Защита вида и Целитель, в тени уснувший

Слэш
NC-17
Завершён
215
автор
LikeIason бета
Дезмус бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
417 страниц, 33 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
215 Нравится 1299 Отзывы 95 В сборник Скачать

Глава 19. Признание

Настройки текста
Следующее заседание членов Синдиката было назначено на вечер того же дня, когда Рауль со скучающим видом покинул Зал Совета и заперся в собственных апартаментах, сказав, что ему нужно работать. Конечно, часть вопросов, касающихся Черного Рынка, можно было решить дистанционно, связавшись с тем же Катце. Но, скорее всего, Рауля просто утомлял весь этот фарс, в который, меньше чем за месяц, превратились попытки самых влиятельных «управленцев» Амои навести в своих владениях хоть какой-то порядок. Впрочем, за этот вечер ничего нового так и не произошло и никаких существенных изменений в действующий свод правил Синдикат не внес. Договорились лишь о том, что СБ усилит свою бдительность и будет активнее развивать сотрудничество с силами полиции, а вот «темных» стоит временно ограничить в их полномочиях в связи с последними изменениями в реестре граждан. Кто знает, как среагирует Юпитер на нарушение установленного им нового порядка, больше похожего на беспорядок? Проверять не хотелось никому. Система управления настолько была выверена Лямбдой и рассчитана с ювелирной точностью, что могла работать сама по себе веками, но лишь до той поры, пока в ее работу не вклинилась чужеродная сила, обладающая не меньшим, а то и большим потенциалом, чем суперкомпьютер. Все-таки Зави, Лагат и некоторые другие члены Синдиката не считали распоряжения Лямбды вполне адекватными. Интересно, закладывал ли Юпитер в свои расчеты функционирования идеального общества появление такого фактора, как внешняя, равная Лямбде-3000 по воздействию, сила? Возможно. Об этом говорила взаимозаменяемость представителей элиты, которые работали в любой сфере, если возникала такая необходимость, несмотря на то, что при появлении на свет у каждого был свой профиль. Возможность сохранять слепки сознания также была своеобразной защитой от нападений на систему управления этой роботизированной планеты. То ли так сложились обстоятельства, то ли всякая неестественная форма построения государства и политический курс, насаждавшийся искусственно в людской среде, приводили к краху, но в итоге Юпитер так и не смог просчитать свое падение. Распад изжившего себя строя становился вопросом времени. То, что Юпитер и его государство были чужды естественному ходу развития человеческого общества, из всех них с особой ясностью осознала только машина, воспитавшая девочку по имени Пирра среди развалин старого мира — на руинах Дана Бан. Керес и Нил-Дартс были логическим продолжением этих развалин и ярко демонстрировали начавшееся разложение Амои. Сколько бы ни утверждали обратное, что Керес учит покорности, что он демонстрирует безраздельную власть и мудрость Юпитера и его верных помощников — блонди, а Девятый район был похож на истлевший труп, вывешенный на городской стене средневекового замка в назидание тем, кто осмелится поднять голову против «короля». Пока из элиты никто толком не понимал, что именно произошло с Юпитером, и почему он стал отдавать столько, на первый взгляд, абсурдных распоряжений, касавшихся глобального перестроения всех госструктур, но всем хватило ума, чтобы понять, что без Ясона тут точно не обошлось. Что-то неуловимое сквозило во всех этих решениях Лямбды, что напоминало стиль работы Ледяного Человека. Эту мысль косвенно и донес до Синдиката Рауль, «забыв» на столе в Зале Советов старинный фолиант, подаренный ему Ясоном еще в самом начале их знакомства. Он намекнул, что неплохо иногда изучать мертвые языки, оставив лежать книгу раскрытой на том месте, где рассказывалось о некоем древнем герое Ясоне, которого наставник обучил искусству врачевания, а посему имя его дословно означало «исцеляющий». Теперь подпись «Приходит Целитель» в конце всех отчетов и распоряжений Лямбды-3000 выглядела как форменное издевательство. Впрочем, у Ясона всегда было специфическое чувство юмора, и Рауль знал это гораздо лучше остальных, ведь когда-то они были друзьями. А вот какие именно цели преследовал Ясон, оставалось для членов Синдиката загадкой. Вообще, оставалось загадкой даже то, был ли готовящийся дзинкотай действительно Ясоном, которого они все знали в прошлом и которым многие восхищались. Все выглядело вполне пристойно, кроме того, почему именно сейчас, а не пятнадцать лет назад, сразу после смерти Минка, Юпитер выпускает его новую версию. Некоторые даже предполагали, что сбои начались давным-давно, но оставались незамеченными, и именно из-за них выпуск дзинкотая задержался. По этой теории введение новых законов также задержалось на энное количество лет, а сейчас все перемены, которые должны были внедряться постепенно, произошли разом. Заодно обезумевший Юпитер выпустил тринадцатого дзинкотая. На то, что это какая-то ошибка, указывала пустая должностная графа. Никогда прежде такого не случалось - обычно сопровождающие файлы назначения четко указывали должность, и чем будет заниматься тот или иной представитель элиты. Это было своего рода рабочей рекомендацией от Юпитера, к которой все относились, как к прямому приказу. Обратный отсчет до «явления Целителя» шел на часы, и это заставляло нервничать всех посвящённых. Ради приличия блонди держали «хорошую мину при плохой игре», внешне ничем не выдавая своего волнения. Синдикат был сейчас не в лучшем положении, и проводил совещание за совещанием. Будущее Танагуры становилось неясным и чем дальше, тем больше. И будущее это наступало не когда-нибудь потом, в каком-то далеком, теоретическом временном периоде, а прямо сейчас. Оставалось меньше суток на принятие решений по поводу того, как отнестись к нежданному выпуску дзинкотая #1101, и Рауль в нем не участвовал. Генетик понимал всю бесполезность этих жалких трепыханий мухи, попавшей в паутину. Ни на вечернее собрание Совета, ни на утреннее Рауль не пришел, чем вызвал крайнее недовольство Айши и многих других, в том числе Главы Службы Безопасности — Жильбера. Но вскоре Ам соизволил почтить своим присутствием Зал Совета, когда цифры на капсуле с тринадцатым дзинкотаем замерли на шести нулях. Его, как и остальных блонди, привели сюда, скорее, не страх или сантименты, а элементарное природное любопытство, присущее каждому из них от рождения — хотелось посмотреть, что на сей раз исторгнет из себя инкубатор. Служба Безопасности не получала никаких особых указаний от Домины. В конце концов, и раньше случалось такое, что приходилось создавать заново членов элиты, погибших по какой-то нелепой случайности или недосмотру охраны. В этом не было ничего сверхъестественного. Жильбер держал своих людей наготове просто на всякий случай. Тихо переговариваясь за длинным овальным столом, блонди, казалось бы, в спокойной обстановке обсуждали текущие дела: стоит ли привлекать полицию Мидаса к охране Танагуры, сколько андроидов, охраняющих стальной город, вышло из строя за последние сутки, нужно ли перекрывать космопорт и запрещать вылеты гражданам и цветной элите, занимающей низкие посты, закрыть ли въезд туристам. На самом деле они просто ждали… Ждали появления существа, являвшегося сегодня главной интригой вечера. Спустя четыре часа после времени «икс» двери Зала Советов приоткрылись, пропуская внутрь ЕГО. Тут же все разговоры резко прекратились. Двенадцать пар любопытных глаз устремились на вошедшего дзинкотая, остановившегося у дверей. Платина и двое силовиков, стоявших внутри для охраны, заметно напряглись, но Жильбер лишь скупо махнул рукой в сторону, подавая им знак, что в данную минуту их услуги не требуются, и охрана вышла в коридор. «В конце концов, это смешно, — с раздражением подумал про себя Жильбер, — двенадцать дзинкотаев боятся одного единственного Ясона! Можно подумать, пара-тройка платин нас спасёт». Бояться было уже поздно. В гробовой тишине высокий молодой мужчина со светлыми короткими волосами в рабочем форменном сьюте, который принято было носить еще до злосчастного взрыва в Дана-Бан и обрушения Хэбэя, неспешно прошел к столу, мазнул взглядом по Раулю, и, как ни в чем не бывало, занял свободное кресло. В движениях тринадцатого дзинкотая было что-то аристократичное, почти царственное. В нем удачно сочетались пластика и грация хищника с божественной красотой тела и юного надменного лица, на котором сияли насмешливые глаза неестественно-синего цвета. Ясон! Но только такой, каким он был лет в двадцать. Отсутствием длинных волос он напоминал некоторых сереброволосых из Службы Безопасности, которые в рабочее время предпочитали практичность, а не «красоту». Таким был помощник Жильбера — Винсент, недавно покинувший Зал Совета вместе с двумя другими силовиками. Правда, в отличие от платины, густая короткая шевелюра Ясона не была приглажена, а пребывала в легкомысленном «творческом беспорядке». — Прошу прощения за задержку, — сказал он, обводя взглядом присутствующих, — и за неподобающий вид. Еще не прошел адаптационный период, но, надеюсь, этот вопрос будет решен в ближайшее время. Среди молчания, воцарившегося за столом, Минк, с присущей его прототипу легкой иронией, отметил: — До чего же теплый прием, господа. Айша деликатно кашлянул и, наконец-то, нарушил тишину: — С возвращением, Ясон?.. Я полагаю… Минк в ответ чуть заметно кивнул. Лицо его осталось прежним и вполне узнаваемым, так что высокомерное «я полагаю» от Айши просто обозначало, что Глава Синдиката сейчас Розен, а не Минк. Они и раньше не питали друг к другу особой любви, и Ясон об этом прекрасно помнил, поэтому пропустил шпильку мимо ушей. После выхода из инкубатора требовались, как минимум, еще сутки, чтобы завершился процесс адаптации. Готовый дзинкотай и мозг, в который закачивалась личность, за это время окончательно приноравливались друг к другу. Внешне это проявлялось во всяких мелочах: в частности — в отсутствии возможности к модификации тела. Например, было невозможно изменить длину и цвет волос, в то время, как у простых сександроидов ничего подобного не наблюдалось, и машины сразу могли принимать нужную клиенту форму. Такой «отложенный старт» был связан с тем, что живой наномодифицированный мозг в первые дни проходил заключительную калибровку, настраивая все системы организма на работу вне инкубатора. Лямбда-3000 справедливо полагал, что вряд ли некоторые способности нужны были дзинкотаям сразу же после рождения, и денек-другой можно было без них потерпеть. Это и имел в виду Минк, ссылаясь на «неподобающий вид». У Ясона были короткие светлые волосы, почти прозрачные, все еще напоминавшие обесцвеченный синтетический материал, но уже с легким золотистым отливом. Пигментация только-только началась. А вот глаза, напротив, были излишне синими — опять-таки издержки несбалансированного распределения пигмента. Со временем радужка должна была стать намного светлее — льдисто-голубого цвета. Сейчас же глаза выглядели кукольными, отчего контраст только усиливался. Сьют Ясона также отличался от одежды остальных членов Синдиката. Новые форменные фасоны, установленные регламентом, появились уже после его смерти. Так что белую «ангельскую», как ее называли между собой элитники, робу, в которую одевались все вновь появившиеся дзинкотаи, Минк сменил на один из своих старых рабочих сьютов, нашедшихся в его пустующих апартаментах. Ясон поставил локти на стол, сплел пальцы и сложил руки под подбородком, обводя глазами сидящих за столом. Этот жест был настолько естественным, словно он никогда и не покидал Танагуры. Рауль понял, что за сложенными руками новый Минк прятал усмешку. Оставалось только гадать, что за слепок сознания работает в этой голове. — Ты ведь мне поможешь? — неожиданно обратился к Аму Ясон, пристально глядя на него своими ненормально расцвеченными глазами. Генетик вопросительно поднял бровь. Похоже, он не совсем расслышал предыдущую реплику нового Ясона, засмотревшись на то, как он выглядел, как был одет и как себя держал. — Необходимо ускорить метаболизм, чтобы обрести более привычную форму, — Минк имел в виду себя. — Боюсь, я отстранен от работы в Службе Генетического Контроля. Подобные процедуры больше не входят в сферу моей деятельности, но на Амои много других хороших специалистов, — ответил ученый. — О нет, Рауль, это не официальная просьба! Я прошу тебя по-дружески, — улыбаясь краешком рта, сказал Ясон. Ам лишь скептически усмехнулся. Конечно, тринадцатый дзинкотай знал, что происходит в Танагуре, и о его отставке тоже знал. Ученый был уверен, что из инкубатора Минк вышел уже с этим знанием. Коротковолосый Ясон смотрел на Ама с неприкрытой издевкой и нарочно выделил слова о дружеской просьбе. — В таком случае, да. Конечно, я помогу, Ясон, — без тени эмоций в голосе согласился биотехнолог. Кроме снисходительности в его зеленом взгляде больше ничего не читалось. — «В таком случае», спасибо за помощь, Рауль… заранее спасибо, — поблагодарил блонди биотехнолога определенно не за будущую услугу. Ведь именно Рауль «любезно предоставил» свой собственный аватар слепку его сознания, чтобы он «дошел» до сегодняшнего заседания, вылупившись в нечто незаметно ухмылявшееся теперь с противоположного конца стола. Генетик чуть не скрипнул зубами, зато теперь с мрачным злорадством Ам думал про себя, что знает, почему для Катце единственным хозяином всегда оставался его «Мастер Ясон», а не «Мастер Рауль». Оговорка Меченого в тот раз была не случайной. Ведь, несмотря ни на что, ни на какие успехи на посту Главы Синдиката, в глазах брокера Рауль всегда оставался лишь бледной тенью Ясона, вечным вторым номером. По крайней мере, к таким выводам пришел Ам, разглядывая нового Минка, так одновременно похожего и не похожего на его друга. После того, как первоначальное любопытство членов Синдиката было удовлетворено, блонди вернулись к обсуждению текущих вопросов, делая вид, что все в порядке. Ясон наблюдал за ними, слегка улыбаясь, и время от времени вставляя реплики по поводу того или иного решения. Его излишне эмоциональное выражение лица не осталось незамеченным. Айшу такой Ясон выводил из равновесия, а Жильберу он вообще показался чересчур странным и, мягко говоря, не нравился. — Кстати, Айша, — вдруг перебил Розена новый Ясон. Розен повернул к Минку голову и замолчал, — мне тут стало известно, что ты продаешь фурнитура недорого. Я бы хотел его купить. Или это уже незаконно? В целом, в вопросе о фурнитуре ничего такого не было, кроме того, что, во-первых, он задавался совершенно не к месту. Во-вторых, спрашивать об этом действующего Главу Синдиката, когда решаются важные вопросы относительно стабилизации обстановки на Амои, было сродни издевательству. И, в-третьих, Ясон продемонстрировал, что знает, что в реестр граждан теперь попали монгрелы, петы и даже фурнитуры. — Можно узнать, когда тебя это останавливало? — отозвался Айша чуть более резко, чем следовало. Он хотел было продолжить, но Минк снова его перебил. — Ты прекрасно знаешь, что я всегда чтил букву закона. — Только трактовал его по-своему. — И все же? — Ясон больше не улыбался, и под его тяжелым и холодным взглядом уверенности в себе у Айши слегка поубавилось. Он понял, что Ясон не безопасен, и он не один из них, хотя и складывалось такое обманчивое впечатление. Его внешняя простота в поведении была лишь ширмой, из-за которой он сейчас внимательно изучал представителей Синдиката. Версия о том, что гражданство для монгрелов — это лишь сбои в идентификационной системе, таяла на глазах. Слова о покупке фурнитура прозвучали настолько буднично, будто никого, кроме Ясона и Розена в помещении вообще не было. Рауль заметил, как в ответ на выходку Минка, Орфей закусил губу, чтобы скрыть ухмылку. Жильбер Домина ощутимо напрягся и, скорее всего, уже пожалел, что отослал охрану в коридор. На лице Лагата тоже читалась настороженность и напряжение. Несостоявшийся Глава Синдиката Гидеон Лагат был отнюдь не глупым блонди, если слово «глупость» вообще применимо к элите, и часто разделял точку зрения Жильбера о том, что силовой метод решения проблем порой идет на пользу обществу. Частое взаимодействие с людьми накладывало отпечаток лишь на его внешность и стиль общения: в реальности же, неизменно приветливый с чужаками, Гидеон правил Мидасом железной рукой. Если была такая необходимость, он мог улыбаться почти как человек и вести светские беседы, так как это была его святая обязанность — поддерживать внешние политические отношения Амои с другими мирами. Господин Лагат должен был понимать людей из внешних миров и быть понятым ими. В вопросах же государственной безопасности Гидеон предпочитал не церемониться с оппозицией. Все как-то забывали о том, что Керес — это его рук дело, администратора, управлявшего Мидасом, в чей состав в том числе входил девятый район. А сейчас монгрелы, резко ставшие «гражданами», представляли собой для Лагата одну сплошную головную боль. — Раз ты настаиваешь, — наконец сказал Айша с еле заметным раздражением в голосе, — я пришлю фурнитура тебе. Естественно, бесплатно. До выяснения обстоятельств со сбоями в идентификационной системе все операции по купле-продаже пока что приостановлены. — Сбои, говоришь? — переспросил Ясон, и правый уголок рта плавно пополз вверх, превращаясь в хищную ухмылку. — Я бы советовал всем вам, то есть нам постепенно готовиться к мысли о том, что это не ошибка, конечно, если кого-то вдруг интересует мое мнение. Для первого раза хватит… А пока что, прошу извинить нас, господа, нам с Раулем пора. — Что? — на сей раз Рауль не удержался, и удивленное восклицание вырвалось само собой. — Ну, ты же не хочешь, чтобы я разгуливал по Танагуре, выглядя как великовозрастный пэт? Кажется, мы только что договорились. Метаболизм — помнишь? Чтобы как-то выйти из положения, Айша предложил всем встретиться еще раз завтра во второй половине дня, а на сегодня заседание считать оконченным, тем более, что наступил вечер. Когда Ясон с Раулем вышли в коридор, почти у самого выхода из здания их нагнал Винсент, тот самый помощник Жильбера. — Господин Минк, господин Ам, — он вежливо чуть кивнул головой, приветствуя их, — с вами после заседания хотел поговорить господин Домина, и желательно… — Лично и наедине? У СБ есть ко мне вопросы? — прозвучал неожиданно резко голос Минка. Его ненормально синие глаза сузились, когда он уставился на помощника Жильбера с таким видом, словно с ним заговорил таракан. Ни один мускул не дрогнул на лице у Винсента, но было понятно, что Минк его выбил из колеи. Тащить силой Ясона на допрос он бы не решился из простого чувства самосохранения и руководствуясь здравым смыслом, хотя был отнюдь не робкого десятка. Тринадцатого дзинкотая, учитывая все обстоятельства последних дней, опасались даже блонди. Платины уступали в ряде характеристик «элите из элиты», поэтому геройствовать и проверять на практике свои возможности у Винсента не было ни малейшего желания. — Вы очень проницательны, — только и сказал сереброволосый. — У вас всегда так коротко острижены волосы? — поинтересовался Ясон уже совершенно другим тоном. Подняв руку, он почти нежно коснулся кончиками пальцев виска Винсента, который, вместе с Раулем, вытаращил глаза и замер, растерявшись. — Передайте Жильберу, — вкрадчивым голосом сообщил Минк, — что у меня нет ни малейшего желания сегодня с ним видеться, а вот с вами, я, пожалуй, бы как-нибудь встретился. Что скажете? От недвусмысленной улыбки Ясона мороз шел по коже. Рауль поднес руку к своему лбу и сжал пальцами переносицу, прикрыв глаза. Новый Ясон был «невозможнее» старого, но такое поведение — это перебор. С другой стороны, а чего он, Рауль, собственно, ожидал от «короля» амойского эпатажа? Сереброволосый побледнел и неуверенно кивнул, соглашаясь с тем, что сегодня Минку с Жильбером не стоит встречаться. Наверное, про себя он списал все произошедшее на период адаптации у блонди. Винсент развернулся и зашагал прочь по коридору, чтобы побыстрее оказаться как можно дальше от Минка. Ему будет что рассказать господину Домине. — Нужно было как-то от него избавиться, — ответил Ясон на невысказанный Раулем вопрос и, как ни в чем не бывало, вышел на улицу. Было пасмурно, и начинал накрапывать слабый дождь. Небо постепенно затягивалось бледными серыми тучами. Темнело. Рауль вызвал машину. Уже по дороге, разглядывая точеный профиль Минка, уставившегося в окно, он думал о том, что при всей одинаковости дзинкотаев, сознание, которое вселилось в нового Ясона, изменилось, хоть и сохранило много общих черт с прототипом. Пока что короткие волосы помогали Раулю про себя отличать этого Минка от прежнего. В новом Ясоне как будто было больше человеческого. Нет, он не становился от этого менее опасным, лучше или хуже — он просто больше не был связан долгом перед Юпитером, как вся элита. Хотя, откуда Раулю знать, каким на самом деле был Ясон? Он видел всегда лишь ту сторону «медали», которую Минк демонстрировал. Возможно, лишь его чертов пэт, Рики, да экс-фурнитур, Катце, могли бы с уверенностью сказать, прежний перед ними Ясон или нет. От этой мысли Рауль горько усмехнулся. Имя Катце отзывалось тупой болью где-то в груди. Ам давно перестал этому сопротивляться и удивляться. Знал ли кто-нибудь из окружающих, какой он сам — Рауль Ам, или они тоже видели лишь ту сторону, которую он показывал? Знал ли его Катце так, как никто другой? Чувствовал ли? — Зачем ты это сделал? — Рауль давно хотел задать этот вопрос Минку. Ясон отвернулся от пейзажа, проплывавшего за окном, и сказал достаточно прохладным голосом: — Мне понадобятся отчеты по работе Синдиката и по рынку за время моего отсутствия. Я, конечно, в состоянии всё найти сам, но тогда в тебе не будет никакого смысла. Рауль лишь ухмыльнулся. Ясон проигнорировал его вопрос, хотя прекрасно понял, о чем он спрашивал. Нет, сейчас это был не его друг. Это был кто-то другой в его теле. — Будет проще, если ты пришлешь мне Катце, — подвел итог Минк. — Я сделаю все сам, оставь брокера в покое! — в голосе Рауля Ясону все же послышалась тщательно скрываемая угроза. В ответ на такое неожиданное проявление эмоций со стороны ученого Минк расплылся в неприятной улыбке и даже развернулся всем корпусом, чтобы получше рассмотреть генетика. — Как интересно, — протянул он. И ему действительно было интересно. Это читалось на молодом лице Ясона. Рауль про себя выругался. Не стоило так реагировать! Но, когда дело касалось Катце, вся выдержка блонди летела к черту. Проявилась спонтанная реакция на тот факт, что Ам должен собственноручно передать Ясону брокера, которого считал чуть ли не своей личной собственностью. И, в общем-то, мозгом Рауль понимал, что экс-фурнитур Минка интересует не больше, чем дождь за окном, но отсутствие в мире живых его пэта Рики и весьма качественное изменение в теле Катце делали из генетика ревнивого параноика. Точнее, не так. Раулю казалось, что каждый, кто стоит рядом и смотрит на Катце, непременно хочет его трахнуть на месте, а уж если им кто-то интересовался, то это было тоже неспроста. Мысль, конечно, глупая, но крайне навязчивая… — Что ж, как скажешь, — неожиданно отступился Ясон и отвернулся обратно к окну. После недолгой паузы, Минк все же решил ответить на заданный в самом начале разговора Раулем вопрос: — Ты спросил, зачем я это сделал? Так было надо. Прости, Рауль. Иначе тебя было не убрать из Танагуры, а ты бы создал мне дополнительные проблемы. — Да, всё верно, — согласился с ним ученый, — я бы их наверняка создал… — Если честно — ты удивил меня. Я был почти уверен, что ты убьешь их. Уж одного-то точно. По крайней мере, по Мимее я бы плакать не стал, но потеря Катце была бы весьма неприятной деталью в общей картине. Теперь в пору было бы рассмеяться Раулю. — И как давно ты наблюдаешь за нами? — не удержался он от вопроса. — Достаточно, для того, чтобы понять, что ты потерял всякий здравый смысл из-за этого монгрела. Кого-то мне это напоминает. А я ведь предупреждал тебя. Ты же помнишь? Ясон качнул головой и пожал плечами, как бы показывая, что он сделал все, что мог, и вообще ни при чем. — Знаешь, что, Ясон! Или как мне там тебя следует называть? Ты в тот раз еще забыл предупредить, что мне снесут башку после твоих «предупреждений». И тут Минк рассмеялся теплым грудным смехом, которого Рауль у него никогда прежде не слышал, возможно, оттого, что этот смех обычно предназначался только для Рики. — Прекрати уже, Рауль, я прекрасно знал, что это аватар. Неужели, ты думаешь, я стал бы тебя убивать? Хорошо, насчет безумия я погорячился. Ты не настолько опрометчивый, чтобы соваться в Нил-Дартс лично. — То есть, я — не ты, это хочешь сказать? — Ох, Рауль, моя гибель лишь доказала, что неуязвимость блонди — вопрос спорный, а ты всегда был очень предусмотрительным. Ам лишь скептически хмыкнул: — Очевидно, недостаточно... — Я заметил одну вещь, — Ясон рассеянно потянулся к Аму и пропустил его тяжелый, вьющийся локон через свои пальцы. Генетик в первую секунду слегка дернулся, как недавно сереброволосый, но затем справился со своей реакцией и выжидающе посмотрел на Минка. — Похоже, ты единственный, кто не боится меня здесь. Жильбер, конечно же, скорее лопнет, чем признается, что у него поджилки трясутся при одном только упоминании обо мне. И даже своего платину за мной послал. Интересно, он допрос вел бы через зеркальную стену? Впрочем, Домина, как и все остальные — слишком гордый, чтобы признаться в том, что потерял всякий контроль над ситуацией. Но ты, Рауль, совсем другое дело. Ты словно спишь, а просыпаешься только, когда я тыкаю пальцем в твоего любимого Катце. Почему так? — Кажется, это моё... — недовольно проговорил Ам, аккуратно выдергивая свой локон из пальцев Ясона, — ...дело. И Ясон снова засмеялся, отодвинувшись от него. Рауль не собирался никак комментировать его прикосновения. Минк напоминал ему взрослого ребенка, пробующего на вкус этот мир. Скорее всего, в случае с генетиком блонди просто проверял границы дозволенного, тогда как платину Ясон ставил на место, коснувшись его, словно пэта. — Тебе может это показаться странным, Рауль, но я все еще твой друг, — сказал Минк, став серьезным, — так что, не принимай ничего близко к сердцу. — Именно поэтому я тебя и не боюсь, Ясон, — тихо ответил Ам. — Так, скорее испытываю легкий дискомфорт в твоем присутствии. Аэрокар замер на месте и бесшумно опустился на мостовую. Они прибыли в Киира — с некоторых пор личную лабораторию Рауля. У самого входа оказалось, что пропуск генетика больше не действует. Ясон подошел к дверям и без всякого сканирования сетчатки глаза или набора замысловатых паролей произнес «открыть» — и стеклянные панели перед ними бесшумно разъехались в стороны. Они добрались до нужного лифта и начали подъём вверх, обозревая через прозрачные стенки расстилавшийся под ними холл, огромный, обрамленный десятками таких же кабин, застывших на первом этаже без движения. Освещение было приглушенным, а все помещения наполнены тенями. После выхода «распоряжения» Юпитера о приостановке работы генетических лабораторий здание опустело буквально за день и выглядело брошенным. — Мне кажется, в итоге, после твоих махинаций, такая же судьба постигнет всю Танагуру, — заметил Рауль, скрестив руки на груди и стоя рядом с Минком, смотревшим вниз на удаляющийся пустой холл: — Я только одного не понимаю, зачем надо было всё разрушать? Ясон, не отрывая взгляда от открывавшейся с высоты картины, безучастно ответил: — Всё когда-нибудь заканчивается. Почему бы не сейчас?.. Лифт остановился, и они вышли на этаж, где недавно Рауль держал Катце. Казалось, с тех прошла целая вечность. — Свет, — тихо скомандовал Рауль, и мягкое сияние заполнило лабораторию. Здесь система управления все еще слушалась его. — Надо провести сканирование, взять кое-какие анализы, и станет ясно, что тебе давать. — От меня больше ничего не требуется? — поинтересовался Ясон, забираясь на металлическое кресло с таким видом, будто это был золотой трон. — Разве что немного твоей синей крови, — усмехнулся в ответ генетик. Ученый быстро закатал Минку рукав и приложил к коже микро-контейнер для забора «материала». Конечно, таких различий, как группы крови, среди дзинкотаев не было, и «синяя жидкость» не являлась чем-то индивидуальным. Зато чувствительная лабораторная техника улавливала малейшие изменения в ее составе, которые проявлялись в результате выделения мозгом в кровяное русло нейрогормонов. С тихим щелчком Ам вставил наполненную ампулу в анализатор и запустил программу. Через несколько секунд на голопанели появились первые результаты. — Твоему телу сейчас девятнадцать лет. Период адаптации еще не закончился и, похоже, продлится еще около двух дней. Почему бы не оставить все, как есть? — сухо поинтересовался Рауль. — Мне привычнее видеть себя тридцатилетним, — Ясон повел плечами. Этот жест не был свойственен прежнему Минку. Почему-то сейчас у генетика перед глазами встала картина из прошлого, как, будучи Главой Синдиката, Минк на очередной приём притащил на цепи своего пэта. Монгрел был в кожаных облегающих штанах и куртке. Блонди что-то спросил у Рики, и в ответ тот повел плечами в точности, как это делал теперь сам Ясон. Рауль среагировал на фразу о тридцатилетии: — Как знаешь. Думаю, бесполезно тебе объяснять, насколько это опасно — внедряться в работу систем до окончания адаптации. Похоже, ты всё равно не передумаешь… — Ты всё правильно понял, — Минк спокойно кивнул. Неудачное вмешательство могло вызвать так называемое «отторжение мозга» — ночной кошмар любого дзинкотая, и, учитывая, с каким трудом далась новому Ясону его «индивидуальность», второй попытки у него не было. Как ни странно, это его совершенно не пугало. Рауль накинул лабораторный халат скорее машинально, чем по необходимости, и привычным движением руки стянул волосы в хвост. Затем он начал ходить по помещению и открывать одну за другой металлические ячейки в поисках нужных препаратов и инструментов. — Я введу ускорители роста. В твоем случае они сработают как катализатор взросления. Весь процесс займет около восьми часов. Может, больше. Не знаю. Стандартная процедура, но я, как ты понимаешь, не так часто ее провожу, и точно не в период адаптации. Существуют индивидуальные факторы, влияющие на ход изменений, и, если что-то пойдет не так, я уже не… — Рауль, — Ясон поймал за руку проходящего мимо генетика, заставив его остановиться и взглянуть на себя. На лице Минка еле угадывалась печальная улыбка: — Мне всё равно. Просто делай, что нужно. Ученый осторожно сжал в ответ руку Ясона, а затем вытащил свои пальцы из захвата. Он слегка нахмурился, молча отошел к голопанели и начал разглядывать данные, совершенно не видя их. На мгновение в голове Рауля пронеслась мысль о том, что сейчас он мог бы одним неосторожным движением руки избавить весь Синдикат от столь неудобной «проблемы» под порядковым номером #1101. Для этого даже ничего не надо было придумывать. Немного не рассчитать дозировку препаратов — с кем не бывает. Вряд ли Ясон этого не знал. Ученый поразился собственному малодушию и отогнал проклятую мысль подальше. Ам наконец оторвался от голопанели и посмотрел на друга. Его встретил спокойный и холодный взгляд синих глаз. Почему-то в горле стоял ком. — Я не понимаю, Ясон, — с горечью сказал Рауль, отложив в сторону препараты, которые уже взял в руки, — я же предлагал тогда тебе пойти со мной! Ты бы вернулся, и всё было бы как прежде. Почему… — он остановился на мгновение, чтобы набрать воздуха в легкие, — …почему ты мне ничего не сказал? Тогда, после взрыва, я места себе не находил. Я искал, как ненормальный, останки твоего тела, когда все сроки давно уже вышли, и все равно надеялся на чудо! Почему, Ясон? — Никогда бы не подумал, что ты можешь быть настолько сентиментальным, — ответил Минк без тени сарказма. Он склонил голову набок, и на его лицо в обрамлении коротких волос упала тень. Невозможно было понять, что за мысли рождались в его голове. —…и Катце всё время был в курсе, — хмуро подытожил Ам, — и даже эта твоя новая дрессированная обезьяна… Минк пристально посмотрел Раулю в глаза, сжав губы в тонкую полоску: — Мой экс-фурнитур и моя дочь лишь выполняют мои приказы. К тому же, до определенного момента Катце ничего не помнил, пока у него стоял блок, так что не стоит их в это вмешивать. У тебя проблемы с самоконтролем, Рауль, и это отклонение появилось не сегодня. Но ты сам не стал ничего делать. Не пытался даже проводить коррекцию. Ты по собственному желанию ни к кому не обращался, так что не нужно теперь винить меня в своих эмоциональных сбоях. То, что ты чувствуешь — это простая человеческая обида. Ты считаешь себя преданным, хотя я не клялся тебе в какой-либо верности. Но раз я считаю тебя другом и раз тебе малопонятны мои мотивы, мне все же придется пояснить свои действия во избежание недопонимания между нами. Твое неведение, Рауль, защитило тебя от возможных последствий, и от Юпитера, в частности. Неужели ты думаешь, что он оставил бы мое сознание в покое, поняв, насколько сильно оно изменилось? Юпитер стер бы все, не задумываясь, и не стал бы разбираться! — Возможно, ты и прав, — Рауль с усилием растер свой лоб кончиками пальцев, голова начинала болеть. Последнее время такое случалось часто. Разговор с этим существом давался ему трудно. — Конечно, ты прав! Как и всегда… Во мне говорит глупая человеческая обида. Я просто… просто не допускал мысли о том, что твоя верность Юпитеру может быть поставлена под сомнение. — Верность здесь ни при чем, Рауль. Я — нечто новое, и не могу делать вид, что это не так. С определенного момента «вывести» из меня Рики стало невозможно. Как видишь, не только я «дрессировал» своего пэта. Эти отношения изменили нас обоих. В случае со мной — это дало неожиданный результат, вот и вся разница. Сейчас, Рауль, я даже не тот андроид, который разговаривал с тобой в подвале. Мне два дня от роду, и я не должен отвечать за «грехи» всех своих прототипов. Но я всё помню, кроме самого главного — как я потерял Рики и как умер сам. Может, оно и к лучшему… Ясон посмотрел куда-то рядом с собой, будто там что-то есть, и тепло улыбнулся. Его лицо просветлело и разгладилось. От этого взгляда по спине у Рауля пополз холодок. Генетик со стопроцентной вероятностью знал, что там, куда смотрел Минк, он сейчас видит своего Рики.

* * *

— Мастер Рауль, — раздался голос. Голос, который он слушал годами, голос, который мог обжигать, словно пламя, когда слова заканчивались и слышались лишь стоны, голос, который теперь его убивал заживо. Катце... Рауль прикрыл глаза и прижал пальцы к вискам. Голова продолжала раскалываться и даже не думала проходить. Что именно могло бы еще так болеть в его совершенном теле, Рауль не знал. Наличие живого мозга делало такие приступы чем-то само собой разумеющимся. Мигрень была жесточайшей. Последнее время все шло кувырком. Большего хаоса в своей жизни биотехнолог не мог припомнить. Прежде его существование всегда подчинялось четким правилам. Он выполнял свою часть работы, остальные — свою. Теперь же мир рушился. После того, как вернулся Ясон, все встало с ног на голову. Если живой Ясон вел себя эпатирующе, но никогда не выходил за рамки дозволенного и оставался верным Юпитеру, то у мертвого Ясона рамки исчезли. В «личной жизни», если его постельные «упражнения» с экс-фурнитуром можно было так назвать, тоже шло не всё гладко. Недавно Рауль обнаружил, что ему было недостаточно одного лишь согласия брокера на секс. Сердце Ама просто разрывалось, когда Катце, обнаженный, поднимался из его огромной постели, после очередной близости, стройный, прекрасный, широкоплечий, бесконечно желанный, натягивал брюки и водолазку, небрежно накидывал на плечи пиджак, встряхивал рыжей головой, в надежде унять растрепавшиеся волосы, и говорил чуть охрипшим голосом: — Доброй вам ночи, Мастер Рауль! Брокер слегка кланялся, прощаясь, а затем разворачивался и уходил. В этот момент что-то внутри обрывалось, отзываясь тупой болью, от которой никак нельзя было избавиться. Эта ноющая тоска преследовала блонди весь день, ровно до того мгновения, пока Катце не возвращался к нему, и Рауль раз за разом с каким-то мрачным отчаянием брал его, делая своим. Каждый раз, как Катце уходил, Рауль незаметно для рыжего сжимал кулаки, пока костяшки пальцев не начинали белеть. Иначе, ему казалось, он закричит в голос… Внизу, у башни, его единственного за всю жизнь любовника неизменно ждал аэрокар, отвозивший брокера во Флэр. И у Катце каждый раз было такое выражение лица, будто они только что обсуждали рост цен на пэтов на межпланетном рынке, а не занимались любовью. Ничего не изменилось! Брокер по-прежнему ускользал от него, как вода сквозь пальцы. Ам считал, что, как и раньше, сам он остаётся для него чужим. В один из таких вечеров Рауль допоздна работал у себя в кабинете, разгребая многочисленные отчеты, поступавшие со всех концов Амои о сбоях в городских системах безопасности и хаотичных изменениях на всех уровнях управления, вносимых «Юпитером». Происходило что-то немыслимое. Мир, каким его знали люди и дзинкотаи, рушился на глазах, методично истребляемый машиной, которая должна была служить гарантом его сохранности. Блонди между собой переглядывались, косились на Минка, но пока молчали. Новый Ясон был немногословен. Он никак не пояснял происходящее, но частенько Рауль замечал, как на его губах играла легкая улыбка. Это так не вязалось с образом Ледяного Человека, что почти пугало. Новый дзинкотай номер #1101 занял апартаменты, в которых прежде проживал Минк и официально запросил у Ама документы и отчеты за последнее время для передачи дел по Черному Рынку. После возвращения себе прежнего вида и возраста, Минк свел общение с Раулем к минимуму, словно между ними никогда и не было того разговора в лаборатории. Теперь он общался с ученым лишь по служебной необходимости, требуя предоставить то один отчет, то другой. Айша, вставший во главе Синдиката, постоянно донимал Рауля тем же самым, требуя бесконечные данные по работе, с той лишь разницей, что у него вопросов было значительно больше, чем у Ясона. Вечер выдался тяжелым, и Рауль порядком устал. Юпитер безмолвствовал, к себе никого не вызывал, и его зал пустовал. Тринадцатого дзинкотая Рауль сторонился. Такой Ясон казался ему существом инородным и несколько противоестественным. То, с каким выражением лица новый Ясон смотрел на всех дзинкотаев, настораживало. Проскальзывавшая по его лицу тень улыбки напоминала изображения древних людских божеств, пребывающих в нирване, и тем чужероднее выглядела на хорошо знакомом Раулю лице друга. В сочетании с ледяными синими глазами создавалось жутковатое впечатление. Казалось, что этому существу известны все тайны на свете, и оно читает мысли собеседника. Такого Ясона Рауль бы с удовольствием откорректировал, потому что не мог избавиться от чувства, что за тенью умиротворения тринадцатого дзинкотая скрывалось безумие. А теперь Рауль передал Ясону в руки Черный Рынок. Генетик, набирая, уже, наверное, сотый отчет, не замечал, что за окном стемнело. Катце все это время сидел в отдалении на стуле и терпеливо ждал, когда Рауль его позовет и поведет в спальню. Но время шло, все сроки вышли, а блонди продолжал работать, не обращая внимания на его присутствие. Пунктуальный Рауль никогда прежде не задерживал Катце, установив полночь как крайний срок, поэтому брокер решил, что на сегодня его «услуги» Раулю не потребуются. Когда часы показали одну минуту первого, брокер встал со стула, поклонился и молча направился в сторону двери. — Постой, — раздался усталый голос Рауля за его спиной, произнёсшего первое свое слово за весь сегодняшний вечер. Он нарушил молчание, длившееся несколько часов. Блонди поначалу хотел отпустить брокера, так как был занят, но потом осознал, что тихое присутствие Катце в кабинете успокаивает его. Рауль не следил за временем и только сейчас понял, что брокер очень долго прождал его и теперь собирается уходить, потому что минула полночь. Ам вышел из-за стола, приблизился к нему и взял брокера за локоть, прежде чем тот уйдет. В голове Рауля пульсировала лишь одна навязчивая мысль — блонди больше не мог ворочаться в ночи один в своей холодной постели. Он чувствовал себя живым лишь те несколько сумеречных часов перед восходом двух лун, когда Катце разделял с ним тепло своего человеческого тела. Затем брокер по заведенному правилу вставал из его постели, чтобы одеться и уйти, и тогда мир вокруг угасал, превращаясь в холодный металл, из которого было сделано всё в этом городе. Обычно, стоя у окна, Рауль смотрел вниз и провожал взглядом огни аэрокара, в котором Катце возвращался во Флэр. Ничего этого брокер не знал, а потому в недоумении взглянул на генетика. Рауль держал его руку, не позволяя уйти. Нужно было что-то сказать, объяснить в чем дело. Для Ама чувства были территорией неизведанной. Это так непохоже на него! Тошнота подкатывала к горлу блонди словно от того, что он все еще противился рвущимся наружу словам. Катце какое-то время вопросительно смотрел то на Ама, то на пальцы блонди, сомкнувшиеся на его локте, затем, что-то поняв для себя, начал расстегивать свободной рукой пуговицы на своей рубашке. Но Рауль лишь отрицательно покачал головой, накрыв его кисть ладонью, потом он глубоко вдохнул, словно собирался с духом, и тихо сказал: — Катце, я умираю... Ты понимаешь меня? — образовалась неловкая пауза. Брокер застыл и внутренне сжался, не зная, чего ожидать от блонди. Значение его слов дошло не сразу. — Я смотрю на тебя и умираю. Меня нет. Я — бессмысленен. Кто я? — Рауль сжал в ладонях его лицо, холодное, неприступное, равнодушное. Катце молча глядел на блонди исподлобья, гадая, о чем он. — Мне вдруг стало всё равно, кто и что скажет, и сколько у меня есть времени, чтобы наслаждаться тобой, — прошептал Рауль. — С тобой всё вне времени, есть только ты: равнодушный, молчащий, ты — мой яд, который я пью добровольно и прошу ещё и ещё. Я — блонди! Посмотри на меня! Как блонди может просить?! Я умираю, Катце, я даже не знаю, что от меня осталось… Рауль отпустил его лицо и отвернулся. Мужчина подошел к окну. У подножия башни в ночных сумерках еле виднелась ожидавшая брокера машина, помигивая огнями вдоль бортов. В наступившей тишине Ам слышал ровное дыхание монгрела и далекий шум города за стеклом. Он смотрел сквозь окно на мертвые огни Танагуры и впервые за всё своё существование почувствовал давящее пронзительное одиночество. Когда, в какой момент он потерял себя и растворился в существе, стоящем за его спиной, словно бездушный андроид? И кто из них двоих здесь машина? — Какие будут указания, мастер Рауль? — тихо спросил Катце, склонив голову в вежливом поклоне, и блонди почувствовал, что его пронзают ножом. — Мастер… Рауль… — медленно с расстановкой повторил за Катце биотехнолог и усмехнулся, — да уж… Мастер и господин, — Рауль рассматривал в отражение оконного стекла, как Катце склонился и ждал от него ответа. После того случая с пистолетом брокер стал очень замкнутым, хотя нейрокорректор мог поклясться, что в постели он постоянно получал удовольствие, но это, пожалуй, и вся его награда — несколько сладострастных стонов, когда Катце кончал, и закатившиеся в экстазе глаза, а затем снова эта непроницаемая маска вежливости и покорности. Теперь же Рауль не был уверен даже в том, что всё это не умело разыгрываемый спектакль, сопровождавший простую физическую реакцию мужского организма на стимуляцию. — Ты ведь вынуждаешь меня распоряжаться, так, Катце? — с угрозой в голосе заметил блонди, не поворачиваясь к брокеру. Рауль рассматривал через стекло огромный механический город, покрывшийся огнями, словно видел его впервые. — Сам и шагу не сделаешь в мою сторону, так ведь? Сам я тебе безразличен… Слова Рауля вызвали у Катце настоящий шок, неужели Аму было недостаточно того, что и так происходило между ними чуть ли не каждую ночь, как по расписанию?! Наверное, он поторопился с уходом и с выводами о том, что сегодня Рауль не хочет «интима», либо дело было далеко не в сексе. Или секс был невозможен без последствий? Мысли вихрем проносились в голове Меченого, но ни одна не подходила к случаю, поэтому мужчина просто продолжал держать маску. С другой стороны, Катце не собирался обманываться на счет нейрокорректора и на свой счет. Блонди прекрасно умели манипулировать людьми, об этом не следовало забывать, и то, что Ам с ним спал, могло ничего не значить. С Раулем невозможно было угадать, что случится в следующий момент. Он был совершенно непредсказуем ни в своей ярости, ни в милости, ни в своих постельных предпочтениях, ни в неожиданных всплесках обезоруживающей откровенности. Если брокеру вдруг казалось, что вот сейчас всё стало понятно, и он разгадал этого блонди, то в следующий момент Рауль мог выкинуть нечто такое, от чего волосы на затылке вставали дыбом. Но, похоже, Ам не играл с ним, и откровение блонди было искренним. Неужели в тот раз Рауль действительно готов был умереть от его руки? Этот вопрос не давал Катце покоя уже долгое время. Что это было? Почему он не позвал охрану? Почему он ТАК смотрел тогда? И чего он ждет от него сейчас? И ждет ли? И вдруг Катце ощутил нечто необъяснимое. Сейчас, в эту секунду, всё было просто, как божий день, стоило лишь воспринять Рауля не как дзинкотая, а как обыкновенного человека. Брокер понял, что ему абсолютно уже нечего терять, и что Рауль в том же положении. Он только что фактически сделал признание Катце, окончательно размазав по стенке остатки своей хваленой элитной гордости. На сей раз даже угроза в голосе блонди не смогла обмануть брокера. Великий Рауль Ам, бывший Глава Синдиката, капитулировал перед ним и в отчаянии цеплялся за него, как за спасательный круг, не в силах объяснить, что с ним происходит. — Иди сюда, — неожиданно для самого себя хрипло сказал Катце. — Хватит смотреть в это идиотское окно! — Что? — Рауль растерянно перевел взгляд на брокера, отвернувшись от ночной Танагуры. — Иди сюда! — еще раз требовательно позвал блонди Катце и стал про себя считать секунды. В конце концов, брокер решил, что у него со всемогущим блонди есть связь, какая-то ненормальная, совершенно дикая, но связь, и поэтому Катце имеет право так с ним разговаривать. Биотехнолог все время вел себя, как глупый ревнивец. Нет, он не сдал его СБ, он сам вытянул из Катце все жилы в надежде получить хоть какую-то обратную реакцию. По сути, Раулю было плевать, виноват Катце или нет. Двухметровый, опасный, нечеловечески сильный, сверхъинтеллектуальный, безжалостный, но совершенно запутавшийся и неопытный в отношениях отчаявшийся «мальчишка» — вот кем он был теперь. Не один только Рауль Ам умел брать то, что ему надо. Катце тоже кое-что умел. И раз у Рауля получалось плохо, то Катце возьмет это на себя. В этом отношении из них двоих брокер был более опытным. Удивление, растерянность и заинтересованность блеснула в глазах нейрокорректора. Он лишь послушно приблизился к Катце, с расслабленной грацией большой, но осторожной кошки. Позволив брокеру командовать собой, блонди ощутил совершенно несвойственную ему робость. Она так не вязалась ни с тем, каким он был в жизни, ни с тем, что он чувствовал раньше, будучи уверенным в себе на все сто десять процентов. Катце поднял руку и притянул Ама за затылок к себе, зарывшись пальцами в мягкое золото его волос. Блонди пришлось из-за этого слегка склонить голову. Расстояние между ними исчезло. В сравнении с лазерным пистолетом у лица — столь интимное и требовательное прикосновение брокера было мелочью. Под тяжелыми локонами сияющих прядей ладонь у Катце стала горячей. Гладкая кожа Рауля и четко очерченные красивые губы словно были созданы для поцелуев, для сумасшедшего секса, для полного отрыва от реальности. Кровь в висках у Меченого застучала, а по телу прокатилась волна желания. Рауль был красив до боли. — Ненавижу тебя! — выдохнул в это идеальное лицо Катце и чувственно поцеловал его в краешек губы. — Хочу тебя… до безумия, до дрожи хочу! С чего ты взял, что мне всё равно, с кем спать? Разве ты не видишь, что ты со мной делаешь? …Каждый раз… У Ама от удивления открылся рот и расширились глаза, и никакая выдержка не помогла. Катце, покрывая поцелуями скулы и шею тяжело дышавшего блонди начал расстегивать его сьют, планомерно высвобождая совершенное тело из одежды и выбрасывая ее на пол. Брокеру казалось, что Рауль вздрагивает от каждого его прикосновения, и это заводило еще больше. Меченый еще никогда не видел самого красивого блонди Танагуры таким. Кровь забурлила в венах, мешая здраво мыслить. Ам даже не пытался поднять рук или как-то еще проявить инициативу, а лишь с невысказанным немым отчаянием отвечал на щедрые поцелуи, которыми осыпал его любовник, испытывая острейшее возбуждение. Меченый слышал, как бешено стучит в груди дзинкотая сердце. Разница между нынешним и обычным господином Амом, была настолько гигантской, что у Катце потихоньку «сносило крышу». Он заставил блонди полностью раздеться и предстать перед ним в ярком свете ламп рабочего кабинета в своем первозданном виде. Теперь Катце с наслаждением исследовал ртом его грудь, плечи и живот. Обнаженный Рауль выглядел, словно бог, но из-за растерянного выражения лица, казался совершенно беспомощным. Он цеплялся за плечи брокера, вздрагивая от прикосновений его рта и языка, отдавшись на волю страсти. Брокер понял, что подобное происходит с Раулем впервые в жизни. Катце чувствовал, как под белоснежной кожей перекатываются стальные мышцы, как Рауль выгибается ему навстречу, словно в бреду, периодически закрывая от наслаждения глаза. Его волосы разметались золотой сетью вокруг них и постоянно попадали Катце под пальцы, в рот и в глаза, но брокеру это нравилось. Так он ощущал, что происходящее — реально, а не снится ему. Грудь Ама тяжело вздымалась, он старался сдерживать стоны, которые иногда все же вырывались из его уст. Сейчас блонди был неотличим от человека, и Катце потянулся к промежности мужчины и крепко сжал его устремившийся вверх член, чтобы окончательно сорвать с блонди все маски. Рауль Ам был как пламя, порой свирепое, выжигающее все на своем пути, а порой согревающее, дарящее Катце невообразимое наслаждение и тепло, и все, что от брокера требовалось, это научиться с ним обращаться. — Идём в постель, — с трудом разлепив пересохшие губы, выдохнул блонди. Катце ухмыльнулся, осознав в этот момент, что не Рауль, а он всё держит под контролем. — Попроси меня как следует, — в конец обнаглев, сказал Катце, глядя на Ама исподлобья и продолжая сжимать в руках его чувствительную плоть. Глаза Рауля вспыхнули от негодования, и он даже попытался вернуться к прежнему своему повелительному тону, но безуспешно: — Да как ты… — Смею, да, — вкрадчивым голосом закончил за него брокер, сжимая руку и лишь сильнее второй рукой притягивая Ама к себе, — смею, Рауль. Ты ещё не понял? Мне плевать, что ты сделаешь! У тебя есть два варианта: либо сделать так, как я сказал, и тогда ты эту ночь не забудешь до конца своих дней, либо поступить, как элитный идиот, и раскроить мне голову. Но вряд ли тебе захочется трахаться с моим обезображенным трупом. К тому же, мне понравилось, как ты просишь. Честно говоря, это сводит с ума, и долго терпеть я не смогу. Так что определись уже, что тебе нужнее на данный момент... Похоже, на этот раз Катце искривлял реальность для Рауля, да еще в таких масштабах, что у блонди уходила почва из-под ног. Глядя на нейрокорректора, Меченый чуть улыбался краешком рта, и от него исходила такая уверенность, смешанная с дерзостью и решимостью человека, которому больше нечего терять, что у Ама дух захватывало. Только сейчас Рауль понял, что именно этого он и желал все время. В брокере не было страха перед ним, не было отвращения или презрения во взгляде, не было фальши, и он готов был дать Раулю желаемое, но лишь на своих условиях. В глазах монгрела, в его голосе, мимике, в том, как он держал Ама, во всем его подтянутом мускулистом теле было столько нерастраченной сексуальной энергии, которая словно волнами накрывала Рауля с головой, что блонди очень быстро сдался, подчиняясь чужой воле. Он мог в любой момент вернуть себе контроль, но не хотел этого, впервые в жизни ощущая себя ведомым. Он наконец ничего не вырывал силой из Катце, не выдирал из него чувств и эмоций с мясом и кровью, а лишь с благодарностью принимал то, что дают. Кто кого толкнул на кровать, Рауль так и не понял.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.