Защита вида и Целитель, в тени уснувший

Танагура. Парфия В главном административном здании Парфии проходил приём. Чествовали Гидеона и посла одной из систем, с которой удалось установить дипломатические отношения и заключить в связи с этим пару весьма выгодных контрактов. Как всегда, Айша подошёл к вопросу организации вечера очень старательно и пригласил всех тринадцать блонди, входящих в состав Синдиката. Одно это уже делало вечер идеальным. Необходимо было выказать инопланетным гостям своё почтение и продемонстрировать всю важность этого политического события для Амои. Блонди приходили со своими пэтами, на которых сверкали дорогие ошейники. Многие были на поводках, скорее ради эффекта, производимого этим зрелищем на иностранную делегацию, нежели из практических соображений, ведь все эти пэты были давно зарегистрированы и в поводках не нуждались. К каждому был приставлен фурнитур. Андроиды подавали напитки и разносили закуски. Присутствовали высокопоставленные лица из Федерации, большая часть элиты Танагуры, а также несколько крупных дельцов, так что компания подобралась самая разномастная. Раулю пришлось присутствовать на приёме, и он нетерпеливо ждал окончания официальной части, чтобы можно было удалиться, не нарушая этикета. У его ног сидел серафим, тихо позвякивая золотыми колокольчиками, вплетёнными в белоснежные волосы и закреплёнными на кончиках среднего размера крыльев. Случайно или нарочно, цвет белоснежных крыльев серафима практически сливался с цветом сьюта блонди, выгодно подчёркивая тяжёлые локоны волос Рауля — мерцающего тёмного золота, лежащие на его широких плечах. Когда серафимы выводились по индивидуальному заказу, размах крыльев мог достигать двух с половиной — трёх метров, но тогда пэт становился крайне неповоротливым и выводить его в люди становилось тяжело. Поэтому для демонстрации подходил и такой малогабаритный экземпляр. Расцветка крыльев и волос варьировалась от естественных природных оттенков до самых невероятных, каких только душа пожелает, так что серафимы по праву считались одними из самых необычных пэтов и стоили целое состояние. Гидеон приблизился к Раулю в сопровождении жены посла и двух других женщин из делегации. Они пили уже по третьему или четвёртому бокалу вина и пребывали в самом хорошем расположении духа, пока сам господин посол был занят разговором с господином Розеном. Всё у них вызывало неподдельный интерес. Дамочки висели с двух сторон на стройном и высоком господине Лагате, явно получая огромное удовольствие только оттого, что держались за его крепкие и длинные руки, а жена посла чинно шла рядом, не позволяя себе подобных вольностей. Впрочем, походка её была как раз не очень твёрдой, и на лице дамы читалась досада, что у Лагата нет третьей руки. Рауль усмехнулся про себя. Хочешь перетянуть посла на свою сторону, завоюй его женщину, и он станет делать для тебя немыслимые вещи. Учитывая то, что роста в этом человеке было от силы метр семьдесят против двух с лишним метров роста блонди, обладающих идеальной внешностью, произвести впечатление на его жену не составляло никакого труда. К Раулю Лагат подвёл дам с той же целью — продемонстрировать все преимущества блонди перед простыми смертными мужчинами и, очевидно, пристроить их к столь потрясающе выглядевшему собеседнику, чтобы, наконец, заняться посольской супругой. К тому же, как Глава Синдиката, Рауль должен был производить неизгладимое впечатление на гостей. Это давно являлось частью его обычного расписания — пускать пыль в глаза инопланетным визитёрам. Господин Ам сидел в небрежной расслабленной позе и выглядел при этом очень элегантно. Гостьи плохо сдерживали себя, и их любопытные взгляды совершенно беззастенчиво скользили по нему. Он давно свыкся с тем, что в его обязанности входило присутствие на всех подобных мероприятиях, — с тех пор, как сменил на посту Ясона. — Дамы, этот господин — лучший генетик и биотехнолог Амои! — представил его подошедший с женщинами Гидеон. — Обратите внимание, сегодня господин Ам привёл серафима, это крайне редкий вид пэта. Обычно такие делаются только на заказ. — О боже, какой эффектный экземпляр! — воскликнула одна из дамочек, уставившись во все глаза то ли на Рауля, то ли на его серафима. Получилось крайне двусмысленно, и она смущённо раскраснелась. — Рауль Ам, к вашим услугам, — слегка склонив голову, со сдержанной улыбкой приветствовал гостей учёный. Ситуация обязывала. Похоже, эту раскрасневшуюся девицу ему и придётся отвлекать от Гидеона — контракт с их планетами был многообещающим. — Очень приятно, господин Ам, — заулыбались дамочки в ответ. — Вы лучший на Амои генетик? Это так интересно! Ах! Какой потрясающий вечер, господин Лагат! Не правда ли? — О, в этом заслуга господина Розена. Это его епархия. Он прекрасный организатор. — Гидеон перевёл внимание на Розена, разговаривающего неподалёку с послом. Рауль безукоризненно сыграл свою роль и через полчаса светской беседы с дамами, совершенно им очарованными, и демонстрации всех плюсов своего серафима сделал знак фурнитуру. Поскольку, «к большому сожалению», господин Ам собирался покинуть это «приятнейшее» общество, то фурнитур должен был проследить за серафимом. Ам предложил гостьям поближе ознакомиться с его пэтом — на случай, если они захотят приобрести нечто подобное. Сам же он подумывал над тем, чтобы подарить один экземпляр послу в качестве небольшого презента. Всего несколько часов назад Рауль вёл с ним переговоры, теперь же, на приёме, им общаться особой нужды не было, но закрепить достигнутые соглашения имело смысл. — Отведёшь его в Эос, когда всё закончится, — тихо приказал блонди фурнитуру. — Я ухожу в лабораторию. — Да, хозяин. Впрочем, ничего нового фурнитур не услышал. Уже давным-давно Рауль сутками пропадал в лаборатории или по делам, так что в Эосе появлялся редко. Когда устраивались подобные мероприятия, блонди приходил каждый раз с новым пэтом, чем несколько эпатировал местную публику. В отношении своих питомцев господин Ам стал непостоянным и даже не трудился запоминать их клички, зато прекрасно знал, какой породы тот или иной пэт. Часто случалось так, что после дебюта он почти сразу перепродавал пэта и заводил следующего. Между собой пэты говорили лишь о том, что просто господин Рауль очень влиятелен и поэтому ему приходится так поступать, чтобы производить должный эффект, вот и нет ни одного пэта, который задержался бы у него надолго. На самом же деле никто и ничто не интересовало Рауля так, как монгрел, содержащийся в Киира. Господина Ама его подопытный занимал сам по себе, его интересовала именно реакция Катце на произошедшие с ним перемены — на любого другого Рауль бы попросту наплевал, заполнив форму с данными и отправив их в архив. Катце практически оправился от операции, и Рауль никак не мог решить, что с ним делать дальше. Лишь одно блонди знал наверняка: он сам переступил черту, по собственной воле, и оказался на совершенно неизведанной для себя территории. Постепенно монотонный и благоустроенный мир Танагуры начал терять смысл и разваливаться на ничего не значащие куски. Работу над телом брокера он давно завершил, как и свой «эксперимент», и теперь его нужно было либо утилизировать, либо вернуть на рабочее место, где за это время приключился небольшой бардак. И Ам сделал бы, не задумываясь, и то и другое, если бы не одно «но». Сделать вид перед самим собой и перед Катце, что он к нему не прикасался и не трахал его на лабораторном столе, было невозможно. Подчинённые Катце недоумевали, куда пропал начальник, не оставив никаких указаний, хотя и продолжали трудиться в штатном режиме. Прекрасно понимая, что Рынок сам по себе не работает, Рауль позволил Катце связаться с его людьми, проследив за тем, что́ именно он написал и кому. В итоге единственной информацией, которую они получили спустя неделю, было сообщение от Катце о том, что он находится в отъезде в связи с каким-то неотложным делом и пока не вернётся, никаких новых сделок не будет. Так что им оставалось только ждать, благо отлаженный за годы режим работы Чёрного рынка это позволял. — Рауль! — Знакомый механический голос окликнул генетика в коридоре. Это был Айша, ведущая марионетка Юпитера и хозяин сегодняшнего вечера в Парфии. На его языке ничего не задерживалось, всё шло прямиком в банки памяти Лямбды-3000. Розен обо всём без утайки тут же докладывал Юпитеру, даже о своих подозрениях. В некотором смысле он представлял собой проблему. Были времена, когда Айша казался Раулю очень компетентным и он высоко ценил его вклад в управление городом, но времена изменились.  — До меня дошли слухи, что… Айша не успел договорить — Ам резко развернулся и приблизился к нему. — Это только слухи, Айша, — медленно выговаривая каждое слово, спокойным и невероятно надменным тоном произнёс генетик. — Я ручаюсь! Рауля слегка раздражало, что он не успел уйти до того, как Айша привяжется к нему с разговором. От реакции Рауля господин Розен даже немного растерялся. Пэт, болтавшийся позади на серебряном поводке, весь как-то сжался и сел в ноги хозяину. Лицо главы Танагуры стало бледным, словно мел. Рауль раньше никогда с ним так не разговаривал. Сколько Айша себя помнил, они с Раулем всегда выступали на одной стороне. — Ну-ка, иди погуляй, — еле шевеля губами, со скрытой угрозой в голосе приказал Айша, отстёгивая пэта с поводка. Как только карабин отсоединился от богато украшенного ошейника, пэт со всех ног бросился по коридору обратно в зал, где проходил приём. Там его ждал фурнитур. — Лаборанты из Киира… — начал Айша. Оба прекрасно понимали, о чём шла речь. Рауль уже вторую неделю не пускал в свою лабораторию никого, кроме служебных и медицинских андроидов. — Очень заняты на другом объекте, — перебил его Рауль. — У меня в лаборатории проходит важный эксперимент, и их корявые руки мне там не нужны! Айша на мгновение прищурил глаза — всё, что вышло на поверхность от его негодования, — и сказал так тихо, чтобы слышал только Ам: — Что с тобой происходит? Сколько я тебя знаю, ты всегда отличался крайней рассудительностью. Ам равнодушно ответил: — Я таким и остался. Ты драматизируешь, Айша. — Не делай из меня дурака, Рауль, только потому, что у меня нет вещественных доказательств, — не выдержал Розен. — Хоть ты и Глава Синдиката, Танагурой заведую я. Убери его отсюда! Хочешь развлекаться, забирай его к себе в Эос. Орфею ваши с Ясоном выверты привычнее. Глаза Рауля полыхнули зелёным огнем. Зря Розен приплёл сюда Ясона. Рауль не такой! Голос его оставался ровным: — Лучше бы ты выяснил, каким образом хакеры проникают в сеть Танагуры, а не устраивал охоту на ведьм, Айша, раз ты тут «заведуешь». Это принесло бы больше пользы. — Люди из СБ работают над этим, — спокойно ответил Розен. — Люди совершают много ошибок. Это нужно учесть. — Рауль намекал на тот случай, когда вместо хакера люди Службы безопасности нашли лишь сигнал, якобы исходящий из его лаборатории. — Рауль, — примирительно заговорил Айша, — в первый раз Юпитер не учёл производную Ясона, но во второй раз он учтёт влияние нестандартных интересов заранее и сделает всё, чтобы избежать потери ещё одной рабочей единицы. Ты сам знаешь, что он проанализировал гибель Минка, и сделает это. — Откорректировать главного нейрокорректора? — Рауль усмехнулся. — Какая ирония. Возможно, это хорошая идея. Айша изогнул бровь в лёгком удивлении: — И тебя это не волнует? Ты же не любишь нарушать правила. Всё изменилось, Рауль. Теперь реакция Юпитера может быть гораздо жёстче. Не играй с ним. Он тебя переиграет. Убери монгрела из Киира, мой тебе совет. В том, что говорил Айша, был смысл. Рауль и сам это прекрасно понимал. Сам же Айша знал, что спорить с ним бесполезно. Оставалось только надеяться, что Глава Синдиката сделает правильный выбор. — Кстати, прекрасный приём, — заметил Рауль. — Мне кажется, гости тебя заждались. Спасибо за беспокойство, Айша, я обязательно разберусь, что мне делать с моим подопытным, и приму правильное решение. Но впредь… постарайся не вмешиваться в мои дела. Розену на мгновение показалось, что естественная красота Рауля сыграла с ним злую шутку. Когда он так говорил, то становился неотличим от человека. Айша чуть заметно кивнул, развернулся и зашагал в сторону зала. Действительно, хозяину приёма не пристало надолго покидать своих гостей. Поведение Рауля, с точки зрения Розена, было лишено логики. Прежде нарушений внутреннего распорядка за ним не замечалось. Стоило доложить Юпитеру, но без доказательств это не имело никакого смысла. Рауль прибыл в Киира ближе к ночи. После разговора с Розеном он не сразу отправился туда, а сначала съездил осмотреть обитателей подвалов Попечительского центра, хотя особой необходимости в этом не было. Так он выиграл сам у себя несколько часов. Наблюдение за экспериментальными экземплярами всегда возвращало ход его мыслей в привычное русло, и он уже почти удивлялся тому, зачем целыми днями пропадает в лаборатории Киира, будто там находится центр неясного притяжения, от которого никак не избавиться. Но иллюзия освобождения таяла с приближением заветных огней Танагуры, и уже по коридорам здания он шёл торопливой походкой. — Добрый вечер, мастер Рауль, — первым поздоровался Катце, как всегда, даже в самой нелепой ситуации, безукоризненно следуя заведённым правилам общения с вышестоящими. Он давным-давно совладал со своими мятежными мыслями — как только понял, что ему ничего не угрожает, и делал вид, что ничего необычного не происходит, словно он зашёл в лабораторию только что и находится здесь по делу. — Да ты лицемер, — ответил Рауль, бросая плащ ему в руки. Катце спокойно убрал его в шкаф и достал для Рауля лабораторный халат. Сам Катце, лишившись своей одежды крайне экзотическим образом в ходе изнасилования, теперь таскался по помещению в рубашке с коротким рукавом и светлых брюках лаборанта, благо форменной одежды в здании было полно и её периодически приносили всё те же служебные андроиды. — Нужно провести осмотр, — равнодушно заметил Рауль. Катце внутренне сжался. Последний раз, когда Рауль проводил свой «осмотр», его член повёл себя совершенно безобразно, не спрашивая на то никакого разрешения у своего хозяина. Первосортный стояк привел в ступор самого Катце, но, похоже, ничуть не смутил Рауля. Учёный только заметил, что всё наконец зажило как следует и нервная система работает как положено, а вот работу полового органа ещё предстоит проверить. Но Катце удивило не столько собственное возбуждение, сколько причина, которой оно было вызвано: внимательно разглядывающий его Рауль. Это казалось диким, и Катце ощущал себя то ли пэтом, то ли шлюхой из квартала увеселений, но никак не брокером и не бывшим фурнитуром, и уж точно не объектом медицинских исследований. Фурнитуры, ублажая пэтов, не чувствовали ровным счётом ничего, кроме того, что выполняют свои негласные обязанности и прихоти тех, от кого зависит их карьерный рост. А теперь Катце чувствовал, и ему сложно было вовремя отлавливать свои реакции. Учитывая постоянные инъекции гормонов, регенерирующих препаратов и точно рассчитанных доз афродизиаков, Рауль приблизил состояние его организма и либидо к тому, которым обладают мужчины в двадцать один год, верно рассчитав, что это наиболее продуктивный возраст раскрытия мужской сексуальности. И Катце терялся в этом тестостероновом дурмане, ведь мозгу его было не двадцать лет от роду, а гораздо больше, и соображал он им лучше, чем монгрельский молодняк. Брокер походил теперь на монаха, который, завидев свой утренний стояк, кидался истязать себя за греховность тела, как истовый терранский флагеллант. Конечно, Катце не хлестал себя розгами — откуда им тут взяться? — но вот отжиматься по несколько десятков раз научился только так, после чего отправлялся в холодный душ. Как ни странно, подобные манипуляции только ускорили его выздоровление и укрепили рельеф тела. К большому неудовольствию Рауля, который, возвращаясь в лабораторию, всегда бегло просматривал записи с камер наблюдения, он ни разу не застал Катце за мастурбацией, хотя, казалось, чего уж проще, тем более что Катце прекрасно знал, как это делается. Генетик мог увеличить дозу афродизиаков, но тогда ему пришлось бы признать, что он мечтает посмотреть на кончающего монгрела ради собственного удовольствия, а не из каких-то исследовательских побуждений. Рауль привычно поманил Катце к себе, заставляя его встать напротив. — Брюки, — коротко скомандовал он. Брокер стянул брюки до колен и выпрямился обратно. Лицо блонди оставалось спокойным, но вместо обычных прикосновений к еле заметным затягивающимся стыкам кожных покровов он потянулся к его ногам. Катце слишком поздно сообразил, что рука господина Ама оглаживает внутреннюю поверхность его бедра, сначала на одной ноге, затем на второй. Член предательски стал наливаться, хотя его об этом никто не просил и никто не трогал. Голова начала отъезжать от таких простых ласк, которые и ласками-то по сути не являлись. Катце сжал зубы. Только не от Рауля, только не от блонди, который требовал не подходить к нему ближе, чем на полтора метра, а затем использовал, словно вещь. Впрочем, вещью его учили быть всегда, начиная с Попечительского центра, поэтому стремление стать кем-то ещё, а не просто мебелью, и отличало Катце от остальных. Что теперь оставалось в нём от этого стремления? Представлял ли он себе, что такое на самом деле свободная жизнь? Когда он поднялся при Ясоне, получив власть над другими и в придачу миллион возможностей освободиться, он не воспользовался ими, потому что привык зависеть от сильнейшего. Он рискнул один раз в жизни, и всё изменилось. Больше рисковать в таких масштабах Катце не пробовал, превратившись в верного слугу. — Почему ты не избавишься от этого напряжения? — Тонкий латекс перчаток слегка потягивал кожу, когда Рауль проводил по ней пальцами. — Разве ты никогда не задумывался над тем, что бы было, если бы у тебя не отняли твоё мужское естество? Дыхание Катце сбилось. Он вряд ли мог ответить что-либо вразумительное, а уж тем более о чём-то рассуждать. Сейчас он думал лишь о том, как сдержать себя и не сделать ничего лишнего, а Рауль, как назло, поднял руку и провёл ладонью по его напрягшемуся животу, надавливая, словно хотел размять мышцы пресса. Затем легко провёл кончиком пальца от основания члена к его головке и вдоль венечной борозды. Катце вздрогнул и задохнулся. Из его горла вырвался хрип, который он не успел подавить. Генетик, казалось, не замечал, что с ним происходит. — Мастер… Рауль… — выдохнул брокер, — мне сложно… Это было всё, на что его хватило. — М? — Биотехнолог отвлекся от своего занятия и взглянул Катце в глаза. Брокеру сделалось неуютно под его взглядом. Нарушены были все привычные границы, а новых не построено. Это был перебор. Рауль всегда выводил его из равновесия, доставал из той скорлупы безразличия и отчуждения, в которой он выучился жить годами. Катце даже не представлял себе, насколько хрупка его защита. Впрочем, всем блонди это под силу. Ясон в этом смысле мало чем отличался от Рауля. Разве что его интерес к Катце никогда не лежал в области личных отношений, а только деловых. Рауль же и смотрел на брокера иначе. Всегда. Поначалу Катце считал, что тот просто его ненавидит, и всё списывал на чувство омерзения, которое будили в генетике полукровки. Но правда состояла в том, что по-настоящему брезгливым Рауль просто не мог быть, в силу своей профессии. И теперь из какого-то болезненного любопытства господин Ам играл с ним, сам до конца не разобравшись в том, какую преследовал цель. Возможно, и цели-то никакой не было, просто так случилось. Ещё никогда и никого Катце не смел так ненавидеть или так хотеть. Интересно, будь у него такая возможность, убил бы он Рауля? А у Рауля есть такая возможность каждый день, и он ничего с ним не сделал. Ну, почти ничего. И новые желания, и ненависть Катце были под запретом. Разрешено было только служить, только склонять голову и говорить — «Да, мастер Рауль. Да, мастер Рауль. Я понял, мастер Рауль…» И только раз, измученный болью и взбешённый, он сказал то, что думал. Как ни странно, после этого Рауль его просто вырубил, но трахать дальше не стал. Так что его слова тоже могли влиять на блонди, но понимание сего факта давалось с трудом. Да, почему-то к Раулю, против всякой логики, Катце не испытывал отвращения. Напротив, блонди выуживал из него какое-то дикое и неизведанное нутро, которое в жизни ни разу не выходило наружу. Если разобраться, то сексуальное желание вызывала лишь его новая физиология. Так ему казалось. А значит, действительно нужно «избавиться от этого напряжения», но только не здесь и не перед его камерами слежения. Катце — не пэт. Он в состоянии терпеть, в отличие от них. У него ещё осталась какая-то гордость. Пока нет прямого приказа, по собственной воле он не станет ничего такого демонстрировать. Услышав «мне сложно», Рауль наконец-то прекратил оглаживать брокера, — А, всё ясно. Похоже, ты в норме. Теперь ты можешь жить, как остальные… люди, — с непривычной задумчивостью отозвался Рауль, отпустив его. — Одевайся. Катце поспешно натянул на себя брюки и оправился. Ещё немного, и он, наверное, кончил бы от одного только взгляда чёртова блонди. Рауль поковырялся в одном из ящиков, достал какой-то прибор и вернулся с ним к Катце, затем поднёс к тому месту, где был вживлён датчик, — прибор жалобно запищал, а потом затих. — Я думаю, мы с тобой закончили, — сообщил ему Ам. Катце непонимающе захлопал глазами. — Удивлён? — спросил Рауль, приподняв уголки губ в чуть заметной улыбке. — Показатели в норме, датчик больше не нужен. Препараты получишь, будешь принимать по дозе в день. Не так всё сложно. Полагаю, с этим ты в состоянии справиться сам. Катце растерянно закивал головой. Во все глаза уставившись на Рауля, он даже не нашёлся, что ответить, — Машина ждёт внизу. Андроид отвезёт тебя домой. Похоже, на Чёрном рынке накопилась куча дел? Не смею больше задерживать, господин Катце, — с иронией в голосе добавил Рауль. Брокер был в полной прострации. Он не верил, что всё закончилось и что генетик просто возвращал его на место, это не клеилось с его представлениями о господине Аме. Разница между ним и Ясоном была очевидна. — Мастер Рауль, а всё это?.. За-зачем? Прозвучало обескураженно и коряво, но господин Ам вполне его понял. — Скажем так, пусть это будет своеобразный акт машинного милосердия по отношению к фурнитуру. Последнее слово он выговорил с лёгким оттенком презрения. Вроде бы ничего такого, но фраза хлестнула, словно пощёчина. А чего, собственно, он ожидал от такого блонди, как Рауль? Действительно, больше походило на милосердие. Наконец можно было расслабиться, влезть в свою скорлупу и ответить как обычно: — Да, мастер Рауль! Но господин Ам не позволял ему сразу зацепиться за привычный образ. Блонди не нужна была его маска. — И да, вот что ещё забыл сказать тебе… Я знаю, ты ммм… удивился и, возможно, не понял меня тогда, но в следующий раз, пожалуйста, следи за своим языком. Иначе я могу подумать, что ты меня оскорбляешь, монгрел. — И Рауль улыбнулся ему самой ядовитой улыбкой, на какую только был способен, поправляя рукой выбившуюся прядь. Выражение лица и вежливый тон вызвали в мозгу у Катце диссонанс. «Удивился» — это так теперь называется то, что брокер просто охренел от всего произошедшего и в особенности от нежданного соития и нового члена?! Катце пристально посмотрел в омут зелёных глаз и почувствовал нечто странное: он не знал до сих пор правил этой игры, но, похоже, Рауль считает, что они играют на равных, и теперь границы между ними стирались, приобретая крайне зыбкий и формальный характер. Катце усмехнулся. — Простите, мастер Рауль! Этого больше не повторится. Он учтиво опустил голову в поклоне. — Посмотрим… — ответил Рауль. Относилось ли его «посмотрим» к повторению оскорблений или к тому, что их вызвало, оставалось неясным. — Я выслал данные. Для тебя есть работа. Завтра начнёшь искать того, кто лазит по нашей сети как у себя дома. Эти безрукие эсбэшники топчутся на месте слишком долго. Проведёшь своё расследование, тем более что у тебя есть люди в Нил-Дартсе. Задействуй их. — Да, мастер Рауль. — Свободен, — слегка махнул рукой генетик, отворачиваясь от него. Поразительное качество. Рауль умел мгновенно дать понять человеку, что тот — случайная муха, залетевшая в окно. И, к собственному удивлению Катце, его задело то, как легко Рауль уничтожил в нём датчик. Катце ведь не настолько же никчёмен! Откуда ему было знать, что господин Ам проанализировал свои реакции, учёл совет Розена и теперь старательно брал себя в руки. Катце развернулся и вышел из лаборатории в сопровождении андроида. На улице была ночь. У машины сопровождающий протянул ему изъятую при «аресте» пачку сигарет. «Чёрная луна» лежала на месте. «Не сегодня», — с облегчением подумал Катце. Он отодвинул её пальцами в сторону, вытянул «Шелагх», прикурил и с удовольствием затянулся. Попытался по привычке убрать пачку в карман и не смог. На лабораторной робе не было карманов. Он совсем забыл об этом. Ещё минут пять брокер стоял, опершись о машину спиной и, задрав голову, разглядывал звёзды. Наплевав на всё, он курил впервые чёрт знает за сколько времени прямо у здания лаборатории, вместо того, чтобы сразу уехать. В конце концов, всё сложилось не так уж и плохо. Несколько непривычно, но неплохо. Наверху, на одном из последних этажей за слоем сверкающего стекла вырисовывался силуэт Рауля. Он смотрел в окно на крошечную фигурку, стоящую около такого же маленького аэрокара, и ждал, когда она исчезнет в машине. Вдали виднелись башни Эос и центральная — Юпитера, возвышающиеся над городом. С уходом брокера Рауль ощутил пустоту. Пожалуй, сегодня ему стоит вернуться в Эос, в апартаменты. За эти дни он почему-то морально устал. Его небольшой бунт против системы был подавлен им же самим. Успешно или нет, покажет время.

* * *

Последнее время Гай часто околачивался рядом с баром, у которого впервые познакомился с Гермесом. История с ним уже была позади, но с тех пор сердце в груди отчаянно ныло. Несколько раз он видел юношу издалека и отворачивался, чтобы тот его не заметил. Хотя на самом деле Гай не знал, подошёл бы случайный любовник, увидев его, или нет. После того раза парень ни разу не появился в мастерской, и Гаю пришлось за ним следить. Ведь он обещал Катце за ним приглядывать. С одной стороны, обида Гермеса решила для Гая кучу моральных проблем, с другой — он не сможет, если что, ничего сделать для парня, так как находился слишком далеко. Катце пропал и больше не показывался в поле зрения, поэтому Гай решил не высовываться и ждать. Почему-то мысль о том, что Кэла к нему подослали, сейчас казалась более реальной, чем тогда. И Катце со своей дикой просьбой. Но чем чёрт не шутит? Хотя, если Кэл от Службы безопасности, то почему Гая до сих пор не схватили, а если нет, то какого чёрта вообще происходит?! Случайный топляк со случайной запчастью от андроида, а потом облава на брокера? Полная хрень! Мужчина решил, что если увидит засранца, то прижмёт его как следует и вытрясет из него всё. Надо было задать ему парочку вопросов на всякий случай. Ну а если Гай ошибается, что же, с кем не бывает. Удивительно, но Девкалиона искать не пришлось. Он резко сам нарисовался. Шёл, гадёныш, как ни в чём не бывало прямиком к нему в мастерскую, лучезарно улыбаясь и в обнимку с… Гермесом! Гай настолько обалдел, что выронил из рук инструмент, и он с грохотом покатился по полу. Лицо у Гермеса было таким довольным, словно он накачался дурью. Бывший любовник Гая светился, как лампочка. Эти двое настолько гармонично смотрелись вместе, что Гай почувствовал себя куском старого дерьма и такой невъебенный укол ревности, что заскрипел зубами. Он уже и забыл, что способен на такое. — Здарова, мастер! — беспечно бросил ему с порога черноволосый, глядя на него с вызовом. Всё-таки зацепил. «Сын ты Рики или нет, но яду в тебе столько же, сколько и в папаше, сто процентов», — подумал Гай. — И тебе не хворать, — тихо ответил он, глядя на парочку со спокойствием голодного удава. Он успел взять себя в руки до того, как они переступили порог. Жизнь его научила, что ревность — плохой советчик, а следовательно, сперва надо разобраться с тем, что действительно важно. Кэл с деланным удивлением смотрел то на одного, то на другого. — Ммм, ребята, я так понимаю, вы знакомы? — невинно захлопав своими необычными глазами, спросил он и встряхнул медной головой. — Вроде того, — отозвался Гай. Он теперь внимательно разглядывал Девкалиона. И куда только делся тот зачуханный дёрганый малец, который и здороваться-то при встрече не умел, не то что порхать как сейчас? Решить эту задачу нужно было немедленно. А может, они сто лет как любовники и просто вмешали его в свой детский сад ради острых ощущений? Нет, вроде нет. Приятели Гермеса говорили, что у него не было партнёра. — Что, старичок, давно тебя не видно, как бизнес, не очень, да? Работа для тебя есть… — И Гермес кинул ему на стол точно такой же сотовый, как тот, которым на спор запустил в Гая около бара. — Или ты теперь на пенсии? А? Малец его взбесил. В голове у Гая будто что-то щёлкнуло. Он молниеносно кинулся вперёд и впечатал Гермеса в стену, тот от неожиданности охнул, а Кэл в растерянности застыл на месте. — Не играй со мной, придурок! — прошипел мужчина. Гермес уже не усмехался и бешено сверлил его глазами. Попытался дёрнуться, но Гай прижал его ещё сильнее и тут понял, что в бедро ему упирается откровенный стояк. Реакция Гермеса на него была всегда одна и та же, неважно, в ссоре они или нет. — Ч-чёрт! Идиот! — выкрикнул Гай, оторвал его от стены, резко развернул спиной и скрутил ему руки, словно младенцу. Навыки никуда не делись. Гай больно стянул запястья Гермеса нейлоновым хомутом, благо этого говна в хозяйстве было хоть отбавляй. Конечно, не наручники, но держит крепко. Растерянность, деланная или настоящая, у Девкалиона давно прошла, и он стоял и наблюдал за ними с неподдельным интересом, не мигая и неестественно склонив голову. Гай обернулся на этот взгляд, потому что по хребту от него ползли мурашки. Вот этого Кэла он знал хорошо и видел в прошлый раз, а не то что фарс с улыбочками и объятиями с сыном Тёмного. — Пойди отдохни, — прошипел Гай Гермесу на ухо, выпихнул его в подсобку и запер дверь, не обращая внимания на отборную брань, которой поливал его парень. — Что, Кэл, неужели спинной узел принёс? — тихо спросил он у существа, стоящего посреди мастерской. — Зачем ты морочишь голову людям? Какой тебе в нём интерес? Ни черта не было похоже на совпадение то, что ранее никак не связанный с Гермесом Девкалион после исчезновения Катце вот так вот запросто появляется у него на пороге под ручку с сыном Рики. Гай начал осторожно приближаться к Кэлу. Незаметно для посетителя за спиной он уже доставал из рукава короткий нож. Лишним не будет. Парень резко изменился в лице — в секунду, словно разгадал его намерения. Похоже, щенок был не так прост. Обманный манёвр, но Кэл увернулся и отскочил в сторону, рванул металлическую стойку со всяким хламом, и она завалилась поперёк комнаты преградой между ним и Гаем. В железную дверь подсобки, изрыгая проклятия, ломился Гермес. Из-за связанных рук он никак не мог высадить дверь и потому бесновался. — Блядь, сука, Гай! Не трогай его! Блядь, я грохну тебя на хер! Старый придурок! Уймись! Кэл, казалось, замешкался. Этой секундной задержки хватило, чтобы Гай перепрыгнул «баррикаду» и вцепился в щенка мёртвой хваткой, приставив лезвие к его глотке. — Пусти, — заорал Кэл в лицо Гаю. Гермес чуть ли не взвыл за дверью: — Гай! Псих, блядь! Не трогай его, урод! И тут под крепкими руками Гая неожиданно оказалось нечто настолько хрупкое и мягкое, что он опешил. Воспользовавшись замешательством, Кэл со всей дури приложил его коленом в пах и вырвался. Мужчина сложился пополам, сдавленно охнув. В следующую секунду дуло лазерного пистолета смотрело ему в лоб, впрочем, с достаточно почтительного расстояния, чтобы он наверняка не смог выбить его из рук нападавшего. — Что за хрень! — выругался Гай. Оружие в трущобах было запрещено. В открытую использовали ножи, кулаки, бутылки и всё, что могло подвернуться под руку в драке, но никак не лазерные стволы. Гай стоял, согнувшись вперёд, лицом вниз, упираясь выпрямленными руками в колени и пытаясь отдышаться. Боль была дикая, приём — подлый, и он с трудом унял разгоравшуюся внутри ярость. Подняв голову, он заметил, как дрожат руки, державшие пистолет. — Сука, да что у вас там происходит?! — выкрикнул Гермес, не забыв при этом треснуть ногой по двери. — Ещё раз, блядь, притронешься ко мне, и я тебя на хуй убью! — процедил Кэл изменившимся голосом. Гай покачал головой и горько усмехнулся. Вот теперь он точно ни черта не понимал в происходящем. Голова трещала. — Уж сделай одолжение… — отозвался он и выпустил из руки нож. Сверкнув в воздухе, нож звякнул о бетонный пол. Медленно, осторожно выпрямившись, Гай сделал шаг навстречу дулу… — Ты что творишь? Совсем охренел?! — рявкнул Кэл. …Второй шаг… Третий… Четвёртый… И Гай всё ждал выстрела, пока холодный чёрный ствол не упёрся ему в живот. Кэла всего трясло, непонятно, как он до сих пор удерживал оружие прямо и случайно не нажал на курок. Гай медленно протянул руку, улыбнулся так, словно они отдыхают на берегу реки воскресным днём, и нежно провёл по бледной щеке. Про себя он знал, что Гай умер пятнадцать лет назад под обломками Дана-Бан, здесь и сейчас он случайно, а потому плевать он хотел на возможный выстрел. — Скажи мне, ангел, как звучит твоё имя на самом деле, м? Гермес знает? — почти шёпотом проговорил он в распахнутые светлые глаза с тёмными чёрточками вокруг зрачков. От этого прикосновения и от этих слов пистолет опустился вниз, и из глаз, до этого казавшихся равнодушными, вдруг полились слёзы — словно небеса разверзлись. — Пожалуйста! — различил Гай сквозь всхлипы. — Прошу тебя… Прошу! — И существо повисло на нём. Гай обнял того, кто назывался Кэлом, и просто гладил по спине, успокаивая, словно ребёнка. Он шептал на ухо, что всё будет хорошо, заверял, что он его не тронет, что сделает всё что сможет, и прочее, что говорят тем, у кого сдали нервы, чтобы утешить. — Да что там с вами?! Эй! — Гермес всего этого не видел и теперь плохо слышал сквозь дверь, что происходило, потому что Гай и Кэл резко затихли. — Помоги… Помоги! Ты должен помочь! — И снова сквозь всхлипы горячо шептали ему на ухо бледные губы: — Мой отец, он умирает! Плечо Гая было таким надёжным, таким тёплым, объятия такими безопасными, что боль отступила, боль удерживалась внутри и не вырывалась наружу, как прежде. И от этого плеча пришлось отстраниться. На Гая снова смотрели ничего не выражающие глаза, словно щёлкнул переключатель и программа завершилась. Уж не привиделось ли ему всё это? Не показалось ли? Жизнь в последнее время решила вывинтить ему все нервы, которые и так ни к чёрту не годились. — Когда ты догадался? — уже спокойным голосом. Напряжение спало, поэтому Гай позволил себе повернуться к гостю спиной, чтобы достать бутылку стаута. Мастера слегка потряхивало от выделившегося в кровь адреналина, хотя он знал, что стрелять в него уже не будут. Он откупорил бутылку и сделал пару больших глотков, потом протянул её Кэлу. Тот, чуть склонив голову набок, продолжал вопросительно смотреть мимо неё на Гая. Точно как птица или ящерица. Откуда такая странная привычка? Откуда вообще такое странное существо — что это, кто это на его голову? Но кое-что Гай уже знал точно, и поэтому ответил: — Ты никогда не снимаешь балахон, даже если с него течёт. Были просто кое-какие подозрения… Правда, не такого масштаба. Я думаю, Гермеса стоит выпустить, пока он мне дверь не сломал. — Пускай посидит пока. Давай договорим. Ну и что, что балахон? Ты тоже не снимаешь куртки из-за руки. Гай согласно кивнул. — Поэтому, когда я тебя схватил, то скорее ожидал нарваться на полицейского андроида или протезы, — усмехнулся он, отхлёбывая стаут. Откуда известно про его руку, Мастер спрашивать не стал. Скорее всего, Гермес разболтал. При Кэле Гай никогда не раздевался, это уж точно! Ему нужно сейчас выпить, может, даже напиться. Это существо лишало его равновесия, непонятно было, как к нему относиться. Хотелось помочь, словно в нём накопились запасы заботы, которые не на кого было излить, и заодно как-то оправдаться за нож у горла. Хрупкое и нежное тело, оказавшееся в его руках, плечи — были женскими. «Девкалион» был девушкой! Здесь, в Кересе, посреди улиц, набитых трущобными монгрелами, и вдруг — она. Нескладная, несуразная. Неудивительно, что он сразу не понял. Она сутулилась каждый раз, когда выходила на улицу, словно небо сверху давит, и разговаривала странно. Нормальные люди так не разговаривают. Вопросов относительно неё было так много, что лазерный пистолет как-то забылся и интересовал Гая в последнюю очередь. Женщин Гай видел в своей жизни мало, в основном в Попечительском центре — это были сёстры и матери, и в Мидасе — разодетых туристок, не обращавших на него никакого внимания. Ни на тех, ни на других это существо совершенно не походило. Тощая, с почти не угадывающейся под одеждой грудью, ногти на руках срезаны под корень, кожа покрыта мелкими царапинами и ссадинами — девчонка легко сходила за юношу. — Ладно, сестричка, заход про отца — это, конечно, прекрасно, но… Ты из Мидаса? Гай замолк и развёл руками. — Нил-Дартс, — улыбнулась она, протягивая руку и представляясь: — Пирра. Вообще, вы нужны мне оба. Выпускай Гермеса… Гай приподнял бровь, но промолчал и пошёл выпускать горе-заключенного.