Защита вида и Целитель, в тени уснувший

Многие же будут первые последними, и последние первыми (Мф. 19: 30) «Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк 18:14).

Несколько лет назад. Понадобилось два года, чтобы в скальной породе, попадавшейся на Рулле на каждом шагу, проложить туннели, вырезать помещения для комплекса и подготовить шахту. Посадка грузовиков проходила в несколько этапов, так как мощностей местного космопорта не хватало, чтобы принять одновременно все корабли. Но когда разгрузка подошла к концу, работы начались сразу же. «Афина» разгружалась одной из последних, потому что главному ее пассажиру долго не давали разрешения спуститься с орбиты на планету. Судьба бывшего главного генетика Амои и дзинкотаев, прибывших с ним, решалась несколько месяцев. Юридические проволочки, впрочем, никого не удивили. Они ждали нечто подобное, а понятие «надежда на лучшее» в лексиконе элиты отсутствовало. Поэтому, как только появилась возможность, блонди покинули корабль, чтобы присоединиться к общей работе. Дел было много. Проходческий комплекс, оснащенный плазменными бурами, не всегда справлялся с неподатливой твердью, и частенько приходилось прибегать к старому доброму взрывному делу, метр за метром углубляясь в недра. Лишнюю породу могли убирать даже маломощные руллеанские погрузчики, так что с этим проблем не возникало. Все строительно-монтажные и земляные работы проводились персоналом, прибывшим с Амои. Рабочие андроиды существенно ускоряли процесс, облегчая задачу людям и элите. Кольца временной крепи сменялись постоянными конструкциями, а дна гигантской шахты сверху даже не было видно. В стволе буры сверлили и днем, и ночью, останавливаясь лишь когда требовалось участие промышленных саперов. Машины круглосуточно вывозили излишки породы. По трубам отводились грунтовые воды, которых, несмотря на сухой климат, в этой области было предостаточно. Шахтенный комплекс расположили на территории города, в связи с чем большое количество домов сравняли с землей без малейшего сожаления. По договоренности с руллеанским правительством, жителей переселяли в другие районы, чтобы расчистить территорию. Теперь, чем ближе к центру, тем отчетливее вырисовывались на фоне неба возвышавшиеся над округой монструозные проходческие агрегаты. Точно невиданные мифические чудовища высились вспомогательные сооружения, отливавшие металлом, и целые магистрали инженерных коммуникаций, пущенных по поверхности. Работа кипела. Когда подготовили инфраструктуру и возвели промздания, дело оставалось за малым. Стоило лишь залить последнюю постоянную крепь в стволе шахты, и на сборку самой установки ушли рекордные семь месяцев. Такого масштабного строительства планета не видела с той поры, как подошел к концу золотой век в истории её колонизации. Массивные конструкции уходили на десятки этажей в недра, скрывая во тьме свои исполинские размеры. Когда заходило солнце, в ход пускали искусственное освещение. Огромные прожектора выхватывали из ночи стальные «кости» комплекса, делая их почти белыми и нереальными. От такого зрелища становилось не по себе и захватывало дух. Территория строительства отделялась от остальной части города весьма условно, но никому из руллеан не приходило в голову подходить близко к котловану. Причем, не оттого, что это было запрещено, а потому что им было неинтересно. Вопросами безопасности занимались военные и они же контролировали чужаков, так что граждане не беспокоились об этом. Патруль, делавший обход объекта, больше напоминал почетный караул, по ошибке попавший на мегастройку, и состоял из разводящего офицера-руллеанки и нескольких амойских андроидов. Она со скучающим видом обходила два раза в сутки стройку под мерные шаги молчаливых караульных и исчезала до следующего дня. Слишком много времени прошло с тех пор, как отгремели последние волнения в этом необычном городе-государстве. Как и все остальные конгломераты, Рулла входила в состав Федерации, но из-за своей отдаленности имела весьма условный вес в общей политической картине, и все брожения проходили мимо нее. Похоже, иногда про эту систему вообще забывали, поэтому рядовому договору с Амои Федерация не придала особого значения. Ничему история федералов не научила… Главной чертой местных жителей была привычка к размеренному укладу. По крайней мере, так жили обыватели, несмотря на тяжелые условия существовавшие в колонии. На Рулле было не принято сомневаться в решениях Президента и совать нос, куда не следует. Конечно, существовал определенный кодекс поведения, регламентировавший практически все сферы жизни сообщества, вплоть до размножения, и громкие скандалы в прошлом тут тоже случались, но в остальном — люди полностью доверяли своему правительству и армии, занимая по отношению к ним позицию «амёбы». Соотношение женского населения к мужскому оставляло желать лучшего. Особенности изменившейся климатической ситуации со времен первых поселений вызывали мутации в игрек-хромосоме, делая ее носителей практически бесплодными, а от тех, кому удавалось все-таки произвести на свет потомство, рождались практически одни девочки. С годами это привело к тому, что естественный способ размножения был признан нецелесообразным, и руллеане перешли на клонирование. После определенного срока, проходившего со смерти предыдущего носителя генной информации (так на Рулле называли умерших людей) разрешался «повтор особи», и зачастую правнучка выглядела один в один как ее прабабка. Даже браки в сложных руллеанских семьях старались заключать в пределах прежних образований. В семейном архиве по фотографиям можно было отличить одно поколение от другого лишь по изменявшейся в соответствии с тенденциями моды одежде. Чем современнее были изображения, тем проще и однообразнее становился костюм, призванный демонстрировать равенство, благоденствие и отказ от излишеств. Руллеане утверждали, что не придают значения внешнему виду, а оценивают друг друга по качеству работы на благо семей и общества. Еще на борту «Афины» амойцам пришлось изучать местные традиции и обычаи, чтобы избежать ненужных проблем, так как устройство этого мира разительно отличалось от того, к которому они привыкли. Рулла была планетой пустынь, женщин и аскетизма, и все здесь подчинялось строгим правилам. Во главе семьи обычно стояла женщина-матриарх, отвечавшая за род. Она могла заключать за всю семью браки с нужными людьми, расширяя вверенную ей ячейку. Существовали первые, вторые, третьи жены, в чьи обязанности входило посещение официальных мероприятий вместе с матриархом, вынашивание детей, воспитание будущего поколения или ведение хозяйства. Вертикаль власти в «ячейке общества» отражала в меньшем масштабе то, что происходило в государстве, хотя официально все граждане, как и члены семьи считались равными. Основные и неосновные жены точно также не имели права сомневаться в решениях матриарха, несшей ответственность за всех в целом. Чем выше было положение матриарха, тем больше могла быть семья, поэтому самыми многочисленными были президентский клан и кланы высшего командования. Чуть меньше были семьи старшего офицерского состава. Крайне редко в семьях встречались мужчины, так как естественно рожденных руллеан было ничтожно мало и среди них еще меньше мужского пола. Клонировать носителей с видоизмененными мутацией генами строго запрещалось, а генная инженерия в силу ряда политических причин и событий была слишком неразвита. К тому же сонм запретов, ограничений и самое главное — разрешенная законодательно смертная казнь за их нарушение — значительно тормозили развитие генетики. Так что мужчины были скорее исключением из правил. Правда, в некоторые ячейки попадали мужчины, родившиеся вдали от этой богом забытой планеты, и по какой-то причине оставшиеся здесь навсегда, но их было и того меньше. Столица Руллы — Климена — один из немногих городов, переживших резкие изменения окружающей среды. Строительство развернулось именно здесь. В самом центре. Объяснялось это климатическими особенностями, исходя из которых территорий, пригодных для жизни, оставалось не так уж много. Незаселенные участки планеты напоминали раскаленную сковороду с перепадами температур, сравнимыми с космическими. Часть городов, процветавших в прошлом, под натиском радиоактивной пустыни оказались заброшены и превратились в развалины, засыпанные песками, а инженеры всерьез задумывались о применении купольной технологии, чтобы расширить территории, пригодные для проживания. В Климене, как и везде, чувствовался упадок. Вездесущая пыль летела по улицам, гонимая горячими порывами ветра, а ночью, остывая, трескались камни. Водоснабжение полностью зависело от подземных резервуаров, наполнявшихся за счет грунтовых вод и крупных рек, ушедших под землю. Их гигантские сухие русла хорошо просматривались с орбиты, а там, где прежде плескались океаны сверкали соляные отмели. Растительность в городе тем не менее присутствовала, так как на это выделялись специальные часы, когда работали оросительные установки. Все растения отличались способностью аккумулировать воду и переживать резкие перепады температур. Сельское хозяйство полностью зависело от гидропоники и аэропоники. Конечно, Рулле нужны были, как воздух, знания, которые принесли с собой амойцы, так как очень остро стоял вопрос о вырождении. Во всех бедах планеты была повинна ее звезда, вошедшая несколько тысяч лет назад в фазу особой активности и посылавшая смертоносные излучения к планете. Магнитное поле Руллы перестало справляться в полной мере с солнечными выбросами, и, если в масштабах нескольких десятилетий изменения эти были почти незаметны, то в свете тысячелетий влияние сказывалось весьма плачевно. Радиоактивное загрязнение и истощение земель делало их непригодными для выращивания культурных растений, годившихся в пищу. К тому же необходимого количества воды для такого затратного вида выращивания как земледелие не было. Со временем все стало только хуже. На экваторе давно ничего не осталось — люди отступали перед пустыней. Все поселения теперь располагались ближе к полюсу. С точки зрения ученого-биолога Рулла была достаточно занимательным местом, точнее, исследовательским раем. Она находилась как раз на стадии угасания одной волны видов и появления другой, приспособленной к жестким условиям обитания. Жизнь умудрялась цепляться везде. На бескрайних соляных равнинах, покрывавших иссушенное морское дно, находились новые виды бактерий, способных обитать в столь агрессивной среде. Люди же вынуждены были уйти в глухую оборону или исчезнуть. Но они нашли свой способ решения проблем и сдаваться не собирались, изобретая все новые и новые тактики выживания. Блонди никак не мог привыкнуть к тому, что за окном виднелись низкие двух-трехэтажные дома из сухого красного кирпича и не было ни одного высотного здания. Возможно, располагать все оборудование в башнях было бы проще, если бы президент дала свое согласие на их постройку, но она была резко против многоэтажной застройки Климены. С чем была связана такая нелюбовь руллеан к высотным зданиям — мужчине было неясно, но переубеждать этих безумцев он не собирался. Он видел, как местные смотрели на него — смесь опасения, подозрительности, надменности и одновременно плохо скрываемого жадного любопытства. Еще бы — рост, цвет глаз, да и вообще весь его внешний вид кричал, что он никак не может быть отсюда. Его бесплодность тут никого не удивляла — для местных мужчин, которых было катастрофически мало, это было в порядке вещей. Вот только в отличие от них, представители амойской элиты выглядели как боги, по ошибке переодетые в местную одежду. Пришлось волосы сделать короче и забыть о сьютах. Дзинкотаи отдавали предпочтения местным робам с коротким рукавом, в жару приходившиеся как нельзя кстати. Так было практичнее. В быту пришлось также обходиться меньшим — все андроиды были либо рабочими, либо военными машинами, так что ухаживать за собой приходилось самостоятельно. От жары больше страдали люди, отправленные в качестве сопровождения — технический персонал кораблей и рядовые инженеры. В отличие от дзинкотаев, по окончанию строительного контракта им разрешено было вернуться. Изначально инфраструктура Климены была ужасной. Она совершенно не отвечала современным потребностям. Во время разгрузки первой партии кораблей пришлось прокладывать новую дорогу для доставки оборудования, так как местные аэропогрузчики не обладали достаточной подъемной силой для перевозки столь крупных объектов, а наземная техника не могла двигаться на узких улочках пыльной столицы. Климена Раулю казалась на редкость отсталым местом. Все было бы еще печальнее, если бы не развитые космические технологии, используемые жителями планеты для межзвездных перелетов. Столица утопала в пыли под жалящими лучами солнца, ставшего чересчур активным за это тысячелетие. О чем думали первооткрыватели, признавая Руллу пригодной для поселения – неизвестно, но, судя по отчетам, сохранившимся с давних времен, на момент прибытия звездолетов Содружества факторы риска сочли недостаточными, и небольшие отклонения в поведении светила списывали на временные возмущения в короне. Первые города были многолюдными, чистыми, наполненными светом и зеленью, и идиллия длилась несколько сот лет — это и был золотой век. А затем появились мутации… Часть материалов сохранилась с той поры, и Ам с интересом рассматривал их в свободное от работы время. В прошлом политическая ситуация на фоне общей паники резко изменилась. Почему-то в такие периоды истории людям особенно по вкусу приходится «охота на ведьм». Урожаи падали, каждый день исчезали десятки видов растений и животных, а среди людей начала резко сокращаться популяция мужского населения. Рождаемость не перекрывала смертности, и во всем обвинили генную инженерию с ее модификацией растительных и животных клеток. Мол, ученые усугубили проблему, когда что-то «сломали» в природе вещей на Рулле. Сколько бы ни пытались противостоять невежеству знающие люди, когда дело касалось политики и безумных доводов, голос рассудка звучал очень и очень тихо. Партия «Возрождения Руллы» получила серьезный политический перевес, установила свою власть и объявила генетику вне закона. Все бы было ничего, и жители конгломерата еще несколько столетий «тянули» бы лямку на клонировании, если бы работники Центра Размножения в один прекрасный день не зафиксировали мутаций в икс-хромосоме, а это уже грозило полным вырождением. Женщина — последний оплот жизни — оказалась под угрозой из-за изменений в геноме. Своих экспертов в области генетики, способных решить этот вопрос, у Руллы не оставалось, так что, приглашая Рауля Ама «сопроводить груз», посол очень и очень рассчитывала на то, что ее просьба будет выполнена. Очень кстати пришлась и цветная элита из разогнанной Службы Генетического Контроля, часть которой так и не оправдали и отправили в ссылку вместе с ее экс-Главой. Может быть, когда-нибудь здесь и вырастет такой же сверкающий город башен, как на Амои, только в его металлических серых поверхностях круглый год будет отражаться слепящее солнце и синее небо. Мужчина, уставившись невидящим взглядом в окно, как-то некстати вспомнил, что таким же цветом, как местное небо, были глаза у того Минка, убившего Лямбду, в первые два дня после того, как он вышел из инкубатора. Ам понял, что уже тогда в коротковолосой голове Ясона существовал этот план, и по иронии судьбы целителем этого умирающего мира предстояло стать Раулю. Поступки второго Минка становились яснее только сейчас — они были многоплановыми, неоднозначными. Никогда нельзя было сказать, что, совершив данный ход, он задумывал лишь то или это. А судя по тому, что находилось теперь в шахте… Ультрамарин расстилался наверху от края до края небосклона и, казалось, до него можно дотянуться рукой. Странно, на Амои он никогда не смотрел днем в небо, да и смотреть было особо не на что — слишком часто на его родине над стальным городом стоял туман и шел дождь. Разве что только в тот самый последний день солнце взбесилось и превратило его родную планету в подобие Руллы, проклятого места, куда улетали его корабли. Мысли привычно перескочили на человека, который стоял, прижавшись к машине, на краю взлетного поля… Ам снова не уследил за ними. Он знал, что сейчас самое главное — набраться терпения, чтобы выполнить поставленные задачи и усыпить бдительность тех, кто может помешать. Да, терпения… Вселенского! В комнате работал кондиционер, который весьма условно справлялся со своей задачей. Все равно в помещении с низким потолком было душно, и пот проступал на коже, стекая по спине. — Рауль? — подошедшая молодая женщина со светлыми прямыми волосами, едва доходившими до плеч, и внимательными желто-зелеными глазами усмехнулась, когда он повернулся на звук ее голоса. Блонди ничуть не удивился ее приходу. Уже одетая в стандартную униформу, состоявшую из широких штанов цвета хаки и облегающей майки, она скользнула к нему на колени. Грубые ботинки болтнулись в воздухе и несильно ударили Ама по икре, пока женщина устраивалась. Она легко коснулась губами его влажного виска и провела рукой по щеке: — Ты скоро? — Я уже почти закончил, — нейтральным голосом ответил он. Женщина хмыкнула: — Именно эту фразу я слышу от тебя ежедневно на протяжении последних шести месяцев. — Что ж поделать, мне жаль, что тебя расстраивает неопределенность, но сроки от меня не зависят. — Меня расстраивает не это, Рауль, — она приподняла уголок рта и посмотрела на него исподлобья. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Не надо придуриваться… — Давай не будем снова ссориться? — серьезно посмотрев на нее, предложил блонди. Какое-то время молодая женщина продолжала сверлить его взглядом, затем продолжила рассеянно ласкать крепкую шею, за которую держалась, сидя у него на коленях. В конце концов она спросила, переводя тему: — И когда ты включишь свою машину? — рука ее была шершавой, с мозолями на ладонях, совершенно не похожая на женскую. Собеседница с нажимом прошлась ею по груди блонди, затем опустилась вниз и ощутимо дернула его за пояс штанов. Видимо, все же «машина» ее мало интересовала. Ам едва заметно улыбнулся. Грубость и резковатость, с которой светловолосая всегда действовала, выдавали в ней привычку всё держать под контролем, но именно это в ней и цепляло. — Может, прямо сейчас и включу. Хочешь посмотреть? Женщина покачала головой и хрипло рассмеялась: — О, только без меня, пожалуйста! Я уже по твоим глазам вижу, что мой план по оттаскиванию тебя от этой дряни на сегодня провалился. Я лучше пойду к Теренсу. Конечно, это была шутка, и все же… Рауль делано усмехнулся, скрывая раздражение. Оно было столь незначительным, что почти не мешало блонди, но руллеанка все равно его заметила. Она всегда и всё замечала — то ли это была особенность местных, то ли генетик окончательно разучился скрывать свои эмоции: — Ты зря так реагируешь, «Господин Ам», — собеседница закатила глаза и состроила гримасу, показывая, как мужчина реагирует. На Рулле господ не было, как любили они тут повторять, но ей почему-то казалось забавным время от времени называть его «господином». — Ты же знаешь, что Теренс нужен нам в качестве… — Знаю, — перебил генетик. — Можешь мне не напоминать. Про его особые «качества» я уже более, чем наслышан. Я — стерилен, а твоя Варна — женщина. Ты же хочешь укрепить свой клан, разбавив его свежей кровью. — Да, Рауль. Поэтому у нас есть еще Теренс, — ее голос стал снисходительным, словно она разговаривала с неразумным дитяти. — У тебя, Кара, есть Теренс, — поправил он женщину, — у тебя. А меня это мало интересует. Мне хватило фурнитуров с пэтами и на Амои. Рауль увидел, как на скулах у Кары заиграли желваки, а глаза сузились. Она резко встала с его колен, сделала пару шагов и демонстративно упала в кресло напротив, закинув ногу на ногу. На груди тихо звякнула цепь с двойным жетоном, когда женщина откинулась назад. Кара была человеком военным, к тому же — матриархом, и Ам прекрасно знал, что его поведение настолько не вписывается в их «общественную ячейку», насколько это только возможно. Раулю вдруг стало смешно — он представил себе, какое бы у Кары было лицо, если б она узнала историю про фурнитура, которого ему «хватило» на всю жизнь. Катце… Как и прежде, при воспоминании о нем в желудке образовался ком, словно внутренности все скручиваются в жгут, принося боль. Это ощущение стало уже настолько привычным, что он и не помнил тех времен, когда в нем не сидело это чувство. Люди говорили, что время лечит. Абсурд! Только не его! Рауль, как и любой другой дзинкотай, был мнемонистом* из-за того, что мозг его при создании был модифицирован — генетик просто чисто физически не мог ничего забыть. Единственное, что держало его на плаву последние пять лет, это образ раскаленного добела взлетного поля и черной точки у горизонта. Ведь он не ошибся — Катце приходил тогда. Плюнуть в след или мысленно проститься — это уже не важно, важно, что где-то есть тот, кто вспомнил о Рауле в последний его день на Амои. Как бездарно они потратили всё то время, что у них было. Как бездарно! От этой мысли в душе становилось пусто. — Послушай! Я уже развелась с Адой, отказалась принимать Зельду. Осталась только моя основная супруга, а Теренсу всего шестнадцать! Я не понимаю, чего ты еще от меня хочешь?! — начала раздражаться Кара, своим голосом вырвав его из оцепенения. Рауль подумал, что будь Теренс пэтом на Амои, он давно бы уже принимал активное и бурное участие в пэт-шоу со всеми вытекающими. Возможно, его бы уже повязали с какой-нибудь самкой, конечно, до того, как всех их приравняли к остальным гражданам. А здесь руллеанка носилась со способным давать потомство мальчишкой, как с младенцем, а не с «основным супругом для официальной амфигонии»**. Но вслух Рауль, естественно, ничего говорить не стал. Он был не в том положении, чтобы высказываться. К тому же, Кара и так была уже достаточно зла. Ее хорошее настроение испарялось на глазах. — Извини, капитан, если я тебя чем-то расстроил, но мне действительно нужно тут закончить, — голосом, не выражающим никаких эмоций, ответил Рауль. Все-таки категоричность в его фразе прозвучала. Привычка — страшная вещь, а Ам, увы, с рождения привык распоряжаться. Он примерно представлял себе, что сейчас за этим последует. — Хорошо, — надменно отозвалась капитан, вставая с кресла. Кара была на голову ниже Теренса и головы на две ниже Рауля, но обладала достаточно крепким для женщины телосложением. Требования к физическому состоянию пилотов были очень жесткими. Несколько лет обучения в Академии, полеты в глубокий космос, постоянные тренировки. С капитаном Ам познакомился уже здесь, на подлете к Рулле. Её люди патрулировали корабли, зависшие на орбите, пока шла проверка, и три с половиной месяца им пришлось провести в космосе в полной изоляции. Без обязательного карантина на планету их бы не пропустили, да и со статусом Рауля нужно было что-то решать. А затем началась проверка груза и прочая бюрократическая волокита, единственной целью которой было «выдержать» амойцев на подходе и полностью удостовериться в том, что межпространственные грузовики, под завязку набитые оборудованием и молодыми нестерильными фурнитурами, не представляют опасности. Впрочем, даже сами вновь прибывшие амойцы в точности не знали, что именно везут. Этого не знал даже Рауль, пока не открыл сопроводительные файлы. Кажется, ученый понравился ей еще тогда — в те самые три месяца, что Кара работала на орбите. Она буквально пожирала его глазами, совершенно не скрывая этого факта. Ее не останавливало даже то, что с точки зрения продолжения рода он бесполезен. Надменное и холодное поведение амойца лишь подливало масла в огонь. Поэтому, как только встал вопрос о том, чтобы сделать его официально гражданином Руллы и заменить смертную казнь за эксперименты в области генетики на пожизненное, под поручительство уважаемого представителя местного сообщества, Кара вызвалась принять Ама в семью. Пилот мотивировала это тем, что проработала достаточно времени с амойцем, чтобы узнать его как следует и дать необходимое поручительство. Президент моментально согласилась. Кара упростила ей задачу. Так было даже лучше. Ама принимала к себе офицер флота, а не гражданское лицо, которое пришлось бы еще и упрашивать. Военные всегда знали толк в дисциплине, и Кара была на хорошем счету — лучший ас флота. Учитывая его пожизненное, это было всем на руку. — Я жду тебя через час! У нас проверка, не забывай. К этому времени ты должен быть! Лицо Рауля оставалось бесстрастным. Кара зло усмехнулась, подошла к нему, рванула за золотую прядь к себе и нарочито громко поцеловала в губы. Матриарх его «ячейки» была в бешенстве. Ни с кем из семьи у нее не возникало столько проблем, сколько с амойцем — конкретно с этим амойцем. Муж Теренс готов был хоть сейчас ответить на ее «ухаживания». Но Кара решила повременить до его полного созревания. А вот с Раулем все обстояло иначе. Конечно, он был прекрасным образцом мужественности и хорош собой, чертовски хорош собой! Но пуст, как и все местные. Капитан имела представление о строении элиты, и умом понимала, что бóльшую ценность, чем ссыльный блонди, для нее представлял молодой и здоровый, способный производить потомство Теренс, но увы… Природа сыграла с матриархом злую шутку, и ее крепко интересовал двухметровый блондин, взятый не основным мужем. Чертов амоец обладал поразительным свойством, не прилагая никаких усилий, разговаривать с людьми вокруг с такой недостижимой вершины, что дотянуться до него было сложно. С Карой же он разговаривал скорее снисходительно, будто терпел. И это при том, что она матриарх, военный пилот, капитан флота. Остальные супруги боялись не то что заговаривать с главой семьи в подобном тоне, а лишний раз на нее глаза поднять. С блонди же все было иначе. Их первый раз произошел не в брачную ночь и не в спальне, куда она вызывала остальных, а здесь, в комнате, где Рауль жил и работал большую часть времени. — Имей в виду, правительство Амои оставило память только тебе, из жалости, куколка, но всё может измениться в одно мгновение! — зло прошипела офицер Аму в лицо, сминая в кулаке ткань у него на груди. — Так что веди себя хорошо, «господин» Рауль! — она оттолкнула его и вышла, шарахнув дверью. В такие моменты Ам мечтал свернуть ей шею и об автоматических дверях… В принципе, он мог бы вырвать ей кадык всего двумя пальцами, без малейших усилий. Он даже сотни раз представлял себе звук ломающейся кости и булькание крови. Соблазн каждый раз был слишком велик, но что делать дальше, Рауль еще не придумал. Да и был ли смысл делать что-либо? На себя ему давно было плевать. Обычно он давал ей то, что она так хотела — швырял ее на стол, вытягивал из шлеек ремень и стаскивал форменные штаны, а затем грубо и планомерно трахал. Когда он сделал это впервые, Кара испытала величайший в своей жизни шок. Ведь всегда она доминировала в постели со всем своим «семейством», и, разрываясь между желанием уничтожить амойского ублюдка, выкинув из семьи и накатав на него километровый расстрельный рапорт и желанием вновь ощутить себя полностью зависимой в его руках, капитан выбрала второе. С этого момента не только она диктовала блонди условия, заставляя подчиняться. Адреналин и похоть — вот и все доводы, заглушившие рассудок. Конечно, Рауль быстро смекнул, что к чему, изучив матриарха, ведь первое, что он сделал, познакомившись с ней — это стал искать возможные рычаги воздействия на капитана. Всё оказалось достаточно просто, стоило лишь немного поступиться собственной гордостью. И для него не стало новостью, что капитан не побежала жаловаться, а приобрела нечто сродни зависимости от Ама. Это их даже в чем-то сблизило. Рауль узнавал в ней себя, когда впервые столкнулся с подобным выбором по отношению к Катце. Вот только сегодня у него не было ни малейшего желания прикасаться к этой женщине. Он не терпел, когда его ставили на один уровень с Теренсом или делали вид, что мальчишка предпочтительнее. Удивительно, при том, что ему было глубоко наплевать на чувства матриарха, это не мешало Аму испытывать иррациональные уколы ревности. А сегодня ему сделалось противно. Так случалось всякий раз, когда наступала очередная дата отлета «Афины» из системы Гаран, и Кара — последний человек, которого он хотел в этот момент видеть. Ученый морально устал, а работа Рауля успокаивала. Удостоверившись, что Кара окончательно его покинула и не собирается возвращаться, Ам ввел несколько команд, и на экране засветились столбцы нулей и единиц, ознаменовавших первый пробный запуск. Машина в недрах планеты отозвалась низким гудением и ожила. Казалось, от этого гула здание начало вибрировать. На экране появилась надпись и теперь тускло мерцала, отдавая зеленым: «Контрольная группа: ABYSS T.T. Проект: Юпитер Объект: Лямбда Серия: 101110111001*** Идентификация родительского пользователя: Голосовое управление» Некоторое время мужчина сидел и, не отрываясь, глядел на эту строчку. Маленькую, крошечную зеленую строчку со словом «серия». Если б мог, он бы рассмеялся. Серия! Минк считал, что Юпитер с Амои — это трехтысячная машина, а значит где-то была первая и две тысячи девятьсот девяносто девятая «Лямбда». Уснувший навеки в тени «Стального Города» Ясон ошибся в своих расчётах раз эдак в миллион! Двоичное число, мигавшее перед глазами Ама в загрузочном секторе собранной машины, в десятичной системе было числом «3001» и указывало не на порядковый номер объекта, а на его серию… Сколько таких же «Лямбд» было в одной серии, оставалось только гадать. Вряд ли бы защита человеческого вида сработала в ответ на единичный случай проявления «Юпитера», как ИскИна, осознавшего себя. Теперь же всё вставало на свои места. Ученому стало холодно от этой мысли, несмотря на то, что вокруг царила изнуряющая жара. Почему-то именно сейчас он вспомнил, как Катце вечность назад, в башне Эос, стоял, склонив голову, у него за спиной, в его кабинете, а сам Рауль смотрел сквозь покрытое каплями стекло на дождь и на Танагуру, где вдали высилась башня Юпитера. Еще генетик вспомнил сотни пустых лиц дзинкотаев, прилетевших с ним на Руллу — сотни таких же как он людей, заточенных в искусственных телах, не помнивших даже, кем они были. Сапфиры, ониксы, платина и блонди, которых он знал в той — прошлой жизни. Половина всего Синдиката и несколько десятков из цветной элиты молча смотрели на него, ожидая распоряжений, и не узнавали — пустые равнодушные глаза. Они прекрасно выполняли во время полета все приказы назначенного главой миссии: техники, инженеры, программисты, биотехнологи, врачи, и порой Ам считал, что им повезло больше, чем ему. Ведь сам он был приговорен помнить... Помнить, например, о том, как разрывалась и ломалась под его ударами плоть Катце, как он отказался давать пояснения по методу консервации Ясона, пока «Афина» была в зоне досягаемости для лазерной связи или о том, что именно Рауль еще перед отлетом удалил память всем сопровождавшим его дзинкотаям, по требованию суда… Для них на Рулле всё только начиналось — только начиналась их вечность. Для него же всё закончилось тогда, когда он в последний раз прикоснулся губами к виску рыжеволосого мужчины, лежавшего без сознания в больничной палате, в последний раз ожидал наступления утра рядом с его искалеченным телом и спящей душой, больше ни на что не надеясь. Лишь на мгновение тень от воспоминаний омрачила лицо Ама. Он на миг нахмурился, точным движением заправив упавший на глаза локон, и отдал команду: — Принято голосовое управление. Идентификация Родительского Пользователя, — неумолимо перед ним разверзалась Бездна, в которой Рауль терял себя. Она взглянула на него своими мертвыми глазами, ощерившись, точно древнее чудовище из кошмаров, заключенное в равнодушно мигающих строчках кода, выведенных на экран. Блонди на секунду остановился, чтобы набрать воздуха в легкие и, запуская суперкомпьютер, четко произнес: — Я — Создатель! _____________________ Сноски: *Мнемонист — лицо с феноменальной памятью, развитой путем тренировок, применения особых техник или врожденной. **Амфигония — от греч. amphi — с обеих сторон, gone — рождение), развитие организма путем соединения двух неодинаковых (различно дифференцированных), происходящих от разных полов, половых клеток (сперматозоида и яйца). ***Серия: 101110111001 — число 3001, записанное в двоичной системе. У Лямбды с Амои был номер 3000.