Защита вида и Целитель, в тени уснувший

Слэш
NC-17
Завершён
215
автор
LikeIason бета
Дезмус бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
417 страниц, 33 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
215 Нравится 1299 Отзывы 95 В сборник Скачать

Глава 21. Начало конца

Настройки текста
— Привет. — Привет, Гай. — Ну что, что-нибудь уже решили? — Не знаю, — Пирра приподняла большие солнечные очки и, прищурившись, посмотрела на небо, затем надела их обратно и перевела взгляд на него. Сегодня на удивление выдалась солнечная погода. На идеально синем небе над горизонтом виднелась пара белых облачков, и воздух был чистым и прозрачным. На рыжей были бесформенные штаны, казавшиеся размера на два больше нужного, и тот самый топ, который Гай хорошо запомнил. Мастер даже вздрогнул от неожиданности, потому что руки помнили упругость ее кожи и тепло мягкой груди. Гай встряхнул головой, отгоняя яркое воспоминание. Он приехал на байке, и теперь стоял у обочины, спустив одну ногу на землю и зажав в руках шлем, наблюдая, как по ее волосам скользят солнечные зайчики и слабые порывы ветра подхватывают локоны. Хромированные детали на байке отражали свет, покрывая все вокруг бликами. В такие моменты он особенно любил дорогу. В дороге можно было ни о чем не думать и ничего не чувствовать, кроме ветра в лицо. Нежность и горечь сплелись в причудливый узор и выворачивали его душу наизнанку. Ему хотелось кричать, но он просто стоял и смотрел, как легкий бриз играет с ее волосами. Гай совершенно запутался… — Чисто теоретически, мы можем жить где угодно, но, поскольку мы похожи на трущобного монгрела и сбежавшего пэта, то выбор становится невелик - Керес! Хотя, откуда мне знать, где я окажусь завтра, вдруг в Танагуре? — заметила Пирра и рассмеялась звонко, беззаботно, почти по-детски. — Ну, а ты что? Гай улыбнулся, повесил шлем на руль и развел руками: — Не знаю, — передразнил он Пирру. — Да нет, есть, конечно, кое-какие планы. Власти хотят почистить Дана-Бан. Набирают людей. Мне все равно заняться нечем, — и он тоже беспечно улыбнулся. Улыбка делала его моложе, даже несмотря на то, что шрамы тут же резко выделялись на губах, утягивая за собой здоровую плоть. Казалось, Пирра рассматривает его почти с любовью, та самая солнечная Пирра, которая ему так нравилась, но он не тешил себя иллюзиями. Гай ни черта не понял, что произошло в тот день, и почему они очутились в одной постели. Не понимал он и сейчас. Пирра, как и обещала, сразу нашла Гермеса и сообщила ему, что согласна с ним остаться. Вещей, что у Пирры, что у юного монгрела, было немного, поэтому особо ничего собирать не пришлось. Спортивная сумка да рюкзак за плечами — вот и все «имущество». После их «игр» с аватаром Рауля, место жительства всем было лучше сменить. Рыжая не сказала, куда именно они отправляются, а Гай не стал спрашивать. Керес в этом смысле был одновременно и большим, и маленьким: если специально никого не искать, то можно никогда и не встретить. Гай уже пару раз задумывался над тем, почему для зачистки Дана-Бан набирают людей из Кереса, а не посылают туда полицию и андроидов, и на ум ему пришла только одна мысль — возможно, власти таким образом пытаются «занять» полезным делом «отребье» из Девятого района, чтобы они не путались под ногами в Мидасе. Учитывая последние изменения в положении полукровок, такая мера становилась особенно актуальной. С точки зрения многих отчаянных парней отправиться в рейд по местам с сомнительной репутацией было гораздо веселее, чем наводить страх на добропорядочных горожан. Проверять на прочность терпение городской полиции не самое лучшее занятие. Жизнь на Амои теперь превратилась в вереницу событий, которые развивались так бурно, что утренняя новость об очередной «свободе» к вечеру становилась чем-то само собой разумеющимся, поэтому все ждали и делали ставки, что же еще случится сегодня или завтра. Конечно, никто не верил, что реальное положение монгрелов кардинально изменится, как и никто не верил, что пэты с фурнитурами станут настоящими гражданами. Но, по факту, все новости наперебой сообщали о внесении очередных изменений и дополнений в законы. И вот уже пэты получали за свои услуги в господских апартаментах реальные деньги. Средства зачислялись на личные счета «секс-игрушек». Счета эти, по установленным правилам, становились доступными после «увольнения», когда хозяин переставал нуждаться в услугах пэта и передавал его кому-то другому или вовсе отпускал на все четыре стороны. Так сейчас и поступало большинство из цветной элиты, избавляясь от «ненужного балласта». Установленное официально «содержание» пэтов резко поменяло весь характер общения дзинкотаев со своей бывшей собственностью. «Бессмысленное прихлебательство» — так теперь называлось то, что делали пэты в Эосе. Многие из них рыдали, когда их вывозили десятками из Танагуры, вышвыривая в прямом смысле слова голыми на улицу. Бедняги оставались лишь с их ID картами пэтов, которые тоже считались полноценным свидетельством гражданства, но не могли защитить от настоящих граждан, живших в Мидасе испокон века. Многие восприняли в штыки новое законодательство, но открыто недовольство боялись высказывать, вымещая злобу на беззащитных пэтах. А вот с жителями Девятого района дела обстояли иначе. Они сами были готовы выместить свои обиды на мидассцах. Участились драки местных с монгрелами, начавших свое продвижение в город. Полиция все равно никого не убивала, находясь под жестким контролем сверху, а парой тумаков в застенке полукровок было сложно испугать. Руки у служителей порядка были связаны. Никто не хотел проверять, что будет, если нарушить распоряжения, поступившие из высших инстанций, к тому же, каждое свое дежурство полицейский теперь транслировал с микрокамер, установленных в амуницию, оператору специальной антикоррупционной службы. Конечно, со временем служители порядка нашли бы способ обходить постоянную слежку, но на первых порах тотальная слежка их сильно осадила. Люди ворчали, что даже в сортир спокойно сходить не могут, потому что потом оператор смотрит, как ты отливаешь. Шуток на эту тему появилось множество. Полицейские гадали, кто их «ангел-предохранитель», так на слэнге теперь называли «невидимых» блюстителей закона, мужчина или женщина, человек или кто-то из цветной элиты, а может андроид. Предполагали также, что записи уходят в хранилище данных, и там их анализирует сам Юпитер, а потом отправляет в архив. В общем, байки ходили самые разные, но теперь, заступая на дежурство, большинство из силовиков здоровались со своими безмолвными «предохранителями», ни секунды не сомневаясь в их существовании, и говорили что-то типа: «Привет, красотка! Как тебе сегодня моя попка? Жетон номер Икс-5118. Заступаю на смену. Время — шесть тридцать!» Одной из мер по поддержанию порядка в Девятом районе была программа «гражданского долга». Особо ретивым предлагали принять участие в полицейских мероприятиях. Всё сводилось к тому, что специально образованные отряды должны были зачищать территории Дана-Бан и Нил-Дартса от криминогенных элементов. Это предложение как раз и показалось Гаю привлекательным. Платили хорошо, но главное, можно было ни о чем не думать. Как и в дороге на байке, он надеялся, что новое (а по сути, хорошо забытое старое) занятие принесет ему забвение. Потом, уже перед самым своим концом, Гай поймет, что, впервые увидев Пирру, дочь своего единственного партнёра, всегда выдававшую себя за юношу, он полюбил её. На это хватило одного мгновения, секунды, но для осознания Гаю потребуется вся его оставшаяся жизнь — не такая долгая, как у молодых Пирры и Гермеса, но и не такая короткая, как была у Рики. То, что это любовь, он не понимал, потому что ничего не разрешал себе уже очень давно. Он не чувствовал той всё сжигающей обиды, жажды и ревности от того, что Пирра выбрала не его. Чувства Гая затаились где-то в самой глубине, запретные, невозможные, скрытые желанием заботиться и жертвовать собой ради нее. «Сдохни, Гай, и тогда всё будет в порядке…» Да, все будет в порядке — он был согласен с рыжей. Он помнил, как она в отчаянии прокричала ему эти слова, понимая, что ее тянет к Грешнику — мужчине в два раза старше нее — словно магнитом, а от прикосновений к его крепкому телу, покрытому шрамами, внутри вспыхивает пожар. И она это плохо контролирует, а Пирра, как и ее приемный отец, не любила терять контроль. Если Гай исчезнет, для неё всё будет просто. Ей не придется выбирать, не придется врать и чувствовать себя связанной узами с тем, с кем она и не думала связываться. Не нужно будет ничего и никому объяснять. Желание Гая попасть в отряд зачистки было бегством — подсознательным стремлением исполнить ее «просьбу» — и растерянностью от того, что он никак не мог взять в толк, что же это с ним. Щемящее чувство в груди застало его врасплох, и Грешник принимал его за что угодно, кроме любви. В последнюю очередь Гай думал о Ясоне, который пригрозил, что список жертв «Грешника» попадет в полицию Мидаса, и тогда ему светит утилизация. Наверняка, Ясон будет недоволен тем, что он отпустил Пирру. И это еще мягко сказано. Но Гай хорошо понимал, что рыжей телохранитель не требуется. Она и сама в состоянии за себя постоять, а вот соглядатая в его лице она не потерпит. Так кто он ей? Действительно муж? Регистрация выглядела очередным фарсом, в который Минк превращал жизнь людей, встречавшихся ему на пути. А раз так, то личный, невозможный юридически «развод» Пирры с Гаем состоялся сразу после их первой брачной ночи, когда она утром поднялась с постели и ушла, не оборачиваясь. Из дверей дома показался Гермес с небольшой дорожной сумкой в руках. Он был одет в черную кожанку и джинсы. Очень напоминал Рики, но был гораздо выше — сказывалось смешение кровей. В уголке его рта красовалась спичка. Он заметил Гая и помахал ему рукой, улыбнувшись. Гермес подошел к своему байку и начал сосредоточенно прилаживать сумку так, чтобы она не мешала, когда они вдвоем с Пиррой заберутся на сиденье. Гермесу все-таки пришлось «встретиться» с Ясоном, также, как и Грешнику. Хоть Катце и гарантировал, что с ним ничего не случится, Гай все равно не успокоился, пока юноша не вышел из офиса брокера в целости и сохранности. О чем точно беседовал с ним новый Минк, Гермес не говорил. Догадаться было не сложно. На днях черноволосый монгрел заявился в мастерскую с парой бутылок стаута поговорить за жизнь. Юноша также, как и Гай, «удостоился» сомнительного удовольствия беседовать с аватаром Минка в «гостях» у Катце. Когда Ясон сообщил Гермесу, что они с Пиррой рождены от одного мужчины и одной женщины, юноша рассмеялся и послал его куда подальше, предложив придумать что-то более оригинальное, чтобы отвадить его от своей дочери. Но утверждения аватара не были голословны. Катце продемонстрировал ему доказательства того, что звали его вовсе не Гермес, а Девкалион, и им заменили умершего младенца в Гардиан. С Пиррой их разлучили, когда им не было и полутора лет. Гермес не раз слышал от рыжей, что она ищет свою семью — единственного брата, который у нее когда-то был, и что она по привычке представлялась всегда его именем, пока ее принимали за парня. Так что Кэл — это он сам, и Пирра об этом прекрасно знала. Гермес понимал, что чертова «железяка» не врала. Поначалу, юноша решил, что это одна из причин, по которой Пирра его отшила, но концы с концами не сходились, ведь рыжая после ссоры сама разыскала его и сообщила, что останется с ним, если его предложение еще в силе. Значит, их родство ее не волновало. Придя к такому выводу, Гермес сказал Ясону, что плевать он хотел на всё. Это не их с Пиррой ошибка и не их вина, что они оказались в таком дерьме, а поэтому Гермес сделает вид, что ничего слышал, и будет жить так, как и планировал до разговора с дзинкотаем. Но поговорить с Гаем ему было просто необходимо, хотя бы для собственного успокоения. — Ты знал? — спросил тогда Гермес, отхлебывая стаут, словно речь шла о каких-то других людях, а не о нем и его сестре. — С самого начала… — признался Гай. На что Гермес лишь кивнул, мол, всё ясно. — Все всё знали и молчали, — скептически заметил юноша. — По крайней мере, мне теперь понятно, почему она так на тебя смотрит, — и Гермес издал глупый смешок. Стаута они тогда выпили прилично. — Видимо, это семейное. Нам с ней нравятся одни и те же мужики… Гай тогда еще пытался убедить Гермеса, что никак на него Пирра не смотрит, но чувствовал себя ужасно от лжи, слетавшей с его губ. С другой стороны, пусть лучше с ним разговаривает Пирра. Гермес, вытаскивая вещи из дома, сразу заметил Гая на обочине рядом с рыжей и хмыкнул. — Ну, мне пора, — Пирра потянулась к Грешнику и невесомо скользнула губами по жесткой щеке, — как-нибудь увидимся! Гай молча проводил ее взглядом. Девушка быстро отошла от него и подбежала к брату. Мастер видел, как она обняла его, и юноша расцвел на глазах. Конечно, с ним Пирре будет проще. Гай надел шлем и завел мотор. Смысла оставаться дольше не было. Он полез рукой в карман куртки за перчатками и понял, что там есть что-то ещё. Грешник вытащил руку и разжал пальцы, чтобы получше рассмотреть предмет, оказавшийся в куртке. Сверкая всеми своими драгоценными гранями на ладони лежала серьга пэта, которую Пирра надевала, чтобы отправиться с отцом в Танагуру. Крупный бриллиант в причудливой оправе переливался на солнце и слепил глаза. Гай усмехнулся, покачал головой и убрал «презент» подальше, во внутренний карман куртки. Когда только она успела? Наверное, когда потянулась к его щеке. Интересно, отслеживал ли Ясон этот «аксессуар», как когда-то кольцо Рики? Было бы забавно. Все пути снова бы тогда вели к нему в Дана-Бан. Сколько времени есть у Гая до того, как Минк поймет, что никто из них не выполнил его указаний? Почему-то Грешник ничего не чувствовал по этому поводу — ни страха, ни беспокойства. Какая разница, кто пустит ему кровь, полиция, радостно зачитавшая его «послужной список», или какой-нибудь отморозок из пустошей? Гай возвращался к тому, с чего начал. Такой, как он, вряд ли мог позволить себе мечтать о будущем, ведь он умер давным-давно под бетонными обломками, где остался лежать его Рики. Отряд «гражданского долга» — звучало неплохо. Грешник в последний раз взглянул на смеющуюся пару, затем натянул обрезанные черные перчатки, ухватился за руль и круто поднял байк в воздух, мигнув фарами на прощанье. Всё, как он хотел — дорога и ветер позволят ни о чем не думать…

* * *

Гермес обернулся на шум двигателя и увидел, что байк Гая быстро удалялся по дороге в сторону шоссе. Пирра перестала смеяться и на мгновение нахмурилась, провожая его взглядом. Иррациональное чувство ревности больно кольнуло черноволосого монгрела. Юноша поймал Пирру за подбородок, потянул вверх ее солнечные очки, открывая лицо, и заставил посмотреть на себя. — Что?! — раздраженно спросила рыжая, зло сверкнув глазами. Гермес долго всматривался в ее худое бледное лицо. Она смотрела равнодушно, с легким раздражением. Так Пирра напоминала ему Ясона, когда тот сообщал, что вся жизнь Гермеса — одно сплошное дерьмо и нелепая случайность, и что даже имя он позаимствовал у какого-то умершего парня, а ценного в нем лишь то, что он внешне похож на другого мертвеца — своего биологического отца. Должно быть, его папаша был полным психом, раз любил такое существо, как Минк, но, по большому счету, Гермеса это не касалось. Он не собирался хвататься за голову и биться в истерике, проникнувшись трагизмом момента. Пирра, стоявшая сейчас перед ним, волновала его куда больше. — Ты спала с ним, — глухо произнес он, констатируя факт. Гермес все время задавался вопросом, почему Пирра, от которой не было никаких вестей, вдруг появилась на пороге его захудалой квартирки и согласилась жить вместе. — Я теперь вспомнил. Ты сказала, что уйдешь со мной, если он… если вы с ним… Юноша замолчал, поджав губы, чтобы его не выдал голос. Внутри поднималось что-то черное, совсем ему не свойственное, и нужно было загнать это нечто обратно, пока оно не вырвалось наружу. Руки у Гермеса тряслись, и он сжал их в кулаки, чтобы унять дрожь. — У нас с Гаем был договор, —отозвалась Пирра слегка напряженным тоном, все еще всматриваясь в маленькую фигурку, почти исчезнувшую у въезда на автобан. — Тебе нечего беспокоиться, Гермес. Поверь, с тобой я буду трахаться дни и ночи напролет, если ты, конечно, этого сам захочешь. — Меня не так зовут. Выяснил этот любопытный факт недавно — твоя железяка «поделилась», — с горечью заметил юноша. Она медленно повернула к нему голову, подняла руку, прижав указательный палец к его губам, и тихо сказала: — Тссс... Мне всё равно, как тебя зовут. Для меня ты — Гермес, монгрел из Кереса, с которым я остаюсь. Не слушай, что говорят остальные, иначе мне придется кое-кого попросить промыть тебе мозги, — Пирра наконец улыбнулась, и Гермес нервно усмехнулся в ответ, прекрасно понимая, что Грешник попался точно также, как и он сам, и предъявлять теперь претензии бессмысленно. — Все мы выполнили свою часть сделки, — добавила Пирра, обхватывая его руками, и прижимаясь всем телом. — Ты ведь тоже спал с ним, так что мы квиты. Поэтому кончай ныть, заводи свой грёбаный байк и поехали отсюда, а то меня уже тошнит от местного пейзажа!

* * *

Ясон с любопытством разглядывал застывшего перед ним юношу. Фурнитур был бледен, как смерть, но пытался держаться с достоинством. Тем не менее, блонди все равно казалось, что он вот-вот хлопнется в обморок. Юношу прислал Айша совершенно «бесплатно», учитывая, что «товар» был бракованным и больше Розену не был нужен. Теперь фурнитуры назывались иначе — слугами, и получали за свою работу реальные деньги. Такой порядок существовал чуть меньше месяца, и сами фурнитуры привыкали к этому с трудом, все еще считая себя собственностью элиты. Население Эоса за это время заметно поредело, а бывшие хозяева, которые активно избавлялись теперь не только от пэтов, но и от фурнитуров, предпочитали компанию молчаливых андроидов, следивших за порядком в башне. За работу машин не взымалась плата и не требовались никакие счета, хотя не деньги были проблемой для элиты, а новые порядки, установленные Юпитером. Теперь «черное» называлось «белым», а «белое» — «черным». — Как тебя зовут? — поинтересовался Минк, обходя вокруг фурнитура и разглядывая его словно кошка мышку. Юноша был достаточно высоким, со спокойным правильным лицом, светлыми глазами и пепельными волосами. Он чем-то напоминал призрака из прошлой жизни. Теперь Ясон вспомнил — фурнитур напоминал ему Дэрила. Нет, черты лица не были теми же, но весь облик, манера поведения и тихий уверенный голос были очень похожи. Могло быть и так, что этими чертами обладали все фурнитуры, и ничего особенного в мальчишке не было, но, как правило, Ясон никогда не ошибался в людях. — Ю-юми, хозяин, номер J-885, — ответил юноша. — Господин, — поправил Ясон, — хозяева остались в прошлом. — Прошу прощения, господин! — тут же исправился фурнитур. — Что же, расскажи-ка мне, Юми, отчего ты так напуган? — с легкой усмешкой в голосе поинтересовался блонди. Юми сглотнул. В горле пересохло: — Простите мне мое волнение. Я просто слишком долго работал у господина Розена, — учтиво ответил он, склонив голову. — А что, я кажусь тебе страшнее Айши? — вкрадчиво поинтересовался Ясон, приблизившись к нему вплотную. — Н-нет, господин, — запинаясь ответил фурнитур, проследив за движением Минка. Ясон взял его за руку и провел пальцами по узкой ладони. Юми ошарашенно распахнул глаза и чуть не шарахнулся в сторону, и только огромным усилием воли заставил себя устоять на месте, хотя каждая его клеточка кричала о том, что нужно бежать отсюда, и как можно дальше. От страха его подташнивало. — Ты лжешь, — Ясон отпустил его руку, ладони у фурнитура были влажными от пота. — Думаю, всё дело в том, что ты меня узнал, — заключил блонди. — Конечно, узнал, господин Минк. Вы — новый член Синдиката. Ясон улыбнулся, и Юми стало совсем не по себе. — Новый? Для тебя — возможно, но, если честно, я начинаю уставать от твоей излишней осторожности. Долго мы будем играть в эти игры? — синий лед его глаз встретился с испуганным взглядом фурнитура. Юноша понял, что от него ждут лишь правдивого ответа. — Ваш голос, господин, — тихо сказал Юми, опустив голову, — он мне знаком. Конечно, голос Ясона был ему знаком. Аватар без лица приходил к нему в кошмарах и говорил этим самым голосом, чтобы Юми провел его по всей башне Эос, а потом юноша оказывался в каком-то жутком подземелье, а за спиной с грохотом маршировала безликая машина. Вокруг стоял полумрак, где обитали чудовища, и за секунду до того, как стальные пальцы смыкались на его шее, он просыпался в холодном поту, с облегчением понимая, что это всего лишь сон. Но теперь он очутился лицом к лицу с существом из своих кошмаров, и тело блонди не сделало его более человечным или менее пугающим. — Вот и прекрасно. Мы, наконец-то, определились. Ты знаешь, кто я. Я помню, кто ты. Как, кстати, голова? — Я полностью поправился, господин, — бесстрастно ответил Юми. Он уже взял себя в руки. Выражение вежливой покорности застыло на его лице. — Прекрасно, — заключил Ясон, — рад, что ты оказался умным и последовал моим рекомендациям. Мне нравятся умные люди, Юми. Именно по этой причине тебе не следует меня бояться, — блонди отошел от фурнитура и уселся в кресло. — Надеюсь, ты понимаешь, что Айше твои услуги больше не понадобятся? — Понимаю, господин. — В таком случае, если у тебя нет желания оказаться с твоим «личным счетом» и браслетом фурнитура на улице, я предлагаю тебе служить у меня. Юми склонился еще ниже и ответил: — Это большая честь для меня, господин. — Естественно, честь, — Ясон усмехнулся, — У меня сложилось такое впечатление, что тебе можно доверять. Это так, J-885? — Да, господин Минк. — Какая самоуверенность… — расплываясь в хищной улыбке, довольно заключил Ясон. Он поднялся из кресла, и фурнитур невольно сжался, не зная, чего от него ожидать. Вроде все ответы Юми были правильными, оплошностей он не допускал, но Ясон все равно переворачивал все так, что он постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. У господина Розена такого с ним никогда не бывало. Только сейчас J-885 понял, что быть главным фурнитуром Эоса легче в тысячу раз, чем быть фурнитуром Ясона Минка. Он с тревогой следил за хозяином, поднявшимся из кресла, но блонди всего лишь прошел мимо в соседнюю комнату, скидывая на ходу верхний сьют. — Что ты там встал? Иди за мной. Для тебя есть дело. Ты ведь хорошо знаешь в лицо господина Ама?

* * *

Катце лежал на спине, вздрагивая всякий раз от неистовых толчков, и чувствовал, что простынь под ним превратилась в мокрый липкий комок. Что-то было не так. Так не должно было быть. После всего того, что между ними было, после того признания, после того, как Рауль позволил ему быть сверху и нежно шептал его имя каждую ночь. Катце не мог себе представить даже в самых смелых мечтах, что блонди окажется таким чувственным, нежным и почти хрупким при всем своем превосходстве в физической силе. Но сейчас прежний монстр вернулся, также резко, как до этого исчез, и в его диких глазах бушевало зеленое пламя. Ниже пояса у Катце уже все горело, и, возможно, даже шла кровь, но Рауль не останавливался, вколачиваясь в него, словно безумный. Это продолжалось уже несколько часов кряду. Любовник Катце будто с цепи сорвался. Стоило только брокеру войти в апартаменты, как Ам швырнул его на кровать, не говоря ни слова, и началось это. Опрокинутый на спину, брокер не мог разглядеть, где именно валялась бесформенной кучей его порванная одежда, и в голову не кстати лезли мысли о том, в чем же он пойдет отсюда утром и пойдет ли, потому что ног он уже не чувствовал. Похоже, блонди вознамерился затрахать его в прямом смысле слова до потери пульса. Если вначале Катце еще кончал, то сейчас его член обмяк и даже не думал подниматься. Рауль совершенно не обращал на это внимания. Иногда глаза Меченого застилала пелена, и он начинал отключаться, а вот это Ам замечал тут же и бил его наотмашь рукой. — Мы еще не закончили, — шипел он, глядя брокеру в глаза почти с ненавистью, встряхивая его, чтобы тот пришел в себя, — или ты меня больше не хочешь? — и ад продолжался. Катце в ужасе перебирал в голове все варианты и никак не мог понять, в чем он провинился. Он ровным счетом ничего такого не сделал, чтобы вызвать у Рауля подобную ярость, а это была именно ярость, щедро замешанная на обиде. Сначала брокер пытался терпеть, когда их «любовные игры» затянулись, и ждал, что Рауль его вот-вот отпустит. Но этого не произошло. Тогда он попытался протестовать, но любая попытка сопротивления приводила лишь к тому, что его положение с каждой минутой становилось все хуже. В какой-то момент Катце не выдержал и закричал. Железная рука блонди тут же вжала его лицом в подушку, и ему стало нечем дышать. Тогда Меченый затих, теряя сознание. Заметив неладное, Рауль ослабил хватку, но лишь для того, чтобы перевернуть брокера на спину и продолжить. — Рауль… Рауль… — хрипел Катце, пытаясь заговорить с ним. Любовник в ответ лишь сжимал его горло и цедил сквозь зубы, чтобы он заткнулся, стряхивая его ослабевшие руки со своих запястий. Сексом это трудно было назвать, скорее, тянуло на «старое доброе» изнасилование. Взгляд у Ама был совершенно ненормальный, но одновременно в нем отчетливо читались боль и сожаление. — Прошу тебя, — понимая, что больше уже не выдержит просипел Катце, и вдруг Рауль отпустил его и резко остановился. — Ты просто лживая шлюха, которая ложится под меня каждую ночь! — с горечью выплюнул ему в лицо блонди. — Ложишься, потому что тебе так выгодно! Как ты можешь так меня презирать?! Как ты можешь? Ты — ничтожество! Пустое место! Чертова падаль! — Да объясни мне, блядь, в чем дело?! — выкрикнул в сердцах Катце. Он с отчаяния ударил Ама, прижавшего его к постели, сжатыми кулаками в блестевшую от пота грудь, словно пытался достучаться до него. Блонди его шлепка даже не заметил. — Что я снова, по-твоему, сделал?! Ам, плохо сдерживая гнев в голосе, ответил: — В тот день ты был у этой сучки. Я вытащил твою лживую задницу из ее постели. Я, как идиот, потащился к тебе. А ты весь провонял этой пэтской швалью! Весело тебе было потешаться надо мной? — Что за бред, Рауль! Какого хрена ты теперь-то об этом вспомнил?! — возмутился Катце, пытаясь вывернуться из-под блонди, но тот вдавил его обратно в кровать. — Я что, должен был угадать, что ты собираешься переспать со мной? Ты серьезно? — Как меня достало твое вранье! — рявкнул блонди и тряхнул его с такой силой, что у брокера аж клацнули зубы. Пожалуй, если бы они были не на кровати, а на полу, он бы расшиб ему затылок. — Выкручиваешься, извиваешься, как червь под каблуком. Всегда всё у тебя случилось «давно». Ты вечно чист, как младенец, а все вокруг виновны! — Ты прекрасно видел, что я не с воскресного пикника к тебе явился! И сам сел ко мне в машину! Я тебя с собой не тащил! — теперь уже Катце начинал беситься и не следил за своими словами. В такие моменты его инстинкт самосохранения напрочь отрубался, уступая место страстям, и если бы он мог, то с удовольствием бы съездил сейчас блонди по физиономии, но физически брокер всегда был слабее Рауля, поэтому ему оставалось лишь изрыгать проклятия. — Вот как? — тон Ама стал ледяным, глаза сузились. — Значит, сам? Под его взглядом Катце стало неуютно, и он нервно сглотнул. Постепенно вспыхнувшее раздражение начало уступать место страху. Не стоило дразнить льва. Оттого, что Рауль перестал «рычать», он не перестал быть львом, и его гнев навлекать на себя было крайне глупо и неосмотрительно со стороны Катце. Но, увы! Их отношения давным-давно не подразумевали под собой осторожности. — Когда ты был кастратом, мозгов у тебя было больше, — лениво заметил Рауль голосом, от которого шли мурашки по коже. — Кажется, именно таким я тебе и приглянулся, — с вызовом тихо ответил Катце, несмотря на охвативший его страх, уже совершенно позабыв о том, что только что сам умолял Рауля остановиться. — Чего ты ожидал, когда меня резал и пичкал гормонами? Монгрел всегда останется монгрелом, разве не так? Я не знаю, чего ты от меня хочешь. — Я дал тебе возможность всё начать сначала. Это ты её упустил… Глупо и бездарно! — Почему ты никак не можешь понять меня, Рауль?! Я ничего у тебя не просил! Я хотел лишь делать свою работу! Как, по-твоему, я должен был справляться со всем этим? — и Катце неопределенно помахал рукой в воздухе, то ли указывая на них с Раулем, то ли на спальню. — Уж точно не засовывать свой член куда попало! — зло процедил Ам, обжигая своим дыханием его щеку. — Я бы понял, если бы ты взял любую другую шлюху, но ты упорно пытаешься трахнуть эту дуру! Она — ничто и никто, а ты с радостью кидаешься ей под юбку, стоит мне отвернуться хоть на секунду! — Рауль… — Катце попытался притронуться к его лицу, чтобы успокоить, но Ам резко дернулся назад и поймал руку: — Ты унизил меня, Катце, и за этим должно последовать наказание, и неважно, что я чувствую… Больше не смей меня касаться без разрешения. — Это глупо, Рауль, зачем… — Возможно. Но не думай, что я буду стоять и смотреть, как ты втаптываешь мою гордость в грязь. С меня хватит. Я не собираюсь позволять тебе всё на свете. — Гордость! Как бы не так! — с безумной улыбкой на губах перебил его брокер, понимая, что все увещевания бесполезны. — Ну давай, удиви меня, откуда ты узнал про этот раз? Ты ведь был не в курсе. Иначе бы не отстал от нее тогда в борделе! Ну? Что ты замолчал? На лице у Рауля застыло неопределенное выражение. — Мне принесли записи с камер… — с явной неохотой ответил он. — Блядь, охренеть! — выругался Катце, откидывая голову назад. — Да я просто первая порно-звезда на Амои. Как ни погляжу, всё у тебя видео с моим трахом! Рауль, ты же не дурак второй раз попадаться на одну и ту же уловку! Ясон делает с тобой, что хочет! И ты снова собираешься ему позволить управлять тобой! В ответ Ам лишь молчал. Его лицо вдруг стало спокойным и отстраненным, как и подобает истинному блонди, но нездоровый блеск в зеленых глазах Катце совсем не нравился. Когда Рауль снова заговорил, у брокера пополз мороз по коже. — Ты сказал достаточно. Похоже, ты совсем потерял хватку — не знаешь, когда нужно вовремя остановиться… но я тебе помогу, Катце… — с этими словами Рауль лениво переместился выше и сел практически ему на грудь, придавливая предплечья коленями. От плавно надвигающейся боли брокер невольно застонал. Блонди оказался слишком тяжелым, и руки под его весом постепенно стали неметь. — Я знаю один хороший способ заткнуть твой непослушный рот. Открывай! — тихо скомандовал Ам, сгребая волосы на затылке Катце в кулак. Генетик приподнял и подтянул голову брокера к своему паху. Хватка у блонди была железной. Он бесцеремонно толкнулся Катце в рот, сразу проникая глубоко в горло, и тот еле сдержал рвотный рефлекс, судорожно сжавшись вокруг пульсирующего члена. Рауль издал низкий утробный звук и замер. На мгновение глаза блонди потемнели, а лицо растеряло всю отчужденность и холодность, и на нем появились так хорошо знакомые Катце дикое желание и страсть. Ам начал плавно подаваться бедрами вперед, сначала медленно и плавно, а затем с каждым разом все нетерпеливее, вызывая боль в предплечьях распростертого под ним Катце. Брокер слышал, как время от времени хрустят его собственные позвонки — так сильно тянул на себя его голову Рауль. Мышцы шеи свело судорогой, на лбу проступил пот, дыхание давалось с боем, перед глазами плясали красные круги, и когда Катце уже потерял счет времени, Рауль вдруг болезненно застонал, судорожно хватая ртом воздух, и излился ему в горло, вздрагивая всем телом. Блонди отстранился от брокера, и мужчина тут же громко закашлялся, давясь его семенем. Катце жадно втягивал воздух, пытаясь отдышаться, и морщился. Теперь, когда Рауль убрал колени с его предплечий, и кровь жаркой волной начала возвращаться в онемевшие конечности, брокер чувствовал, словно тысячи игл вонзаются ему в пальцы, в мышцы и сгибы локтей. Постепенно к рукам возвращалась чувствительность. — Одевайся, — сухо приказал Рауль, не глядя на него. Брокер еле-еле сполз с кровати. Так и есть – по ногам стекала струйка светло-красной жидкости. На ягодицах она уже подсыхала, но от движения, видимо, вытекло то, что оставалось внутри. Катце знал, как он сейчас выглядит: на шее красуются синяки, он весь в царапинах, а местами на теле засохла тонкой пленкой сперма с примесью крови, его крови, но Рауль вряд ли позволит ему дойти до душа. Он настолько зол, что ему совершенно плевать, в каком виде Меченый пойдет сейчас мимо охраны на выходе из Эос. Возможно, ему это даже нравится. Он всего его пометил, словно дикий зверь. — А знаешь, что, Катце? — вдруг о чем-то вспомнив, сказал Ам. — Обдумав нашу ситуацию, я принял решение. Я кое-что сберег для тебя. Раз уж ты обвиняешь моего друга Ясона в том, что он мною манипулирует, то будет логичным повторить все по второму разу. Держи, — с этими словами Рауль вложил в руки Катце кобуру, в которой лежал тот самый пистолет, что в прошлый раз брокер швырнул в стену, отказавшись стрелять в блонди. Руки у Катце все еще дрожали после онемения, и он чуть его не уронил. Выглядел Меченый жалко: весь всклокоченный, в измятой и изорванной рубашке и джинсах, которые еле держались на нём из-за сломанной молнии, и от него за километр разило сексом. — Рауль… — надтреснутым голосом сказал Катце. Он понимал, что ничем хорошим для него эта игра не кончится. Хуже всего было то, что блонди наслаждался тем, что сейчас с ним делал. Конечно, Ам прекрасно понимал, что Ясон грубо и почти без утайки направлял его, куда ему вздумается, и что поддаваться ревности недостойно высшего, но от всей этой ситуации он получал свою долю болезненного удовольствия. И именно этот секрет разгадал Катце. Раулю не только нравилось истязать, но и быть истязаемым тоже, причем неважно физически или морально. — Держи крепко, монгрел! — зло сверкнув глазами, Ам, больно сжал его пальцы на оружии. — Срок — неделя. Этого времени должно хватить, чтобы ты наконец сжал свои яйца в кулак и избавил меня от этой суки! Брокер поморщился, но не от боли в пальцах, а от того, что требовал его любовник — принести ему голову соперницы на блюде, словно он злая царица из страшной сказки. Брокера бы позабавило такое сравнение, если бы требования Ама не были реальностью. — В чём дело? Что-то не так? — притворно ласково спросил Рауль, но потом рявкнул: — Отвечай! Катце сглотнул и глухо спросил, не поднимая глаз: — Рауль, зачем… Но он не успел закончить фразу, потому что ее оборвал жёсткий удар в скулу, отшвырнувший его метра на три. Во рту брокер почувствовал металлический привкус. Похоже, он повредил щеку о зубы. — Ко мне, — тихим голосом, от которого кровь стыла в жилах, сказал генетик. Со второй попытки кое-как поднявшись на ноги, Катце неуверенным шагом приблизился обратно к Раулю и замер перед ним. — Так в чём дело, монгрел? — переспросил блонди все тем же самым ласковым голосом. — Рауль, зачем тебе ее смерть? Она же… Снова удар. На сей раз он опрокинул Катце навзничь, и перед глазами поплыли желтые круги. Рауль с каждым разом бил всё сильнее. Он словно воспитывал, «дрессировал» зарвавшегося пэта, чтобы тот, наконец, начал отвечать, как полагается, с должным почтением. —Встать! — рявкнул Ам, сверля его тяжелым взглядом. Катце с трудом снова начал подниматься, упираясь в пол. Руки подгибались, и он еле-еле выпрямился. Из разбитой губы сочилась кровь, которую он вытер рукавом. — Так чтó не так, монгрел? — с издевкой повторило свой вопрос золотоволосое чудовище из его кошмаров. Катце больше не пытался с ним объясняться, не пытался заговаривать. В глазах все плыло, и он еле удерживал равновесие. — Всё в порядке, Рауль, — хрипло отозвался брокер, склонив голову, и Ам хищно улыбнулся, не без удовольствия хватая его за грудки и впечатывая в стену. Меченый сдавленно охнул. Он бы снова упал, если бы не руки учёного, крепко державшие его на весу. Ам вжался в него и почти касаясь своими губами его кровоточащих губ негромко проговорил: — Мастер Рауль. Для тебя, падаль, я — Мастер. Твой господин, если ты еще не понял, — он высунул язык и прошелся им по губам остолбеневшего брокера, собирая сочащуюся жидкость с его горячей воспаленной кожи. Теперь Рауль выглядел дико, перепачкав свой рот о Катце, и было во всем этом что-то безумное. — Неделя тебе на шлюху. Надеюсь, ты меня услышал. Брокер старался не двигаться и ничего не делать, чтобы не спровоцировать своего демона еще раз, потому что прекрасно видел, что в зеленых глазах блонди с новой силой разгоралось желание, а еще одного захода он просто не выдержит. Очевидно, генетик тоже поймал себя на мысли о том, что так близко к Катце подходить не стоило. Подспудно ему казалось, что это не Ясон, а монгрел вертит им, как хочет, зная о его безудержной «жажде», о постоянном и плохо контролируемом желании обладать им, и это Рауля выводило из себя еще больше. Он не привык ни от чего зависеть. — Пошёл вон! — прошипел он в лицо Катце, разжал руки и отпихнул в сторону. Брокер подобрал с пола кобуру, застегнул ее на себе и натянул сверху измятый пиджак. Он собирался уже выйти, когда Рауль снова окликнул его и равнодушным тоном сказал то, чего Катце никак не ожидал: — Сегодня вечером можешь не приходить… Это не значит, что завтра я тебя не жду. Будь вовремя. Ты понял меня, Меченый? Несмотря на всю холодность, с которой были произнесены эти слова, брокер прекрасно знал, что внутри у Ама бушует пламя такой силы, что ему и не снилось, и генетик ещё старательно сдерживался, чтобы не отправить его узкую задницу на больничную койку. С него станется… Как было «великодушно» со стороны «Мастера Рауля» дать ему время и на «решение их проблем», и на зализывание ран. С горькой иронией, Катце подумал про себя, что сегодня выспаться ему не удалось совершенно, а еще надо работать почти до самой ночи, так что убийство невинной куртизанки подождет. Он сам еле на ногах стоит. Для начала было бы неплохо добраться до своих «фармакологических запасов», и вколоть обезболивающее и стимуляторы, иначе он перепутает поставки, и кому-нибудь из заказчиков вместо амиды прилетит химера в крио-камере. Это тоже самое, что перепутать милого котенка с прыщавой жабой, словом, было бы не очень хорошо для репутации «работорговца», как обозвал его Ам в свое время. Рауль — головная, а теперь еще и зубная боль, в прямом и переносном смысле слова. Его «господская любовь» была для Катце тягостной, словно на шею надели гирю, весом с тонну, и она придавливала его к самой земле. Рауль не понимал, что окажись на месте брокера кто-то послабее, давно бы влез в петлю. С ревностью у экс-Главы Синдиката всегда были проблемы. Он сначала вытряхивал из тела душу, а потом садился с несчастным видом посыпать голову пеплом, всем видом показывая, что это он сам жертва, и это его предали. Катце начал смутно подозревать, что Ам скорее убьёт его, чем отпустит, и это единственная причина, по которой блонди не сдавал его СБ. — Тебе всё ясно, монгрел? — Да, Мастер Рауль, я всё понял, — Катце поклонился и, наконец, вышел из апартаментов. Он, прихрамывая, добрался по коридору до лифта, и не с первого раза попал в кнопку вызова дрожащими пальцами. Пока мужчина, пошатываясь, стоял у дверей, проходящие мимо пэты и фурнитуры с любопытством поглядывали на него. Зрелище, конечно, было еще то. Брокер выглядел так, словно нарвался на драку в темном переулке, а не провел ночь в апартаментах самого красивого блонди на Амои. Катце глянул на себя, конечно, неплохо бы попасть в душ и переодеться. На джинсах со сломанной молнией и разорванной рубашке без пуговиц виднелись пятна крови, пиджак был тоже не в лучшем состоянии, как и сам брокер, кожу на теле потягивало от засохших белесых разводов и саднящих царапин. Чертов Рауль! И надо было ему так взбеситься! Одежду, скорее всего, придется выбросить. Больше пока ни о чем он думать не мог. Лифт приехал, и Катце тяжело ввалился внутрь. Опершись спиной о стенку, он нажал на «первый». Кабина стремительно полетела вниз, унося его все дальше от его «Мастера и Господина», и дышать становилось легче. До смерти хотелось курить. Оставалось лишь пересечь холл и несколько метров улицы. Его аэрокар припаркован неподалеку. Тело отзывалось болью на малейшее движение. Собрав остатки сил, брокер еле дотащился до выхода, и не стал отказываться, когда к нему подошел андроид из обслуживающего персонала башни и предложил довести его до парковочного места. Собственно, ничего неожиданного. Видимо, Рауль решил все-таки проявить своеобразную заботу о любовнике и сообщил обслуживающему персоналу в холле, что надо проследить, все ли с брокером в порядке и усадить в аэрокар. Андроид с вежливой улыбкой под видом синеглазого юноши в форме фурнитура закинул себе его руку на плечо и повел его к аэро. Бесшумно поднялись дверцы, среагировав на команду брокера, и андроид помог ему забраться внутрь. — Чем я еще могу вам помочь, господин Катце? — осведомился он ровным и неестественно вежливым тоном. — Ничем, спасибо, можешь идти, — ответил брокер, чтобы поскорее отделаться от него. Андроид поклонился: — Хорошего дня, господин Катце, — развернулся и не спеша направился обратно в башню. — И тебе не хворать… — пробурчал Меченый себе под нос, нажав на кнопку блокировки дверей. Только оказавшись в своей машине, Катце позволил себе опустить голову на руль и, наконец, перевести дух. Он просидел так еще с полчаса, приводя в порядок мысли, чувства и дыхание. Затем выпрямился, достал из бардачка пачку «Shelagh», распечатал и прикурил, затягиваясь, словно приговоренный к казни. Полсигареты тут же обратилось в пепел от его затяжки. Только после этого брокер поднял аэрокар и начал выводить его в транспортный поток. На коммуникаторе значились за вчера и сегодня двадцать пропущенных сообщений с одного и того же номера. Катце с первого взгляда узнал эти цифры. Все вызовы были из Дома Наслаждений. В течении последней недели оттуда приходили вызовы по несколько раз на дню. Отчего-то Катце решил, что его разыскивает Мимея, и поэтому ни разу не ответил, стирая сообщения непросмотренными. Брокер собрался уже поступить как обычно, но остановился. Все же стоило выяснить, чего она хотела. На экране тускло высветилась надпись: «Запись номер 54», а затем пошло видео. Только почему-то на нем оказался молодой человек, а не Мама. Катце включил автопилот, отпустил руль и прибавил звук, чтобы услышать, что он говорит: «…я прошу прощения, что снова осмелился вас побеспокоить, Господин Катце, но дело срочное и очень важное. Я нижайше прошу вас, помогите нам. К сожалению, я не могу объяснить все по видеофону. Пожалуйста, приезжайте лично. Нужна ваша помощь. Мы больше ни к кому не можем обратиться, в память о старой дружбе с Госпожой Рури, Господин Катце, уделите нам время! Мы в отчаянии, господин Катце…» Кажется, сейчас Меченый вспомнил, кто это. Парень был барменом Дома Наслаждений — он видел его прежде. Странно, что - раз у них там какое-то срочное дело - к нему не обратилась хозяйка заведения или замещающая ее Мимея. С другой стороны, Катце и сам понимал, что если бы на экране оказалась Мама, то он не прослушал бы и пяти секунд. И дело было не в том, что она его раздражала. Катце был свято уверен, что чем меньше они контактируют, тем для нее лучше. По крайней мере, так было все эти годы, пока судьба не свела их снова. И брокер оказался прав, как и сама Мама, что стоило ему приблизиться к ней, как у нее начались неприятности. Но теперь уже было поздно. Катце не знал, что именно чувствовал к этой женщине. Иногда он вспоминал ее странные взгляды, когда ей приходилось жить у него, пока не родились дети. В то время еще Рики и Ясон были живы. Пожалуй, было излишне жестоко приводить ей Мату для удовлетворения потребностей, но тогда он считал ее пустоголовым пэтом, как тысячи других, которых он сбывал на Черном Рынке, или хотел считать. У Рауля было чутье на такие вещи, как ни странно. Брокер мог сколько угодно отрицать это, но в тот первый раз, когда Ясон отдал свой приказ «снять сексуальное напряжение» с академки, что-то произошло. Он отработал, как делал это в свое время в Эосе с другими пэтами. Ясон никогда не славился соблюдением правил, и с одинаковым безразличием в голосе мог приказать фурнитуру сделать минет своему очередному пэту или потребовать бокал вина. Так что Рики ошибался в одном — Катце прекрасно знал, через что ему пришлось пройти, потому что плавал в этом дерьме еще задолго до того, как Темный попал в Эос. Конечно, Мимея не была пэтом Минка, но блонди считал, что раз отцом стал Рики, то и приплод принадлежит ему. Вообще, мотивация Ясона была вполне логичной, как и просьба привести Мимею в чувства и приказать Катце дать ей то, чего ей так хотелось. Но в результате этой чудовищной связи между ней и брокером возникла странная близость, и она до чертиков напугала Катце, поэтому уже на следующий день он притащил ей свой «заменитель» и предпочел сделать вид, что ничего не происходит. Кобура привычно стягивала грудь под пиджаком. Аэрокар уже летел по территории района Флэр. Через пять минут он окажется дома. Чтобы сохранить свое положение любой другой давно бы убрал Маму, как и требовал Рауль. Но действительно ли Катце был на такое способен? Да, он был человеком хладнокровным, жестким, когда надо, и святым никогда не был, но внешнее спокойствие не означало, что он ничего не чувствовал. У Катце не было выдержки и силы дзинкотаев. У него был лишь «амка» в его сигаретах. Интересно, стал бы он тем, кем сегодня является без него? Наверное, благодаря этому стимулятору он всегда был крайне сосредоточен и следил за тем, что говорит и что делает. Сутки без сигарет у Рауля — и вот он уже срывается и молчать получается всё хуже, когда блонди подначивает его, выводя из себя. Обычно, тяжелых наркотиков он не употреблял, потому что это повлияло бы на работу, но время от времени случалось и такое. И после этого всегда было проще договориться с совестью и не думать, что бы было, если бы жизнь сложилась иначе. Когда-то он сожалел, что человека, который почти стал другом, Ясон решил оставить себе, теперь же он сожалеет о том, что его самого Рауль приберег только для себя и никогда его жизнь не будет прежней, хотя вряд ли и раньше его жизнь была нормальной. Что ему делать с приказом Ама? Что ему делать с ней?
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.