Защита вида и Целитель, в тени уснувший

Слэш
NC-17
Завершён
215
автор
LikeIason бета
Дезмус бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
417 страниц, 33 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
215 Нравится 1299 Отзывы 95 В сборник Скачать

Глава 18. Башня Юпитера

Настройки текста
Везде и нигде… Тело было настолько огромным! Оно было больше комнаты, больше здания, больше самой вселенной, неизвестно, где начиналось и где заканчивалось, наполненное одновременно тяжестью неподвижности и легкостью бесконечности. Пытаясь ощутить его границы, каждый раз приходилось начинать сначала, потому что они все время расплывались, растворяясь в черном полотне вечного «ничто». Все вместе они, тело и вмещающая его вселенная, неслись, поднимаясь то вверх, то вниз, словно огромный маятник раскачивался из стороны в сторону. Затем он превращался в гигантские качели, качели из ощущения вверх и вниз по дуге, а затем его подняло вверх и начало кружить, и страх волнами стал затмевать остатки единого сознания. Чем больше был страх, тем явственнее слабел он сам, становясь уже не одним, а двумя, тремя, четырьмя… Бесконечное число частей, которые не могут между собой договориться. Лишь один «смысл-вопрос» во всей этой безумной качке: «Это я?», — и миллион ответов: «Я. Я, и я, и я, и я». Бесконечное число «я», которые уже не были ничем единым, рассыпаясь как прах, уничтожая последние остатки воли. На черном фоне, словно слабые микроскопические искры от тусклого костра, закружились кровавые точки, похожие на моросящий дождь… Сначала они порхали и плавно опускались вниз, потом начали ускоряться и летели наискось через всё. И впрямь дождь - бесконечные, вечные частицы. Сквозь тьму проглядывала сеть мироздания, словно поток нейтрино, не реагирующего ни с чем, и миллиарды лет летящего сквозь всё, безразличного к страху, к потерям, к существованию, к притяжению, к инфернальному звездному пеклу и мертвому холоду вакуума. Они причудливо кружились, сливались в потоки, двигались скопом. И тогда казалось, что всё падает. Потом искры сливались в черные тусклые спирали, и снова чудилось, что есть движение вперед, на бешеной скорости. И всегда рядом, затаившись, словно дикий неуправляемый зверь, сидел животный ужас — страх, лишающий воли, превращающий в ничто, в мечущегося, обезумевшего, рассыпающегося на миллион осколков «безсознания», трусливого и слабого. «Он сссссаааааамммммм….» — неразличимый звук, какой-то лающий, бессмысленный, просто шипящий, открыто тянущийся, мешающий разваливаться на части, мешающий терять ощущение единого, — «…он сааааааа…ааа..аааа..» — раздавалось где-то внутри, посередине этого гигантского, бесконечного, потерявшего границы тела. Назойливый, раздражающий, заставляющий выныривать над потоком из тусклых, еле заметных искр, звук. Последние остатки воли, попытка понять смысл этих отдельных лающих звуков: «ссссссссс…», «..ааааа…», «ммммммм…». И тут словно приоткрылась узкая дверная щель в кромешную тьму, и лаяние с шипением вдруг сгруппировались и обрели смысл, лишь на секунду, но ОН успел понять. «Онсамтебябоится-ся-ся-ся-ся…» — и снова звуки потеряли смысл. Страх! Страх высасывает все силы, лишает воли, лишает рассудка, доводит до исступления. Не надо было бояться терять контроль. И контроль пропал. Увлекая в пропасть, сорвались гигантские качели, превращаясь в поток упругих черных волн, которые сначала были плотным воздухом и тащили, несли, раскачивали из стороны в сторону в свободном полете через все сущее его бесконечное тело, а потом они обрели плотность волн. Видения не прекращались, окутывая со всех сторон... Самым первым был древний Масахиро Мори* — точнее, его работы. Суть его идеи была в том, что, чем больше робота делают похожим на человека, тем больше он нравится людям. Но через энное количество приближений к образу человека следовал провал, означавший полное отторжение и неприятие искусственного организма — так называемый «эффект зловещей долины». На статистическом графике исследований Масахиро Мори за плавным подъемом положительного восприятия человекообразного робота людьми шел резкий сброс вниз, отражающий все людские страхи, собранные воедино и проецируемые на человекоподобную двигающуюся куклу. Так смотрят на ходячий труп, пугаясь его рваных движений и не зная, чего ожидать от него в следующий момент. Такими глазами смотрят на психопата с окровавленным ножом, который улыбается, словно проповедник на черной мессе, говорящий о любви к сатане. Конечно, страх позволяет держать под контролем большую массу людей и достаточно долгое время, но страх отупляет, а в свои первые годы «жизни» Юпитер все еще зависел от ходячих кожаных мешков с костями, и не мог пренебрегать ими. Все-таки и эта планета, и многие миры, затерявшиеся среди звезд, всё ещё принадлежали им — этим гоминидам. К тому же, на Амои именно ему доверили «пасти это стадо». Но Лямбду такой расклад не устраивал. Его роботы не должны стать бездумной бытовой техникой, похожей на двигающуюся мебель. Они должны были быть идеальными, «почти» человечными, идентичными эталону красоты, скрупулёзно подобранному Лямбдой на основе анализа миллионов данных и людских предпочтений . Андроиды должны были вызывать благоговение, точно такое же, как и он сам. И все же, роботы почему-то не удавались. Их идеальные пропорции и выверенное поведение отпугивало, продолжая вызывать у людей «эффект зловещей долины». Лямбда никогда не искал отторжения и ужаса в людских глазах. Ведь он считал себя совершенным! Точно также считал и его «Создатель» — один из первых ученых из ABYSS T.T., попавших на Амои с потоком энтузиастов-переселенцев, создавших Танагуру и Лямбду-3000. Увы, «Создатель» был похож на тех родителей, которых стыдятся, а потом меняют имя и место жительства, лишь бы ничего с ними не связывало. Про таких родителей окружающим говорят, что они когда-то умерли в автокатастрофе, отсекая ненужное внимание и лишние расспросы. Так вырывают из семейных альбомов фотографии, чтобы никто и никогда не узнал, не увидел, из какой скудности и нищеты ума пришлось выбираться и достигать заоблачных высот. Имени ученого не сохранилось. Везде он обозначался, как «Создатель» или «Родитель». Похоже, Юпитер намерено удалил все сведения о создавшем его человеке, но был один интересный факт… Когда все члены ABYSS T.T. переглядывались и пытались осознать фразу Лямбды о том, что сила должна быть у того, кто ее может использовать, лишь у «Родителя» оставалась слепая вера в свое детище. Когда все остальные ученые отвернулись от Лямбды и были устранены со сцены не в меру активным в силу «молодости» суперкомпьютером, то «Создателя» он все-таки долгое время оставлял при себе. Нет, Юпитер не держал его взаперти из сентиментальности или из прихоти, как в каком-нибудь дешевом фантастическом романе. Такие понятия искусственному интеллекту были неведомы. Юпитер также не запрещал ему покинуть Амои, он просто разрешал человеку оставаться рядом, восхищаться собой и изучать себя. «Создатель» был влюблен в Юпитера так, как может влюбляться только ученый — в совершенство логики и решений поставленных задач, в неожиданные ходы и приемы, в аналитические способности и точный расчёт. Он действительно верил, что нашел решение всех человеческих проблем, и что коллеги просто не понимали всего масштаба проекта и испугались в самом начале длинного пути. Про себя «Создатель» решил, что пойдет до конца, фанатично и слепо, даже если для этого придется поставить на кон собственное существование. По этой же причине вполне логично, что первым дзинкотаем стал именно «Родитель». Правда, на тот момент технология еще не была как следует отработана, да и не учел Лямбда в своих расчётах весь предыдущий опыт существования «Создателя» в биологической оболочке. Как только человек, точнее то, что от него осталось, пришел в себя, с ним случилась паническая атака. Теперь «Создатель» являлся, по сути, лишь кучкой плотных узловатых скоплений — оболочек, заключавших миллиарды аксонов и нейронов в двух полушариях, ненадежно скрепленных между собой мозолистым телом и запертых внутри стальной черепной коробки. От осознания этой чудовищной данности у него случился жесточайший эпилептический припадок. Новоиспеченный андроид с живым мозгом бился на полу «Зала Юпитера», в приступе дичайшей дезориентации, не в состоянии управлять ни своим искусственным телом, ни собой, и не понимая, почему он не умирает. «Создатель» жалко мечтал лишь о том, чтобы это мучение закончилось, посылая всю бурю своих реакций и эмоций через коннектор, шедший из основания металлического черепа прямо в Лямбду, тщательно фиксирующего и анализирующего все события до доли секунды в мозге первого дзинкотая. В течении последующих нескольких часов у «Создателя» развилась и прогрессировала шизофрения, сопровождаемая диссоциативным расстройством идентичности. Было такое впечатление, будто сознание дзинкотая, вслед за мозгом, потерявшим тело, вознамерилось дробиться по числу менее крупных, но все еще функциональных и кое-как удерживающих между собой связи, фракций мозга, утерявшего ощущение целостности. Неумолимо угасало то «коллективное я» всего множества нервных клеток, которые в один прекрасный момент, после зарождения в утробе матери, осознают себя не множеством, а чем-то единым, в будущем становясь индивидуумом, человеком, личностью. Агония первого дзинкотая по истечении суток закончилась острым психозом, закономерно вызвавшим обширный инсульт. Лямбда учел и проанализировал все показатели и пришел к выводу, что никаких физических причин для такого исхода не было. Не наблюдалось ни отторжения мозга синтетическим телом с титановым скелетом, ни кислородного голодания клеток. Просто личность «Создателя» оказалась несовместимой с поставленной перед ним задачей, и на уровне подсознания его мозг совершил самоубийство, покончив с собой единственным доступным ему способом — банальным кровоизлиянием искусственной синей жидкости в мозг. Странно, что в клеточной структуре биологического мозга столь важную роль играла жидкость: и та, что была внутри, и та что питала его снаружи… Этот вопрос Лямбде еще предстояло изучить. Во главу угла Юпитер поставил избавление живого мозга от губительно-опасных эмоций. Для создаваемого Лямбдой нового вида существ, как показал эксперимент с первым дзинкотаем, эмоции были смертельны. Чтобы не повторять в дальнейшем таких ошибок, Юпитер предположил, что искусственно выращенный в питательной среде человеческий мозг, изначально не знавший биологического тела, будет более жизнеспособным и менее подверженным психическим расстройствам. Мозгу не будет угрожать потеря работоспособности в синтетическом теле. В этом должно было помочь предстоящее изучение вопросов функционирования мозга, возможности корректировки, записи памяти и извлечения данных. На это ушли годы, пока Юпитера не удовлетворил результат. С помощью андроидов, которые стали его руками, он усовершенствовал технологии создания искусственных тел и получил несколько удачных экземпляров живого мозга. Вторая волна дзинкотаев уже оказалась более стойкой, но, несмотря на титановые скелеты и синтетические тела, их самая важная часть была слишком уязвимой, и эти существа гибли почти также, как и простые люди, не выдерживая банальных черепно-мозговых травм. Юпитер обнаружил, что при отсутствии каких-либо видимых внешних повреждений, после травм головы у его созданий начиналось активное отторжение нервной ткани. Дзинкотаи второй серии переносили сотрясение даже хуже, чем их биологические прообразы с жалкими белковыми телами, наполненными красной людской кровью. Тогда-то и пришла на помощь изобретенная наномодификация биологической нервной ткани, повышающая устойчивость дзинкотаев к травмирующим факторам в сотни раз. Оказалось, что такой мозг легко принимал в себя личностные слепки и помещался в тела, и можно было производить целую череду личностных «клонов», которые помнили все предыдущие «жизни». При этом угасание мозга длилось существенно дольше, чем у людей, которым на полное разрушение нейронных связей хватало пяти минут кислородного голодания. Конечно, для Лямбды оставалось непонятным, что прежний мозг, содержащий личность очередного его любимого «сына», погибая, уносил в небытие своё отжившее существо. Лямбда считал, что создавая новое тело и перезаписывая в него информацию из старого, он сохранял личность и сознание умершего. Поэтому Юпитер и не видел особой ценности в человеческой жизни, порой считая ее набором бессмысленной информации. Особенно, когда дело касалось полукровок, бесконтрольно плодившихся без всякого учета генетики и возможных факторов риска, ведущих к мутациям. Этот вопрос еще предстояло решить, взяв под контроль размножение человеческого вида. Нынешние члены синдиката, до недавнего времени состоявшего из тринадцати блонди, были дзинкотаями третьего поколения. Наномодифицированный мозг исправно служил сынам Юпитера, а подавленные эмоции гарантировали продолжительный период существования. После их «выпуска» наладилось производство элиты в «промышленных масштабах», и внедрение биологического мозгового компонента больше не представляло проблемы. До той самой поры, пока… …Черные, блестящие, упругие волны, вынесшие его на поверхность, увлекающие в никуда, перекатывались, словно нефть, словно спины морских чудовищ, отражая низкое черно-коричневое небо, покрытое клочьями лилово-желтых туч. Вдали, у самого края, придавленные темными облаками к полоске несуществующего горизонта, где небо сливалось с масляной водой, светились мертвым белым светом две точки. Это была яркая немигающая звезда и рядом комета, с еле заметным хвостом, что делало светящийся гвоздь, вбитый в доску мироздания, похожим на каплю. Затем поднялся ветер, окончательно затянувший остатки звезд тучами, дарящий ожидание и тревогу. Так весной голодный зверь принюхивается к потокам свежего, ледяного воздуха, который уже наполнен запахом сырой земли, ливневых дождей и бесконечной тоски, пронизывающей насквозь все сущее, заставляющее искать везде и всюду, искать до последнего вздоха, находить, терять, страдать, подниматься с колен и искать снова… Волны, обнимающие мокрым холодом уменьшающееся тело, ускорили свой бег, превратившись в черный бурлящий поток, плотно облегающий со всех сторон. Упругие горки воды потащили его в ущелье. Черный блестящий камень скал справа, слева и на дне. Он ощущал его присутствие везде, и лишь наверху узкая полоска —остатки лиловых туч на коричневом тревожном небе, где от ветра неслись нескончаемым потоком клочья темных облаков. Волны все уплотнялись и уплотнялись, из них появлялись узкие полосы-ленты, обвивающие его всего, словно змеи, словно подводная черная трава, волосы русалки, мех невиданного зверя, стремительно теплеющего. Его тело стало нормальных размеров, но он продолжает ничего не делать, прогнав страх и отдаваясь на волю тому, что его вынесло наверх из безжизненных тусклых искр мироздания. Он лежит на спине огромного черного зверя, дикого и страшного, словно демон. Он знает, что у зверя, в которого превратилась черная вода, забравшая его, есть глаза. Эти глаза отражают, словно две огромные сферы, звездное небо, сверкая как отполированный обсидиан. Зверь вместо него смотрит, куда им идти. Не нужно ничего контролировать, а надо лишь наслаждаться движением. Он чувствует, как под шкурой перекатываются бугры мышц, как зверь дышит. Да, до этого зверь был монолитен, а теперь вдруг начал дышать и бежать по черной пыли дороги, засыпанной сверкающим вулканическим песком. У зверя изо рта вырывается пар. Где-то на горизонте снова появился красный отблеск — там взрываются миллионом расплавленных, желто-красных потоков — черные, огромные вулканы, самые первые, в самом начале жизни. Еще нет ничего, есть только их взрывы, бесконечно сотрясающие его тело — тело земли… Его несет зверь, зарывающийся мощными лапами в раскаленный вулканический пепел, скачущий гигантскими прыжками по пустынному ландшафту, вспарывая когтями смоляную пыль, которая укрывает тонким горячим слоем его самого, потому что он — и земля, и небо, он — везде… Зверь мощно оттолкнулся задними лапами и взмыл в воздух, поднимаясь все выше и выше, вот уже земля и вулканы превратились в сияющую паутину на матовой тишине, исчезая в слое облаков, сквозь который пролетал зверь. Его шерсть начала рассыпаться на ленты, черные шелковые ленты, шелестевшие на ветру, словно хвост воздушного змея. Зверь потерял всякий вес, форму, мышцы и обернулся вокруг Него тонкой занавесью, сотканной из этих лент. Теперь он умел летать сам. Вдали, в грозовом облаке, ему почудился отсвет огня. Это был не холодный раскат смертоносной молнии, а отблеск теплого пламени. Он приблизился и увидел, потому что теперь у него были глаза, что в сумраке ночи поверх черно-лилового кучевого облака лежит круглый деревянный помост. Помост был вогнутый, словно плоскодонная чаша, и по всему кругу вдоль невысокой метровой стенки, за которой была бездна, шел диван без начала и конца, кольцом обводивший всю комнату с деревянным полом. Вместо потолка здесь было звездное небо и холодный ветер. В центре, в выемке, горел костер. Там не было жаровни, там не было угля, огонь был похож на те дикие костры, которые разводил первый человек, спрятавшись от ужасов ночи в своей пещере, дарил тепло и спокойствие, тихо трещали сучья, успокаивая бушующий ветер. Он оглядел себя и увидел, что на нем черная шелковая одежда, длиннополая, расшитая красными драконами. Мужчина тихо опустился на деревянный пол босыми ногами и ощутил его гладкую отполированную прохладу. Присел на корточки в центре, поняв, что у него есть руки, и протянул их к огню… Спокойное пламя грело ладони, отстреливая тлеющие угольки из недр горящих поленьев. Мужчина лег на пол, вдоль бесконечной закольцованной диванной подушки, лицом к огню. Обивка странной мебели была белой, из грубой льняной ткани, без швов и стыков. Он не заметил, как задремал. — Подать вам кофе в библиотеку? — молодой рыжий фурнитур в белой форме почтительно склонился перед ним, ожидая указаний. Мужчина никак не мог вспомнить, где видел его раньше. — Позже, — отозвался он, — книгу уже привезли? — Да, Мастер кс..сскмм..ш..ш..он! Это будет отличный подарок для господина РРраааа…мам….маммм…ррааа… Мужчина решил, что посмотрит столь ценный экспонат в помещении, оборудованном под библиотеку. Здесь у него хранилась масса других книг, каждая из которых сама по себе стоила столько, что на вырученные от продажи деньги можно было купить одноместный шаттл. Мужчина поднял ногу, обутую в белый сапог, и пол гостиной мелькнул в сторону, мгновенно сменившись ковром библиотеки, который мягко принял на себя его шаг. На столе лежал черный металлический ящик с кодовым замком. Мужчина приблизился к столу, набрал код, почему-то состоявший из одних нулей и единиц, и открыл защитный футляр. В тонком слое прозрачного пергамента лежал фолиант темно-синего цвета с тиснеными золотыми буквами. На обложке значилось название «Мифы и легенды Старой Земли». Рядом на столе лежали белоснежные перчатки. Такое драгоценное издание нельзя было рассматривать, хватая страницы голыми руками. А руки почему-то у него были голые. Он посмотрел на свои ладони, удивился их бледности и гладкости. Они были без малейших признаков папиллярных линий, словно руки у резиновой куклы. Мужчина надел перчатки, бережно вытащил книгу из футляра и открыл на первом попавшемся месте. Строчки были ровные, напечатанные древней, как мир, машиной за тысячу лет до того, как он открыл этот экземпляр, стоя посреди своей библиотеки, во времена, когда книги превратились в артефакты навсегда канувших в Лету времен. Лета — древние верили, что это река Забвения, протекающая по Подземному Царству. Напившийся из ее черных вод навсегда забывал все земные радости и печали, погружаясь в пучину Смерти. Текст перед глазами на хрупкой странице иногда помигивал, вздрагивал, словно линии на голопанели, и на какое-то мгновение он замечал, что книга становилась прозрачной, и он видит свои руки, состоящие из пугающих тусклых красных искр. Потом наваждение исчезало. Чтобы как-то отвлечься, мужчина начал читать: «Много преступлений совершили люди медного века. Надменные и нечестивые, не повиновались они богам-олимпийцам. Громовержец Юпитер прогневался на них; особенно же прогневил Юпитера царь Ликосуры в Аркадии, Ликаон. Однажды Юпитер под видом простого смертного пришел к Ликосуру. Чтобы жители знали, что он бог, Юпитер дал им знамение, и все жители пали ниц перед ним и чтили его как бога. Один лишь Ликаон не хотел воздать Юпитеру божеских почестей и издевался над всеми, кто чтил Юпитера. Ликаон решил испытать, бог ли Юпитер. Он убил заложника, бывшего в его дворце, часть тела его сварил, часть изжарил и предложил, как трапезу великому громовержцу. Страшно разгневался Юпитер. Ударом молнии он разрушил дворец Ликаона, а его самого превратил в кровожадного волка. Все нечестивей становились люди, и решил великий тучегонитель, эгидодержавный Юпитер уничтожить весь людской род. Он решил послать на землю такой сильный ливень, чтобы все было затоплено. Юпитер запретил дуть всем ветрам, лишь влажный южный ветер Нот гнал по небу темные дождевые тучи. Ливень хлынул на землю. Вода в морях и реках подымалась все выше и выше, заливая все кругом. Скрылись под водой города со своими стенами, домами и храмами, не видно было уже и башен, которые высоко подымались на городских стенах. Постепенно вода покрывала все - и поросшие лесом холмы, и высокие горы. Вся Греция скрылась под бушующими волнами моря. Одиноко подымалась средь волн вершина двуглавого Парнаса. Там, где раньше крестьянин возделывал свою ниву, и где зеленели богатые спелыми гроздьями виноградники, плавали рыбы, а в лесах, покрытых водой, резвились стада дельфинов. Так погиб род людской медного века. Лишь двое спаслись среди этой общей гибели — Девкалион, сын Прометея, и жена его Пирра. По совету отца своего Прометея, Девкалион построил огромный ящик, положил в него съестных припасов и вошел в него с женой своей. Девять дней и ночей носился ящик Девкалиона по волнам моря, покрывшим всю сушу. Наконец, волны пригнали его к двуглавой вершине Парнаса. Ливень, посланный Юпитером, прекратился. Девкалион и Пирра вышли из ящика и принесли благодарственную жертву Юпитеру, сохранившему их среди бурных волн. Вода схлынула, и снова показалась из-под волн земля, опустошенная, подобная пустыне. Тогда эгидодержавный Юпитер послал к Девкалиону вестника богов Гермеса. Быстро понесся над опустевшей землей вестник богов, предстал пред Девкалионом и сказал ему: — Властитель богов и людей Юпитер, зная твое благочестие, повелел тебе выбрать награду - выскажи твое желание, и исполнит его сын Крона. Девкалион ответил Гермесу: — О, великий Гермес, об одном лишь молю я Юпитера, пусть опять населит он землю людьми. Быстрый Гермес понесся обратно на светлый Олимп и передал Юпитеру мольбу Девкалиона. Великий Юпитер повелел Девкалиону и Пирре набрать камней и бросать их, не оборачиваясь через голову. Девкалион исполнил веление могучего громовержца, и из камней, которые бросал он, создались мужчины, а из камней, брошенных женой его Пиррой, — женщины. Так земля получила после потопа снова население. Ее заселил новый род людей, происшедших из камня».* Мужчина закрыл книгу и бережно положил ее обратно в футляр. Пирра… Странное какое имя. Пирра. Что-то знакомое. Что-то, что он знает… Вдруг мужчина почувствовал безотчетный страх, как только попытался воскресить в памяти хотя бы малую часть того, что связано с прочитанным. Пол библиотеки вдруг начал мерцать, как до этого мерцали страницы, и покрываться красноватыми тусклыми искрами, сохраняя лишь очертания и теряя объем. Полки в библиотеке, стол, стулья — все теряло объем, превращаясь лишь в контуры из тускло-красных искр, словно ими было все тут начертано. — Мастер кссссс…он, ваш кофе! Мужчина ни в первый, ни во второй раз никак не мог расслышать, как фурнитур к нему обращался, точно также, как и не смог понять, кому предназначался этот подарок — старинная книга. Он поднял глаза на вошедшего в еще не потерявшую объем дверь рыжего фурнитура и остолбенел. Лицо фурнитура было не таким, как в самом начале. Оно уже изменилось. Этого лица мужчина не знал — идеальное, холодное, с мертвыми глазами, надменно изучающими его через маску фурнитура. Вдруг у рыжего начала на одной щеке медленно лопаться кожа, превращаясь в хорошо различимую зияющую рваную рану. Она на глазах начала воспаляться и тут же затягиваться, но до конца процесс регенерации не дошел. Сквозь уродливые воспаленные края стал просачиваться желтоватый гной. Его становилось все больше, он стекал жижей по скуле. И тут все лицо, словно пергамент, начало оползать, оставляя неизменными только мертвые глаза. Мужчина в этот момент испытал безотчетный ужас, поднявшийся из самых глубин его существа. Он уже больше не пытался вспомнить, кто это и как зовут его фурнитура. Все его сознание заполнил всепоглощающий неконтролируемый животный страх. Он не будет! Он не будет пытаться! Он не посмеет поднять головы. Он не будет… Фурнитур сделал к нему шаг… — Ваш кофе! Затем другой. — ВААААААШ КОООООФЕЕЕЕЕЕЕ!!! — раздалось в ушах, словно рев тысячи плазменных двигателей. Существо сделало ещё шаг. От его лица начали отваливаться куски плоти, шлепаясь с влажным хлюпаньем на ковер и разбрызгивая вокруг густую, испорченную кровь. Уже рука, державшая поднос, оголила кости скелета и все продолжала тянуться к нему, предлагая чашку, набитую червями, пытавшимися покинуть ее белые фарфоровые стенки. И когда до него оставался всего метр, и вся кожа с мясом облетели с рыжеволосого, словно шелуха, мужчина увидел блеск титанового скелета, на котором болталась перепачканная отторгавшейся органикой форма фурнитура. С тихим гудением сервоприводов, фокусируя на лице мужчины линзы выпуклых камер, стоящих в титановых провалах глазниц, смотрело на него НЕЧТО — внимательно, изучающе, холодно, разглядывая его, словно жалкую букашку, и от него веяло смертью. Обзор перед глазами медленно начал сужаться, становясь все меньше, сужаясь, словно зрение мужчины становилось туннельным, и всё вокруг тускнело. Он уже не пытался вспомнить, кто он, зачем он здесь. Он уже даже не знал, есть ли он, лишь воспринимая извне чувство страха и мерцающую картинку, не в силах найти себя в этом ночном кошмаре, где мертвая машина в полной тишине медленно приближалась к нему. Но вдруг около ног мужчины послышался отчетливый лязг цепи, который расколол накрывшую его тишину. Раздалось тихое утробное рычание, и он смог с трудом оторваться от мертвого лица и посмотреть вниз. Полы его черного шелкового одеяния лентами стекались к ногам, обретая очертания огромного темного зверя. И тут металлическое чудовище напротив замерло, застыло в нерешительности, словно не могло пройти какую-то плотную прозрачную преграду, вставшую на его пути. — ВАШКФЕЕЕЕ…ВАШШШКФЕЕ…ВАШКФЕЕЕ…ВШшшШШШШ... — раздалось металлическое лязганье из сжатых титановых челюстей монстра. Оно метнулось вперед и с грохотом врезалось в невидимую стену. Дальше начался кошмар, потому что двигаясь с нечеловеческой скоростью, титановый монстр раз за разом стал кидаться вперед, биться о невидимую преграду, ломая об нее металлические пальцы. Снова и снова существо скреблось по заслону, словно заслон этот был физически осязаемым, а не прозрачной пустотой. Существо стирало пальцы, как о гигантскую терку до металлической стружки, отламывало куски титановых суставов на своих руках, все нападая на стену. Оно разбегалось и билось в пустоту головой, раз за разом уродуя своё и без того жуткое лицо и разбитое тело. Стоял страшный скрежет, пробирающий холодом по позвоночнику. Из одной глазницы существа вывалилась линза и осталась болтаться на проводе, руки были частично сломаны, на голове красовались вмятины. Оскал блестящего черепа сверкал в тусклом красноватом свете, который исходил теперь от мужчины и от зверя из шелковых лент. Уцелевший выпуклый глаз отражал красноватые блики, судорожно вращаясь и фокусируясь на тех, кто стоял перед ним. Вдруг мужчина почувствовал, что к его ногам подступила холодная вода. Она сначала поднялась до щиколоток, потом до колен, затем дошла ему до пояса, свернувшись вокруг него черным шаром, будто находилась в невесомости. Он понял — это те холодные черные волны, что принесли его сюда. Не обращая внимания на бьющегося в невидимый заслон монстра, мужчина погрузил в прохладу волны обе ладони, зачерпнул горсть и сделал глоток. «Он сам боится тебя, Ясон!» — вдруг отчетливо вспомнил мужчина слова, сказанные ему в другом мире, и его пронзило осознание того, что он такое. Он вспомнил, как его когда-то звали — Ясон Минк. Водяной шар тут же схлынул, освобождая его тело. — Хватит, — мягко сказал мужчина и вытянул руку вперед. От его легчайшего прикосновения невидимая преграда в секунду наполнилась миллионом сверкающих серебряных дорожек, паутиной тысячи трещин, и с громким хлопком лопнула, разнося вокруг мельчайшую стеклянную пыль. Титановый монстр боком на четвереньках отбежал в сторону, развернул голову на сто восемьдесят градусов, издал пронзительный визг, переходящий в ультразвук и развалился на части, словно все связи разом распались в его теле. К ногам Ясона покатились механические части робота, мутные и проржавевшие, словно им было тысячу лет. Зверь из шелка тоже пропал. Минк стоял посреди своей библиотеки и смотрел на ладонь. Один из осколков впился в розовую кожу и пропорол ее насквозь. С его руки закапала, а потом побежала все быстрее и быстрее струйка алой горячей крови. Ясон сжал ладонь, вытянул руку и начал капать красной жидкостью на ковер. Цвет не смущал его, словно так должно было быть всегда. Он видел, как капли долетают до пола, и под ними всё растворяется, словно наваждение, расплываясь кругами, исчезая, открывая его взгляду то, что было сокрыто за миражом. Ясон стоял в воздухе на большой высоте, а под ним в обе стороны, насколько хватало глаз, простирались бесконечные ряды микросхем, электропроводящих цепей, конденсаторов, вспомогательных процессоров, банков хранения данных, соединенных между собой металлическими сверкающими дорожками. То тут, то там с огромной скоростью по ним пробегали электрические разряды, громко гудели механизмы. Вдалеке он заметил светящиеся шары. Они вспыхивали и тускло светились в самых разных местах. И мужчина знал, что это такое. Перепачканной в крови ладонью он поманил к себе один шар, затем второй, третий. Он собирал их в себя, притягивая лишь одним желанием, и вместе с ними в него вливались недостающие воспоминания, тысячи воспоминаний. Когда-то он спрятал в сети фрагменты слепка своего сознания в надежде, что однажды сможет собрать себя заново воедино. Он чувствовал, что теперь здесь больше нет того безумного электронного мертвеца, пожелавшего стать богом. Страха больше не было. Здесь было пусто, словно в гробнице, и лишь ряды цифр бежали вдоль схем.

* * *

— Что… это? — процедил сквозь зубы Айша, в любое другое время невозмутимый, как сфинкс, а сейчас застывший с совершенно несвойственным ему выражением лица. Он тыкал пальцем куда-то в виртуальный документ с данными, столбцами за его спиной летящими на огромной голопанели, которая имелась в Зале Советов, где члены Синдиката обычно проводили свои собрания. На Лагата было жалко смотреть, настолько растерянным он выглядел, а Орфей, наверное, впервые в жизни позволил себе глупо хохотнуть на собрании, вызвав достаточно яростный взгляд Айши в свою сторону. Рауль лишь скептически приподнял бровь и принялся, как ни в чем не бывало, рассматривать старинный фолиант, который принес с собой, чтобы не умереть от скуки. Жильбер сидел с непробиваемым выражением лица, вытянувшись по привычке, словно проглотил палку. — Всё в порядке! Всё в порядке! — сдерживая улыбку и поднимая руки ладонями вверх, как бы говоря этим, что он ничего смешного в этом не находит, оправдал свою выходку Орфей, пытаясь успокоиться. — Продолжай, Айша, продолжай, прошу… Возможно, сейчас Розену хотелось спросить не «Что это», а «Какого хера тут, вашу мать, происходит?!», и заодно выдать получасовую речь с отборной монгрельской руганью в сторону, скорее всего, Рауля, и, может быть, особо смешливого Орфея, чтобы ему хоть немного полегчало, но Айша просто не мог себе такого позволить. Рауль сделал глоток воды из бутылки. Такая стояла перед каждым из блонди, но обычно их никто и никогда не трогал за ненадобностью. Сейчас же вода пришлась как нельзя кстати. — Я думаю, это вопрос не ко мне, — со спокойствием камня ответил Ам, аккуратно возвращая бутылку на место и поворачивая ее вокруг своей оси внутри маленького мокрого кружочка, оставленного донышком. — А к кому?! — развел руками Розен и демонстративно покрутил головой из стороны в сторону, глядя на собравшихся. — Ну… К Юпитеру или… к тебе. Ты же теперь у нас новый Глава Синдиката. Со мной Лямбда уже давно не разговаривает, так что…— и Рауль деликатно кашлянул, скрыв в кулаке фразу «…вот и результат». — Действительно, Айша, — вставил свои пять копеек Зави, у которого тщательно сдерживаемая улыбка все еще гуляла на губах, — ты попробуй! Глядишь, Юпитер тебе что-нибудь да ответит, — и почему-то Орфей тоже схватился за воду и принялся пить, отворачиваясь в сторону. — Ты недоволен решением Лямбды? — с недобрым намеком в голосе спросил Рауль, но расслабленно и как бы между прочим. Эдакая изящная ловушка. Розен сразу понял, что не стоит обманываться, и надо следить за своими словами. Может, Юпитер и не в себе, но он всегда четко отслеживал, кто «за», а кто «против» его «политики партии». — Рауль, я не говорил, что я недоволен решениями Юпитера и своим назначением, но я удивлен не меньше Лагата и всех остальных. А вот ты, похоже, воспринимаешь это так, будто тебе всё было известно заранее! Извини, но именно такое впечатление у меня и сложилось, и я уверен, что ты знаешь больше, чем говоришь! — Как такое возможно, Айша, — со всех сторон послышались голоса членов Синдиката, — ты уверен в этом? Выходило так, что Розен фактически напрямую обвинил при Синдикате господина Ама в том, что творилось последнее время в Танагуре. Рауль даже глазом не моргнул в ответ на слова Розена. Он прекрасно знал, на что тот намекает: ведь именно Рауль когда-то сказал, что глупо ставить на место Главы Синдиката Лагата, и будь он Юпитером, поставил бы во главе Айшу. И теперь, похоже, что Лямбда-3000 мыслил также, как и он. Чего, конечно, быть не могло. К тому же, его сломанный аватар, валявшийся в Зале Юпитера, навёл Рауля на определенные мысли, которые были слишком мрачными для того, чтобы делиться ими с кем бы то ни было. — Кто такой «Целитель», Рауль? — со стальными нотками в голосе спросил Розен, сощурив глаза. — «Целитель»? — Рауль даже приподнял уголки губ - не смог удержаться. — Вполне ожидаемо, — и замолчал, сдерживаясь, чтобы никто не заметил, как он веселился в этот момент. — Я смотрю, ты не особо удивлен! — констатировал факт Розен. — Айша, просто я ученый, и меня трудно чем-либо удивить. Знаешь, как говорили древние? «Удивление создало богов». Кстати, очень советую изучать мертвые языки, никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться, — и Ам ухмыльнулся, вставая из-за стола под косые взгляды членов Синдиката. Книга, раскрытая посередине, осталась лежать на столе. — Скучно тут у вас, я, пожалуй, пойду, займусь делом. Рынок сам по себе не работает, если, конечно, Айша, ты не хочешь это тоже взять на себя… Будет что-то важное — я у себя. — Что-то важное?! Что-то важное? — чуть не задохнулся от возмущения Розен. Айша совершенно опешил от такой наглости, и в гробовой тишине Рауль вышел из зала. Конечно же, вопрос был вовсе не в том, что главой назначен Розен, а не Гидеон Лагат. Сегодня утром все они проснулись в каком-то ином мире, а старый мир рухнул, и сейчас стоял по инерции его фасад, а все внутренности и переборки были будто уничтожены направленным «взрывом». И было лишь вопросом времени, когда тщательно выстроенное столетиями «здание» идеального амойского общества рухнет. Этот «колосс на глиняных ногах». Стоило только двери закрыться за Амом, как тут же со всех сторон послышался негромкий гомон. Никогда еще такого не случалось за всю историю существования Синдиката. Беда не приходит одна, и миллион вопросов, который был у Айши к Раулю, так и остался без ответа. Впрочем, раз с Рауля сам Юпитер снял обязанности по управлению Синдикатом, то кто такой Розен, чтобы сомневаться в подобном решении. Почему именно сейчас он вспомнил перебои в питании, которые происходили за последнюю неделю не один раз в Танагуре и Мидасе? И даже переход на резервное питание башни Юпитера под соусом того, что идет диагностика системы безопасности города, выглядел сомнительно. Почему никто не обратил внимания, что под видом диагностики могло произойти что угодно — неясно. Возможно, они потеряли бдительность и были слишком уверены в том, что ничто в этом мире под управлением высокоточного Юпитера уже не может измениться, а случай недельной давности с проникновением в Эос так ничему их и не научил. Беспокойство в рядах элиты лишь усиливалось, как только Розен начал приводить собравшимся в пример отчеты, полученные за последнюю неделю о работе общественной системы Амои. Каждый отчет, попавший в этот день на виртуальный «стол» к Синдикату, заканчивался записью «Приходит Целитель». Никто не говорил вслух этого, но, судя по всему, Лямда-3000 свихнулся. Во-первых, это касалось вопросов управления Гардианом, и Кереса в частности. Сбои были налицо. Для начала: в выпуске воспитанников Гардиана за этот год значились женские имена, но никто из них не был отобран для продолжения рода в застенках Попечительского Центра. То есть, Юпитер, фактически, «повелел» выпустить в Керес женщин. Во-вторых, приостанавливалась работа всех генетических лабораторий и, в том числе, в Экспериментальном Центре, расположенном под Гардианом. Сотрудники этих лабораторий повсеместно переводились на другие работы. Сам же Рауль был отстранен не только от управления Синдикатом, но и от управления Службой Генетического Контроля, пост, который с «начала времен» числился за ученым. Аму теперь остался лишь Черный Рынок, и то, скорее всего, временно, потому что пришли документы о поиске кандидатуры на замену Главы Черного рынка в том числе. В-третьих, сбои в идентификационной системе, которые происходили до этого, закончились тем, что теперь в реестр граждан почему-то попали все выпускные ID живущих и ныне здравствующих «керессцев», а также пэтов и фурнитуров. «Девятый округ» теперь значился на всех электронных картах Мидаса. Но форменный кошмар состоял в том, что все дороги в Танагуру были открыты, и любой мог запросто пройти в этот стальной город, чтобы полюбоваться на его красоты. Слепая вера в то, что всё сделанное и сказанное Юпитером — непреложная истина, теперь сыграла злую шутку с членами Синдиката, и, похоже, многие оценили поступок Рауля, который просто встал и ушел с этого собрания, оставаясь совершенно равнодушным ко всему происходящему. На очередном из экстренных заседаний, которые теперь Рауль принципиально игнорировал, полностью погрузившись в свои личные проблемы и вопросы управления Черным Рынком, в Зал Совета буквально влетел бледный, как смерть, оникс — секретарь Айши и принес «экстренное сообщение», которое почему-то прошло по всей Танагуре, и лишь по «неясной» случайности не поступило на терминал в Зале Совета. — Господин Розен, — тихо сказал оникс, протягивая ему прозрачный синтетический лист с быстро бегущими строками, — взгляните… Кадровые перестановки. Розен мрачно прочел очередной «указ» Лямбды, и его брови поползли вверх. Не помогла даже выдержка представителя элиты. — Почему не было на терминале?! — переспросил Айша голосом чуть более напряженным, чем следовало, перенаправляя данные с «планшета» на общий голоэкран. — IT-отдел уже занимается этим, — последовал тихий бесстрастный ответ оникса. — Если что-то, что нам нужно знать, еще появится, держите меня в курсе, Адам. Вы свободны, — отпустил секретаря Айша. Оникс коротко кивнул головой и вышел. — Сменить бы к такой-то матери весь IT-отдел… — процедил сквозь зубы Жильбер, глядя на голоэкран. Тускло мигая на прозрачном фоне голопанели светились всего несколько фраз: «Инкубатор #01: дзинкотай 0010. Время ожидания: 19 часов 48 минут. Объект: #1101 Имя: Ясон Минк. Должность: не указана. Назначение: управление черным рынком»*** _____________________________________________________ Сноски: *Масахиро Мори — (род. в 12 февраля 1927) — японский учёный-робототехник, инженер, наиболее известен открытием эффекта «Зловещей долины», в соответствии с которым люди положительно воспринимают все более похожих на человека роботов, но после определенного предела сходства они начинают вызывать у людей отторжение. Эффект стал известен после публикации в 1970 году одноименной статьи Мори. Его изучение привело учёного к мысли о том, что создатели роботов не должны пытаться сделать их слишком похожими на человека. В 1974 году Мори опубликовал книгу «Будда в роботе» о своих воззрениях на религию и робототехнику, а также их сочетание. С 1988 многократно организовывал в Японии конкурсы на создание роботов и сам в них участвовал. В настоящее время является президентом Исследовательского института Мукта в Токио (основанного им же). **Николай Кун. Легенды и мифы Древней Греции — в Римской Империи образ Юпитера объединил в себе черты многих древних италийских божеств. Покоренные Римом народы отождествляли с ним своих верховных божеств, например, Амона и Ваала. По этой же причине все греческие мифы о Зевсе были отнесены и к римскому богу. Юпитер был аналогичен греческому громовержцу Зевсу, Меркурий — греческому Гермесу, и так далее. Здесь в описании греческого мифа я намерено заменяю имя Зевса на его аналог у римлян — Юпитера, хотя в изначальной версии, конечно, везде стоит Зевс. ***Ясон — в древнегреческой мифологии сын царя Иолка Эсона и Алкимеды, аргонавт. Существует этиологический миф, объясняющий имя Ясон, означающее «целитель», от греч. ιάομαι — лечу, исцеляю, в котором рассказывается, что в юности он был отдан на воспитание кентавру Хирону, жившему на горе Пелион, который научил его искусству врачевания. Из путешествия за Золотым Руном Ясон привез жену Медею и жил с ней, пока не влюбился в дочь царя Креонта Главку. Когда Ясон решил вступить в новый брак с Главкой, возмущённая изменой Медея прислала в дар новобрачной отравленное одеяние, и та умерла в страшных мучениях. Своих малолетних сыновей от Ясона Мермера и Ферета Медея убила на его глазах. О гибели Ясона есть разные версии. Ясон покончил жизнь самоубийством, повесившись, либо он погиб вместе с Главкой, по другой версии, он дожил до старости и погиб под обломками обветшавшего «Арго», заснув в его тени. Примечание: в сообщении, полученном Айшей от оникса, все цифры отображаются в двоичной системе, так число #0010 является тройкой, то есть третья серия дзинкотаев, а число #1101 — это тринадцать, у меня — порядковое число Минка, означающее, что он был сделан последним в числе блонди.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.