Whenever I'm alone with you you make me feel Like I am free again Whenever I'm alone with you you make me feel like I am clean again (The Cure - Love Song)*
Солнце клонилось к закату, но жара не спадала. Опаляющий зной, несмотря на близость океана, раскалил землю и воздух, и дышать стало нечем. Было слышно, как в нескольких метрах за спиной гудит под напряжением ограда из тонкой металлической сетки, отгораживавшая древнее взлетное поле. Внушительных размеров территория старого космопорта была условно-охраняемой, и контур не спешили обесточивать. В остальном местность выглядела заброшенной, и, кроме предупреждающих знаков на въезде да электричества в сомнительного вида заборе, здесь не было ничего интересного. Эта гигантская искусственная «равнина» большую часть времени пустовала, кроме тех случаев, когда для нужд Черного Рынка ею требовалось воспользоваться. И сегодня был такой «особый случай». Позади, намного дальше за зловеще гудящей оградой, за пустынной территорией, где ничего не росло, в лучах закатного солнца высились башни современного взлетного комплекса. Чуть правее, упираясь шпилями в небо, отливала металлом Танагура, а рядом хаотично раскинулся до самого горизонта Мидас. Днем и ночью над современным комплексом сновали легкие корабли-погрузчики, космические лифты доставляли пассажиров в транзитную зону на орбите, таможенный досмотр нескончаемого потока туристов шел круглосуточно. Интерес к Амои возрос после того, как посещение планеты было временно приостановлено. По официальной версии — это произошло в связи с изменениями в политическом курсе. Теперь же огромные межпространственные лайнеры ждали очереди, чтобы выпустить или наоборот принять на борт людей, мечтавших попасть на Амои или покинуть ее, будто никогда и не существовало того самого перерыва. Жизнь стального города и его города-спутника продолжалась активнее прежнего. Но все это оставалось позади… Вся суета, вся мнимая важность этой «активной жизни». Как и бешеная гонка, больше похожая на самоубийственную авантюру. В этот вечер он выжал из машины всё. Всё до последнего. На инстинкте. Теперь не совсем понимая, зачем… Некоторые вопросы он не хотел задавать сам себе. Взгляд брокера был устремлен вперед — туда, где на фоне поднимающегося вверх бескрайней стеной синего океана виднелись несколько строений, оставшихся тут со времен первых колонистов. С такого расстояния они выглядели, как детские кубики, разбросанные по пыльной бетонной площадке. Белизна домиков и поля ослепляла, заставляя щуриться. Капот аэрокара, к которому прислонился мужчина, нагревшись на солнце, обжигал ему кожу даже через слой одежды. Казалось, он стоит посреди безбрежной пустыни. Катце поднес к губам сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Хотелось пить. Кажется, бутылка с минералкой валялась где-то на заднем сиденье, но больше, чем пить, хотелось курить, и брокер не стал доставать воду. Свободной рукой Катце расстегнул две верхние пуговицы воротника-стойки и шумно выдохнул сизый дым. Он повис плотным облаком перед ним из-за полного отсутствия ветра. Соро будет недоволен тем количеством, которое он сегодня выкурил. Анализ крови обязательно покажет все его «прегрешения». Плевать! Пиджак от официального костюма тоже остался в салоне. И какого только черта он выбрал черный? Теперь Катце изнывал от жары. Пот стекал по спине и груди, и намокшая плотная ткань рубашки прилипала к коже. Волосы на лбу слиплись и губы стали солеными. Брокер не помнил, когда в последний раз на Амои стояла такая жара. Что-то ненормальное для здешних мест… Природный катаклизм, словно не из этого мира. Горечь от дыма помогала сконцентрироваться на настоящем, смотреть сквозь дрожащее марево в сияющую белизну и не думать ни о прошлом, ни о будущем. Почему он здесь? Для чего? Все это бессмысленно… Даже глупо. Ни к чему. Каких-то полчаса назад Катце неожиданно для всех и особенно для себя попросил секретаря извиниться перед гостями строительной конференции, запрыгнул в аэрокар и выжал «газ» до отказа. Его телохранители даже не успели толком среагировать, и из-за заминки, прилично отстав от него, потеряли из виду, когда аэрокар, точно бешеный, сорвался на трассе, а встроенный пеленг отключился. Теперь же Меченый просто стоял и вглядывался вдаль, хотя прекрасно понимал, что ничего, кроме небольших строений, не увидит — слишком далеко. Он ждал, когда маленькая серебряная полоска придет в движение и отделится от выбеленной земли… — Господин Ам? — андроид из группы сопровождения уставился немигающим взглядом на блонди. Рауль не захотел ждать внутри, и все это время простоял на стартовой площадке рядом с приземистыми зданиями старого космопорта. Лет десять назад он и представить себе не мог, что отсюда кто-то всё ещё взлетает. Ощущение было такое, будто после комфортабельного лайнера ему предложили пересесть в старую дырявую калошу. Собственно, так оно и было. Прежде ему никогда не приходилось тут бывать. Наверное, это делалось для того, чтобы обеспечить спокойный отлёт «осужденного» экс-главы Синдиката. Там, наверху, где кончался свет и воздух и начинался открытый космос, дрейфовал исполинских размеров грузовой корабль. Рауль был последним пассажиром, который должен был подняться на борт. Ждали только его. — Шаттл заправлен, — доложил андроид, — и готов к отлету. Как только выйдете на орбиту, состыкуетесь с «Афиной». Остальные уже за пределами Гаран. — Хорошо, — коротко кивнул ему биотехнолог, — сейчас иду. Эскортирующий его не торопил. Коротко стриженный, похожий на платину, андроид учтиво склонил голову в ответ на слова Ама, терпеливо дожидаясь, когда тот сам начнет движение. Одетый, как гражданин, в сопровождении конвоя, то ли охранявшего самого блонди от случайных посягательств, то ли не дававшего ему передумать, Рауль неспешно приближался к челноку. Людей и элиты здесь не было. Весь персонал давно находился на корабле. Кажется, пилот шаттла, который должен был доставить его на «Афину», тоже принадлежал к новой партии военных машин, созданных департаментом Пэллы. Испытывал ли блонди сожаления? Он не знал. Ничего путного сейчас не приходило в голову. Мир вокруг казался нереальным, и тело – чужим. Ам двигался как автомат. Словно это не он идет к серебристому челноку, стоящему на старой взлетной полосе, не он вот-вот ступит на подъемную платформу… Под ногами в трещинах, которыми был испещрен бетон, пробивалась чахлая трава. И откуда ей здесь было взяться? Наверное, это всё ветер. Он разносит семена. Может, долетело какое из Зеленого Пояса? Вдруг, словно что-то почувствовав, Рауль резко остановился и повернул голову. Шедшая за ним машина мгновенно среагировала, прекратив движение и потянувшись к оружию. — Что-то не так, господин Ам? — не меняя вежливой интонации, поинтересовался сопровождающий, но генетик знал, что это обманчивое впечатление. Остальные замерли, ожидая приказа. «Зачем было посылать пятерых?» — усмехнулся про себя блонди. — «Одного было бы вполне достаточно — вот этого говорящего и вежливого». Биотехнолог не собирался никуда бежать, да и вряд ли кто-то нападёт на него. Кому он нужен. Если только… Рауль не ответил андроиду и долго всматривался в направлении города. Сквозь дрожащий воздух, на расстоянии, на котором этого бы не увидел человеческий глаз, он заметил едва различимую темную точку. Блонди невольно прищурился, чтобы удостовериться, что ему не показалось. Так далеко, и все же Рауль знал, что видят его глаза. — Ты здесь… — наконец, улыбнувшись одними губами, еле слышно произнес он, обращаясь неизвестно к кому. — Господин Ам, — андроид с беспокойством рассматривал блонди, если можно так назвать его пристальное внимание к мимике ученого, и не понимал причин заминки. Он пытался проанализировать незнакомое ему выражение лица: — Всё в порядке? Биотехнолог привычным жестом заправил выбившийся локон за ухо, всё ещё не желая отводить взгляда от того, кто был там, на границе его зрения. На секунду ему показалось, что он уловил горьковатый запах дыма, но, этого, естественно, не могло быть. Скорее всего, мозг «достраивал» недостающие детали. — Да, конечно, — мимолетная улыбка мгновенно стёрлась с лица Рауля, уступая место привычной «маске», — всё просто отлично. Теперь, — он отвернулся от темной «точки», — мы можем идти. В несколько шагов блонди оказался на подъемной платформе, в тени треугольных крыльев челнока. Она мягко скользнула вверх и перенесла его вовнутрь. Конвой остался стоять на площадке, наблюдая, как закрывается люк, и аппарат начинает медленно разворачиваться для разгона. Двигатели заработали в полную силу, и челнок заскользил вдоль полосы, набирая скорость. Через несколько секунд он легко оторвался от земли и начал стремительно удаляться, поднимаясь вверх по большой дуге. Раздавив носком ботинка очередную сигарету, выкуренную до самого фильтра, Катце поднял голову и увидел, как на фоне ставшего уже лиловым неба сверкнула серебряная искра. Она уносила с собой безумие, случившееся в его жизни. Катце так и не дал Раулю знать, что в тот единственный раз был неправ, а теперь, наверное, было уже поздно. Это не имело ровным счетом никакого значения. Даже после того, как брокер полностью потерял из виду шаттл, набравший высоту, он еще долго стоял на месте и смотрел на тающий инверсионный след в небе. Две белые полосы расширялись и бледнели, пока не смешались с тонким слоем перистых облаков, растворившись окончательно. Мужчина машинально потянулся к пачке и выудил из нее последнюю сигарету. Только поднеся пламя зажигалки к лицу, брокер поймал себя на том, что зажал в губах «Черную Луну». Чертовски символично. Как он мог не заметить? Улыбка, больше похожая на гримасу, исказила его покалеченное лицо. Вырвав сигарету изо рта, Катце смял ее в кулаке и отшвырнул в сторону. Нервный смешок сорвался с губ, приводя в движение всё тело. Один, затем другой, третий, и вот уже громко смеясь и надсадно кашляя, Меченый тяжело сполз на землю. Смех больше походил на всхлипы. В конце концов, он уперся спиной в металлический нос аэрокара и, вздрагивая всем телом, глухо застонал, почти завыл сквозь сжатые зубы. Мышца в груди тут же отозвалась хорошо знакомым приступом боли… Всё не важно… Всё. Не. Важно. Забыть… Надо забыть. Прямо сейчас. Вот только брокер помнил каждое слово наизусть, как и каждое мгновение: «Ничего не было, Катце… Ничего... Ты меня понял? И не будет. Возвращайся к работе, я тебя больше не…» — …побеспокою. Уходи. Уходи! УХО-ДИИИИИИИ!!! — уже вслух выплевывал чужие слова. Кажется, он ещё что-то кричал: зло, с надрывом. Затем легко вскочил на ноги, как отпущенная пружина, и начал избивать гладкое крыло аэрокара, оставляя вмятины. Брокер рычал раненым зверем, матерился, и продолжал бесноваться, пока не сбил костяшки на обеих руках в кровь. — Черт! Черт… черт… дерьмо! Дерьмо… — тяжело дыша, уже почти шептал Катце, снова опускаясь на землю около разбитой машины. Он был обессилен, будто из него разом вытянули все соки. Ничего нет. И быть не может. Не может... Не может этого быть! Он не знал, сколько времени просидел так, скрючившись и подпирая собственный изувеченный аэрокар, в тупом оцепенении. В потемневшем небе над городом уже всходили луны. Здесь, над бетонным полем, погруженном во тьму, вдали от сияющих неоном улиц, два извечных спутника освещали все вокруг мертвым поляризованным светом. Глубоко выдохнув, Меченый сдвинулся с места и растер ладонью разболевшуюся шею. Ночью стало гораздо прохладнее. Затем вынул из кармана коммуникатор и включил связь. Тот сразу же отозвался бесконечными сигналами о пропущенных сообщениях и вызовах. Не прошло и минуты, как на экране замигал новый входящий. Катце посмотрел на номер и хрипло произнес: — Принять вызов. — Господин Рэд! Господин Рэд! — тут же ворвался в его уши встревоженный голос. Слишком громко! Слишком резко для тихих ночных звуков, среди которых он пребывал. Брокер болезненно поморщился. — Куда вы пропали?! Ваш секретарь не знал, где вас искать. И мне вы ничего не сообщили! И я позволил себе спросить у вашей Службы Безопасности, но они потеряли вас, поэтому… — Да… Я никому ничего не говорил, — глухо произнес Катце, прервав поток сознания говорящего, и голос на том конце на секунду замолк, — у меня были на то… свои причины. — Господин Рэд? — неуверенно прозвучало в трубке. Его собеседник настороженно вслушивался в эфир, с первых же слов, произнесенных Катце, понимая, что произошло что-то из ряда вон выходящее: — У вас всё хорошо?.. Господин Рэд? Вы не могли бы включить видео? В напряженной тишине, которую, казалось, сам брокер не замечал, слышалось лишь его затрудненное хриплое дыхание. Слишком громко, слишком много слов. В голове было пусто. — Господин Префект? — далекий голос стал тихим и почти просительным. — Ответьте мне. Пожалуйста. Катце… Наверное, он среагировал на свое имя. Голос в трубке никогда прежде так его не называл. Брокер снова тяжело вздохнул и потянулся к переключателю. Удивленное восклицание заставило его криво усмехнуться. — Выгляжу дерьмово, да? — Меченый запустил пятерню в волосы и с силой провел ею ото лба к затылку, убирая хаос спутавшихся волос с лица. — Господин, когда вы последний раз принимали лекарства? — Господин - гос-по-диииин… — болезненно улыбаясь чему-то своему, повторил Меченый, не глядя в камеру. Лампочка подсветки неприятно била в глаза, выхватывая его лицо из темноты. — Как странно, Соро, не находишь? — коммуникатор лежал у Катце на колене, и теперь он поднял голову и смотрел вперед, куда-то в темноту, пока служащий обозревал его шею и подбородок. — Мы же одинаковые, Соро! Всего лишь — бестолковые фурнитуры... Только я почему-то — «господин». Служащий, отображавшийся в небольшом окошке вызова, нахмурился. Он был бледен. Глубокая складка пролегла между его бровями. Состояние господина Рэда его выбивало из колеи, хоть Соро и ожидал нечто подобное. — Катце, — в отличие от обеспокоенного лица, голос его был мягким, точно он разговаривает с ребенком, а не с человеком, державшим долгие годы в кулаке всё Подполье, — скажите… эээ… скажи, — одной рукой он держал коммуникатор, а другой рыскал на столе в поисках электронного ключа от машины, — где ты? И я приеду за тобой. Катце молчал. Также одной рукой накидывая легкий плащ, служащий вышел из квартиры. — Я уже спускаюсь в гараж, слышишь? — будто уговаривая самоубийцу, продолжал держать его «на проводе» Соро. При любых других обстоятельствах можно было, конечно, попросить господина Рэда включить автопилот, заставить его сесть в аэрокар и дождаться, когда машина отвезет префекта домой, но Соро не рискнул, верно рассудив, что Катце этого попросту не станет делать. Брокер нервно дернул уголком рта и, задрав голову, уставился в почерневшее небо, усеянное звездами. Какая-то из них была фальшивой — отражая солнце, сияла чужим светом за неимением своего. «Афина» покидала Гаран, чтобы затем набрать крейсерскую скорость для перемещения. Только сегодня утром Катце с холодной головой по-деловому отдавал необходимые распоряжения и собственноручно устанавливал время отправки последнего «грузовика» из партии. Обычная рутина по сделке, ставшей нелегальной и проходившей через Черный Рынок. Такая привычная работа брокера. Потом бесконечные встречи уже в качестве префекта. Сумасшедший график. Всё, как обычно. Тогда ему так показалось. До последней минуты он почти ничего не чувствовал, а потом... — Катце… — голос Соро вынул его из ямы звездного неба, разверзшегося над головой. — Ты всё ещё слышишь меня? — Да, Соро. Слышу, — тихо отозвался Меченый и рассеянно добавил: — Сигареты кончились… — Пожалуйста… Префект перевел усталый взгляд на экран. Камера перестала трястись. Вечно невозмутимый Соро остановился посреди гаража в нерешительности и взирал на него почти умоляюще. Так смотрят на тех, кто стоит на самом краю и смотрит в бездну. Катце невольно усмехнулся, качнув головой: — Ты все воспринимаешь слишком близко к сердцу, Соро. Лучше не бери служебную. Она с пеленгатором. Мне бы не хотелось… — Я на своей, — поспешно отозвался служащий, и Катце кивнул. — За городом. Недалеко от северного въезда в старый космопорт. Привези мне сигарет. — Через сорок минут буду. Экран погас, погружая брокера в темноту.* * *
Несколько месяцев спустя. Танагура. Медцентр. — Что происходит? Сапфир сложил инструменты и стягивал перчатки. На коммуникаторе мигал очередной вызов, на который пока ответить не было возможности. Видимо, присутствие врача требовалось в другом месте. По работе иногда он пересекался с Главным Биотехнологом Раулем, своим бывшим начальником, и глубоко уважал его талант к наукам, но вот господина Минка так близко видел впервые. Когда он заступил на медслужбу, Ясон уже не был Главой Синдиката. Он был несуществующим блонди, лучшим из лучших, о котором тактично старались не упоминать при разговоре, поэтому слухи о том, что спустя столько лет Минк «вернулся», имели эффект разорвавшейся бомбы. До этого сапфиру лишь иногда удавалось увидеть Ясона на приемах, но служебное положение и занятость на работе не позволяли близко познакомиться с самым выдающимся дипломатом Амои. Минк был вечно занят разговорами со всякими высокопоставленными «гостями», а сапфир пропадал на службе в Генетическом Контроле. Вот и сейчас их «встречу» нельзя было назвать знакомством. Неподвижное тело лежало на белой кушетке, покрытое датчиками и подключенное к системе жизнеобеспечения. Господина Минка привезли еще утром. Его секретарь Аоки, из бывших фурнитуров, нашел его в гостиной. Записи с камер подтверждали слова секретаря. Приступ эпилепсии застал блонди сразу по возвращении домой, и Ясон не успел ступить даже шага. Он упал навзничь посреди собственных апартаментов. Судороги прекратились минут через пять, но после этого Минк потерял сознание и в себя так и не пришел. Господина Пэллу в связи с происшествием вызвал уже управляющий медцентром, где занимались дзинкотаями, пока сапфир с реаниматологами пытались вернуть его в сознание. Почти половина сотрудников этого медцентра так или иначе имели отношения к бывшей Службе Генетического Контроля, возглавляемой некогда Раулем, и достаточно успешно справлялась с новыми должностями. Но в данном случае даже они были бессильны. Так как к ним попал блонди, да еще с таким немыслимым диагнозом, работники центра действовали по протоколу, сообщив о происшествии всем, кому надо и тщательно зафиксировав каждую минуту пребывания пациента в центре. Господин Розен же приехал сам, как только услышал о случившемся от Кассия. С Пэллой у них установился странного рода нейтралитет. Платина исполнял обязанности Главы Синдиката, но о каждом своем шаге ставил в известность Айшу. Айша же после суда отказался от должности Главы Синдиката, чем снискал одобрение тех из элиты, кто еще не забыл, что такое гордость. Следует отметить, что должность ему Кассий честно пытался вернуть, но Розен утверждал, что якобы «удалился» от политических дел. Блонди делал вид, что занят лишь администрированием и Танагурой, которая напоминала теперь балаган - по его словам, но подспудно пользовался тем, что платина к нему прислушивается, несмотря на все разногласия. Кассий вопросительно посмотрел на медика, находившегося в комнате, требуя объяснений: — Я сожалею, — сапфир покачал головой. — Но он же жив? — Пэллу не устраивала недосказанность. Платина любил конкретику. Видимо, сапфир не считал нужным пояснять очевидное, пока Кассий не настоял на этом. Присутствие и.о. Главы Синдиката в медицинском учреждении было необходимой формальностью, но для текущего положения дел особой роли не играло. И уж точно оно никак не сказывалось на состоянии пациента. — Отторжение мозга, господин Пэлла, — с прохладцей в голосе сказал сапфир, будто ему приходится уже в тысячный раз отвечать на подобный вопрос. — Шизофрения в острой форме. Разрушение личности и, как следствие для дзинкотая, рассинхронизация со всеми системами организма. — Он что, умирает? — с недоумением спросил Айша, будто до конца не веря в услышанное. — Это лишь вопрос времени. Я удивлен, почему он вообще до сих пор дышит. Насколько мне известно от его секретаря, господина… Аоки, — сделал паузу сапфир перед новым именем бывшего фурнитура, будто точно не помнил, как того зовут, — господин Минк достаточно давно и успешно скрывал галлюцинации. Это дело не одного дня, и даже не одной недели. Так что, прогноз негативный. — И в чем причина? — теперь голос Кассия не выражал ровным счетом ничего. — То же, что случилось с первым дзинкотаем. Сам я прежде такого не видел, это достаточно редкое явление и малоизученное, — ответил врач. — К сожалению, я не настолько хороший специалист в данном вопросе. Будь здесь господин Ам… — он многозначительно взглянул на Пэллу. Кассий резко поднял руку, чтобы врач замолчал. Теперь даже упоминать имя Рауля не стоило. Это было сродни богохульству. Сапфир недовольно поджал губы. Подобного реакционизма он не разделял и господин Пэлла ему решительно не нравился. Зато блонди, пришедший следом за ним, не вызывал никаких эмоций. Господин Розен одним своим присутствием создавал ощущение порядка. — Сколько времени ему на самом деле осталось? — поинтересовался Айша, теперь стоявший за спиной у Кассия и разглядывавший лежащего на белой кушетке Минка. Сапфир знал, что Глава Танагуры консультирует по различным вопросам платину, возглавившего Синдикат, и полагал, что мир сошел с ума. Возможно, именно поэтому Пэлла ему и не нравился. Отказываясь от «щедрого» предложения вернуться на свой пост, Розен во всеуслышание тактично заметил, что в качестве Главы Танагуры он принесет больше пользы обществу. Удивительное дело, за небольшой срок Стальной Город превратился в оживленное место, став одним из новых объектов туризма. Конечно, в черте «города андроидов» гостиниц не строили, но экскурсионные группы в отведенные часы наводняли его молчаливые холодные стены. Сапфир пожал плечами: — Час, два, полдня, сутки… Сложно сказать. Поверьте, я сделал уже всё, что мог, но, боюсь, что синдром отторжения господин Минк инициирует сам. — Больше похоже на домыслы, а не на медицинские выводы. Вы так не считаете? Ясону такое просто ни к чему, — скептически заметил Кассий. Он не верил в душевные метания элиты. — Я квалифицированный врач, господин Пэлла. Был назначен на эту должность в соответствии с моей специализацией, — с неприязнью отозвался врач, намекая на то, что платина сидит не на своем месте, — и вам не следует сомневаться в моей компетентности. Господин Минк сам не хочет жить, и я не в состоянии ему помешать, если вас такое драматичное объяснение больше устроит. Свою работу на сегодня я закончил, — отрезал сапфир. Он едва кивнул, сухо попрощавшись с платиной и Розеном, и направился на выход. Айша лишь слегка приподнял бровь в ответ на выходку врача, мол, что поделаешь, и обратился к Пэлле. — Вряд ли высказывать безосновательные домыслы — его метод. Ты несправедлив к нему, Кассий. Он хороший специалист. По безупречному лицу платины пробежала тень. Они с Розеном были чем-то похожи, с той только разницей, что Пэлла походил на черно-белое изображение и был более прямолинеен — обесцвеченная версия блонди: в стандартном черном сьюте, с серебристыми длинными волосами, старательно убранными назад и взглядом, отливающим металлом. — Если на самом деле всё обстоит так, как он говорит, то я не вижу смысла в моем нахождении тут. — Я вижу, — ответил Айша, кривовато улыбаясь одними губами — дурная привычка, появившаяся у него после всех последних событий. — И какой же? — Тебе не приходило в голову, что пока он жив, из недр Юпитера вряд ли выйдет его новая копия? Что, если есть способ приостановить процесс? Платина с нескрываемым удивлением уставился на Розена, и тот воспринял это как разрешение продолжать свою мысль: — Кое-кто считает, что замедлить деструкцию при помещении тела в определенные условия возможно. Кассий еле заметно нахмурился. Вся эта беседа у изголовья умирающего дзинкотая ему решительно не нравилась: — И кто же это «считает»? Розен задумчиво потер пальцами висок: — Вопрос отторжения мозга лучше всего был изучен бывшим главой Службы Генконтроля. Ты бы ознакомился с его архивами на досуге… Пэлла с недовольством ответил: — Конечно же, ты имеешь в виду Рауля. Вполне ожидаемо. Похоже, я никогда не перестану слышать это имя. Айша, этот… ученый покинул Амои давным-давно. — Три месяца назад, если быть точным. Что не мешает нам получить его консультацию дистанционно. — Думаю, стоит наложить запрет для элиты на упоминание государственного преступника в разговорах. Розен пожал плечами: — Я лишь хочу обезопасить Амои и использую для этого любую возможность. — Если ты хочешь обезопасить Амои, то дай ему спокойно умереть, — предложил свой вариант платина. — Ты меня не слышишь, Кассий! Появился один Ясон, может появиться и другой. Неужели мозг платины настолько отличается, что ты не в состоянии меня понять? Это саркастическое замечание Пэлла пропустил мимо ушей, оставаясь невозмутимым. Тем не менее, Розен не собирался прекращать этот разговор: — Пока корабль находится в пределах досягаемости для межпространственной связи, мы вполне можем получить необходимую нам информацию. — И что потом? — Если успеем, опробуем на практике метод Ама, — блонди глазами указал на лежащего Минка. — Найти специалистов для проведения этой процедуры можно и здесь. От тебя же ничего не требуется… Пэлла поджал губы и какое-то время молчал. Айша пристально смотрел в его бесцветные глаза и ждал, давая ему время все обдумать. Наконец, Кассий ответил: — Я лишь выполняю свою работу, «господин» Розен, и не уполномочен решать подобные вещи. — Страх — плохой советчик, «господин» Пэлла, — заметил Айша, скрывая досаду и оправляя рукава сьюта с самым обыденным видом. — Он делает тебя глупее, чем ты есть на самом деле. На мгновение в глубине бесцветных глаз все-таки вспыхнула искра раздражения, и, резко придвинувшись к Розену, Кассий произнес — тихо, почти касаясь губами его уха: — У тебя была возможность снова возглавить Синдикат, но, раз это не было приказом, ты предпочел отказаться, избежать ответственности. А теперь меня называешь трусом? Кассий очутился слишком близко от блонди, но того, казалось, это совершенно не смутило. — Я лишь констатирую факт, — подлил масла в огонь Розен, — и предлагаю возможное решение, раз ты бездействуешь. — Это не решение, Айша! Мне не нравится то, что ты говоришь. Запомни это как следует! И впредь, будь осторожен в своих высказываниях. Хорошо, что сегодня тебя услышал лишь я. Розен приподнял уголки губ в мимолетной улыбке, крайне редко появлявшейся на его лице, и легко коснулся плеча Пэллы, аккуратно отодвигая от себя: — Когда-то и я был таким же, Кассий. Считал, что должностная инструкция — единственно возможный вариант развития событий. Но жизнь оказалась сложнее и не пожелала подчиняться установленным правилам. Пэлла скосил глаза на пальцы на своем плече, которые тут же исчезли. — Я тебе уже ответил, — холодно отрезал платина, давая понять, что на этом разговор окончен. Кассий резко развернулся и вышел из комнаты. — И тебе хорошего дня... — голосом, лишенным эмоций, проговорил Глава Танагуры, проводив Пэллу взглядом. Розен поднес руку к лицу и с интересом потер большим пальцем подушечку среднего и указательного, будто пытался оттереть с них несуществующую грязь. Похоже, увлекшись спором, он впервые в жизни притронулся к себе подобному. После ухода Кассия Айша так и остался стоять у белоснежной длинной кушетки, на которой распростерся Минк. Розен не мог бы сейчас в точности ответить, для чего именно предлагал Пэлле столь немыслимые вещи, прекрасно понимая, что Кассий прав. Сейчас уже не имело значения, жив Ясон или мертв. Колесо истории сделало оборот, и не станет послушно замирать лишь потому, что кто-то пожелал остановить время. В глубине души трусом Айша считал вовсе не Пэллу, вставшего у руля в такое трудное время. Блонди видел, как нелегко ему приходится, когда он делает вид, что легко справляется с поставленными задачами, строго следуя своим принципам. Кассий, конечно, никогда не признается, что на его плечи легло тяжелое бремя — разгребать весь этот хаос и строить на пепелище нечто новое, жизнеспособное, кардинально отличающееся от прежнего мира. Еще одной проблемой стала пустая комната в башне «Юпитер», где некогда ИскИн принимал таких, как Минк, визуализируясь из недр суперкомпьютера. Розен хорошо знал Лямбду-3000 и понимал, что Юпитера больше нет. Их механический «бог» давно мертв, и теперь жить придется самим. Придется продираться вслепую, не зная правильных ответов, имея миллион вопросов. Без четких правил и указаний. Их свобода вдруг обернулась тяжким бременем. Тут просматривалась некая ирония. Со всех них сняли ошейник, как в свое время с жителей Кереса. Ошейник, который сулил постоянство, худо-бедно какую-никакую стабильность и относительный достаток. И вот теперь нужно было учиться жить самостоятельно. Глава Танагуры перевел взгляд на спокойное бледное лицо Ясона. Лучи закатного солнца, стоявшего еще достаточно высоко над горизонтом, чтобы не стать красными, окрашивали всё в комнате в желто-оранжевый цвет. От предметов, попадавшихся на пути света, ползли по комнате тени, исчерчивая пространство вокруг темными и светлыми полосами. Попадая на лицо блонди, они оживляли его застывшие идеальные черты, и тогда, в неверном дрожании нагретого воздуха казалось, что Ясон просто спит… ______________________________________ С н о с к и и п р и м е ч а н и я: * — (пер. с англ.) Всякий раз, когда я наедине с тобой, Ты заставляешь меня чувствовать себя снова свободным. Всякий раз, когда я наедине с тобой, Ты заставляешь меня чувствовать себя вновь невинным.