилось, что этим она уест Катце, такой важной она себе казалась. Юная, растерянная, не знающая жизни, тогда ещё не умеющая даже читать, она не представляла, какие испытания выпадут на её долю. Она не знала, как вымотают её роды, а рядом не окажется никого, и только секс-андроид будет ровным и вежливым голосом спрашивать, не желает ли она чего-нибудь. Конечно, она пожелала, чтобы он шёл к чёртовой матери и выдрал там свой электронный мозг, потому что он настолько тупой, что этот орган ему вовсе не нужен. А через несколько дней объявился Меченый и перетащил её, полуживую, в подвал одного из мидасских притонов, в котором, с его лёгкой руки, «работал» Мату. Её жизнь и жизнь ребёнка стали зависеть от того, вернётся андроид среди ночи с очередной порцией съестных припасов, которыми снабжал их Меченый, или нет. Кроме андроида, к ним никто никогда не спускался, и они никогда не выходили наружу. Честно-то говоря, теперь Мимея понимала, каким страшным геморроем была для брокера и что он ходил по грани, скрывая её. И, если бы не приказ Ясона, Катце палец о палец не ударил бы ради такого пэта, разве что продал бы её на внешние планеты. Как она со временем выяснила, Мату был списанным секс-андроидом, которого откуда-то достал Катце, предварительно хорошенько доработав, чтобы тот не был глупым, как стандартные модели, и мог присматривать для него за Мимеей. «Заключение» в подвале длилось почти два бесконечно долгих года. Бывшая пэт наблюдала, как её ребёнок начал ходить и говорить свои первые бессвязные слова. Конечно, она уже не рыдала, как в самом начале, и не хотела свернуть ему шею среди ночи, надеясь, что Катце поверит, что это случайность. Пэты в Эосе никогда не воспитывали своих отпрысков. Детей забирали сразу после рождения, и по природе своей самки, оставленные для размножения, могли и не быть хорошими матерями. Их задача была только продолжать род. Поэтому ситуация, в которой оказалась Мимея, от начала и до конца была из ряда вон выходящей. Скажи ей несколько лет назад в Эосе кто-нибудь из пэтов, что такое бывает, и она бы ни за что не поверила. Когда приходил Мату, они без лишних слов отправлялись в постель. Андроид послушно менял внешность по её хотению, помогая снимать напряжение, и Мимея постепенно привыкала к тому, что и её желания исполняются, а не только желания хозяина, как учили их в Академии. Она по-своему даже привязалась к Мату и к ребёнку, к этой имитации семьи, иначе жизнь в подвале была бы нестерпимой. А потом произошло это. Мату не появлялся уже целых две недели, и Мимея начала паниковать. Выходить из подвала было запрещено ради их с ребёнком безопасности, но и оставаться дольше нельзя было. Вся еда давно закончилась, и когда она уже совсем пала духом, за ней неожиданно пришёл Меченый. Это лицо она так и не смогла забыть. По его выражению Мимея поняла, что случилась какая-то катастрофа. У Катце был вид человека, не спавшего целую вечность и измотанного до предела, он даже осунулся, и сперва просто молчал. Мимея была ему безумно рада и ненавидела одновременно, поэтому сначала она кинулась Меченому на шею с возгласом: «Слава богу! Господин Катце!» — а потом начала бить его кулаками в грудь, кричать, где Мату и что она его, Катце, ненавидит, что лучше бы её усыпили и всего этого кошмара не было. Брокер просто стоял, опустив руки, и даже не закрывался. Ребёнок сидел, забившись в угол, и испуганно плакал. Когда её недолгий истерический всплеск закончился, он просто сказал: — Собери что нужно. Вы отсюда уходите. Конечно, ответа на вопрос, куда делся Мату, что вообще случилось и почему надо уходить, не последовало. В полной тишине трясущимися руками она собирала свои немногочисленные пожитки, в основном состоявшие из её джинсов с футболками, детских одёжек, пледов и пары игрушек. Катце так и не проронил больше ни слова. Ведь то было время, когда Дана Бан обрушился на сиятельную голову её соперника и тюремщика Ясона и на чёрную как ночь голову её полузабытой страсти — Рики Тёмного. Для Катце наступали тяжелые времена. Ему предстояло скрыть от Танагуры опороченное имя Минка, любовь блонди к монгрелу, Гая, лежавшего в больнице без сознания, и многое другое. Мимея же была одним из последних пунктов в этом длинном списке секретов. К счастью для них, Рауль тоже был, насколько это возможно для блонди, шокирован происходящим, хотя и выглядел бесстрастно. Зато он преследовал похожую с Катце цель — всё скрыть. В этот момент господин Ам просто не мог заподозрить своего только что почившего друга в таком изощрённом обмане. Ему и в голову не могло прийти, что Мимея не утилизирована. Ясон Минк оставил его пэта в живых только ради возможности шантажировать Рики. Потомство монгрела — одна из многочисленных ниточек, за которую он бы с удовольствием при случае дёрнул. Иметь детей — это великая привилегия граждан Мидаса и… породистых пэтов. Одной рукой отпуская экс-лидера Бизонов на свободу, второй он держал козырь, который однажды заставил бы Рики вернуться. Но, поскольку существовала опасность того, что в душе его пылкого и впечатлительного монгрела одно лишь упоминание о Мимее с приплодом оставит след, Ясон искал другой способ его вернуть. Поэтому блонди даже обрадовался, когда узнал, что у Рики в Кересе был партнёр, которого тот очень ценит. Тогда Минк отложил план с Мимеей и сначала попытался с Гаем. Шантаж сработал. Виртуозно заломив руки гордости Тёмного, Ясон заполучил своего усмирённого любовника назад, презрев все запреты. Настолько сильным было желание Минка обладать всепоглощающим пламенем, которое приглушённо светилось в чёрных глазах монгрела, что он не останавливался ни перед чем. Это пламя растапливало лёд его собственных глаз. Но невозможно контролировать стихию. И когда игра окончилась, одержимость Рики, как удар молнии, выжгла блонди дотла. Мимея ничего этого не знала. У неё было своё испытание и своя игра. Очень долгое время её жизнь зависела от того, как хорошо она заботится о ребёнке. Сама она ни для Ясона, ни для брокера значения не имела. Ничего не изменилось и после взрыва. Поэтому, когда Катце наконец посчитал, что материнский долг Мимеи выполнен, он хорошо пристроил её работать в квартале развлечений в Апатиа и исчез из её жизни. Наверное, она должна была быть благодарна ему или, может быть, господину Ясону за то, что выжила. Только вместо благодарности она чувствовала себя так, будто её предали. Она уже давно догадалась о том, что была лишней в драме между Ясоном и Рики. Мимея не питала никаких иллюзий. В Рики влюблялись все, даже всемогущий блонди не устоял, и она не исключение. Но это было в прошлой жизни. И эта влюблённость осталась там, где ей положено — тоже в прошлом. Образ пэта господина Ясона размывался в памяти, исчезал, словно дым на дороге, оставляя пустоту. Но сегодня дождливое пасмурное небо Мидаса, кроме скуки, навевало тоску. Мимея стряхивала пепел с сигареты себе под ноги и лениво разглядывала округу. Через стекло своей витрины женщина заметила какого-то типа, который уставился на неё с другой стороны улицы. — Странно, ещё только день, — сама себе сказала Мадам. С другой стороны, на таких, как она, даже в Апатиа приходили посмотреть как на диковинку. Она грациозно соскользнула с высокого, обитого бархатом табурета и прошла во внутреннее помещение. Кто знает, что там на уме у этого чужака? В доме была шикарная гостиная для клиентов, очень дорого обставленная. По стенам висели и настоящие картины с изображениями мифологических существ, обнимающих бесчисленных нимф, и разные копии исчезнувших во времени шедевров. Особое внимание привлекала выполненная маслом копия с одного очень старого полотна — на нём у скалы была прикована обнажённая девственница, а у её белоснежных ног из морской пучины поднимало огромную уродливую морду морское чудовище. Мимея, глядя на него, всегда содрогалась. В гостиной на шёлковых диванах сидели и лежали полуодетые юноши с разноцветными волосами и подведёнными глазами. На некоторых позвякивали дорогие тяжёлые украшения, в ушах сверкали бриллианты. У других длинные волосы были уложены в замысловатые причёски. Редко среди них попадались и девушки. Одетые в полупрозрачные лоскутки, стилизованные под форму фурнитуров, между скучающими дарителями наслаждений лениво ходили два «гарсона», разносившие закуски и напитки. Вся компания сверкала и благоухала, поражая разнообразием и красотой тел и лиц, предназначенных для утех сильных мира сего. Это заведение было одним из самых дорогих в Апатиа и обслуживало высокопоставленных гостей Амои по высшему разряду. Случайных людей здесь не бывало, но элиты из Танагуры — тоже. Для элиты существовали только пэт-шоу, а это увеселительное заведение предназначалось для тех, кто хочет не только смотреть глазами, но и трогать прелести «а-ля Эос» руками — за совершенно неприличную по величине оплату. В углу гостиной был небольшой бар со стойкой из красного дерева. Женщина, подняв руку, приветствовала болтавших между собой от безделья обитателей дома развлечений. — Привет, Мама! Как дела, Мадам Мама? — послышалось со всех сторон. Бармен коротко кивнул ей. — Налей-ка мне чего-нибудь, — обратилась она к нему, усаживаясь за стойку. — Что-то сегодня совсем нет настроения. Бармен — стриженый юноша с чёрными как смоль волосами и светлыми, как у Мимеи, глазами, проворно открыл бутылку и наполнил бокал. — Может, к вечеру станет веселее? Она отпила несколько глотков, с громким стуком поставила бокал на стойку и вздохнула. — Ну разве что посол с Эридана заглянет. Вдруг бармен, будто что-то вспомнив, протянул ей клочок бумаги. Мимея удивилась, развернула записку, и её брови поползли вверх. — Кто это принёс? — спросила она хмуро. — Никогда раньше его не видел. Он не из клиентов, на богача не похож, но, по-моему, с ним лучше не связываться. — Ещё бы… — сквозь зубы процедила она, скомкала записку и бросила на стойку. — Если что, я у себя. И Мимея, еле сдерживаясь, направилась в свой будуар. Она здорово нервничала. Опять он… Спустя столько лет! Это означает только одно: начинается очередной конец света! — Мама, что-то случилось? — крикнул ей вслед растерявшийся бармен, но женщина уже вышла из гостиной. Он пожал плечами и продолжил как ни в чём не бывало натирать стаканы. Затем любопытство пересилило, и юноша развернул скомканную записку. Там была всего одна фраза: «Нужно срочно встретиться». И подпись: «К». Что могло настолько вывести Маму из себя, он так и не понял.