Наказание

В воздушном замке, сотканном из черного пепла и серого дыма, уходящих в вечную пустоту, в вечное ничто, на троне из множества костей и черепов, восседала фигура, завернутая во тьму, неустанно сменявшую тысячи лиц и эмоций. Никто, из ныне сущих на земле и на небе, не смог бы угадать, какое лицо будет следующим, настолько быстро они менялись. Рядом с троном лежало непонятное оружие, которое, так же, как и лицо его обладателя, меняло свой внешний вид на самое разное: огромная коса, мечи всех форм и размеров, пистолеты, мушкеты, автоматы… Это неземное существо откровенно скучало. За миллионы лет оно повидало всё, что только можно и нельзя, организовало и прекратило тысячи войн, расставляя людей и других существ на шахматной доске жизни. Вот и сейчас, что-то наподобие огромного глобуса, разделенного на множество секторов, стояло рядом с троном, а существо, задумчиво передвигало по нему клубы дыма, похожие на облака от ядерного взрыва. Но вот дым пошёл рябью, и стал рассеиваться — перед троном возникла ещё одна фигура, если можно было так её назвать. Сияя всеми цветами, которые неустанно переливались с места на место, смешиваясь и разделяясь, фигура шевельнулась, являя миру ослепляющее сияние, рассеявшее тьму, из которой был создан огромный зал. Чертоги Смерти принимали ту, чьё имя с благоговением и благословением произносилось всем магическим миром — Мать Магию, которая легким, ярким облаком зависла у трона. Ни один человек не способен понять язык богов, услышать их речь и разделять беседу. Боги всегда снисходили до людей, чтобы быть услышанными, хотя человеческие судьбы мало волновали высшие силы. Живущие вечно — их не волновало то, что на их взгляд было мелкой песчинкой в океане разума. Хотя иногда, когда становилось совсем уж скучно, они спускались до особо почитавших их людишек, и исполняли их просьбы. А вот во благо или во вред — неизвестно. Вот и сейчас разговор шёл не словами, а образами, звуками, мыслями и ощущениями. Это было похоже на вечное сияние двух разумов, которые исполняли древний танец, сливаясь и перемешиваясь. Если бы люди могли воспринимать беседу двух вечных существ, это было бы что-то вроде: — Тебе опять стало скучно, и ты решила навестить меня? Разве мало мы с тобой порезвились? Совсем немного времени прошло ведь, как будто это было вчера… — Ты про того глупого смертного, что разделил себя, надеясь уподобиться тебе, и осмелился воззвать ко мне второй раз за всё моё существование? — по пустоте разнесся нежный смех, будто сотни колокольчиков запели одновременно. — Так он что просил, то и получил: знания, власть, величие… Ну и вдобавок, немного отсрочил свой приход к тебе… Меня редко просят, ты же знаешь это. — Напомни, что ты дала тому, первому человеку, когда он просил тебя? — разум человека воспринял бы это как глухой, низкий голос, напоминающий шелест сухой листвы, растекшийся по тронному залу и запутавшийся в дыме. — Тот человек просил знаний, таких, чтобы о нём говорили постоянно, не забывали… Он выбрал верный путь, славу через вечность, через знания и мудрость… Посреди сияния и бесконечной смены цветов возникла ярко-зеленая нить, и, опоясав Мать Магию, стала тянуть вниз. Смерть, клубясь, словно кладбищенский туман, приблизилась к Магии и, зацепив нить, потянула к себе. — Удивительно… Неужели кто-то из смертных вновь осмелился просить тебя… После стольких попыток достучаться до нас… Но я чувствую запах вечного сна. Он прочно переплетается с просителем… Я хочу помочь тебе с исполнением желания этого смертного. Его жизнь не должна оборваться, ещё не время… Снова прозвучал колокольчиковый смех и растаял в сером дыме, который смешиваясь с яркими всполохами радуги, размазал в пустоту и тронный зал, и замок, и две фигуры…

***

Гарри, в одном нижнем белье, избитый и окровавленный, сидел, прижав коленки к груди, и крепко сжимал в кулаке большой кусок розового мела. Наверно закатился во время уборки, а теперь — это была единственная уцелевшая вещь, кроме чемодана. Вокруг мальчика царил полный хаос, а посередине комнаты валялся тот самый чемодан, плотно застёгнутый на все замки. Когда стемнело настолько, что Поттер перестал различать цвета, он очнулся, обвёл взглядом комнату по кругу и нерешительно пополз к уцелевшей вещи. Распахнув чемодан, Гарри яростно, насколько хватило сил, стал выбрасывать всё, что там было уложено. К древесным щепкам добавились котлы, пергамент, перья, чернила, ингредиенты для зелий и одежда. Наконец, достав палочку, мальчик прижал её к себе, а она откликнулась ярким снопом разноцветных искр, на мгновение осветивших всю комнату. Самое дорогое, что есть у него. Мечта, надежда на будущее, которого, он был уверен, у него уже нет. Он был никому не нужен. У него не было никого, о ком хотелось заботиться и переживать за него. Ни родственников, ни опекунов, ни родителей, ни друзей. Те, что по насмешке судьбы назывались его дядей и тётей, теперь были ему никем, когда по злобе душевной избивали мальчика. То, что он узнал о своей настоящей семье, не могло не оставить след на израненной душе. И теперь пришло время ответить за всё. Ответить всем. Гарри решился на отчаянный шаг, и был готов даже умереть, лишь бы не продолжалась такая жизнь. Дрожащей рукой Поттер вывел круг вокруг себя, примерно с три фута диаметром. На больший круг не хватило ни сил, ни желания. Лёг посередине и, крепко-накрепко зажмурившись, стал мысленно призывать Мать Магию, рассказывая, кто он и что просит. Если бы все, кто был ответственным за Избранного только знали, на что фактически толкнули ребенка, они бы ужаснулись, и на коленях умоляли о прощении, полностью выполняя свой долг перед беззащитным мальчиком. «О, Великая Мать Магия, к тебе взываю, тебя прошу… Помоги, пожалуйста, наказать всех тех, кто виноват в том, что я так живу. Я никогда не видел нормального детства, да и какое оно — нормальное? Мне всегда находили много работы, чтобы я не путался под ногами, таскали за волосы и называли ненормальным … А я Гарри Поттер. Просто Гарри. Родителей убил злой волшебник, которого я победил в возрасте одного года, но я этого не помню… Хотя у меня всегда был шрам, который только напоминает мне о том, что я — сирота. Я жертвую тебе свою палочку и свою жизнь, как самое дорогое, что есть у меня. Драко сказал, нужно просить от души. Я от всей души прошу защиты и мести. Защиты — ото всех, кто ничем не помог, когда мне нужна была помощь, мести — всем, кто виноват, что я ничего не знал о своей прошлой жизни, любящих родителях. Прошу, Мать Магия, помоги мне, я больше не хочу так жить. Единственный подарок — сову — убил дядя Вернон, остальное только чудом уцелело, тетя меня ненавидит, потому, что я не такой, как они… Дамблдор, мой магический опекун меня не забрал и не сказал, что я волшебник. Пусть он страдает так же, как я страдаю. Пусть ему и Хагриду мое наследство выйдет боком, пусть все, кто виноват делом, словом, бездействием, будут наказаны. Пусть мне достанется хороший опекун, который будет видеть во мне настоящего меня, а если нет — забери меня к себе… Прошу тебя!» Сколько прошло времени Гарри не знал, но так же, зажмурившись, мысленно повторял слова и просил, просил, просил… В комнате давно уже температура упала почти до нуля, воздух, казалось, можно было потрогать руками, а Поттер ничего этого не чувствовал. И не видел, как его окутало разноцветным облаком с черными всполохами. Время остановилось.

***

Два облака, две фигуры перемешивались, клубясь над мальчиком, образовав светящийся кокон, проверяя Гарри на смелость и честность, вслушиваясь в мысли и желания. Пропустив через себя все образы, мысли, поступки, и боль маленького человека, Мать Магия решила ответить на просьбу ребенка. В голове Гарри создавались образы, складывались слова, перемешиваясь с мелодичным звоном: — Ты достоин своей просьбы, человек! Пожертвовав самое дорогое для себя, ты доказал, что можешь просить, и ты получишь то, что просишь. Кроме этого, я вижу, что твоя жизнь сложилась не так, как легли нити судьбы, и поэтому я сделаю тебе дар… Ребенок на полу стал вытягиваться, корчась в сильнейшей боли, сравнимой разве что с сотней Круциатусов. От тела отделилось черное облако, которое тут же впиталось в ту дымку, что окутывала комнату. У Гарри заживали старые шрамы, все прежние переломы выровнялись, тело лишилось болезненной худобы, вытянувшись на добрых десять дюймов, волосы отросли и легли волнами вокруг головы. Магия бушевала ещё долго, буквально выстраивая заново всю жизнь ребенка, вливая нужные знания и навыки, усиливая имеющиеся таланты, как если бы он рос в семье волшебников. Дом ещё раз тряхануло. Со стен посыпалась штукатурка, упала, разбившись в дребезги, люстра, которой гордилась тётя Петунья. Дурсли бросились наверх, но наткнулись на невидимую стену, которая, словно болотная топь, стала засасывать их.

***

Гарри открыл глаза. Стены в комнате обрели четкость, голова больше не кружилась, желудок не сводило от голода. Он лежал на мягкой постели, укрытый теплым толстым одеялом. Где это он? — Ты дома, — послышался приятный женский голос, — как ты себя чувствуешь, сынок? «Я что сказал это вслух?» Гарри приподнялся на локтях и посмотрел в сторону, откуда послышался голос. Даже не поняв, что очки ему теперь не нужны, он увидел красивую женщину, которая сидела в кресле у окна, и ласково смотрела на мальчика.