Аконит

Когда он отворачивается от мерцающего синим монитора, Унохана уже спит, сидя на диване и прислонившись щекой к спинке. Спящей она выглядит милой и безобидной — увидь ее в этот момент восторженные малолетки из Академии, в четвертый отряд выстроилась бы очередь из желающих защищать ее и оберегать. Маюри испытывает мимолетный прилив гордости, когда думает, что он входит в число немногих, кто может видеть ее такой. В Руконгае все не так. В Руконгае каждый, кто застанет тебя спящим, — худшая угроза из возможных. В Руконгае дети учатся переходить из сна в реальность мгновенно, ощутив на уровне интуиции тянущуюся к ним руку. Маюри перетекает к диванчику одним бесшумным движением, не хуже любого члена второго отряда, и застывает диким зверем, в котором борются голод и страх перед человеком, а затем едва-едва — почти не касаясь — проводит ногтем по шее женщины, около бьющегося пульса. Унохана не просыпается. Маюри слегка растерян и куда в большей степени доволен, хотя причин этому обнаружить в себе не может. Унохану выпускает из своих обьятий Морфей, когда за стенами Сейретея только-только начинает всходить солнце. Позвоночник колется иголками от неудобной позы, из косы выбилось несколько прядей, ноги затекли. Сожалений о том, что задремала в неподходящем для этого месте, у нее нет. Маюри спит, положив голову ей на колени; во сне привычно-раздраженное выражение лица меняется на спокойно-отстраненное. Губы ее трогает мягкая улыбка, а потом она осторожно, словно проверяя что-то, кладет два пальца на яремную вену — почти не дотрагиваясь до кожи. Это самое уязвимое место человека, уж ученый такого уровня должен знать. Маюри не просыпается. От этого ей становится легко и радостно; она позволяет себе запутаться другой рукой в синих волосах и опереться затылком о спинку дивана. Есть еще пара часов до полноценного рассвета — с этой мыслью Унохана снова закрывает глаза.