***
…Высокий, крепко сложенный, смуглый кузнец сложил руки на груди, взирая сверху вниз на пришедшего к нему мальчугана. Он был очень худым и нескладным, одет в рваные, домотканые одежды, на его руках виднелись многочисленные шрамы. Но лицо казалось необычным — словно парень был разумом куда старше своего возраста. В его глазах читалась непомерная усталость и груз некой ответственности, возложенной на него сложившимися обстоятельствами. — Я не возьму тебя в подмастерья. Ты слишком мал, чтобы работать в кузне. Ты не сможешь выполнить ничего из того, о чем я тебя попрошу. Мало того — ты можешь испортить мою работу. У меня слишком много заказов и я не имею права опаздывать с их выполнением. — Прошу Вас. — В голосе мальчика читалось отчаяние — Я уже работал в кузне. У меня есть опыт, я могу помочь со всем, что Вам потребуется. Я могу помочь не только с кузней, я возьмусь за любую работу, которую Вы мне предложите. — Хм… — Кузнец задумчиво взялся за свой подбородок, поглаживая короткую, жесткую бородку. В глазах мальчика он казался суровым исполином, за спиной которого весело прыгали искры в ревущем горне, отбрасывающим кроваво-красные лучи света на каменные стены помещения. — Ну хорошо. Но учти — одна ошибка и я выкину тебя отсюда без промедления. Тебе все ясно? — Да… Спасибо… Кузнец молча проследовал обратно к наковальне. Могучая рука взялась за огромный молот. — Тебе известно, как делают пластинчатые доспехи? — Да… Я много раз видел их в процессе изготовления. К ним так же нужно очень много заклепок и застежек, их обычно делают из более мягкого металла, смешивая с определенными примесями. — Весьма недурные познания. Верно. Часть мелких деталей я уже выковал, но мне нужно заняться изготовлением меча для одного очень знатного человека. Он ждет свой заказ завтра, и мне придется работать всю ночь, чтобы успеть к утру. Ты же сможешь уйти как только доделаешь остатки заклепок. Их, с учетом моей работы, потребуется не так уж и много. Если все сделаешь правильно — я тебе заплачу. Приступай. Мальчик молча кивнул и побрел вглубь кузницы. За его спиной раздались мощные удары кузнечного молота и шипение раскаленного металла…***
…Ветер был холодным. Он пронизывал до костей, завывая, словно дикий, жестокий зверь, носился в проулках и безжалостно нападал на каждого, кто не успел укрыться от натиска стихии. В этих краях уже давно не было такой холодной осени. В канавах и углублениях под водосточными трубами, на поверхности образовавшихся лужиц, была тонкая, полупрозрачная пленка хрупкого льда. Земля постепенно промерзала, а сухие, опавшие с деревьев листья превращались в грязные, гниющие комки, небрежно сваленные дворниками по углам. Природа медленно готовилась к долгому, зимнему сну. По проулкам медленно брел мальчик. Он сильно замерз, это можно было легко понять — юношу трясло, он старался обнять себя руками, чтобы сохранить хоть какое-то тепло. Его руки были испещрены шрамами и свежими ожогами, по всей видимости оставленными шальными искрами или контактом с раскаленным металлом. За его плечом висела старая, изношенная кожаная сумка темно-коричневого цвета. Взгляд темно-ореховых зрачков был бесцельно устремлен куда-то под ноги, невольно отмеряя каждый шаг босых ступней по склизким и холодным камням. Проулок, куда направлялся мальчик, имел весьма дурную славу. Туда собирались нищие и бездомные почти со всех концов города, чтобы найти хоть какое-то укрытие и еду. Здесь промышляли воры, убийцы заметали здесь свои следы, а случайно занесенные болезни буйствовали во всю силу, убивая тех, у кого больше не оставалось сил бороться за существование. Стража никогда не заглядывала в этот район, да и простые люди побаивались этого места. Но для юноши это было единственным способом хоть где-то переждать холодную ночь. Забившиеся по углам попрошайки с любопытством взирали на бредущего в свете факелов куда-то вглубь проулков мальчика. Здесь его видели уже много раз, и хорошо знали. Даже воры не трогали осиротевшего юношу, изредка пытаясь ему как-то помочь. За каждый прожитый день приходилось бороться, цепляясь зубами за любую возможность хоть как-то найти еду и теплую одежду. Причем не только для себя… В конце проулка, недалеко от здания старой, обладающей весьма злачной репутацией таверны, мальчик свернул вбок, протискиваясь через сваленную груду ящиков и выходя в более-менее сухое и теплое место среди стен домов и подсобного помещения таверны. Ветер почти не проникал сюда, так что в какой-то мере даже получалось согреться. Юноша лишний раз подумал о том, что сюда можно принести пару факелов. В глубине, возле одной из стен, на куче сваленного, но более-менее чистого тряпья, спал еще один мальчишка. Он выглядел куда моложе, чем тот, кто пришел сюда. Его бока судорожно вздымались, а дыхание, хриплое, болезненное и прерывистое, было хорошо слышно в маленьком пространстве. — Эй… Проснись… Юноша, снимая с плеча сумку, присел рядом. Его рука осторожно потрясла спящего за плечо. — У меня для тебя кое-что есть. Мальчишка что-то негромко пробормотал, открывая глаза. Он попытался зевнуть, но легкие свел судорогой кашель, не дав мальчику завершить вдох. — Извини… — Все в порядке. — Кузнец тебя принял?.. — Да. Я помог ему сегодня. Честно говоря, я думал что он… Неприятный человек, но я ошибался. Он мне хорошо заплатил, да и отнесся ко мне достаточно терпимо. — Это здорово… Я знал, что у тебя получится… Юноша извлек из сумки половинку свежего хлеба, обернутого в слегка потемневшую от масла бумагу, и протянул ее своему собеседнику. — Забирай, это твое. Мальчишка без промедления схватил предложенную ему еду. Но в последний момент он растеряно остановился, так и не донеся хлеб до рта. — А ты?.. — За меня не беспокойся. Как твое самочувствие? — Хм… Иногда мне кажется, словно меня переехала телега. — Хлеб начали уничтожать с завидной скоростью — Почему ты не хочешь, чтобы я тебе хоть как-то помог? — Тебе никто не разрешит работать, ты слишком маленький. Да и к тому же… При твоем-то состоянии тебе лучше лежать здесь и отсыпаться. — А если мне станет лучше? Может быть, кузнец сможет взять и меня? — Не думаю… Он еле-еле согласился на мою кандидатуру. — Я не хочу просто находиться здесь и бездельничать! — Обиженно пробубнил мальчишка с набитым ртом — Я тоже хочу что-нибудь сделать! — Сделаешь, уверяю тебя. Ты еще успеешь. А пока что я буду о тебе заботиться. И ты должен меня слушать. Потому что я за тебя отвечаю. И если я прошу тебя находиться здесь, и не показываться никому на глаза, значит ты так и должен поступить. В ответ было недовольное ворчание, после которого последовал сдавленный кашель. Хлеб был полностью съеден, а бумагу аккуратно свернули и положили на землю. — Ты опять уходишь, да?.. — Нет, сегодня я останусь тут, с тобой. — О, отлично! Просто… Мне немного страшно находиться здесь одному. Наступила пауза. Юноша убрал сумку и лег на соседней импровизированной подстилке, вытянувшись во весь рост и сложив руки за головой. Ночное небо в эти часы казалось особенно красивым — тучи ушли, открыв вид на убывающую луну, утопающую в белых клубах дыма, вырывающегося из труб домов. — Слушай… Я хотел спросить… Голос мальчишки звучал очень тихо. Казалось, он сам боится услышать то, что он сейчас произнесет, и то, что ему скажут в ответ. — Ты… Ты ведь не оставишь меня, правда?.. — Что за глупости ты говоришь? Юноша повернул голову к мальчишке, на лице появилась усталая улыбка. — Конечно нет. Я всегда буду рядом. Я всегда буду тебя защищать. — Обещаешь?.. — Обещаю. Наступила тишина — такая же холодная, как и эта ночь. Ее не хотелось нарушать, казалось, она живет своей жизнью. Постепенно, дыхание обоих мальчишек становилось все более размеренным, и в конце концов, они оба погрузились в сон…