Аконит

Вниз по кроличьей норе. Унохана вспоминает эту фразу, спускаясь по неровным ступенькам в подземные лаборатории — Акон, отмахнувшись от нее, небрежно бросил информацию о местонахождении капитана. Она не обижается — сложно всерьез обижаться на людей, у которых в голове циферки да символы, да и к тому же у нее большой опыт в общении с представителями двенадцатого отряда. Это не очень-то ей помогает, если честно. Прислонившийся к стене Маюри на Белого Кролика не похож. Чуток больше — на Безумного Шляпника, которому подсунули коньяк вместо чая. Унохана замирает и оглядывает окружающее пространство. Дыма не видно, но кто сказал, что яд должен иметь цвет?  — Капитан Куроцучи?  — Убирайтесь. Голос у него хриплый, глаза закрыты. Обижаться все еще не получается.  — Что произошло? — выбирает она один из наиболее полезных вопросов, что крутятся у нее на языке; как отреагирует Маюри на «как вы?» и «все ли в порядке?» ей даже не хочется представлять. Тот раздраженно хмурится.  — Я проводил эксперимент, — любезно сообщает он. — По повышению уровня рейацу. Завершился он почти удачно. Почти — это причина того, что он сидит здесь в одиночестве и выпускает воздух через стиснутые зубы. Унохане совсем-совсем не хочется знать про это почти.  — Что пошло не так?  — Непредусмотренный побочный эффект, — Маюри запинается и что-то невнятно шепчет себе под нос, но затем продолжает: — Двойной положительный заряд рейши в сочетании с оксидом барий дали в совокупности эффект, подобный воздействию кантаридина на нервную систему. А теперь, когда вы удовлетворили свое любопытство, — сарказм в его интонации можно черпать ложками, — вы не хотите выполнить мою первоначальную просьбу? Унохана может думать лишь о том, что если она сейчас расхохочется вслух, то прощения ей придется просить долго и упорно. Маюри не терпит, когда наступают на его гордость, если только он сам не готов поступиться ей. А еще — боже-боже, какой же он все-таки мальчишка. А еще — этим хамством он пытался ее защитить. Нежность разрастается теплом в груди, ай-ай-ай, Алиса, завтра тебя на завтрак ждет Красная Королева, если ты проспишь, что ты ей скажешь? Ничего не скажу, отвечает сама себе Унохана, а собрание капитанов раз в сто лет можно и пропустить.  — Ни в коем разе, капитан Куроцучи, — говорит она. Глаза Маюри все же открывает — от огня, что горит в них, Унохане становится жарко; пламя разливается под косоде, и прохладные подземелья кажутся ей горячее июльского полдня.  — Я врач, и мой долг — помогать всем нуждающимся, — она подходит ближе, аккуратно переступая через выбоины в камне. — Или вы против моей помощи? Энтузиазм, с которым он роняет ее на пол, является единственным и вполне достаточным ответом.