Защита вида и Целитель, в тени уснувший

— Зачем вы меня вызвали, господин Лагат? Катце, нахмурившись, сидел напротив Главы Мидаса в его рабочем кабинете и постукивал пачкой сигарет по подлокотнику белого кожаного кресла. Блонди же напротив был не в пример ему в хорошем настроении, или, по-крайней мере, делал вид, что в хорошем. — Да вот, пытаюсь понять, почему ты? — Гидеон притворно улыбнулся, придвигая гостю пепельницу: — Это же ты занимался пять лет назад моей сделкой, так? — Не совсем понимаю, о чем идет речь, — сухо отозвался брокер. Он действительно не понимал, чего от него хочет Глава Мидаса, и его «приглашением» был несколько удивлен. Гидеон по телефону сообщил, что это не официальный разговор, а частный, но он настоятельно рекомендует префекту появиться в его кабинете сегодня. — Вот как? — удивление на лице блонди было почти натуральным. — Я говорю о том рейсе, на котором ты запустил в космические дали моего дорогого друга… ммм… не припомню, как же его… там еще было полно нестерильных фурнитуров. Катце скрипнул зубами, чиркнул зажигалкой и прикурил. Эта змеиная манера Гидеона изъясняться невообразимо бесила рыжего. При этом выглядела эта элитная гадюка точно ангелок — весь в белом, с золотым шитьем по рукавам и каким-то фантастическим полупрозрачным шелковым платком на шее. Светлая перламутровая ткань переливалась, выгодно подчеркивая крепкую красивую шею. Иногда Катце казалось, что Гидеона мечтал трахнуть каждый второй «внешник», если не первый, но ему самому он почему-то не нравился. Да и вообще, никто из элиты не вызывал в нем никаких желаний, кроме… — Ею много кто занимался, господин Лагат, — ответил брокер, — включая Мастера Ясона. Что именно вы хотите узнать? — Хм… — блонди усмехнулся и изящным жестом отбросил на спину вьющиеся светлые локоны. Он подался вперед и подпер голову двумя руками, с любопытством разглядывая Меченого. Так он был похож на ребенка, которому стало интересно, куда это бежит по его столу муравей. «Прям сама невинность», — с раздражением подумал Катце. Гидеон всегда выглядел замечательно — совершенный, как и все блонди. Прообщавшись столько времени с элитой, Катце знал, что каждый из них по-своему уникален. В том числе это касалось характера. И характер у Гидеона был — говно! Невообразимое! Лагат не походил ни на холодного Ясона, ни на внешне благопристойного, но безумного в своей ярости Рауля. Глава Мидаса был игроком, легко подстраивающимся под новые правила и обстоятельства, если это было необходимо для того, чтобы оставаться на плаву. Пожалуй, главной отличительной особенностью Лагата было то, что он чертовски не любил проигрывать. «Лицемер», — мысленно дополнил образ Катце. Раздражение никуда не уходило, но Меченый уже привык к этому и никогда не демонстрировал его в открытую. Исключением был когда-то разве что Рауль. После стольких лет Катце так и не «излечился»… Но не время и не место думать об этом. Гидеон смотрел на Катце и улыбался — излюбленный прием. Он и прежде дарил направо и налево свои очаровательные, такие «искренние» улыбки высокопоставленным гостям из Содружества, а уж после волны новых рекламных компаний, призванных усилить туристический интерес к Амои со стороны внешников, в этого блонди была влюблена половина галактик. Глава Мидаса оказался более гибким, чем остальные, и, в целом, неплохо устроился. Равенство с людьми его совершенно не смущало. Вот только сейчас в глазах у бессменного «владыки» людского города плясали черти. Любопытство и азарт — вот, что читалось в его взгляде, и Катце ждал какого-то подвоха. — Нет, конечно, ты не подумай, — Гидеон легко поднялся из кресла и не спеша придвинулся к нему, — ты очень хороший работник. Очень хороший! И я высоко ценю твою работу в Кересе… Меченый, неотрывно следивший за действиями Лагата, вздохнул и покачал головой. Он предвидел такой расклад. Рука блонди потянулась к нему, но сантиметрах в пяти от своего лица Катце резко перехватил ее за запястье. Вторжения в личное пространство с некоторых пор мужчина не терпел. Лагат в деланом удивлении приподнял свои светлые красивые брови и невинно улыбнулся — «кошки-мышки», причину которых уставший брокер никак не мог понять, чертовски напрягали. Гидеон в основном относился к Катце сдержанно и по большей части нейтрально. Все их отношения сводились к крайне плодотворному взаимодействию, когда дело касалось рабочих моментов, и никогда не выходило за рамки. Первый-последний раз, когда Катце видел такое выражение лица у Лагата был тот далекий день в больнице, когда блонди принес ему букет цветов и «участливо» справился о здоровье под прицелом телекамер. В реальности, плевать он хотел на брокера. Глава Мидаса всегда искусно скрывал брезгливость по отношению к людям и лишний раз никогда не давал повода усомниться в том, что заслужил их доверие. Что творилось сейчас с господином «Мидасом», Катце не догадывался. — Ох, ты слишком нервный, префект, — почти промурлыкал Гидеон, — я просто не люблю, когда при мне курят… — он глазами показал на тлеющую в зубах мужчины сигарету. Катце зло рассмеялся и отпустил его руку, а затем затушил сигарету в милостиво подставленную ранее пепельницу. «Не любит он, когда при нем курят! Как же!» — подумал про себя Катце. Не меняя приветливого выражения лица, блонди потер свое запястье пальцами: — Хороший захват… для монгрела, конечно. А ты вообще человек с хваткой, да? Господин Рэд? Блонди заговорщически поглядел на него — мол, давай, колись уже, зачем все скрывать от старого друга? Только Лагат другом не был. Меченый принял расслабленную позу, спрятав руки в карманы и нагло уставился в светлые глаза: — Так уж вышло, что я не только человек с хваткой, но, ко всему прочему, еще и очень занятой человек. Говорите уже прямо, господин Лагат, что вам от меня нужно? — Что мне от тебя нужно? — Гидеон взял из минибара бокал и рассеяно наполнил его вином, пролив несколько капель. — Да так… Хотел проверить одну теорию. — И как, проверили? — Я тебе нравлюсь? Брови Катце на мгновение уползли вверх: — Не смешно, господин Лагат, и даже как-то, простите, по-детски. Я уже давно не томный мальчик, да и ваш период «налаживания связей с населением» прошел… — Меченый с каменным выражением лица посмотрел на Главу Мидаса, ожидая реакции. Но блонди в ответ лишь тихо рассмеялся. Брокер намекал на тот случай, когда несколько лет назад Гидеон разыгрывал бурный роман и расставание с «обыкновенным человеком», чтобы отвлечь внимание прессы от проблем на Амои. Это было сразу после того, как туристический интерес к планете возрос, и недоброжелатели начали мутить воду, вытаскивая на свет божий различные нелицеприятные факты об элите и амойском обществе в целом. Никакие увещевания о том, что в ходе перестройки общества и судебных разбирательств виновные были наказаны, не действовали, и команда, занимавшаяся разработкой имиджа обновленной Амои, посоветовала план «Б». Все новое — хорошо забытое старое. Амойцы снова сыграли на простых человеческих чувствах и инстинктах. Обывателям подкинули вместо «грязного белья» красивую историю «любви», конечно же, с драматическим концом. Причем транслировалась она в двух версиях. В одной версии любовником Лагата значился какой-то «внешник», а в другой — «простая женщина из амойского народа», что само по себе уже было абсурдом. Спал ли тогда на самом деле Гидеон со своей якобы любовницей или любовником — осталось загадкой. Как говорится, а был ли мальчик? Катце всегда считал это лишь хорошим политическим ходом, а Лагата — лицемерным себялюбивым засранцем, впрочем, достаточно благодушным, несмотря на все его прегрешения в «прошлой жизни». Если жестокость не была выгодной, Лагат ее никогда не использовал. Глава Мидаса, прекрасно знавший как применять «кнут», считал, что гораздо большего можно добиться «пряником», то бишь дипломатией и личным обаянием. Удивительным было то, что управленец с железной хваткой, фактически превративший Керес в гетто, и лучезарный, либерально настроенный «мистер блонди новой формации» являлся одним и тем же лицом. В тот раз расчет «имиджмейкеров» был верным. Никому не было интересно слушать про социальную несправедливость, а вот пикантные события из жизни прежде недосягаемых элитников публика обожала до трясучки, даже если они были сфабрикованными. После того, как «пассия» Лагата его якобы бросила, СМИ во всеуслышание заявили, что страждущее сердце первого красавца на Амои снова свободно и жаждет утешения. Стоит ли упоминать о том, что рейтинги взлетели до небес, и поток туристов хлынул на планету с новой силой, а следом подтянулся и бизнес? Про амойскую почти бархатную «революцию» все забыли. Образ бестолковой красивой куклы, от которой никто ничего серьезного не ожидает, играл Лагату на руку. Ему было все равно, что о нем думают, пока эти мысли он вкладывал сам в головы оппонентов. Так что, Катце слишком хорошо знал этого прожженного лжеца и хамелеона, чтобы поверить в разыгрываемый им сейчас фарс. — Так что случилось? — равнодушно поинтересовался монгрел. На лице блонди заиграла хитрая ухмылочка: — Не знаю, но что-то определенно случилось. В этом ты прав… —Я могу кое-что спросить? — Да, конечно. Валяй! Может, вина? — оживился Гидеон. Катце отрицательно покачал головой. — Ну, как хочешь… — блонди сделал большой глоток и осторожно поставил бокал на столик у мини-бара. — Почему именно сейчас вы спрашиваете о том деле? Документация должна была сохранится в закрытых архивах. Столько лет прошло… Я вряд ли сообщу что-то новое, чего вы не знаете. Лагат как-то странно и задумчиво посмотрел на Меченого и, конечно же, проигнорировал его вопрос. — Я просто хотел понять, все ли равно тебе, кто из нас? Ты же за эти годы сделал такую головокружительную карьеру! Пережил двух «хозяев» и …переворот. Знаешь, это ведь не каждый может. Из никчемного мальчишки-фурнитура превратился в брокера Черного Рынка, а сейчас ты префект нового Кереса. И где теперь все те, кто приказывал тебе и распоряжался тобою? В глубине светлых глаз блонди появился так хорошо знакомый Катце ледок. Еле заметный. Мягкость «мистера Мидаса» была обманчивой. Он такой же хищник, как и все они, только себе на уме. Нужно было быть осторожным, но с этим в последнее время у брокера были проблемы. — Их нет, Катце, — с каменным выражением лица закончил свою мысль блонди: — Ты как таракан, как крыса — настоящее стихийное бедствие! И, будь моя воля, я бы избавился от тебя, не раздумывая ни секунды. — О, вы меня не удивили. Такое я слышу каждый день последние лет двадцать! А я-то все думал, когда же у вас лопнет терпение, — Катце нервно усмехнулся. —Так в чем же дело, что вам мешает это сделать? Времени-то было полно! — Ммм… — Лагат лениво потянулся и сменил положение в кресле на более удобное. — Я немного устал сегодня, а ты нет? Ах, ну точно, я забыл, что такие как я могут не спать сутками, а тебе нужен для этого допинг. Или ты завязал с наркотиками? Блонди сложил ногу на ногу и подпер голову рукой. Меченый глянул на блонди исподлобья: — Вы прекрасно знаете, господин Лагат, что своего места я не выбирал. Помнится, даже префектом меня сделали ваши люди. К чему весь этот разговор? — Точно, наркотики, очевидно, в прошлом, — игнорируя все его слова, будто сам с собою продолжил беседовать Гидеон, — у тебя же этот фурнитур, как его, Соро. О, прости. Служащий! Да! Он как мать родная — кормит грудью по часам. Ты, кстати, знаешь, что твой Соро фурнитуром никогда не был? — Знаю, — ровным голосом ответил Катце, — он мне сам все рассказал… — Лжец, — Лагат растянул губы в неприятной улыбке, но в его взгляде также сквозило восхищение, — боже, какой лжец… И актёр! А я ведь просто так сказал. Здорово, правда? Только что придумал! — Я тоже, — Катце ничуть не смутился. — Кажется, только теперь я начинаю всё понимать. И угораздило же этого идиота вляпаться в такого профессионального приспособленца! — Не знаю, о каком идиоте идет речь, Гидеон, но с меня хватит… Катце отодвинул кресло и встал, чтобы уйти, но в ту же секунду стальные пальцы сжались на его локте. Когда блонди хотели, они двигались молниеносно. Нет, Гидеон не приказывал, не обзывал его, не унижал напрямую, даже не изменил интонации, а все тем же сладким певучим голосом произнес: — Останься, господин Рэд, я вынужден настаивать… Брокер скривился от боли. Секунда — и Лагат разжал ладонь, выпуская локоть. Катце знал, что обнаружит, задрав рукав. Рука ныла нестерпимо. Пальцы плохо слушались. Место, в которое вцепился дзинкотай, незаметное под одеждой, наливалось красно-черным. В принципе, при желании Гидеон мог точно также, улыбаясь, раздробить ему кость без особых усилий, но это не входило в его планы. Глава Мидаса таким образом просто предупредил Меченого, что с ним шутки плохи, и он контролирует ситуацию. — Теперь, когда с нервами покончено, — блонди все-таки достал из мини-бара чистый стакан и, налив в него брэнди, протянул брокеру, — я расскажу. Кажется, такое ты пьешь? Катце неуверенно взял его левой рукой и сел обратно в кресло. — Господин Пэлла просил Айшу, а тот в свою очередь попросил меня переговорить с тобой. Из всех нас, так уж получилось из-за Девятого Района, больше всех имел дело с тобой я. Ситуация такова — пришел тут один запрос. С Руллы… Да, ты не ослышался. Мы не совсем уверены в том, что там происходит, но суть в том, что местному руководству срочно понадобился человек, принимавший непосредственное участие в процессе формирования и отправки груза. Скажем, консультант, которого мы бы им предоставили под видом дипломатической миссии. — И причем здесь я? — Ну как причем, — Гидеон вернул своему лицу выражение приветливости и полной безмятежности, — ты завершал сделку и знаком со всеми ее этапами. Я знаю только о первоначальном этапе, когда мне поручил ее Юпитер, — он многозначительно посмотрел на Катце, — а ты был человеком Ясона, и должен знать раз в десять больше моего. Так что, к завтрашнему дню я жду от тебя обоснование и предложение по поводу личности необходимого Рулле «консультанта». Кого ты назовешь, того мы и отправим. Твоё здоровье! Катце мрачно поглядел на Лагата. Тот отсалютовал ему бокалом и пригубил вино, при этом он пристально следил за выражением лица Меченого и явно чего-то не договаривал. — Нет, если ты, конечно, не желаешь этим заниматься, то я поищу сам. Просто я хотел узнать твое, так сказать, экспертное мнение. По-дружески… Катце тяжело вздохнул и выпил залпом свой брэнди. Почему-то подобное поведение Гидеона его беспокоило. Это было совершенно не похоже на Главу Мидаса. Он будто бы ждал от Катце, что тот вот-вот оступится и выдаст ему нечто такое, что прежде тщательно скрывал годами. Но брокер не мог ничего подобного припомнить, поэтому подозрения Гидеона были напрасны: — Никаких проблем, господин Лагат. К завтрашнему утру я предоставлю вам свои рекомендации. Меня не затруднит. Есть еще что-то, что я должен об этом знать? — Наблюдательный лжец, — недобро улыбнувшись, подытожил Гидеон. Он отставил в сторону пустой бокал и набрал на своем планшете код доступа. — А я думал, спросишь ты или нет? Вот, погляди, — блонди положил планшет на стол между ними, и над поверхностью взметнулись яркие бело-желтые линии. Они постепенно складывались в небольшой светящийся трехмерный куб, который на глазах собирался из мелких деталей, прорисовывавшихся то вспыхивая, то угасая. Лицо блонди стало серьезным. Налет притворства исчез, уступив место сосредоточенности. — Запросу уже почти пять месяцев, — пояснил он. — Сообщение пытались перехватить. Это видно вот по этим следам в последовательности. Были те, кто очень не хотел, чтобы оно достигло Амои, и те, кто очень хотел. К тому же тут полно работы для дешифровщиков, а их задействовать нельзя. Брокер в очередной раз нахмурился, разглядывая код сообщения. Со временем Катце стал хорошим хакером, не в пример тому, каким он был, когда попался на глаза Минку, поэтому в кодах кое-что смыслил и знал, как больше не попадаться. Но был на Амои человек, который превзошел в этом мастерстве даже его, но после происшествия с Ясоном она исчезла из поля его зрения. Катце сосредоточился на том, что видел. Действительно, создавалось такое впечатление, будто информация посылалась фрагментарно из разных источников в сжатом виде и только на последнем этапе сложилась в единое целое. Ключа для кода, вплетенного в нехитрую просьбу прислать специалиста по сделке, естественно, не было. — Носитель? — поинтересовался Меченый. — А ты как думаешь? — Ясно. Самоуничтожился, как только все слилось к вам. Как это попало на Амои? — Не поверишь, — Гидеон саркастически усмехнулся, — капсула с дипломатической почтой на имя Жильбера Домины. Рыжий удивленно уставился на блонди: — Но ведь он… — Да, он был в числе изгнанных с планеты, и уж точно никогда не занимался дипломатией. Меченый пробежался глазами по строчкам сообщения и по структуре кода. С виду ничего особенного. Так и есть. Ключа в них не было. Но что-то не давало ему покоя… Интуиция подсказывала, что не зря дзинкотаи так переполошились. Адресатом капсулы был указан Жильбер, отосланный пять лет назад на Руллу в числе других осужденных. Катце был в курсе многих вещей, произошедших тогда, но держал язык за зубами. Он собственными глазами видел все протоколы заседаний Синдиката, не предназначенные для простых смертных. С годами он не стал менее любопытным, а опыт сделал Меченого более осмотрительным и практичным. Утратив всех «покровителей», он тем не менее оставался в курсе последних «новостей». И должность Префекта лишь расширила его возможности. Старые правила работали всегда — глаза широко открыты, рот на замке, ушки на макушке. Не везение, а расчет помогли ему. Дипломатическая почта на имя Жильбера… Дёшево и со вкусом. С одной стороны — крайне ненадежно, а с другой — десятки тысяч капсул доставлялись ежедневно. Не всё шло через шифрованную сеть. Прежде господин Домина возглавлял Службу Безопасности, и на Амои всем было известно, что его здесь больше нет. Почему не указали Винсента Рейдена, раз хотели эту «посылку» передать безопасникам? Этот коротко остриженный платина, походивший на андроида, был оправдан судом и, в отличие от Розена, не отказался занять пост Главы СБ, откуда его так скоропостижно сняли. Кассий тогда объявил о повышениии Рейдена в должности, после серии произведенных платиной по указке «из машины» арестов. Жильбер Домина, его начальник, оказался под следствием. А через пять минут после назначения Винсента ждало самое большое разочарование в жизни — пришел приказ об аресте его самого. Впрочем, он с достоинством принял всё это и сцен не устраивал, а молча сдал оружие. Платины не имели привычки сомневаться в системе. — Вряд ли «дипломат Жильбер» указывает на то, что капсулу следует передать в СБ, — высказал свои мысли Лагат. — Возможно, это обозначение времени. Период, во время которого произошло некое событие… Меченый, внимательно разглядывавший светящийся куб, курил сигарету за сигаретой. Гидеон больше не приставал к нему с тем, что ему не нравится дым. Главе Мидаса было не до «спектаклей». От слов блонди рыжему легче не стало. — Это какая-то бессмыслица, — в итоге сдался Катце. — С кодом нужно работать. С наскоку понять сложно, в чем тут дело. Гидеон слегка прищурился и повернул несколько раз пальцами в воздухе визуализацию, затем приблизил отдельные фрагменты. — Вот именно! Бессмыслица. Хоть мой мозг и работает лучше, не в пример твоему тараканьему, я тоже не могу уловить сути, но я никогда не был особенно хорош в этом. Засовывать эту дрянь в нынешнюю Лямбду для расшифровки Кассий опасается. Точнее, он резко против — наложил вето, а что-то другое здесь вряд ли справится. Катце с пониманием кивнул головой. Он был полностью согласен с господином Главой обновленного Синдиката. Пэлла занимался в свое время созданием нового поколения военных андроидов и также кое-что смыслил в эмуляции мыслительных алгоритмов, которые создавались для искусственных «мозгов» его машин. То, что он узрел в безобидном с виду фрагменте кода угрозу и запретил под страхом смертной казни лезть с этим в систему Амои, уже кое о чем говорило. — В данном случае я соглашусь с господином Пэллой, — пробормотал Катце. — А что господин Розен? Лагат усмехнулся: — Тут, как ни странно, они сошлись во мнении. Между прочим, это он вспомнил о тебе, так что скажи «спасибо» Айше. Как видишь, ты успел достать не только меня и Орфея. В ответ на мрачную шуточку Гидеона брокер кисло улыбнулся и покивал, мол, «спасибо». — Возьмешь это, — дзинкотай указал на планшет, — и упаси тебя космос подключить эту дрянь к чему-нибудь еще. — Как минимум — вирус, как максимум — снесет пол-планеты. Я понял. Но мне-то это зачем? Уж не настолько я прекрасный хакер, господин Лагат. — Да, и любовник дерьмовый, — поддел его блонди, — поэтому я и хотел проверить… Вдруг Гидеон на полуслове замолчал и на лице его появилось неподдельное удивление, а затем радость. Таким счастливым, именно счастливым, Катце видел его первый раз в жизни. — Вот же урод! — радостно воскликнул он, и брокер чуть не уронил челюсть. — Айша! Вот засранец! Катце глупо хлопал глазами. Лексикон у господина Лагата был безусловно богатым, и, видимо, на словечки всех слоев городского населения тоже, но подобное от него брокер слышал впервые — просто день открытий! — Все время забываю про тараканьи мозги, — снисходительно пояснил блонди, видя, что до Катце не доходит. — «Дипломат Жильбер». Время. Событие. Я не стал Главой Синдиката. Юпитер назначил Розена. Тот Совет он и возглавил. Ну откуда ж тебе знать, монгрел… Конечно! Катце тактично промолчал, что материалы с того Совета видел. Он смутно начинал догадываться, к чему клонит Гидеон. — Тогда впервые появился новый Ясон в теле дзинкотая, понимаешь? И Жильбер не стал ничего делать. То есть поступил, как дипломат. Он не применял к нему силу, лишь хотел вызвать для беседы. И Ясон тогда ушел с середины собрания с… — Лагат хитро глянул на Катце: — Ну? Тараканья башка, угадай! Меченый сглотнул. Ответ он знал еще до того, как Лагат задал вопрос: — Он был близок с Мастером… — язык не поворачивался произнести его имя. — С Раулем, роди уже! Айша это понял сразу, поэтому подкинул Кассию идейку обратиться к тебе. Поздравляю, мой узколобый друг, похоже, этим «кубиком» позвали именно тебя, но я не уверен, что это был твой дорогой экс-начальник. Так что будешь делать? Гидеон противно улыбался, фиксируя изменения в поведении Катце. Брокер облокотился о стол, переплел пальцы рук в замок и шумно выдохнул воздух. Он поймал себя на том, что совершенно неожиданно у него начала болеть вся правая сторона головы и глаз, чего уж, конечно, быть не могло. У него давно стоял имплант, значит боль была фантомной. Пальцы начало покалывать, и Катце пришлось разжать их. Вдруг Лагат перестал улыбаться, подхватил бутылку с бренди и налил еще брокеру в стакан. — Что-то ты слишком сильно побледнел, префект. Выпей-ка… Катце, уставившись перед собой невидящим взглядом, медленно потянулся за напитком. Оказалось, что рука его дрожит так, что он не в состоянии ничего удержать. Гидеон чуть заметно нахмурился, подвинулся к Катце, сам взял бокал и осторожно поднес его к губам человека. В конце концов, Лагат не был таким уж монстром. — С-спасибо, — сделав большой глоток, хрипло отозвался Меченый. Плохо слушающимися пальцами он расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и, к собственному удивлению, поймал на себе сочувствующий взгляд Главы Мидаса. Правда, через мгновение лицо блонди приобрело прежнюю невозмутимость, но то его выражение брокеру не померещилось — Лагат его жалел. Это было… унизительно. Надо отдать блонди должное, он сделал вид, что ничего особенного не произошло. — И давно у тебя панические атаки? Катце поморщился из-за подкатившей к горлу тошноты, удерживая бренди там, куда его отправил. — Да вот лет пять как не было, — горько усмехнулся он. — Успокойся, — прозвучало как-то по-деловому и серьезно. Гидеон слегка сжал его плечо. — Тебя действительно никто не заставляет заниматься этим делом. Мы вполне можем сделать вид, что вообще не получали никакого «ящика Пандоры». Думай. У тебя есть время до завтра. «Что? Пандоры? Он сказал — ящик Пандоры?» — скользнула мысль в голове рыжего. Брокера немного отпустило, но голова все еще кружилась. Блонди сейчас говорил правду — времена изменились. Никто теперь не будет высказывать ему «просьб», от которых невозможно отказаться. Хозяев у Катце действительно не было, и, если он скажет «нет», с ним ничего не произойдет. — Ты слишком щедр, господин Лагат… Гидеон снова посмотрел на Меченого как на какую-то диковинку: — Я разве разрешал переходить на «ты»? Но Катце лишь махнул рукой, доставая очередную сигарету. Он окончательно справился с собой и уже говорил нормальным голосом: — Уверен, у тебя нет с этим проблем, Гидеон. Тебе плевать на вымышленный статус, пока есть твой реальный. Властью ты пользуешься с осторожностью. В ответ блонди саркастически хмыкнул: — Ты потрясающе наглый человек, префект! Ты знал об этом? Но ты прав. Мне плевать. В общем, ты меня понял. Тебя никто не заставляет. А сейчас мой секретарь сообщит твоей «мамаше», чтобы он тебя встретил. Сам ты в таком состоянии не поедешь… —Нет! — чуть резче, чем нужно было, остановил его Катце, и блонди убрал руку с вызова. — Не надо звонить Соро. Со мной все будет в порядке. До завтра, господин Лагат! С этими словами Катце затушил сигарету и поднялся из кресла. Из кабинета Главы Мидаса он вышел уже вполне твердым шагом. Гидеон задумчиво окинул глазами пустой кабинет, стол и задержался на пепельнице, заполненной до краев. Несколько серых пылинок хлопьями ссыпались со стеклянного ребра на гладкую поверхность белоснежной столешницы. Блонди протянул руку и растер пепел пальцами: — Хм… намусорил все-таки…

* * *

— Тебе обязательно завтра в офис? — Ну, если я не собираюсь на свалку раньше времени, — он тихо рассмеялся, прижимая Мимею к себе за затылок, — то обязательно. — Пусти-пусти! Ну подожди! — она смешно завозилась у Меченого подмышкой, пытаясь выбраться из-под прижавшей ее руки: — Ты как ребенок! — Мимея наконец вырвалась из «плена» и перевернулась на живот, устраиваясь рядом. Так она могла наблюдать за Катце, сложив руки под подбородком. Время на его лице почти не сказалось, прочертив лишь едва заметные линии в уголках глаз и оставив несколько серебряных нитей в рыжих волосах. Он словно остановился и больше не менялся с тех пор, как стал префектом Кереса — сказывался прием препаратов. Несмотря на шрамы на левой стороне лица, которые Катце упорно не хотел убирать, и импланта, стоявшего вместо потерянного глаза, он всё еще оставался очень красивым мужчиной. Было что-то мазохистическое в том, с каким упорством он сохранял каждую отметину на своем лице, выставляя ее напоказ. Отсутствие кукольной «идеальности» резко отличало его от элиты и бывших пэтов, но именно это делало его лицо настоящим. Меченый давно перестал быть существом неопределенного пола и возраста и превратился в мужчину. То, что Мимея увидела в нем впервые почти двадцать лет назад, когда они оказались волею судьбы «в одной лодке» или «в одной клетке», теперь замечали все вокруг. — Возможно, какое-то время я буду недоступен. Нужно решить одно дело. — Срочные дела? Это надолго? — Пока точно не знаю. Лет на десять или на двадцать. Как пойдет. — Десять или двадцать?! — она чуть было не свалилась с кровати. Ее созерцательное состояние как рукой сняло. — И ты так спокойно об этом говоришь?! — Ну а как мне еще об этом говорить? — он еле сдерживался, чтобы не засмеяться. — Ты что — расстроилась? Мимея лишь сморщила свой красивый нос и демонстративно хмыкнула. Катце рассмеялся так, как редко позволял себе при посторонних. — Боже, Мама, ты же взрослая женщина, а ведешься, как младенец! — он потянул ее на себя, легко преодолев сопротивление. — Месяц. Не больше. Так лучше звучит? — Катце прижался губами к ее виску. — Звучит отвратительно! — она наиграно надула губы. — Будешь меня ждать? — Вот еще! Не хочу себя чувствовать женой моряка. Катце снова рассмеялся: — Женой моряка? Великий космос! Что ты об этом знаешь? Кстати, а почему ты до сих пор не госпожа Рэд, а? Напомни-ка мне. В ответ она лишь хитро улыбнулась: — Потому что я — госпожа Пандора Ода, и это меня вполне устраивает. К тому же, дорогой мой господин Рэд, я предпочитаю выходить замуж то-ооо-олько по любви. По большой…— она мягко коснулась губами его шеи, — …взаимной… — перенесла поцелуй на изуродованную щеку, — …любви! — потянулась и нежно прихватила зубами мочку его уха. — Ты меня совсем не любишь, — шутливо протянул Катце. Женщина улыбнулась, легко коснувшись пальцами его скулы, и на какую-то долю секунды в ее взгляде промелькнула печаль: — Дело не во мне. Это ты меня не любишь, дорогой мой Катце. Совсем… — аккуратно поцеловала краешек его губ. — Совсем… — переместилась на шею и продолжила плавно спускаться поцелуями по груди. — Совсем не любишь… — И ты не станешь страдать? Делать вид, что я — твой единственный мужчина на свете? — Катце прикрыл глаза, наслаждаясь мягкими прикосновениями женских губ к коже. Возбуждение начало накатывать волнами, заставляя мышцы пресса напрягаться. — О да, господин Рэд, — отозвалась Мимея, целуя его уже куда-то в район пупка, — я буду без тебя страдать. Мы обе… Я и моя «девочка». Она почти что принялась за него всерьез, когда Катце вдруг открыл глаза, сел и, удерживая ее за плечи, заставил остановиться. Мимея прервалась и вопросительно изогнула красивую темно-коричневую бровь. — Останься сегодня? — Обязательно, дорогой, в следующий раз я… — Нет! Я каждый раз это слышу. Не в следующий раз! Сегодня! Останься! — он встряхнул ее, чуть сильнее, чем стоило, и ожидая ответа, неосознанно напрягся всем телом. Увидев выражение его лица, Мимея тут же стала серьезной. Ее игривость как рукой сняло. — Катце… — она осторожно взяла его за запястья, заставляя разжать пальцы. — Так мне немного больно… Ты слишком сильно давишь. — Прости, я... не хотел. Его руки были гораздо больше и крепче женских, но он послушно отпустил ее, быстро поцеловав тыльную сторону ладони. — Ты же знаешь, — она с сочувствием погладила его по изуродованной щеке, — у меня сегодня вип-клиент. На этот раз Катце перехватил ее руку и снова стиснул так, что Мимея невольно поморщилась: — У меня достаточно денег, чтобы тебе никогда больше не пришлось ходить по этим чертовым клиентам! — с непроницаемым лицом тихо проговорил Меченый, вцепившись в ее побелевшие пальцы. — И доходы от Дома Наслаждений. Тебе же хватает! Я… — он не выдержал и шумно втянул воздух, — …я вообще не понимаю, зачем ты продолжаешь?! Пусть все и начиналось с его глупой шутки, весь этот разговор, но Катце давно заметил, что дальше постели дело у них не шло. Они встречались каждую неделю, иногда даже по два раза, когда ему особо приспичивало и так на протяжении последних трех лет. Соро лично привозил Мадам Маму на служебной машине из Дома Наслаждений, и это превратилось уже в ритуал, который всех устраивал. Со временем Меченый понял, что Мимея просто не хочет ничего менять. Она управляла доставшимся в наследство от мадам Рури бизнесом, а стоимость ее личных услуг возросла до небес. Удивительно, но при том, что Мадам Мама была далеко не девочкой, у нее было достаточно постоянных клиентов, готовых платить сумасшедшие деньги просто за то, чтобы «госпожа Пандора Ода» составила им компанию за ужином. Не всегда клиенты желали секса. Иногда Мимея оказывала услуги эскорта. В некотором смысле это было вопросом престижа — эти люди были достаточно богаты, чтобы купить время мадам Оды, и не обязательно оно тратилось на постельные утехи. Те времена, когда Мимея сидела в витрине, давно прошли. Катце обычно было плевать, к кому еще она выезжает «на дом», но не так давно брокер попросил своих людей узнать обо всех ее клиентах, просто на всякий случай. На Меченого это было не похоже, ведь подобная ерунда его никогда не интересовала. Но, возможно, в тот день Катце просто был в плохом настроении, а возможно сыграло роль то, что на его счет был сделан возврат всех тех средств, что Катце регулярно выплачивал Дому Наслаждений за Маму, которую выписывал себе в любое время дня и ночи. С определенного момента «госпожа Пандора Ода» перестала брать с него плату. Такой широкий жест с одной стороны поразил Катце, а с другой был довольно скептически встречен Соро, бывшим с определенных пор тенью господина Рэда. Помощник префекта заметил, что скорее всего Мимея нацелена на то, чтобы захомутать Катце, так как партия из него весьма заманчивая, причем не только для самой известной «жрицы любви» в городе. Как ни старался брокер, «не высовываться» не получалось. У него даже образовался свой фан-клуб в сети. А салонах по городу все чаще заказывали такую нехарактерную услугу, как шрамирование. Мидасская молодежь развлекалась, как могла, искусственно создавая фигурные рубцы на скулах или через бровь, ужасая тех, кто привык к прежней эстетике, где больше всего ценилась кожа без изъянов. При такой бешеной популярности Катце «в народе» Соро не верил в искренность Мадам Мамы и считал, что она планирует использовать его по полной программе. Скандал тогда случился грандиозный. Услышав эту версию из уст Меченого, Мимея безошибочно опознала образ мыслей Соро, сильно недолюбливавшего ее и вечно перестраховывавшегося, и пришла в ярость. Она послала ко всем чертям и «господина Рэда», и его параноика служащего Соро, порекомендовала им сношаться друг с другом и разбила какую-то раритетную вазу, чуть не попав при этом Катце в голову. В общем, вся эта безобразная сцена закончилась тем, что всеми уважаемый в Мидасе «господин Рэд» предложил ей стать «госпожой Рэд», а Мимея вынуждена была отказаться. Судя по отчету о том, в каких постелях пропадала его несостоявшаяся «супруга», Катце знал, что любовников, помимо него, было не так много. Пара «випов» с прежних времен, прилетавших на Амои еще тогда, когда Мама была простой гетерой, и несколько богатых бизнесменов из Мидаса — ничего особенного. Никого, кто был бы богаче или по положению выше, чем Катце. Чаще всего она лишь сопровождала мужчин на переговоры. Но беспокойство вызывало то, что один из клиентов был лет на десять моложе Мимеи и, соответственно, почти лет на двадцать моложе Катце. Утешало лишь то, что все встречи носили кратковременный характер, и клиенты исправно платили за «любовь» по счетчику. И вот сейчас Катце не мог понять, зачем ей всё это, когда он предлагает себя и стабильность? Разве что только кто-то из этих хлыщей трахается значительно лучше, чем он, но разве ж такое узнаешь от женщины, которая всю жизнь льет в уши мужчин сладкие речи? Всем, кроме него… Бедному Катце всегда доставался весь ее словарный запас. Любые попытки поговорить оканчивались руганью. Мимея покачала головой и вздохнула: — Ты не понимаешь и никогда не хотел понимать, объяснять бесполезно… — А ты попробуй! — Катце почему-то взбесил ее очередной отказ сменить свой статус шлюхи на статус супруги префекта. — Дело не в деньгах. У меня их достаточно. Я сама себя могу содержать, а клиенты — они лишь не дают мне забыть, кто я, Катце. Кто я и откуда! — Да какая разница откуда ты? — лирический настрой испарился безвозвратно. Они снова на пороге скандала, и снова из-за какой-то ерунды. Вот только останавливаться никто не собирался. Тормоза в их странных отношениях отсутствовали. — Большая! — почти выкрикнула Мимея, резко поднимаясь с постели. — Знаешь, это достаточно полезное знание — оно помогает мне не терять голову! Ты тоже попытайся, вдруг поможет? — Ох, да ладно! И когда ж я, интересно, терял голову?! Тебе, Мама, тоже давно не шестнадцать, чтобы так упорно скакать из постели в постель! Как долго ты еще протянешь? — Да пошел ты! — Или тебе это нравится? Хотя, о чем я спрашиваю у экс-пэта?! Мимея рассерженно сверкнула глазами: — Вот именно! Пэта! — с остервенением натягивая платье, огрызнулась она. — И я прекрасно знаю, сколько мне лет, «дорогой». Осталось не так долго «скакать»! Конечно же, мне нравится, как же иначе-то? Я же шлюха, Катце, да? Спасибо, что напомнил! — Мимея… — Таких, как я не любят, — она рукой растерла сползшую по щеке злую слезу, — а ты… ты просто боишься остаться один, так что тебе годится даже моя потасканная компания! И это не я, а ты постоянно вспоминаешь о прошлом, о том, кем ты был! Не я, а ты потерял голову, Меченый, причем давным-давно. И если до тебя до самого это не доходит, то я тем более разгребать это дерьмо не собираюсь! Мимея резким движением забрала волосы в хвост, небрежно прихватив эластичной лентой, и стала оглядываться в поисках туфель. Она стоически боролась с желанием разнести тут все к чертовой матери. — Что? Уже нашелся кто-то, кто трахается лучше меня? Если ты надеешься, что тебя подберет этот сопливый ублюдок, то ты ошибаешься, — зло выплюнул Катце, вскакивая с постели. — Этот козел живет на папочкины деньги. Так что, когда он кинет тебя, жаловаться на жизнь ты прибежишь ко мне! Подумай над этим, как следует… От подобного заявления Мимея выронила туфли, которые пыталась надеть дрожащими руками, и выкатила глаза. От возмущения у нее на мгновение перехватило дыхание и все слова застряли в горле. Нестерпимо захотелось чем-нибудь тяжелым как следует запустить в ухмыляющееся лицо брокера. Еле справившись с собой, Мимея выпрямилась и ответила, едва сдерживая гнев: — Ты себя слышишь? Что ты несешь? Ты окончательно свихнулся! Я не нуждаюсь ни в твоем сочувствии, ни в твоей опеке уже давным-давно. Ты сам цепляешься за меня. А все потому, что ты — слабак, Меченый! — последнее слово Мимея почти выплюнула. Давно брокера так никто не называл в этих стенах. — Трус! Сам себе боишься признаться в том, что понимает даже этот твой недоумок Соро! Спрашиваешь, почему я не мадам Рэд до сих пор? Я тебе отвечу! Может быть, я и шлюха, Катце, и не мне от тебя нос воротить, но я не тупая! Я никогда в жизни не выйду за тебя! Не сделаю такой глупости! Потому что в твоей идиотской башке до сих пор сидит Он! Он! Всегда только он! Да-да! И не смотри на меня так… Рауль! Скажи это уже вслух, и прекрати трахать мне мозг! При упоминании о генетике Катце побледнел и сжал губы в тонкую линию. Голос у Мимеи предательски дрогнул: — О, конечно же! Я ведь угадала, да? — глаза ее блестели. — Я могу тут сдохнуть, ублажая тебя, но ничего… НИЧЕГО не изменится! А сейчас… сейчас ты говоришь мне «останься на ночь»? Да я лучше перетрахаюсь со всем Мидасом, чем… чем… — женщину трясло, и она хватала ртом воздух, не в состоянии закончить фразу. Катце в два шага очутился около нее и обхватил руками. — Ты даже во сне иногда зовешь его. Ты знал? — горько выкрикнула она. — О! Только вот что-то я нигде тут не вижу твоего Рауля. Ау! Хозяин, вы где? Нет его. Здесь, увы, только я! И мне это осточертело! Отстань от меня! Отпусти! Отпусти! Ненавижу! Ненавижууууу тебя! Вырваться не удалось, и Мимея бессильно и громко разрыдалась, прижатая к плечу, до боли вцепившись сведенными пальцами ему в грудь. Женщина рыдала в голос, не в силах справиться с охватившей ее истерикой. Она могла сколько угодно делать вид, что ей на все плевать, и Катце — лишь один из многих, но все обстояло совершенно иначе. И от этого было очень и очень больно. — Всё-всё… тихо-тихо… успокойся! Успокойся! — мужчина гладил ее то по голове, то по спине, утешая как ребенка. Маму трясло. Она больше не пыталась сопротивляться и громко всхлипывала, сглатывая слезы. — Прости! Слышишь? — тихо шептал Катце на ухо, в надежде, что дрожь прекратится. — Ненавижу тебя. Пусти, — выдавила из себя Мимея, перестав плакать, и Катце разжал свои объятия. Женщина отошла в сторону, оправила одежду и пригладила рукой растрепавшиеся волосы. Глаза были заплаканными и губы припухшими, но ее красивого лица это не портило. Наоборот, так она казалась беззащитнее и моложе. — Зачем ты меня мучаешь? — тихо спросила она у Катце и в ответ получила укоризненный взгляд серых глаз. — Это не так… — Мне пора, — женщина достала из сумки зеркальце, чтобы подкрасить губы, — я уже опаздываю… Мне перед работой еще в салон — прическа никуда не годится! — Соро отвезет тебя. — Оставь себе своего Соро, господин Рэд, — Мимея, поправив макияж, лучезарно улыбнулась ему, захлопывая пудреницу, словно и не было никаких слез. О них напоминали лишь покрасневшие усталые глаза. — Позвони, когда освободишься от своих «дел». Катце молча кивнул. Он прикурил сигарету, глядя как Мимея выходит из комнаты. Через пару минут раздалось тихое «госпожа Ода, ваше пальто», сказанное голосом Соро в прихожей, и «всего доброго, госпожа Ода» под щелчок закрывающейся двери. — В конце концов, всё не так уж и плохо, — Катце подошел к окну и выглянул на улицу. Вскоре он увидел, как из здания вышла Мимея. Брокер следил за женским силуэтом, пока рядом с ним не опустилась машина. Скорее всего кто-то приехал забрать Мадам Маму из ее служащих. Даже не кто-то… О, Катце прекрасно знал того человека, что срывается с места по первому же ее звонку — Мэнэбу, еще один желторотый засранец, тот самый, не в меру заботливый бармен, урожденный Дома Наслаждений, ухаживавший за ней. Скучно без Катце ей точно не будет. А еще префект понял одну вещь — Мимея была тысячу раз права, когда говорила, что он трус. Катце не хотел признаваться самому себе в том, почему написал Гидеону, что единственным специалистом, которого он может порекомендовать в качестве консультанта — это он сам.