Черный кофе и "Просвет"
15 декабря 2012 г. в 22:01
***
Бездонная коробка с рокочущим эхом. Холодный бетон, пыльные стекла за ржавой решеткой. Стылый свет ровными пластами уложен на затертом ламинате.
Облака на небе, басы в ушах. Он воспринимает мир на низких октавах. Его сердце грохочет на нужной частоте.
– Спортивный зал? – голос материализуется из воздуха, он опережает своего хозяина.
– Прекрасное освещение, – привычный взгляд исподлобья.
Он уверенно движется навстречу. Как и всегда. Черные ботинки оставляют мокрые следы в пыли. Затянут в черное, обернут чужим синим шарфом, он неотвратим, как стихия. Всю его жизнь за ним наблюдают глаза цвета кобальта.
– Я считал каждый твой вздох, – в голосе мерцают отражения молний на водной глади, а у самой поверхности стелется сизый дым.
Двигаясь по кругу, сохраняя бесконечное расстояние, не давая возможности прикоснуться. У него сбивается дыхание. Самообладание трещит и крошится в пыль. Но шаг все также неизменен, дистанция выворачивает наизнанку все тактильные ощущения. Слишком громкое дыхание двоих едва сдерживающих себя мужчин, запах сигарет и талого снега.
Шаг вперед невозможен. Орбита незыблема. Эти силы сейчас могущественнее всех фундаментальных законов бытия. Два хищника на поле боя. Они хотят смерти? Жизни?
Сумасшедшие пляски в замерзшем аду.
– Ты помешанный фанатик, Агацума. Мать твою, я не понимаю, как еще могу терпеть.
Черная куртка летит в сторону. Губы кривятся в ухмылке.
– Ты можешь выдержать все.
Он никогда не думал о том, что увидит лучший в своей жизни стриптиз, наблюдая за тем, как разоблачаются руки художника. Рот наполняется слюной.
Темно-синий свитер едва не срывающимся, намеренно легкомысленным жестом отправляется за спину. Они ни на секунду не перестают двигаться.
– Мы изувечим друг друга.
Медленное, почти ленивое движение широких плеч, пуговица за пуговицей – рубашка скользит вниз, обнажая бледную кожу.
– Я хочу, чтобы ты кричал.
Понимающая усмешка в ответ. Он тянется к ремню, осторожно ступая по полосам лунного света.
– Уверен? – бросая вызов, поднимает голову выше, пытаясь устоять перед ужасом всех неизведанных глубин океанической бездны.
Движение стремительно и неуловимо: Страж будто сминает пространство за сотые доли секунды. И вот он, неизбежный финал. Прижатая к полу Жертва с намертво зафиксированными руками улыбается, разводя колени перед своей Парой.
– Как в самом себе, Сеймей.
– Время. Нам пора.
Светлые пряди скользят по скулам Жертвы, шумный выдох согревает беззащитный изгиб шеи. Дана команда «стоп», и Боец остановится, чего бы это ему ни стоило. Пальцы бессильно скребут грязный пол, в горле клокочет животный рык.
– Два часа. Я даю тебе ровно два часа, Сей.
– Иначе?
– Это не угроза.
Аояги раздраженно одевается, одергивает черную куртку в пыльных разводах.
– Через час ты даже узнавать меня перестанешь, идиот.
Агацума болезненно морщится, сухое горло раздирают слова в острых зазубринах.
Два часа. Черно-синее пульсирует напротив незыблемой ясностью. Животный магнетизм – это то, что искрит между ними, что вытравлено на его собственной шее и правой руке его пары.
– Мы встречаемся с ним в кафе в двух кварталах отсюда.
Серые барханы неба пересыпаются, обнажая грязную изнанку космоса. Их реальность бесконечно однотонна. Редкие прохожие в прозрачных дождевиках, дождь со снегом и стылый свет. Напряжение сквозит по проводам этого мира, искрит в лужах, ударяет по рукам, когда они открывают дверь дешевого кафе.
– Жуткая дыра, – выдыхает в воротник Сеймей. Он так и не снимает перчаток, усаживаясь за стол.
– Посмотри в окно, – Соби садится напротив.
В стекле отражается усталый профиль с черными провалами лихорадочно блестящих глаз. Стекло не скрывает ни грязной одежды, ни чересчур бледной кожи, не видевшей солнца. Страж чуть склоняет голову, будто всматриваясь, зеркально отражая движение своей Пары.
– Перестань пялиться. Я найду тебе зеркало, обещаю. Только продержись до его прихода. Если ты уйдешь в Систему, мы застрянем здесь на всю ночь.
Улыбка в ответ теплая, понимающая.
– Все-то ты знаешь, Сей. Ловлю на слове, – наклонившись через стол, произносит Соби.
Пальцы в черных перчатках тихо постукивают по старому пластику. Каждый из них пытается вспомнить: бывали они в других местах, мирах, Системах? Видели другие цвета, загорелую кожу, улыбающихся людей?
– Что будете заказывать?
К столу неспешно подходит необъятная официантка, из кармана застиранного передника торчит потрепанный блокнот.
– Черный кофе и «Просвет», – глухо чеканит Аояги.
Рыжий парик на ее голове чуть сбивается на бок, крупные пальцы подрагивают.
– Понятно, – кивает она. – Черный кофе, а Эша сейчас позову.
Он сглатывает, окидывая взглядом небольшой зал, оценивая степень угрозы, стратегию боя, мысленно выстраивая вход в Систему и находя шесть вариантов выхода.
Белая кофейная кружка в затянутых в черное пальцах. Страж медленно выдыхает в потолок, его волосы убраны в хвост, шея снова замотана синим. Синим, как океан.
Расфокусированный взгляд, спокойное лицо, прекрасный камуфляж безжалостного хищника. Только бы не упустить, не позволить ему уйти, оставить рядом. Когда действие «Просвета» заканчивается, зов Системы становится непреодолим, и тебя влечет туда, в идеальный мир. Ущербные наркоманы в своей реальности, ни дня без дозы, ни дня без страха.
– Соби, мать твою, не суйся туда. Не вздумай.
Руки в перчатках до боли стискивают длинные пальцы сидящего напротив – отвлекая, пытаясь выторговать у Системы еще несколько минут.
– А вот и реанимация, друзья мои, – за столик подсаживается невысокий тип в старой вязаной шапке, глаза у него бегают.
– Вот, – Аояги моментально выкладывает несколько купюр рядом с недопитой чашкой кофе.
– И вам здоровья, – лицо парня растягивается в мерзкой улыбке.
Белые капсулы с эмблемой в виде синего глаза в золотом облаке пыли катятся по столу. В любой другой ситуации он убил бы этого выродка за такое откровенное пренебрежение, стер бы эту гнусную ухмылку с его лица. Но не сейчас.
Страж чуть наклоняется в сторону, будто засыпая.
– Твою ж... – запихивая капсулы в рот Бойца, он продолжает тихо материться. – Глотай, слышишь меня? Я здесь! Останься со мной, слышишь! Останься здесь!
Парень откидывается на спинку стула, увлеченно наблюдая за развернувшимся действом, почесываясь как шелудивый пес. Не до него. Не сейчас.
– Меня там нет, сволочь! Я приказал оставаться здесь! – он встряхивает обмякшего Бойца и прижимает к себе.
Сколько раз так уже было, а страшно всегда одинаково. Озноб пробирает до поджилок, сердце захлебывается, истерично вколачиваясь в грудь. Потерять единственное в мире, что безгранично принадлежит тебе, навсегда остаться безмолвным в этой жуткой вселенной. Что может быть страшнее? Что может быть хуже?
Лицо Бойца искажает мука – принудительный выход из Системы. «Просвет» начинает действовать, лишает желанного, словно выдергивая из рук любящей матери. Теперь ты в реальности, парень, и она такая, какая есть. Аояги медленно опускается на свое место напротив, не выпуская рук Соби, считая пульс, простым прикосновением давая тому понять, что он не один.
– Похоже, это надо отметить, – деланно хохочет дилер, подзывая официантку. – Нам бы водки, отмечаем чудесное возвращение!
– Вот как? – Аояги опасно щурит глаза, всматриваясь в… как же его… Эша? – Пошел вон.
– Судя по тону, ты, видимо, Жертва, – парень будто и не слышит обращенных к нему слов. – Выпей, не стесняйся. Разговор есть.
Дилер смотрит уже в упор. Взгляд победителя блестит на помятом лице.
– Вы, мои замечательные зверюшки, не выживете без «Просвета», поэтому будете плясать, как я сказал.
Плечи Бойца напрягаются, еще секунда – и он нанесет удар. Лишь слово, единственное слово Жертвы...
Аояги устало качает головой. Сколько раз они попадали в такие передряги. Капля никотина. Капля власти. Все это затмевает рассудок человека, все это в конечном итоге убивает.
Боец ждет приказа, и стоит лишь услышать короткое…
– …Beloved… – с придыханием говорит Эш.
Темный взгляд на секунду застывает, изучая дилера. Смешная шапка, неуклюжая попытка шантажа, такое губительное стремление к господству.
На потолке потрескивают лампы дневного освещения, по стеклу пробегают, сбивая друг друга, грязные капли, вспыхивают блики фар.
– Думаешь, я идиот?
Парень нервничает, его потряхивает мелкая дрожь, на лице сменяются десятки разных выражений… какая-то болезнь, тик? Кто мог еще выжить в этом мире? Глаза все так же беспорядочно обшаривают пространство вокруг. Внезапно дилер что-то выхватывает из кармана и подбрасывает в воздух. Агацума застывает, промахнувшись, не успев перехватить очевидное движение, и на его лице на секунду вспыхивает ужас. Золотое облако окутывает Жертву, неподвижно повисает над столом.
– Да он… – ошеломленно вглядываясь в Бойца, шепчет дилер. – Он же…
– Заткнись, – рука в черной перчатке сдавливает грязную шею. – Гребаная марионетка, кто прислал?
Боец опускает голову, скрывая лицо, блестящее облако золотом оседает на светлых волосах. Будто украденные солнечные блики. Будто эта звезда на самом деле есть в их мире.
– Похоже, Эш давно живет в Системе, – тихий голос Соби успокаивает, как и всегда. – Ты хотел нам что-то передать?
Письмо из Системы. Живой труп в качестве посланца. Тело еще не начало разлагаться. Какого черта?
– Вашу пару ждут. Ирландия.
Пальцы на шее дилера сжимаются в бесполезной злости.
– Кто?
– Не надо, Сей, – вдруг произносит Боец.
У Соби так и не вышло обуздать свою Жертву, остановить собой стихию, повернуть вспять. Только лишь направить Силу в иное русло.
– Кто? – не унимается Аояги.
Боец пытается выхватить дилера из рук Жертвы.
– Нет, Сеймей.
– Кто, я спрашиваю?
Резким движением Агацума хватает задыхающегося Эша за шею и впечатывает в стол. Жуткий треск рвет гнилую ткань тишины. Темная клякса медленно увеличивается рядом с застывшей головой дилера, остывший кофе чернеет в белой кружке. Аояги всегда знал, на что способен его Боец. На что он способен ради него.
– Корас… – последний выдох рассыпается по грязному пластику.
– Приберитесь тут, мальчики, – проходя, бросает официантка.
Сеймей прожигает взглядом мертвую голову. Он знал. Он давно это знал…
В полутемном баре возле их нового пристанища всегда полно народа, здесь шумно, накурено и почти безопасно. Среди этих людей легко затеряться. Здесь каждый прячет что-то своё: кто-то пистолет, кто-то горе, а кто-то – Имя... Никто не заметит за хмельной беседой, за широкой улыбкой и глубокой бутылкой. Идеальное место, чтобы поговорить.
– Что ты об этом думаешь? – длинные пальцы медленно скользят по кромке бокала.
– Мы не сможем избежать входа в Систему. Нужно наводить справки.
– Корас считают хранительницей Системы.
– Ты веришь в это дерьмо?
Агацума в два глотка осушает свой бокал; пальцы продолжают все так же осторожно касаться стекла.
– Напомни-ка, кто рассказал мне об этом?
Сеймей делает знак бармену повторить заказ.
– Ты такой зануда, когда напиваешься.
Ускользая от взгляда Пары, Соби склоняется над барной стойкой, длинная челка скрывает блеснувшую в глазах улыбку.
– С памятью у тебя должно быть получше, чем у меня.
– Это намек?
Боец наклоняется слишком близко и слишком быстро. Тихий шепот обжигает тонкую кожу за ухом.
– У тебя осталось пятнадцать минут.
В этой полутьме не разобрать выражений лица, не различить оттенков. Бородатый верзила справа что-то громко доказывает своему собеседнику, в порыве расплескивая пахучую жидкость из пузатой кружки. Аояги «гипнотизирует» секундную стрелку на своих часах.
Мимо по стойке проезжает их заказ, и Сеймей останавливает бокалы – слишком маленькие, да, чересчур маленькие… Мгновенно обернувшись к Бойцу, ловит малейшие изменения в выражении его лица.
– Со… видимо, у них посуда кончилась…
Откуда-то слева слышатся разгоряченные голоса, громкий удар стекла по дереву. Сеймей провожает взглядом исчезающую мутную жидкость, которую под ободряющие крики приятелей вливает в себя довольный посетитель.
– Кажется, мы пили такой на твое двадцатилетие, – улыбается Соби.
Освещение? Ни к черту, это точно. Но Соби сейчас по-настоящему улыбается, и так хочется, чтобы протянул руку, коснулся, наконец, провел осторожно длинными пальцами, очерчивая овал лица. Аояги с силой втягивает воздух, будто пытаясь различить в нем запах своего Бойца.
– А не пойти бы на хрен этой Корас, как думаешь?
– Думаю, ты прав, господин Аояги.
Им тепло и немного душно. Кругом так уютно галдят люди, стрелки медленно ползут, догоняя цифры. В воздухе табак и солод, в нем нет ни капли золота. Его взгляд блуждает по темным углам и желтоватым улыбкам, застывает на искрах и бликах в стекле, и, сделав круг, всегда возвращается к спокойной улыбке на губах сидящего рядом.
Сеймей оборачивается вслед черноволосой девушке, проходящей мимо.
– Нравится?
– Симпатичная, брюнетка, тебе едва до плеча достанет.
Выслушав странный отчет, Соби поднимается и уходит, не произнеся ни слова.
Хмыкнув вслед Бойцу, Сеймей делает несколько мелких глотков из своего бокала. Никогда не умел пить быстро. Принимать моментальные решения, выстраивать трехмерные многоходовки за секунды – легко, а вот быстро пить виски… нет.
– Познакомься, это Нанами, – Соби аккуратно держит за плечи ту самую брюнетку.
На ней затертые джинсы и поношенная майка. Широко распахнутыми карими глазами она смотрит на бокал Аояги.
Он давно перестал удивляться этому… Вычислять мотивы, строить догадки, пытаться расспросить. Соби делает то, что считает нужным, а в его праве отказаться, не принять игру, но… Они привыкли разделять все, что происходит в их жизнях, друг с другом.
– Сеймей, – он протягивает руку девушке, пытаясь правдоподобно улыбнуться постороннему человеку.
– Ты красивый, – отвечая на рукопожатие, произносит она.
– Ты права, – Боец склоняется к ее маленькому уху и улыбается своей Паре.
– Вы же не отсюда? Где вы остановились?
Эта Нанами, она бесстрашная. Либо слишком глупая, либо отчаянная. Два незнакомых парня из захудалого бара. Он никогда не понимал такого. Может, потому, что никогда не нуждался в том, что так ищет сейчас эта девушка. Их реальность давно обнищала, в ней осталось так мало человеческого тепла.
Когда они входят в свой очередной дом-на-пару-дней, Соби задает девушке один единственный вопрос. Он всегда об этом спрашивает.
– Тебе есть куда вернуться?
Она моментально кивает. Тест пройден.
– Здесь, – говорит Аояги, останавливаясь у продавленного дивана в центре комнаты.
Щели в окне забиты тряпками, темнота снаружи сыпет моросью, и где-то в коридорах шуршит сквозняк.
– В кровать свою посторонних не пускаешь.
Она ведь даже не спрашивает. Снимает футболку нарочито мужским жестом, потянув со спины.
– Ты мне понравился, а не он, – выпаливает она, заглядывая в синеву глаз напротив. – В тебе жизни больше, чувств. Только все они – вон туда, – Нанами кивает головой в сторону Сеймея.
– Угадала.
Аояги удовлетворенно кивает, вслушиваясь в звенящий женский голос, ловя его оттенки, высматривая искры восхищения в ее глазах. Бледная кожа с легким розоватым оттенком, угловатые хрупкие плечи.
– А у него глаза черные. Плохая примета. Знаешь?
Сердце гулко бьется в ребра, будто с разбегу пытается проломить извечную преграду. Он кусает губы, пытаясь сдержать подступающую дрожь.
Осторожно, словно опасаясь удара, она касается светлых волос, скользит дрожащими пальцами по скулам, дотрагивается до опущенных век.
– Я никогда не видела таких, как ты, – шепчет едва слышно.
Правую руку прошивает вспышка острой боли. Связь.
– Сей, – отшатываясь в сторону.
Аояги обхватывает свою Пару со спины, вжимаясь так, что слышит стук его сердца. Молча, кристально ясно.
– Можно?
Маленькие пальцы касаются пуговиц. Они никогда не поймут ее, просто не знают каково это: одиночество за разбитым окном, чистая кожа – и мечты, бесконечные, безнадежные.
Ее взгляд намертво вцепляется в обнаженную шею Соби, снова и снова пробегая по буквам имени. Боец находит руки своей Пары, спиной впечатываясь в теплую грудь позади.
– Вы правда умрете без «Просвета»?
Сеймей утыкается носом в светлые волосы, целует невнятно, ладонями оглаживая бока, сжимая пальцы на талии, чужой голос рикошетом проскальзывает по краю сознания.
– Говорят, вы можете чувствовать друг за друга?
Одним быстрым движением Соби выталкивает его вперед, прямо в объятья девушке, заходя ей за спину.
– Видеть друг за друга? – продолжает она, расстегивая его джинсы.
Две пары рук осторожно касаются бледной кожи с непривычным оттенком, удивленно ловят новые изгибы, дарят спокойное теплое блаженство. Две пары рук так отчаянно сталкиваются на чужом теле, продолжая свой безмолвный диалог.
– Слышать… – стоном слетает в тишину.
– Я приподниму тебя... Мы удержим, не бойся.
Чужие руки моментально обхватывают шею, она послушна и отзывчива. Она действительно хочет того, что делает.
Подзабытый привкус резины во рту.
– Ты… – глухо выдыхает девушка, крепче стискивая его бедрами.
– Плохая примета, – смеется он, вцепляясь в светлые волосы.
Дыхание, одно на двоих, и одно – чужое. Она откидывает голову на плечо стоящего позади, он приподнимает в такт, ведь именно он знает все о движениях своей Пары. Девушка выгибается и тихо стонет, по-кошачьи жмурясь от удовольствия. Трение, пот и два взгляда, не выпускающие друг друга ни на секунду. Один – чужой.
– Зачем, Со? – хрипит он, содрогаясь.
Девушка сползает вниз, шумно дыша, плотно соприкасаясь с его влажной кожей.
– Игры на опережение, – длинные пальцы с силой впиваются в плечи, тянут в сторону и на себя.
– Здесь есть горячая вода, Нанами, – едва обернувшись, говорит Агацума. – Налево.
Поспешные шаги оглушают пустоту.
В следующую секунду его лопатки врезаются в холодный пол. Боец подминает под себя, вцепляясь в волосы, укрывая от чужого взгляда, чужого света, чужого удовольствия.
– Дурак, испугал… – всем телом прижимаясь к своей Паре.
– Молчи… – быстрым горячим шепотом в черноту волос. – Молчи, Сей. Это…
Касаясь губами лица, лихорадочно шаря по коже, пытаясь не упустить, не выпустить. У обоих сейчас блестят глаза, срывается голос.
– ...трусость. Я безумно боюсь, что однажды ты попросишь меня об этом первым.