Защита вида и Целитель, в тени уснувший

— Хочешь сказать, что во всём грёбаном Мидасе не оказалось ни одной шлюхи, которая захотела бы дать кастрату?! Мимея была в бешенстве. Если в гостиной она ещё как-то сдерживалась и приятно улыбалась «гостю», то теперь от её вежливости не осталось и следа. От злости её трясло, на щеках выступили пятна. Катце, не обращая внимания на её состояние, уселся на кровать, медленно и лениво расстёгивая рубашку. В его зубах была зажата неизменная дымящаяся сигарета. Он уже остался в одних брюках, босиком и вопросительно смотрел на Мадам Маму. Она с раздражением сорвала с ног туфли и швырнула их прямиком в брокера. Катце с расплывающейся по лицу ухмылкой только чуть сдвинулся в сторону, и туфли с грохотом влепились в стену позади него. — Осторожнее, сломаешь каблуки, — с иронией, лениво заметил он. Брокер отстегнул Дому наслаждений немаленькую сумму. Вполне мог себе это позволить. Да и Мимея сама прекрасно понимала, что таким, как он, не отказывают, тем более что ей давно было не пятнадцать, а конкуренция в этом бизнесе была очень жёсткой. Как Катце её сюда пристроил, так может и вышибить в ноль секунд, ведь для брокера нет ничего проще. Свою роль для него Мимея уже давным-давно сыграла, удачно разрешившись от бремени, и её сегодняшнее положение — это лишь личная инициатива и «милосердие» господина Катце, не лишённого некоторой сентиментальности. Он привык нести ответственность за своих людей, и как-то так получилось с течением времени, что и бестолковая пэт стала для него «своим человеком». В самом начале их знакомства было время, когда Мимея помирала от желания трахаться и Катце ей помог. Справедливости ради надо отметить, что секс этот случился не совсем по его воле, а по приказу Мастера Ясона. Впрочем, особой роли это не играло. Катце рассудил, что теперь, в сложившихся обстоятельствах, Мимея вполне могла в ответ помочь ему… пусть тоже не совсем по своей воле. «Эксперименты» господина Нейрокорректора Всея Амои не прошли даром. С тех самых пор, как Рауль над ним поработал, бедному брокеру ночами снилось, как он трахается направо и налево. Просыпаться мокрым от ночных поллюций стало для него обычным делом. Словом, Катце в далеко не нежном возрасте неожиданно для самого себя вошёл в самый безжалостный пик пубертатного периода, который только мог себе представить. Пока ему ночами снились пэты в полупрозрачном белье с безразмерными членами или огромной грудью, Катце терпел, но когда он проснулся в холодном поту оттого, что ему привиделся Рауль Ам, по-хозяйски разложивший его на металлическом лабораторном столе, брокер понял, что с этим пора что-то делать. Пойти к Мимее показалось ему хорошей идеей. Вообще, он обнаружил, что теперь все идеи, ведущие к соитию, казались хорошими. Проклятое новообретённое либидо частенько мешало сосредоточиться на работе, а ошибок допускать было нельзя. Наверное, это была какая-то своеобразная шутка скучающего блонди — весь этот эксперимент над телом Катце. Ничем другим брокер не мог себе объяснить его поступок. Извращённая, нечеловеческая, поганая шутка! Вот так Катце и оказался у дверей элитного борделя. Всего каких-то пару-тройку месяцев назад этот маршрут никак не входил в его планы, как и «свидание» с экс-пэтом. Он, конечно, мог попросить Мимею вернуть должок, не заплатив ни копейки, но опускаться до такой пошлости Катце не хотелось. Обитатели Дома наслаждений были в курсе, что под ним ходит весь Чёрный рынок, и в их глазах он выглядел существом сверхъестественным, а значит, и баснословно богатым. К тому же у Катце, чего раньше за ним не водилось, откуда-то взялось желание слегка порисоваться, раскошелившись на популярную у инопланетных гостей гетеру. Ему вдруг захотелось соответствовать образу успешного и влиятельного красавца, который закрепился за ним в представлениях других людей. — Какая же ты сволочь, Катце! — процедила женщина сквозь зубы, еле сдерживая гнев. Мимея совершенно не осознавала природу своей раздражительности по отношению к брокеру. Он был гораздо привлекательнее девяноста девяти процентов её клиентов и уж точно моложе. По-хорошему, Катце был просто мечта, а не клиент, но от этого Мимея только ещё больше злилась. Очевидно, по молодости она себе что-то нафантазировала и только потом поняла всю глупость своих иллюзий, и теперь эта обида рвалась наружу. Катце с нахальной улыбкой на лице несколько раз театрально, широко разводя руки в стороны, поаплодировал ей, потом вынул сигарету изо рта. — Браво, Мимея, молодец! Всё! Я оценил твой праведный гнев. Очень красиво. Когда ты злишься, у тебя ноздри расширяются. Это что-то! Так возбуждает, — с издёвкой сказал он. — Но, может быть, ты уже отработаешь своё время, пока я пылью тут не покрылся? Или мне обратиться в другой дом? Она тяжело дышала и рефлекторно сжимала кулаки. От Катце долгие годы не было ни слуху ни духу, хотя всё это время он прекрасно знал, где она находится. А потом вдруг записка «надо срочно встретиться» — и её нервы не выдержали. И вот он заваливается сюда собственной персоной. Половина работников Дома наслаждений чуть не свернули себе шеи, когда брокер вошёл в двери. Для них господин Катце казался пределом мечтаний и верхом совершенства, если сравнивать с теми, кого им обычно доводилось обслуживать. Обрюзгшие послы, их престарелые жёны, похотливые и уродливые «гости» Амои, которые не могли в другом мире разжиться хорошим сексом по ряду причин, одной из которых была их неприглядная или вовсе отталкивающая внешность. Так что в сравнении с ними Катце казался богом. Выглядел брокер сногсшибательно — дорого одетый в тёмный костюм и рубашку, без излишеств, идеально сложённый, высокий и красивый мужчина со шрамом. Он с порога запросил именно Мимею, мол, личный гость Мадам Мамы, и обитатели Дома гадали, при каких обстоятельствах эти двое успели познакомиться. На эту встречу Катце пришёл без искусственной полоски, маскирующей рубец и обитающей на его коже с тех пор, как Рауль задумал усовершенствовать его внешний вид. Мимикрическую кожу Катце оставил дома плавать в растворе в гордом одиночестве. Брокеру до глупости хотелось выглядеть мужественно, а шрам, в его понимании, обеспечивал идеальное лицо той самой мужественностью. Вообще-то, весь его самоуверенный вид был эдакой ширмой, за которой Катце прятал свое бешеное волнение, словно ему не четвёртый десяток, а еле-еле второй. При том что о сексе он знал практически всё, поскольку выучка фурнитура и недолгое проживание в Эосе давали о себе знать, на деле — это был его первый раз в качестве настоящего мужчины. Выбор пал на хорошо знакомую ему Мимею, потому что она вряд ли будет посвящать посторонних в подробности его маленького «секрета». Условно маленького «секрета», ибо во вставшем состоянии «секрет» теперь был длиной сантиметров в двадцать. Рауль не поскупился на «запчасть» к телу монгрела по последнему слову андроидной техники, и с памятного пребывания «в гостях» у нейрокорректора Катце не терпелось эту «запчасть» применить. Но сделать это хотелось красиво, спокойно и с наслаждением, а не как прыщавый подросток. Удивительная вещь — Катце прекрасно видел раньше, что Ясон сходил с ума от Рики, но по отношению к Раулю он не допускал и мысли о том, что кроме желания блонди поставить над ним парочку экспериментов, а может, заодно унизить и наказать монгрела-выскочку, Рауль хочет оставить брокера себе. И все «красоты», наводимые в организме Катце великим амойским светилом, наводились лишь для того, чтобы он соответствовал эстетическому вкусу господина Ама. Если бы Катце хоть на секунду мог задуматься об этом, то понял бы, что влип по полной программе. И уж точно Катце бы не посмел пойти в бордель. Но откуда ему было знать… — В другой дом? Мимея через силу улыбнулась, постаравшись придать своему лицу как можно более естественное выражение радости и повиновения. Если Катце сейчас выйдет отсюда, забрав гонорар, и отправится к каким-нибудь шлюшкам из соседних домов терпимости, то выйдет грандиозный скандал и репутация Мамы пошатнётся, впрочем, как и доход. Она, конечно, хороша, но не настолько. Опомнившись, Мимея постаралась выкрутиться. — Ну что вы, господин Катце, простите мне моё временное помутнение рассудка. Это случилось исключительно оттого, что я безумно рада вас видеть! — закончила она, чуть склонив голову в почтительном поклоне, с лёгкой улыбкой на губах и таким медовым голосом, что брокер поразился её несомненному актёрскому таланту. Сама покорность, будто не она только что швыряла в него туфлями и мечтала убить на месте. Катце усмехнулся: — Ну ты палку-то не перегибай, Ма. Я же не настолько тупой, чтобы поверить в эту чушь! — Что вы, как можно… — всё ещё не глядя на него, с придыханием отозвалась она. — Вы такой… желанный гость в нашем скромном доме! Катце в открытую мягко рассмеялся, и от его бархатистого голоса внутри у Мимеи всё перевернулось. Правда была в том, что она не знала, как относиться к господину Катце. Однажды судьба столкнула их нос к носу при самых печальных обстоятельствах, но вот что Мимею волновало больше всего, так это то, как они занялись любовью в тот единственный раз. Её первый секс после долгого воздержания случился именно с брокером. Может, сначала Мимея и путала его с Рики в своём болезненном бреду, но теперь-то она прекрасно знала, кто доставил ей удовольствие. Секса у неё было много и до, и после, а вот такого оргазма она не испытывала больше никогда. Но потом брокер притащил секс-андроида, чтобы эта железяка удовлетворяла её «насущные потребности», и такое пренебрежение задело Мимею за живое. Точнее, взбесило, поскольку наркотики она больше не употребляла и стала трезвее оценивать отношение брокера к себе. Холодность Катце и его незаинтересованность в наивной глупой пэт, понастроившей себе иллюзий, доводила женщину до кипения. В понимании Мимеи, мужчины её предавали раз за разом, особенно те, которые ей нравились, и его появление здесь выпадало из общей картины сложившегося уже мира. Возможно, она просто-напросто боялась того, что с брокером ей было слишком хорошо, а возможно, ей пришлось поумнеть, чтобы выжить. — Господин Катце… Она медленно, словно кошка, приблизилась вплотную к сидящему на кровати брокеру, оказавшись между его колен, отчего мужчина непроизвольно поднял голову. — Вы не поможете мне с этим платьем? — поинтересовалась она, глядя на него сверху вниз. — Я хочу загладить свою вину перед вами. Катце смотрел на Мимею исподлобья, продолжая улыбаться, так как её грудь, обтянутая тонкой тканью платья, оказалась напротив его лица. Он потянул вниз за рукава, и эластичная чёрная ткань сползла к её бедрам, обнажая верхнюю часть тела. — А где же «Катце-сволочь»? — с усмешкой поинтересовался он и легко коснулся губами соска. Мимея с шумом вздохнула, подаваясь грудью навстречу его ласкам. — А как же «Катце — кастрат»? — продолжал вкрадчивым голосом спрашивать он. От лёгких прикосновений его рта Мимею очень быстро накрыло возбуждение, и она тихонько застонала, желая большего и руками прижимая голову Катце к своей горячей коже. Он снова потянул за ткань, и платье упало горкой к её ногам, оставив женщину практически голой, в полупрозрачных трусиках, которые, впрочем, тоже долго на ней не задержались. Брокер откинулся назад, увлекая её за собой на кровать, затем перевернулся, подмяв под себя, и она почувствовала, как сквозь ткань его брюк в бедро ей недвусмысленно упирается самый настоящий член. — О боже, — выдохнула Мимея, нащупав рукой напряжённую плоть. Она просто не смогла удержаться, чтобы не сжать его слегка в ладони, оценивая размер мужского достоинства Катце, и облизала свои пересохшие от волнения губы. Она до дрожи хотела его, до боли в животе, словно опять вернулась в те времена, когда постоянно сидела на афродизиаках. Катце, нависнув над ней, проговорил: — Скажи «я хочу тебя, господин Катце». — Я хочу тебя, господин Катце, — послушно повторила она дрожащим голосом. — Скажи, что секс со мной был лучшим в твоей жизни… Если бы Мимея могла трезво мыслить в данный момент, она бы удивилась, с чего это брокеру так надо быть лучшим в череде её бесконечных клиентов и любовников, но вместо этого она только повторила за ним: — Секс с тобой лучший… в моей… жизни… Она еле договорила, изнывая и вздрагивая под его поцелуями в грудь и шею. Мимея развела шире бёдра и обхватила его стройное тело ногами, чувствуя, что вот-вот кончит только оттого, что трётся о его промежность. Его брюки в районе паха были мокрыми насквозь от её смазки, наконец она не выдержала и срывающимся голосом взмолилась: — Ну давай же! Достань его! Катце на мгновение замер и ухмыльнулся: — Что? Прости, я не расслышал… — Да войди ты в меня уже! — закричала она, больно вцепившись ему в волосы. — Как скажешь, Мимея, — отозвался Катце, освобождаясь от одежды. Он взял её ноги за лодыжки, перекладывая себе на шею, и медленно, словно боялся сделать больно, начал входить, помогая себе рукой и придавливая пальцами клитор. Мимея выгнулась, приподнимая бёдра навстречу его горячему упругому члену, и задрожала, кончая тут же в первый раз. Пока он плавно раскачивался в ней, разглядывая её раскрасневшееся лицо, словно изучал, что же такое с ней происходит, Мимея, почти задыхаясь, успела кончить ещё пару раз. Спустя столько лет и снова именно с ним она получала множественный оргазм, не в состоянии объяснить себе, почему брокер так на неё действовал. Он действительно был её лучшим любовником, хоть с членом, хоть без него, несмотря на то, что ничего сверхъестественного не делал. Ещё каких-то пара секунд, и Катце накрыло бы оргазмом, но тут раздался сигнал коммуникатора. Он на мгновение замер, потом передумал и снова принялся её ласкать. Но кто-то на том конце не унимался, и аппарат звонил всё громче. Выругавшись, в итоге Катце выскользнул из неё и нашарил у кровати коммуникатор. — Да, я слушаю, — ровным голосом ответил брокер в трубку, словно не он тут только что упражнялся на кровати. Неожиданно Катце побледнел и сжал губы. Видимо, что-то случилось. Его лицо тут же превратилось в маску, так хорошо знакомую Мимее по тем временам, когда он даже не замечал её существования в своей квартире. — Я понял, — продолжал он сухо отвечать невидимому собеседнику. — Скоро буду. Мимея по его лицу пыталась понять, в чём дело. — Уже уходишь, господин Катце? Он лишь коротко кивнул головой, одеваясь в помятые вещи. — Я всё ещё должна тебе, господин Катце. — Да уж, — мрачно согласился он. — А то удовольствие от этих забав, похоже, каждый раз получаешь только ты, вне зависимости от того, в какой я форме. Она обворожительно улыбнулась, стараясь вложить в эту улыбку всё своё мастерство высокооплачиваемой соблазнительницы. — Ты всегда в прекрасной форме, господин Катце. Ты действительно лучший. В ответ он лишь усмехнулся и помотал головой, подбирая рубашку с пола. И о чём он только думал, когда решил поехать в бордель? — Неподражаема… Грубая работа, Мимея. И за что тебе только платят? Ты со всеми своими клиентами так? Она слезла с кровати, подошла к нему сбоку, обняла и поцеловала в плечо, впрочем, только туда она и могла дотянуться из-за его роста. — Самый лучший, — вкрадчиво повторила она, поглядывая на него из-под густых ресниц. — Я серьёзно! Катце осторожно высвободился из её рук и надел рубашку. Ему нужно было срочно уходить. — Ну прощай, Ма. — До следующего раза? — улыбнувшись, уточнила она. Он с ухмылкой покачал головой. — Вряд ли. Кстати, — не очень естественно и будто спохватившись, произнёс Катце, — всё хотел у тебя спросить… — Да? — Сколько у тебя родилось детей? — Детей? — она непонимающе захлопала глазами. — Ну да. — повторил он. — Сколько? — Это не та тема, которую… Он перестал вежливо улыбаться, и в его взгляде сверкнула сталь. Брокер не шутил. Улыбка сползла с лица Мимеи. — Был ребёнок, ты сам знаешь. Зачем напоминать мне об этом? Она не понимала, почему Катце сверлит её глазами, будто неведомую зверушку, от которой не знаешь, что ждать. — Мальчик или девочка? — не унимался брокер. Мимея нахмурилась. Что-то было не так, и она не понимала, что́ именно, ощущая жуткий дискомфорт. — Мальчик… или девочка… Нет. Постой. — Ощущение, что в голову и под кожу насыпали песка и она никак не может убрать из себя эту тяжесть, не проходило. Вдруг ей стало страшно непонятно отчего, и она затараторила, растирая лоб пальцами: — Какая девочка? Как же девочка-то? Один! Нет, постой, два! Она становилась похожа на ненормальную. На лбу под пальцами оставались красные полосы. У неё начиналась истерика. — Я не знаю! Да какая разница?! — практически прокричала она, из-за панической атаки тяжело втягивая воздух. — От тебя всегда одни проблемы, одни проблемы! Одни проблемы! Катце уже знал, что это за реакция. — А когда ты видела меня в последний раз? — Что? — Её взгляд неприятно бегал туда-сюда, словно она не могла остановить его на лице Катце и прямо посмотреть в глаза. — Как звали ребенка? — задал он ещё один вопрос. — Я не знаю! Не знаю!!! Понятно тебе?! — уже совершенно не контролируя себя, заорала Мимея. Он молча кивнул и вышел из её будуара. «Ребёнка… Ребёнка… Какого ребенка!» — услышал он напоследок из-за закрывшейся двери. Катце увидел всё, что хотел. Кто-то хорошо поработал над головой пэта, поставив «предохранитель» и «отложенный блок». И, возможно, этот кто-то был сам брокер. Вот только Катце этого не помнил, как и многих других вещей. Странно, почему он прежде не замечал этой элементарщины? Он и раньше видел такую реакцию, когда людям ставили «отложенный блок» на память и снабжали их мозг так называемым «предохранителем» — смысловой конструкцией, которая в нужный момент запускала процесс стирания памяти автономно. Пациенты нейрокоррекции могли всё помнить ровно до того момента, пока их кто-нибудь не начинал расспрашивать на данную тему, и тут случался этот самый коллапс, их воспоминания на глазах начинали рассыпаться, словно карточный домик, и путаться. По своей симптоматике «отложенный блок» напоминал молниеносную и очень избирательную деградацию мозга в отделах, отвечающих за долговременную память. Звонок, поступивший к нему на коммуникатор, был ни от кого иного, как от самого Рауля Ама, и он срочно требовал брокера к себе. Машину Катце оставил неподалеку, на ней отсюда до Танагуры было всего ничего. Оставалось лишь надеяться, что за ним не следили. Теперь Катце был на сто процентов уверен, что пойти к Мимее было плохой идеей. «Что же нужно на сей раз Раулю?» Адреналин делал своё дело, и, подлетая к воротам Танагуры, Катце чувствовал себя привычно сосредоточенным — ему снова предстояла игра по неизвестным правилам, и разум его был чист. Опускаясь напротив башни с лабораторией, Катце затушил в пепельнице очередной «Шеллагх», хотя обычно старался не курить перед встречей с блонди. Рауля раздражал запах дыма, исходящий от его одежды. С тяжёлым сердцем брокер поднимался к главе синдиката. Везде стояла охрана. Если бы не случилось что-то из ряда вон выходящее, Ам вряд ли бы его снова позвал к себе. По своим каналам Катце был прекрасно осведомлён о том, что у Рауля вышел небольшой конфликт с Айшей из-за пребывания монгрела в лаборатории, и, возможно, если бы не Розен, Рауль бы не выпустил Меченого так легко. Тем более странным казался нынешний вызов и то, что Катце прибыл сюда у всех на глазах. Рауль ни о чём таком его не предупреждал. Не собирается же Ам вступать в открытую конфронтацию с Синдикатом? Либо он просто не считает визит брокера чем-то хоть сколько-нибудь значимым и скандальным для своего имиджа. Неприятное ощущение déjà vu посетило Катце, как только за ним закрылись автоматические двери помещения на верхнем этаже, в котором работал Рауль. Зал, наполненный слепящим светом, белизной и блеском холодной стали, заставлял шевелиться волосы на его затылке. Блонди сидел в рабочей одежде, с туго стянутыми в хвост волосами, склонившись над голопанелью. Его вид завораживал Катце и одновременно пугал. Свежи были воспоминания о том, как в его теле ковырялись медицинскими манипуляторами. Кроме господина Ама в лаборатории было ещё трое: медицинский андроид и два лаборанта. Машина на его приход никак не отреагировала, а вот лаборанты мельком переглянулись и встали, ожидая реакции Рауля. — Мастер Рауль, я прибыл, — ничуть не смутившись, как всегда ровным голосом обозначил брокер своё присутствие . Вряд ли господин Ам не заметил, как он вошёл, но заговорить первым или хотя бы повернуться в его сторону Глава Синдиката не считал нужным. — На сегодня всё, господа, вы свободны, — безучастно произнёс учёный. — Конечно, господин Ам, хорошо поработали. — Лаборанты, плохо скрывая любопытные взгляды, вышли из помещения. Катце про себя выругался. Конечно, тут было на что посмотреть. И тупой бы не заметил, что вид у него такой, словно он только что из борделя. Собственно, так оно и было. — Ты когда-нибудь видел беременный эмбрион? — Рауль рассматривал на голографической панели почти готового младенца с непрорезавшимися глазами, плавающего в околоплодных водах. Рядом крутилось изображение его микроскопических внутренностей с двумя зародышами, похожими скорее на свернувшихся ящериц, у которых голова была размером с остальное тело. — Никак не пойму, как оставлять их в живых… — задумчиво продолжал генетик, будто разговаривал сам с собой. — Всё время удаётся спасать только носителя, а его плоды гибнут… Катце взглянул на голограмму и поморщился. Лучше бы он туда не смотрел. Тошнота подкатила к горлу, и это несмотря на то, что он видел самых различных пэтов, даже химер, готовых на продажу. Но никогда ещё он не видел ни экспериментов, ни как их делают. Рауль приподнял уголки губ в мёртвой улыбке. Наверное, так же улыбаются патологоанатомы, делая вскрытие. — Главный работорговец Амои морщится? Не ты ли продаёшь их с утра до вечера? — Учёный выключил голограмму и углубился в изучение данных. — И откуда только что берётся у вас, у полукровок… — чуть слышно добавил он, не отрываясь от цифр. Работорговец? Ещё никто так Катце не называл. И от блонди брокер меньше всего ожидал услышать нечто подобное. Действительно, господин Ам был прав в своём сарказме. Он — простой работорговец и даже не стыдится этого. Презирает и продаёт себе подобных. Наверное, это свойство человеческой природы. Трудно было представить блонди делающими друг из друга секс-кукол на продажу и выставляющими себе подобных на аукционах. Выходит, что элита была чище и лучше, чем подконтрольные ей жители этой забытой богом планеты. Не поздновато ли для сожалений? Но Катце был полон сожалений! И чем сильнее Рауль запускал свои стальные когти в его душу, тем больше крови из неё выливалось. Рассуждая о морали, блонди параллельно мог запросто препарировать такого, как Катце, даже не задумываясь. У брокера шел мороз по коже от Ама, настолько тот был равнодушен ко всему, что касалось сострадания или хоть какой-то человечности. Сегодня он восхищается необычным цветом глаз получившегося пэта, а завтра эти глаза плавают у него в колбе с консервантами. И в то же время Рауль умудрился внушить Катце ощущение безоговорочного превосходства блонди над ним и чувство вины за то, что брокер продает генно-модифицированных людей, которых «штампуют» на Амои с легкой руки генетика. За две секунды господин Ам сделал его соучастником всего этого амойского гротескного фарса. Так какого чёрта ему нужно от Катце? По поводу хакера, который влез в сеть Танагуры, Катце всё ещё сказать было нечего. СБ не зря так долго ковырялась с этим делом. У брокера имелись на сей счёт кое-какие соображения, и он был уверен, что хакер был свой, местный, хорошо знакомый с устройством сетей Амои и, скорее всего, из Нил-Дартса. Попахивало заговором, но непонятно чьим. Вот только основываясь лишь на интуиции брокера, официально нельзя было перетрясти весь Нил-Дартс и выловить обнаглевшего взломщика, так что приходилось действовать избирательно. И всегда этот «некто» оказывался на шаг впереди Катце. Меченый обнаружил подобные следы даже в сети Подполья. Теперь он почти наверняка знал, что это один и тот же человек или группа. Вот только в Танагуре он рылся с осторожностью, а тут словно нарочно демонстрировал брокеру своё присутствие. Однажды хакер оставил подпись: «Пандора». Тут-то Меченый и понял, что копать следует с большой осторожностью и пока что рано говорить об этом Раулю, потому что именно под именем Пандора бывшая пэт господина Рауля Ама значилась в реестре Дома наслаждений в Апатиа. Вряд ли это было случайным совпадением. Больше было похоже на предупреждение, что в случае излишне активных действий Катце пойдёт ко дну. Неприятное чувство, что какая-то невидимая сила держит руку на пульсе, не оставляло его. Однако в СБ почему-то считали, что угроза происходит извне: от Федерации, конкурентов или каких-то неведомых политических партий, и переубедить в этом Катце их просто не мог. Его красиво обставили, да ещё с изощренным юмором, ведь стоило ему открыть тот самый «ящик Пандоры» и донести свои выводы до Рауля или Службы безопасности, как тут же его песенка окажется спетой. Поэтому пока что Катце про атаки на сеть Подполья молчал и думал, как ему быть дальше. Брокера раздражало то, что он попался на такой примитивный шантаж. От этого ему казалось, что сексуальный дурман, в плену которого он пребывал не по собственной воле, притуплял его мыслительные способности. — Смотрю, мой звонок застал тебя врасплох? — как бы между прочим заметил Рауль. Внешний вид Катце ярко свидетельствовал о том, что блонди оторвал его далеко не от работы — помятые рубашка и брюки сомнительного вида. Катце был растрёпан, насквозь пропитан дымом и пах сексом, вдобавок на его лице красовался так ненавистный Раулю шрам через пол-лица. — Я иногда отдыхаю, Мастер Рауль, — невозмутимо отозвался брокер. — Отдыхаешь, значит… — Рауль перевел на него пристальный взгляд, впервые отвлёкшись от своего эксперимента, и брокер никак не мог определить, что же у блонди на уме. Все равно перед этим золотоволосым монстром он чувствовал себя как кролик перед удавом, и привыкнуть к этому было нельзя. — Тогда, полагаю, я не отвлеку тебя ни от чего важного. У меня для тебя кое-что есть… С этими словами Ам что-то положил перед ним на столешницу. Катце непонимающе заморгал глазами. — Что это, как ты думаешь? Катце взял предмет в руки и понял, что это сервопривод от андроида. — Это часть от андроида, — констатировал он. — Ну, об этом я догадался, — с еле заметной иронией в голосе отозвался Рауль, продолжая сверлить брокера глазами, словно тот был виноват во всех грехах во вселенной. Катце так и не понял, к чему он клонит. — Вы хотите, чтобы я расследовал что-то? Я должен узнать, откуда эта деталь? — спросил Катце, не разобрав посыла. Еще какое-то время Ам, практически не мигая, разглядывал его, гадая, какое количество наглости и притворства кроется в этих серых глазах, и Катце стало по-настоящему неуютно. Разозлило ли блонди то, что брокер явился помятым и со шрамом или он как-то узнал про бордель — неясно. Но тут взгляд блонди «отпустил» брокера. — Что ж, расследуй, — подал он голос наконец. — И да, Катце... Пусть это будет твоей первоочередной задачей. Но сначала мы с тобой кое-куда прокатимся. Я уже тут закончил, так что мне не помешает развеяться, — вставая и стягивая на ходу халат, заявил Рауль таким будничным тоном, что у Катце округлились глаза. — Развеяться? — не успев от удивления совладать с собой, ляпнул Катце, глядя, как блонди избавляется от остатка лабораторной одежды и невозмутимо натягивает форменные брюки и сьют. — А что тебя так удивляет, монгрел? Я тоже иногда отдыхаю, — то ли пошутил, то ли всерьёз сказал Ам. — Ты же на машине? — Я… Д-да, конечно, Мастер Рауль. На самом деле господин Ам в этот день вызвал Катце к себе по одной простой причине: ему наконец прислали отчёт по факту найденных вещей во время обыска в квартире брокера. Внутренне Рауль просто рвал и метал. Очевидно, СБ были так медлительны, потому что не считали, что нашли что-то из ряда вон выходящее. И, если наличие всевозможных нелегальных стимулирующих препаратов, списанных нейроадаптеров, пластика на фантастические суммы и оружия в квартире главного брокера Чёрного рынка блонди ничуть не удивило, то вот коленный сустав от секс-андроида вызвал ряд вопросов. Конечно, электронный код детали эсбэшники сразу пробили по базе, но скорее, для проформы, посчитав эту железяку ерундой, каких у Катце было предостаточно из-за своего особого положения при Главе Синдиката. Они ничего в этом не увидели, а вот господин Ам «увидел», когда потребовал привезти ему изъятую улику. Секс-андроид был списан на утилизацию около пятнадцати лет назад и, судя по документам, даже утилизирован. Но вот незадача: лабораторные исследования Рауля показали, что на суставе присутствуют свежие следы искусственной крови, а это означало, что из тела он извлечён совсем недавно и тело это было работоспособным. Значит, кто-то подделал документацию, более того — внёс в базу неверные данные об утилизации андроида. Это тянуло как минимум на лишение жизни любителя приврать в отчёте. Именно из таких неучтённых машин конкуренты с помощью перепрограммирования делали убийц. Катце имел и имеет доступ к подобным электронным документам, а значит, и возможность подделать что угодно и где угодно в системе. Это первое, что приходило на ум. Факт того, что сустав до недавнего времени находился в живом теле, Рауль от следователей из СБ скрыл. Его раздражали эти тупоголовые цепные псы, которые не были способны на что-то сложнее, чем поиск монгрелов, ворующих карточки у туристов. Зато для его самолюбия история с расследованием становилась с каждым днём всё интереснее и перетекала в область «личного» дела. Рауль довольно неплохо разбирался в психологии и, глядя, как Катце реагирует на находку следователей в его квартире, понял, что спешить некуда. Невозмутимый Катце только распалял его воображение. Интересно, если это был андроид брокера, то что за дела он проворачивал за спиной у Главы Синдиката? Рауль ведь уже было справился со своими иррациональными мыслями в отношении Катце и считал, что почти потерял интерес к нему как к личности. Блонди обманывал себя тем, что только тело монгрела представляло собой несложный и удачный эксперимент, который, впрочем, был уже завершён. Но тут пришёл этот отчёт, и Рауль даже обрадовался необходимости срочно допросить Меченого. И вот теперь Катце либо очень хорошо притворялся, что ничего не знает, либо действительно видел эту вещь впервые, отчего вопросов становилось ещё больше. И, конечно, последней каплей в чаше равновесия Рауля стал помятый вид брокера, который, по его мнению, совершенно отбился от рук и забыл, кто на сегодняшний день является его господином. Глядя, как за окном мелькают фонари, и рассеянно теребя двумя пальцами прядь золотистых волос, Рауль прервал молчание, воцарившееся между ним и брокером с того момента, как они бок о бок вышли из лаборатории. Охрану Рауль отпустил сразу. — Полагаю, в твоей квартире точно так же воняет «Шеллагхом», как и в машине? — Простите, Мастер Рауль. Я не предполагал, что вы воспользуетесь моими услугами водителя. Так куда вас доставить? — Жаль. — Ам проигнорировал его вопрос, думая о чём-то своём. Катце покосился на блонди, не зная, чего от него ожидать. Этот Рауль совершенно не был похож на того разъярённого блонди-андроида, с которым ему довелось однажды столкнуться. Также он не был похож и на безумного учёного, запросто ковыряющегося в эмбрионах. Господин Ам выглядел почти как человек — пронзительно красивый, хорошо сложённый, но всё же человек. Они уже покинули пределы Танагуры и летели по Мидасу. — Так куда вам нужно, Мастер Рауль? — ещё раз попытался Катце. — Мастер Рауль… Мастер Рауль… — усмехнулся блонди. Брокеру не показалось — блонди его передразнил! Только не это. — Мне уже давным-давно нужно во Флэр, Катце! Нужно кое-что и кое-кому разъяснить как следует, — несколько резко процедил сквозь зубы Ам. — Полагаю, хорошего вина у тебя нет. Наверняка и кофе в твоей квартире отвратный, так что можешь меня ничем не угощать. Ты же был у меня «в гостях»? — усмехнувшись, продолжил он. От глаз блонди не укрылось, как побелели костяшки пальцев Катце, вцепившегося в руль мёртвой хваткой. Так ему нравилось больше. Рауля раздражало деланное безразличие монгрела и его псевдоуслужливость, особенно после отчёта из СБ. — Считай, что это мой ответный визит. — Вас так кто-нибудь узнает, — осторожно начал Катце. — Что ты мне хочешь этим сказать?! — резко прервал его блонди. — Что я не могу свободно передвигаться по Амои или что я не могу зайти в твою квартиру? В зелёных глазах блонди постепенно начинала разливаться так хорошо знакомая Катце ярость. Наваждение о человечности улетучилось в мгновение. Этого Рауля он узнал. Причём такую нетерпимость вызывал исключительно брокер. Катце понял, что задел гордость Ама. — Простите меня, Мастер Рауль, — как можно более спокойно сказал Катце. Блонди лишь отвернулся обратно к окну и больше не проронил ни слова. По прибытии на место Рауль даже не потрудился прикрыть своего лица, когда выходил из аэрокара. Несколько зевак буквально свернули шеи, глядя на великолепного высокого блонди с рассыпавшимися по плечам тяжёлыми золотыми локонами. Очутившись в доме у Катце, Ам брезгливо осмотрелся по сторонам, снял плащ с перчатками и по привычке бросил их брокеру. Тот замер в нерешительности, не зная, что делать дальше. Обстановка у него была достаточно аскетичной, даже чем-то напоминала пустые залы лаборатории в Киира, только в миниатюре и без раздражающе сильного освещения. Напротив, здесь царил полумрак. Никакой одежды по полу у Катце не валялось, и все вещи были на своих местах. После обыска брокер долго приводил квартиру в порядок — пришлось заменить пару испорченных предметов интерьера и купить недостающее. Половина его оборудования была конфискована, вместе с нейроадаптерами. Сейчас же квартира выглядела вполне прилично, так что зря Рауль так скептически оглядывался по сторонам. Разве что вездесущие пепельницы, набитые окурками, портили вид. Не найдя ничего лучше, Катце убрал верхнюю одежду блонди в свой гардероб. Рауль как-то странно уставился на него, словно хотел прожечь в брокере дыру, а затем подошёл вплотную, практически прижав к двери гардероба, и сказал: — Утром мне нужно в лабораторию под Попечительским центром. Отвезёшь меня! — Да, Мастер Рауль… — сухо отозвался брокер, глядя на недвусмысленно нависшего над ним блонди. Снова начинались игры в кошки-мышки, и сердце предательски громко застучало в груди. — Что мне с тобой делать, Катце? — тихо поинтересовался Ам, аккуратно поднимая его голову и поворачивая к себе щекой со шрамом. Блонди с укоризной покачал головой. От его прикосновения Катце застыл, понимая, что одна и та же ситуация повторяется раз за разом оттого, что Рауль никак не определится, что́ ему нужно от брокера на самом деле. Катце помнил, чем заканчиваются эти нарушения личного пространства, и хорошо различал, когда в голосе у блонди начинали проскальзывать так тщательно скрываемые нотки раздражения и одержимости. — Ты совершенно меня не слушаешь… Иногда мне кажется, что ты любишь своё собственное уродство. И эта щетина, и эта проклятая сигаретная вонь доставляют тебе особое удовольствие. Ты эгоист, Катце. Ты знал об этом? А ещё тебе нравится считать себя умнее, чем блонди, так ведь? — вкрадчиво поинтересовался Рауль, очерчивая контур его губ пальцами, словно Катце был низкопробным пэтом. Кажется, брокер начал понимать, что́ имеет в виду учёный. Рауль потихоньку выходил из себя и теперь уже не гладил его рот, а медленно сжимал пальцы на подбородке, удачно соскальзывая ими к горлу. Видимо, это был очередной пунктик господина Ама, и как до сего дня он не свернул Меченому шею — непонятно. — Нет, что вы, Мастер Рауль, — выдавил из себя брокер. — Я бы не посмел. — Мне надоела твоя насквозь лживая и изворотливая натура, Катце! — прошептал блонди, пристально глядя в холодные серые глаза брокера и не получая нужного отклика. — Есть хоть что-нибудь настоящее в тебе? Хоть что-то? — Мастер Рауль… Катце старался говорить как можно спокойнее, уверенно встречая взгляд цвета зелёного пламени. Чтобы в сложившейся ситуации подействовать на блонди отрезвляюще, приходилось тщательно подбирать слова, иначе господин Ам мог не рассчитать силу нажатия, а жить брокеру всё ещё хотелось. — Очевидно, я где-то допустил оплошность и просто ещё не понял этого, но я никогда не отказывался от ответственности. Я готов понести любое наказание и очень сожалею, что разочаровал вас, господин. Голос Катце действительно остановил Рауля и он разжал пальцы, как-то грустно и по-человечески усмехнувшись. Вот он и дождался этого слова «господин», но в сознании Ама оно звучало фальшиво. — Очередная ложь, — констатировал факт блонди. — Если я прикажу тебе умереть, ты разве умрёшь? Или будешь до последнего изворачиваться, лишь бы сохранить свою никчёмную жизнь? Рауль отвернулся, не ожидая от него никакого ответа, и стал рассеянно выискивать глазами свои вещи, не понимая, что́ он вообще тут забыл. Самое логичное, что можно сейчас сделать — это отдать брокера СБ, подкинув им пару фактов, и дело с концом. И в этот момент Катце неожиданно для блонди и для самого себя выдал фразу, за которую можно было крупно схлопотать. Но ситуация и так стала патовой. Было бы неправдой сказать, что блонди его совершенно не пугал или не интересовал. Конечно, Катце его боялся, и деланное равнодушие не давалось легко. Особенно теперь, после заявления Рауля. — Хотите правды? Ам развернулся к брокеру и вопросительно поднял бровь. — Я выполню любое ваше указание, и я готов для вас на многое, Мастер Рауль, но не ждите от меня невозможного. Я всего лишь человек. Рауль улыбнулся краешком губ. Катце наконец заговорил с ним так, как блонди того желал с самого начала. Циничный, умный, не пресмыкающийся, глядевший на блонди так, словно они мало чем друг от друг отличаются. В очередной раз Аму удалось выцарапать брокера из его скорлупы, коснуться живого и настоящего Катце, а не этого роботоподобного и безотказного существа без пола, каким он привык представать перед своими хозяевами. — В этот раз всё будет иначе. Я обещаю… С этими словами Рауль придвинулся к Катце ещё ближе, загораживая собой свет, и прежде чем брокер сообразил, что происходит, Рауль склонился над ним и коснулся губами его губ. Катце будто ударило током. Он резко дёрнулся, но Рауль удержал его на месте, и сознание Катце поплыло. Прикосновение мужчины было настолько осторожным и мягким, что член Катце за секунду зажил собственной жизнью, выдавая все его желания с головой. Тело предавало его. — Я же сказал, что всё будет иначе, — тихо проговорил Рауль, заглядывая ему в глаза. Катце от его взгляда покраснел, словно школьник. — Это так мило, тебя смущают такие простые вещи, — как бы между прочим заметил блонди, аккуратно стягивая с него пиджак и медленно расстёгивая пуговицы рубашки. — По крайней мере, в этом ты со мной честен. — Ам усмехнулся, слегка сжав напряжённую плоть монгрела сквозь тонкую ткань брюк, и Катце на мгновенье прикрыл глаза. Удар в лицо прилетел столь же неожиданно, как до этого поцелуй, и Меченый в полном недоумении повалился в сторону, неудачно приземлившись на пол. От шока он совершено не ощущал боли. Впрочем, удар был не настолько сильным, каким мог бы быть. Так, скорее тычок со стороны блонди. На этот раз Рауль ткнул его от нового и неведомого доселе чувства обиды, словно ребёнок, сумевший наконец за себя отыграться, но аккуратно и несильно, памятуя о прошлом разе. — А это тебе за враньё, — с удовольствием заметил блонди, почти улыбаясь. Сьют Рауля тоже полетел в сторону, пока он шёл к пытающемуся встать с пола полуобнажённому брокеру. Мужчина рывком поднял Катце на ноги и на этот раз с жадностью впился в его рот, проникая языком внутрь и исследуя там все закоулки. Катце задыхался под его напором, мозг отключился, и его с головой захлестнуло острое до боли в паху желание. Катце в очередной раз с ужасом понял, что в жизни никогда и никого так сильно не хотел, как этого золотоволосого и зеленоглазого демона, который в итоге, наверное, его и прикончит. Но желание оказалось сильнее инстинкта самосохранения, и Катце, совершенно ни о чём не думая, вжимался в него, беззастенчиво хватая руками Главу Синдиката где ни попадя, отчего тот лишь сильнее распалялся. — Я думаю, тебя стоит отмыть, — сообщил Рауль своему новоиспечённому любовнику, заталкивая его в ванную комнату и включая душ. Горячие упругие струи воды вонзились в и без того ставшую чувствительной кожу. Вода преобразила Рауля: капли стекали и переливались, сверкая словно бриллианты и подчёркивая идеальные линии и изгибы совершенного тела. Обалдевший, Катце заметил, что тело блонди гладкое, начисто лишённое волос и каких бы то ни было изъянов — ни единой отметины, родинки или шрама. Становилось понятным, почему он так болезненно реагировал на шрам и щетину монгрела. Блонди жадно целовал его, требовательно прижимая руку Катце к своей промежности, затем с силой нажал ему на плечи, опуская перед собой на колени. И Катце подчинился, впустив в свой рот на сей раз не язык, а огромное естество Рауля, чуть не подавившись. Рауль сделал несколько резких толчков, обозначая своё право собственности на Катце и смазывая себя его слюной. Затем блонди заставил его встать, резко развернул спиной к себе, приподнял одной рукой за бёдра. Блонди начал плавно вводить свой член в тугое кольцо мышц дрожащего от боли и перевозбуждения Катце. В такой позе тот оказался совершенно беспомощным, в полной власти обладавшего нечеловеческой силой дзинкотая. Катце застонал, вызывая в Рауле все самые тёмные желания, которые только были скрыты внутри его идеального тела, и тот начал ритмично раскачивать Катце на своём члене, входя в него всё глубже и глубже. Погружаясь в него снова и снова, Рауль извлекал из горла Катце сдавленные крики, которые тот тщетно пытался удержать. Мужчина чувствовал, как мокрые от пота и воды золотые локоны блонди облепили ему спину, шею и плечи и постоянно касались его распалённой горячей кожи, вызывая волны мурашек. И когда Катце начал нетерпеливо вздрагивать, приближаясь к самому пику, напрягшись во властных объятиях своего любовника, Рауль крепко сдавил свободной рукой его горло, удерживая на грани между острейшим удовольствием и обмороком, и с наслаждением слушал вырывавшиеся из лёгких сдавленные хрипы, пока тот бурно кончал и изливался горячей струёй на свои колени. Из закрытых глаз Катце катились слёзы. Сперма, стекая, попадала на ноги блонди тёплой вязкой негой, и через несколько мгновений мир рассыпался на мириады цветных осколков, словно что-то взорвалось у Ама в голове. Рауль кончил в Катце, с рычанием сжав зубы на его плече и раздирая ему грудь и бёдра, мало контролируя, с какой силой в этот момент он вцепился сведёнными судорогой пальцами в тело любовника. Яркие красные отметины почти сразу проступили на коже, наполняясь каплями сукровицы, но Катце не чувствовал ровным счётом ничего, кроме всепоглощающего сумасшедшего удовольствия. Личный демон Рэда Катце, Рауль Ам, подарил ему рай.