Snowbound

Следующим утром Дин не мог вспомнить, как очутился в своей комнате. В какой-то момент, когда Кас тщательно укутывал его в одеяло, он спросил, действительно ли Сэм опять прервал их. Получив подтверждение, Дин сонно заметил, что кому-то из них, вероятно, нужно всё же принести Сэму стакан воды. Кас послушно выскользнул из постели, обещая скоро вернуться. Дин то погружался в дрёму, то выныривал обратно. Сон постепенно захватывал его, но когда Кас забрался под одеяло и прижался к Дину, тот всё еще с трудом цеплялся за сознание. — Он ничего не сказал по поводу увиденного, — слегка озадаченно сообщил Кас, — Даже не выглядел расстроенным. Просто поблагодарил меня за стакан воды, сказал, что как раз хотел пить, и что с моей стороны было очень предусмотрительно об этом позаботиться, ибо сам он не собирался и не собирается приближаться к кухне. Уже наполовину спящий, Дин практически не различал слов, улавливая только интонации. Кас нежно поцеловал Дина в плечо, возвращая охотника в темноту: — Спи, детка. И Дин уснул. *** Намного позже, когда весь снег растает и груз ответственности за реальную жизнь снова ляжет команде свободной воли на плечи, Дин поймет, что никогда не спал так крепко, как на этих вынужденных каникулах, когда он был отрезан от окружающего мира. Если бы за несколько недель до случившегося его спросили, как он будет себя чувствовать, если окажется запертым в бункере из-за восьмифутовых сугробов, он бы ответил что-то вроде "связанным по рукам и ногам и встревоженным". И он бы ошибся. Чувство загнанности в угол, обрушившееся на Каса, легло на Дина словно мягкое одеяло, скрывая его от давления чужих ожиданий и ответственности за безопасность окружающих. Пока он не был вынужден сделать перерыв в бесконечной работе (защищать-охотиться-спасать), чувство вины, спрятавшееся где-то глубоко внутри, не позволяло ему в полной мере оценить редкие моменты свободы. Этим утром Дин просыпался медленно, долгие минуты ускользая из рук сна. Когда его мысли наконец перестали разбредаться, он почувствовал, что Кас легко и мягко целует его в шею. В этих поцелуях не было ни настойчивости, ни огня. Кас не пытался что-то начать, он просто давал выход своей глубокой любви. Дин издал сонный звук, одновременно выражающий и удовлетворенность, и приветствие, и наклонил голову, утыкаясь в Каса. — Доброе утро, Дин. Дин что-то промурлыкал в ответ, все еще не требуя от своего сонного мозга связных слов. Кас невозмутимо согласился принять этот низкий звук за адекватный ответ и продолжил: — Я бы принес тебе завтрак в постель, но... Но. После многочисленных несчастных случаев на кухне — после одного из них над плитой пришлось повесить огнетушитель — они с Касом пришли к единогласному решению о в сущности благородных попытках ангела накормить охотника. Дин сказал, что предпочтет хлопья с молоком или сэндвич (или просто обойдется) необходимости восстанавливать уничтоженную после очередного кулинарного эксперимента кухню. Кас принял это достойно, признав, что хотя он и обладает многими полезными навыками, кулинария для него чужда. В их маленькой неполной семейке Дин был признанным шеф-поваром и не возражал и дальше им оставаться. Ему нравилось готовить. Они так много разрушали и уничтожали, что иногда было здорово что-то создать. Плюс, составление их меню тоже лежало на нем. Если бы он позволил Сэму выбирать, то, скорее всего, они бы ели одни салаты (салат, как настаивал Дин, был лишь легкой закуской, а никак не полноценной едой). Абсолютно несъедобные салаты. Дин был мужчиной. Ему нужны были питательные вещества. Красное мясо. Крахмал. Между прочим, даже Сэм был вынужден признать, что готовит Дин от бога. Кас дал Дину еще несколько минут на то, чтобы прийти в себя. Наконец Винчестер открыл глаза и повернулся к ангелу, требуя хорошего утреннего поцелуя. После всего, через что они прошли, несвежее утреннее дыхание вряд ли заставило бы их расстаться. Кас шутливо оттолкнул его, и Дин потянулся, разминая мышцы и проверяя, ушла ли боль. Всё было значительно лучше, чем вчера, хотя тело еще протестовало против неожиданно продолжительной схватки, не говоря уже о том, что последовало за ней. Посмотрев на часы, Дин понял, что проспал добрых девять часов. Сэм, наверное, уже давно проснулся и отправился на пробежку по коридорам бункера (каким нужно быть психом, чтобы бегать не потому, что за тобой кто-то гонится, а для развлечения?) и почти наверняка слонялся где-то неподалеку, с тревогой ожидая появления брата. К тому же, он, вероятно, уже сформулировал пару обвинительных реплик насчет того, чему стал свидетелем прошлой ночью. Дин сел, спустил на пол ноги, нашел в ящике самые старые и мягкие джинсы и ремень Henley. Он ограничился теплыми шерстяными носками вместо обуви, решив воспользоваться тем, что сегодня они точно не будут никуда выходить. Повернувшись на звук открывающегося ящика, Дин увидел, что Кас отказался от своего обычного костюма в пользу штанов Дина и его толстовки. Улыбнувшись, охотник оперся о комод и скрестил руки, наблюдая, как Кас одевается: — Вау, Кас, а ты действительно распоясался... Смущенный и запутавшийся ангел потянулся было туда, где должен был быть ремень, но потом понял, что подразумевал Дин, и пожал плечами: — Кажется, бессмысленно одеваться с меньшим комфортом, особенно если учесть, насколько мала вероятность, что нам придется выходить на улицу. Кроме того, я бы предпочел, чтобы этим вечером мои движения ничто не стесняло, — добавил он обманчиво будничным голосом. Его сверкнувшие глаза на мгновение приковали Дина к месту. Тот обеспокоенно дернулся. Он предпочел не думать о подтексте, который Кас вложил в свои слова, прочистил горло и сам удивился, насколько спокойно зазвучал его голос: — Ну, тебе идёт. Кас почти застенчиво улыбнулся, хищническая сила исчезла так же быстро, как и появилась. Дин протянул руку, они с Касом переплели пальцы: — Как насчет того, чтобы позавтракать и посмотреть, насколько Сэм чувствует себя сучкой после вчерашнего? На лице Каса появилось немного странное выражение, но он кивнул в знак согласия: — Даже не знаю. Когда я принес ему воду, он казался странно спокойным. Дин пожал плечами: — Может, он еще не до конца осознал произошедшее? Ладно, пошли, я умираю от голода. С Сэмом они столкнулись в библиотеке. Оторвавшись от ноутбука, тот приветливо улыбнулся: — Утра! Что ты думаешь о вафлях на завтрак? Эта мысль скоро станет навязчивой, — весело сказал он, а потом виновато добавил, — я бы предложил помыть посуду, но мы с вами знаем, что я на кухню ни ногой. Дин замер и пристально посмотрел на Сэма, немного озадаченный отсутствием возмущения или хотя бы простого понимания того, чему он невольно стал свидетелем. — Ты в отвратительно хорошем настроении, — заметил Дин, и Сэм пожал плечами: — Очень хорошо спал. Что неудивительно, после такого-то дня. На самом деле, я встал только полчаса назад. — И ты не... расстроен? — осторожно поинтересовался Дин. Он не хотел злить брата, но полное отсутствие какой-либо реакции было просто странным. Сэм взглянул на него с выражением, которое в теории должно было означать удивление: — А с чего это я должен быть расстроен? — он потянулся к волосам, — ты же не добавил средство для депиляции в мой шампунь, правда? — Э-э, нет. — О, ладно, — с облегчением сказал Сэм, — так как насчет вафель? — ... Конечно, вафли — это здорово. Пойду займусь. Кас, не хочешь мне помочь? На самом деле, Дин, конечно же, мог справиться самостоятельно. Готовить вафли было просто. На самом деле, он хотел обсудить с ангелом безразличие Сэма. Тот, видимо, всё понял и с готовностью кивнул. Всё еще не отпуская руку Каса — Сэм заметил это и улыбнулся, прежде чем вернуться к ноутбуку — Дин дошел до кухни и обернулся к ангелу. — Какого черта?! — Не знаю. Прошлой ночью он выглядел абсолютно так же. Словно бы ничего не произошло. Думаешь, он одержим? Пару минут Дин молчал, обдумывая это предположение: — Нет, быть не может. Татуировки против одержимости работают, не говоря уже о том, что ничто не смогло бы пробраться в бункер. Может быть, у него просто стадия отрицания? Ладно, дарёному коню в зубы не смотрят. Кас выглядел растерянным и открыл рот, явно намереваясь сказать что-то о предполагаемых зубах этого самого дарёного коня, но Дин сумел предотвратить катастрофу: — Это выражение значит «давай не будем обсуждать и оценивать что-то, подаренное нам». Кас понимающе кивнул: — Да, теперь в этой фразе гораздо больше смысла. Ладно, какая помощь тебе нужна в выпечке вафель? — выжидающе спросил он. Дин улыбнулся: — Просто держись подальше. Нам не нужен пожар. Кас хотел было обидеться, но потом оставил эту затею — оба отлично знали, что Дин был прав. Пока охотник ходил вокруг, собирая ингредиенты и высыпая их в миску, Кас, прислонившись к одному из шкафчиков, с легкой улыбкой наблюдал за ним. Ему нравилось смотреть, как Дин готовит, что сам Дин находил очень милым. Через двадцать минут (благодаря исключительно собственным усилиям!) у Дина уже были три великолепных бельгийских вафли. Положив одну из них на тарелку для Сэма, Дин добавил туда взбитые сливки и фрукты, надеясь поддержать хорошее настроение брата. Отправив Каса назад с двумя стаканами апельсинового сока, он выключил всю кухонную технику, поставил грязную посуду в раковину и тоже пошел в библиотеку. Сэм поднял голову и радостно улыбнулся: — Спасибо, Дин, они выглядят великолепно, — тепло сказал он, принимая тарелку. Дин мысленно пожал плечами и улыбнулся в ответ: — Никаких проблем. На кухне осталась еще одна вафля, мы могли бы её разделить. Сэм, уже откусивший кусок от своей вафли и издавший стон наслаждения, что-то промычал в знак согласия. Он оторвался от вафли ровно настолько, чтобы похвалить Дина: — Это потрясающе. Ненавижу, что тебе пришлось повзрослеть так рано, но я никогда не буду сожалеть о том, что ты можешь вытворять на кухне, чувак. В обычное утро Дин бы воспользовался этой возможностью поддеть Сэма несколькими замечаниями о том, что они с Касом действительно вытворяли на кухне, но если когда и нужно было сдержаться, так это сейчас. Наслаждаясь результатом своих кулинарных изысканий, Дин просто кивнул, принимая похвалу. Кас оказался настолько добр, что принес оставшуюся вафлю. Половину Дин отложил на тарелку Сэму. Ангел даже согласился откусить кусочек с вилки Дина и печально улыбнулся, качая головой в знак того, что не может оценить вкус блюда так, как когда был человеком. Дин виновато пожал плечами. Сэм встал и спросил: — Думаю, я сегодня займусь стиркой. У вас, парни, есть что-нибудь, что нужно выстирать? Дин вытаращился на брата, но, следуя своему же совету, решил не смотреть в зубы этому дарёному коню: — Конечно, у меня есть несколько вещей. Дай мне доесть, и я их принесу. Заранее спасибо. — Без проблем. Это меньшее, что я могу сделать, раз уж не помогаю вам на кухне. Качая головой, Дин доел и пошел в спальню за бельем. Кас отнёс грязную посуду на кухню и принялся за её мытьё (единственное из кухонных занятий, которые Дин ему доверял, хотя Кас всё равно разбивал больше тарелок, чем любой, кого Винчестеры когда-либо знали). Вернувшись с небольшой стопкой одежды, которой явно не помешала бы стирка, Дин передал её Сэму, и тот пошел к себе... насвистывая. Дин посмотрел брату вслед, снова покачал головой и отправился на кухню, где Кас как раз домывал посуду (на этот раз ничего не разбив). Дин поцеловал его в знак благодарности, после чего присоединился к работе. Вымыв и убрав вафельницу, он посмотрел на Каса, который вытирал посуду, что-то напевая себе под нос. Вид ангела, погруженного в такую банальную работу по дому, наполнил Дина теплом. Когда ты живешь в дороге, а твою жизнь можно описать как череду дрянных комнат в мотелях, много вещей проходит мимо. Мытье посуды, складывание простыней, заправка постели, наведение порядка в ящиках с вещами — всё это явно не делает счастливыми людей, каждую ночь засыпающих под одной и той же крышей. Действительно, те немногие, кто узнавал, как они живут, пока Дин еще был подростком и они с братом ездили с отцом, часто говорили, что завидуют парням, так как им не приходится заниматься этими надоедающими банальными вещами. Однако Дин многое бы отдал за возможность препираться, чья очередь мыть посуду или действительно ли ему необходимо заправить постель. В первые дни в бункере он пытался объяснить Сэму, что это значит — иметь место, которое можно назвать домом. Сэм не особо его понял, хотя, кажется, и видел в бункере нечто большее, чем просто рабочее место, где можно еще и поспать. Дин всё еще был благодарен за бункер, но это — чувство, наполняющее его, когда он смотрел, как Кас убирает посуду в шкафчик — было чем-то большим. Большим, чем просто "иметь место, куда можно было вернуться как домой". Скорее "иметь кого-то, к кому можно было вернуться как домой". Сэм был семьей. Сэм всегда будет семьей. Сэм был клеем, связывающим кусочки жизни Дина воедино так долго, как тот себя помнил. Без преувеличения, Сэм действительно был настолько важен в его жизни и в его сердце. Сэм был стержнем, вокруг которого вращалась жизнь Дина, и вряд ли бы это когда-нибудь изменилось. Сэм был его ответственностью, его причиной продолжать двигаться вперед, даже когда хотелось сдаться, тем, что заставляло его оставаться в живых и бороться вот уже почти сорок лет. Но. Этого было недостаточно. Дина было недостаточно для Сэма. Его никогда не было достаточно для Сэма. С того момента, как Сэм повзрослел настолько, чтобы отвечать за свои желания, он никогда не жаждал так сильно ничего, кроме как сбежать. Сбежать от такой жизни. Сбежать от отца. И, в конце концов, даже сбежать от Дина, потому что Дин жил той жизнью, которую Сэм не хотел. Сэм хотел большего, так что он ушел и получил это. Сэм хотел Стэнфорд, хотел Джессику, хотел Амелию, хотел сотни вещей от этой жизни. Что-то он получил, что-то — нет. Что-то он получил, а затем потерял. Но Сэм никогда не колебался даже на мгновение, не просто хотел большего, но и пытался этого достичь. Годами, десятилетиями Дин даже и думать не смел о чем-то большем. Хороший сын, хороший солдат, он следовал приказам, жил той жизнью, которая была ему дана, и говорил, что этого достаточно. Отчаянно старался понять брата, который почему-то не мог сказать «да, сэр», выслушать и сделать как ему сказали. На самом деле, если быть честным, он даже злился на Сэма и его бесконечные поиски чего-то большего. Если этого — дороги, жизни, отца, брата — было достаточно для Дина, почему этого не могло быть достаточно и для Сэма?! Может быть, в первый раз Дин начал понимать это, в первый раз ощутил тоску по чему-то большему, когда Бен обнял его после незапланированного урока самозащиты. Он почувствовал это снова, когда шел, чтобы стать сосудом Михаила, и посмел представить, какой бы могла быть иная жизнь. А затем он ощутил её. Когда Сэм прыгнул в яму прямо у него на глазах, а Кас исчез из машины, даже не попрощавшись. Дин отправился к Лизе, потому что больше идти было некуда, и получил свой шанс на что-то большее — но это было неправильно. Он не вписался. Он старался, господи, как он старался, но даже без отчаянного, разрывающего его на части горя, даже без намеков на алкоголизм, даже без ночных кошмаров он вряд ли бы вписался. Когда Сэм вернулся, Дин снова начал охотиться с ним и просто сказал себе, что так и должно быть. Что он не мог жить нормальной жизнью с Лизой и Беном, и никогда бы не смог. Потому что он изначально был другим. Неправильным. Он не был предназначен для большего. Он был предназначен для того, чтобы стать хорошим сыном (хоть и осиротевшим), хорошим солдатом (независимо от того, была ли война), хорошим братом (и неважно, насколько Сэм на него обижался)... и всё. Он принял это, смирился, признал, что такой и будет его жизнь. Он будет путешествовать, будет охотиться и сражаться, и однажды умрет, и у него не будет этого «большего». Потому что, в конечном счете, он этого не заслуживает. Он не был уверен, когда всё изменилось. Где-то между моментом, когда Дин и Кас впервые вместе легли спать и тем, когда он смотрел, как ангел пытается заправить постель. Его ожидания были нестандартными, но они были. После того, как Дин отказался не только от идеи иметь большее, но даже от возможности хотеть этого, это самое большее пришло к нему. Каким-то образом Дин так быстро к этому привык, что осознание приходило только в такие краткие, тихие моменты. Теперь он знал, что не мог жить с Беном и Лизой не потому, что не был предназначен для большего, а потому, что не был предназначен для них. Правильное большее сейчас стояло перед Дином, напевая Led Zeppelin (чем Дин мог гордиться) и вешало полотенце на ручку духовки, чтобы то высохло. Кас был большим Дина. С Касом у Дина было всё. Он мог проводить половину своей жизни в пути, охотиться, сражаться и спасать, и всё равно иметь место и человека, к которому можно вернуться как к себе домой. Ему не приходилось волноваться, что Кас пострадает или будет осуждать его за (да, ладно, давайте назовем вещи своими именами) зависимость от Сэма. Кас знал Дина и понимал его. Всего. По сути, он возродил его из пепла, соединил кусочки его тела и души, видел всю вину, все неудачи, все недостатки, и всё равно желал Дина. Это было самым большим подарком, и Кас продолжал дарить его изо дня в день. Если кто-то, кто знал Дина так хорошо, как Кас, мог любить его — возможно, только возможно, после всего он всё еще достоин любви. Возможно, он заслуживает большего. Кас повернулся к Дину и, заметив его взгляд, поднял брови. Дин с трудом мог представить, сколько разных эмоций сейчас отражалось на его лице, но Кас на удивление быстро всё понял. В ответ на лице ангела появилась мягкая улыбка, Кас пошел к Дину. Тот протянул ему навстречу руку. Руки Каса мягко обвились вокруг талии охотника, он нежно поцеловал протянутую ладонь и уткнулся в неё. Дину казалось, что от избытка чувств сердце сейчас перестанет биться. Он притянул Каса к себе, прислоняясь лбом к его лбу. Они долго стояли в тишине, просто существуя в одном пространстве и дыша одним воздухом. Этого было достаточно. *** Через тридцать минут Дин лежал на кровати, Кас прижимался к его груди, и они вместе смотрели фильм «Полтергейст»*. Совершенно случайно обнаружилось, что Кас никогда его не видел. Конечно, благодаря Метатрону ангел был знаком с современной поп-культурой, но Дин всё равно не мог смириться с мыслью, что его парень не испытал всё это на себе (или, как он красочно описал происходящее Касу, «не могу поверить, что тебе не вставило»). Когда начались титры, Дин почувствовал, что Кас хмурится: — Не думаю, что после всего случившегося позволил бы Кэрол Энн остаться в доме, пусть даже и для того, чтобы собрать вещи. — Ну, только если тот никудышный медиум не заставила их думать, что всё закончи... — Конечно, но всё равно, из излишней осторожности... — Ты будешь чересчур заботливым родителем, — пошутил Дин. Кас проигнорировал эту фразу: — Чувствуешь себя лучше, завершив этот этап моего культурного образования? — Намного, — заверил Дин, — несмотря на то, что я уверен, что завтра ты опять ужаснешь меня каким-нибудь огромным пробелом в своём знании фильмов. — То есть теперь, когда мне, как ты выразился, «вставило», тебе стало спокойнее? — перемена в голосе Каса была настолько неуловимой, что кто-то другой, наверное, даже не понял бы, что что-то произошло. Голос ангела все еще звучал игриво, но где-то там, в глубине, было спрятано обещание. Дин несколько раз сглотнул, прежде чем смог ответить, пытаясь флиртовать в ответ: — А тебе, как я погляжу, действительно вставило. — Однако, — заметил Кас, и то, что раньше пряталось в глубине, выплыло на поверхность, — в таком случае, у нас, насколько я помню, кое-что запланировано. Интересно, мог ли Кас, все еще лежащий на груди Дина, почувствовать, как дико ускорилось сердцебиение Винчестера? Не до конца доверяя себе, Дин просто молчал, чтобы не сболтнуть лишнего, пока Кас не встал и не протянул ему руку, помогая подняться. Жест был лишним, но Дин принял помощь, желая хоть на мгновение прикоснуться к Касу. Ангел молча и успокаивающе сжал его ладонь. Дин медленно выдохнул и поднялся, готовый принять то, что его ждет. — Сейчас, — голос Каса стал холодным и властным, и у охотника, как и всегда, перехватило дыхание, — ты пойдешь в подвал, разденешься и будешь ждать меня. И ты не будешь, — добавил он, — искать обходные пути, отвлекаться на другие дела и вообще задерживаться. Это был не вопрос, но и не приказ. Это был простой факт, пересказ того, что произойдет дальше, единственно возможный вариант. Пытаясь сохранить некое подобие своей обычной развязности, Дин изогнул бровь: — Подвал, Кас? Всё это становится немного стереотипным, не находишь? — Он был горд, что его голос прозвучал так спокойно, хотя и знал, что Кас отчетливо видел, каких усилий ему это стоило. Вместо того, чтобы отчитать Дина за пререкания или попытку оттянуть всё разговорами, Кас просто усмехнулся: — Иногда, — заметил он, — лучше вернуться к основам, — ангел изогнул брови так же, как Дин, для усиления эффекта. Дин, поняв, что дальше оттягивать неизбежное просто бессмысленно, развернулся и вышел из комнаты. Блуждая в своих мыслях, он шел на автомате и вдруг с удивлением обнаружил, что стоит на пороге склада, укрывавшего вход в подвал. Дин дважды с трудом сглотнул и почувствовал, что мочевой пузырь требует немедленного внимания. Винчестер свирепо посмотрел на свой живот, как будто упрек мог заставить физиологию заткнуться. Ничего, конечно же, не вышло. Инструкции Каса были предельно ясны, и, хотя в разговоре эта тема не поднималась, Дин знал, что ангел будет очень недоволен, если он так нагло их нарушит. С другой стороны, у Дина не было ни малейшего желания сорвать сессию, так что в туалет все-таки нужно было идти сейчас. Если исходить из слов Каса, тот планировал прийти чуть позже, чтобы дать Дину немного повариться в собственном соку. Он просто, криво усмехнулся Дин, не догадался, что тот и сейчас уже вполне варится в собственном соку. Это полностью его вина: он не догадался попросить разрешения задержаться, чтобы восполнить естественные потребности. Теперь уже поздно. Слабо пожав плечами, Дин развернулся и пошел к редко использующейся уборной, решив как можно быстрее отлить и вернуться. Если Кас спросит, Дин скажет правду, ну а если не спросит, то он просто промолчит. Закончив, Дин вымыл руки и направился в подвал. Увидев, что дверь на склад внезапно оказалась приоткрыта, охотник замер. Либо он неправильно всё понял, и Кас вовсе не хотел заставить его ждать, либо Кас что-то почувствовал и решил проверить, соблюдаются ли его инструкции. Желудок сжался от страха. Дин распахнул дверь и обогнул стену из коробок, закрывающую вход в подвал. Конечно, Кас уже ждал его, прислонившись к металлическому столу и скрестив руки на груди. Вместо того, чтобы что-то сказать, ангел позволил тишине сгуститься, а затем поднял бровь, молча требуя ответ. В его глазах мелькнуло что-то темное, похожее на удовольствие от возможности наказать Дина за игнорирование приказов. Дин немедленно это почувствовал, и, как и вчера, понял, что было нужно Касу. Касу нужна была драка. Нельзя сказать, что ангел был бы недоволен, если бы Дин признался в своем непослушании и попросил прощения. Просто ему доставило бы больше удовольствия применить силу, заставить Дина подчиниться. Дин обнаружил, что не так уж и против этого. Если Кас хотел, чтобы всё прошло жестко, Дин мог ему в этом помочь. Он позволил той части себя, которую пугала необходимость полностью отдать контроль, взять верх. Эта часть моментально поняла, что нужно делать, и не стала терять времени. В мгновение ока Дин шагнул назад и развернулся. Он протиснулся между рядов коробок и через несколько секунд оказался в коридоре. Без раздумий он бросился вперед, случайно выбирая маршрут. Он думал, что Кас тут же окажется у него на хвосте, но ангел, судя по всему, решил дать ему пару секунд форы. Осознание того, что Кас не посчитал нужным немедленно догнать Дина, заставило сердце охотника биться чаще. Ангел словно держал его на невидимом поводке и играл в кошки-мышки, позволяя Дину растянуть цепь настолько, насколько это возможно, и вымотаться, прежде чем Кас методично притянет его обратно. Это заставило Дина почувствовать себя более связанным, чем когда-либо. И всё же, в этом была какая-то свобода — знать, что независимо от того, как яростно он будет сражаться, он всё равно не уйдет. Однако, был в этом и дикий, животный страх — хоть Дин и спасался бегством, он всё равно делал именно то, чего хотел Кас. Он добежал до очередной развилки. Не успевая подумать о стратегии, Дин вслепую повернул налево и ускорился, насколько это было возможно. Он пролетал мимо дверей, периодически исчезая в тени — тусклые лампочки, освещающие коридор, не могли окончательно прогнать тьму. Дин так и не смог понять, как ангел еще до самого Винчестера узнал, где тот окажется. Дин не принимал никаких решений, не придерживался какой-то тактики, и всё равно, когда он пробежал коридор и повернул направо, то столкнулся с ангелом, который блокировал коридор: ноги на ширине плеч, даже не запыхавшийся, терпеливо выжидающий, словно львица в разгар охоты. Дин практически врезался в него, с трудом затормозив в последнюю секунду. Прежде чем он успел подумать о том, чтобы развернуться и убежать, Кас уже держал его. Одной рукой схватив Дина за плечо, Кас развернул его и толкнул вперед. Крепко прижав Винчестера к стене, он одной рукой завел руку Дина за спину. Дин без особой надежды дернулся, но всё, чего он добился — боль в плече, сигнализирующая о том, что так можно и вывих заработать. Кас не отреагировал на эту попытку — он продолжил стоять там, где стоял, прижимая Дина к стене. Ангел дышал тихо и спокойно, словно идеально владеющий собой хищник. Наконец Дин утих и обмяк. Это тоже был тест — ослабит ли Кас хватку, когда Дин перестанет бороться, и появится ли у того возможность вырваться и убежать. Кас не купился на этот фокус. Его руки сжались только сильнее, он оказался еще ближе к Дину, прижался бедрами к его ягодицам. Ангел наклонил голову, положил подбородок Дину на плечо и слегка коснулся губами его скулы. Его шепот был мрачно-ликующим, и сердце Дина пропустило удар: — Я буду так наслаждаться, — проговорил он, — когда буду выбивать эту небольшую попытку восстать из твоей задницы. Какой подарок. Правда. Дин безоговорочно верил Касу. Полностью. И всё же, в определенные моменты Дин вспоминал, что тот был гребанным ангелом господним, древним существом, обладающим такой силой, что Дин не мог ни увидеть его истинный облик, ни услышать его истинный голос и при этом остаться невредимым. В эти моменты Дин понимал, как для Каса просто... уничтожить его. Не сложнее, чем для Дина — раздавить Кёртиса. Как ни странно, это не столько ужасало, сколько успокаивало. Если Кас мог так легко уничтожить Дина, но сдерживался все эти годы, независимо от того, насколько Дин выводил ангела из себя — что ж, это явно что-то значило. Но все равно у Дина каждый раз перехватывало дыхание. Он замер. На него давило нечто большее, чем просто стена. Ровно в тот момент, когда Кас был готов вмешаться и напомнить Дину о необходимости дышать, легкие снова начали работать. Запястья Дина были сведены за спиной, а Кас, развернув его, давил подбородком на плечо, вынуждая идти вперед. Казалось, что обратный путь был в разы короче, хотя они шли (очень быстро, но всё же шли), а не бежали. Кас провел его через склад и втолкнул в подвал. Дин споткнулся, потерял равновесие и упал на одно колено. Когда он с трудом встал, за спиной тут же раздался опасно мягкий голос: — Если, — сказал Кас, — у тебя есть хоть какие-то чувства к этой толстовке, ты добровольно позволишь мне снять её. В ином случае я буду более чем счастлив сорвать её с тебя этими самыми руками. Да уж. Вариантов было немного. Дин замер, чувствуя себя мышью, пойманной кошкой, и Кас усмехнулся: — Мудрый выбор, Дин, — похвалил он, и вот его руки уже стянули с Дина толстовку. Охотника внезапно толкнули вперед, рука ангела прижала его к металлическому столу. Прежде чем Дин подумал о том, чтобы встать и попробовать смыться, вокруг его запястий уже были обернуты пристегнутые к столу манжеты. Кас быстро стянул с него штаны. Несколько секунд Дин просто ждал, пока ангел не появился в его поле зрения. Он медленно обошел вокруг стола и встал перед Дином, держа в руке сложенный вдвое ремень охотника. Мурашки, бегавшие по телу Дина, были вызваны вовсе не контрастом разгоряченной кожи и ледяной поверхности стола. — Вчера мы сошлись, — сказал Кас, касаясь ремнем своего бедра (это выглядело как машинальный жест, но Дин знал, что это было сделано, чтобы привлечь его внимание к ремню и к тому, зачем он здесь), — на двадцати ударах. Их могло быть пятнадцать, но ты решил, что я был слишком мягок, — Кас, конечно, перевернул всё с ног на голову, но Дин был не в том положении, чтобы пытаться спорить, — так что мы остановились на двадцати. Теперь, конечно, я задумываюсь, что даже этого недостаточно. Дин снова задержал дыхание. Секунды тянулись просто бесконечно. — Я думаю, — протянул Кас, — Вместо того, чтобы добавить дополнительные удары, я забуду о разогреве, — ох. Боль от ударов ремнем была достаточно сильной, даже когда кожа была заранее разогрета ладонью, без разогрева каждый удар выбивал воздух из легких. — И использую нечто нестандартное, чтобы убедиться, что ты точно усвоишь урок. Подождите... Что? Нечто нестандартное — это... Что это, черт возьми, такое?! Кас обошел стол и теперь стоял у Дина за спиной, заставляя того гадать, что произойдет дальше. Ответ нашелся довольно быстро. Кас коснулся задницы Дина, охотник подпрыгнул от неожиданности, а вдох превратился в сдавленный хрип, когда Дин почувствовал, как его ягодицы деловито раздвинули. Кас несколько секунд дразнил его прикосновениями силиконовой анальной пробки к анусу, после чего наконец приставил её к колечку мышц и плавно надавил. Диаметр был приличным — конечно, не такой большой, как у Каса, но все равно вызывающий острое жжение. Дин подозревал, что размер выбран неслучайно — так, чтобы охотник чувствовал боль сейчас, а не тогда, когда в него войдет Кас. Кас быстро ввел пробку и пару раз шлепнул Дина по заднице, толкая пробку вперед и заставляя её касаться простаты. Дин не смог сдержать стон. — Это, — удовлетворенно сказал Кас, — поможет тебе усвоить урок. Дин не мог не согласиться. — Мне кажется, — продолжил Кас, — что тебе это нужно. Тебе очень повезло, что я взял всё в свои руки и слежу, чтобы ты получал адекватную... реакцию... на своё поведение. На самом деле, — в голосе Каса сквозила улыбка Чеширского кота, — с твоей стороны будет очень невежливо не поблагодарить меня за это. Нет. Ни за что. Кас не мог заставить его... — И раз уж так, — голос был обманчиво ровным, но в нём чувствовалась угроза, — ты будешь считать удары и благодарить меня за каждый. С уважением, или я подумаю, что недостаточно стараюсь, и решу быть... жестче. Хорошо, видимо, Кас все-таки мог заставить его. Дин обеспокоенно дернул руками. Он не пытался сбежать или проверить манжеты на прочность, просто хотел ощутить стабильность. Была причина, по которой они использовали ремень крайне редко. Это было... интенсивно, а Кас всегда работал в полную силу. Повисла пауза — Кас доставал ремень откуда-то, куда отложил его, пока занимался пробкой. Размеренные шаги позади, прикосновение ремня к шее, ощущение холодной кожи, спускающейся вниз по позвоночнику прямо к ягодицам. Предвкушение, обещание и угроза. Дин понял, что дрожит как лист на ветру. Услышав свист ремня, он инстинктивно сжался. Однако боли не последовало, и ремень так и завис в воздухе. Кас тихо засмеялся, явно наслаждаясь произведенным эффектом. Дин с трудом заставил расслабиться сжавшиеся в кулак пальцы. Ангел обыденно сказал: — Кажется, я готов начать. А ты? Был только один правильный ответ, и Дин заскрипел зубами. Что может быть более унизительным, чем вежливо просить о том, что и так получишь? Не было ни единого шанса улизнуть, да и Дин не хотел вступать в битву, которую не мог выиграть. Его голос звучал не совсем почтительно, но слова были правильными. Дин знал, что иногда Касу нравилось слышать в его голосе нежелание и напряжение. — Пожалуйста, накажи меня, Кас. Ангел поцокал языком, и Дин понял, что этого оказалось недостаточно. Он уткнулся лбом в плечо. — Пожалуйста... что? — помог ему Кас. Дин знал, что от него требовали — требовали не только сейчас, а на протяжении всего наказания — и был не удивлен. — Пожалуйста... накажите меня. Сэр. — Если ты настаиваешь, — Кас открыто издевался. В этот раз звук рассекающего воздух ремня не был уловкой. Конечно, за ним последовала выбивающая воздух из легких и растекающаяся по всему телу боль. Дин напрягся, дернулся, цепочки манжетов зазвенели. Кас молча ждал, пока ему удастся восстановить дыхание и обрести способность говорить. Усилием воли Дин заставил голос не дрожать: — Один. Спасибо, сэр. — Очень хорошо, Дин, — похвалил Кас, и от его искренности Дину стало спокойнее. Ангел еще не закончил говорить, как гордится послушанием Дина, а ремень уже рассек воздух и приземлился параллельно первому, так близко, что Дин мог поклясться: между ними было меньше миллиметра. В этот раз охотник оправился немного быстрее, но подождал того момента, когда стал уверен, что голос не сломается: — Два. Спасибо, сэр. В этот раз Кас ничего не сказал, но одобрительно коснулся спины Дина. Следующий удар пришелся прямо под предыдущим, а звук был настолько резким, что отразился эхом от каменных стен подвала. Дин сжал зубы, цепочки опять зазвенели. Охотник схватился за край стола и впился в него пальцами. В этот раз его голос еле заметно дрогнул: — Три. Спасибо, сэр. Кас обошелся без физической или словесной похвалы. Ремень опустился на кожу буквально через секунду после того, как Дин договорил, и заставил того встать на цыпочки. Мышцы напряглись в агонии, которая теоретически не должна была приносить столько удовольствия. Дин прижался лбом к холодной поверхности стола. Его голос звучал слегка приглушенно, но Кас не возражал: — Четыре. Спасибо, сэр. Следующие четыре удара были быстрыми, и Дин считал их сквозь зубы. Он по собственному опыту знал, что попытка растянуть ответы с целью получить больше времени на отдых между ударами не приведет ни к чему хорошему. Дин чувствовал жжение каждой полосы в отдельности и был готов взорваться от переполняющих его ощущений. Ничто не могло быть более интенсив... Следующий тщательно вымеренный удар упал прямо на основание пробки, заставляя её задеть простату ровно в тот момент, когда на Дина нахлынула боль. Всё его тело дернулось, мышцы сократились. Легкие, лишившись воздуха, оказались неспособны вдохнуть еще раз, голова взметнулась вверх и упала обратно, лоб глухо стукнулся об металл. Кас позади посмеивался, садистский мудак. Несколько секунд Дин дергался, пока наконец не смог вдохнуть, о том, чтобы вспомнить, что от него требовалось, не шло и речи. Когда он наконец выдавил из себя нужные слова, его голос дрожал, как у тринадцатилетнего мальчишки: — Де-девять. Спасибо, сэр. Просто чтобы доказать, что он действительно садистский мудак, Кас позволил следующему удару упасть прямо поверх предыдущего, загоняя пробку еще глубже и заставляя жгучую боль усиливаться в геометрической прогрессии. В первый раз за эту сессию Дин сдавленно вскрикнул, не в силах сдержаться, и услышал, как Кас удовлетворенно хмыкнул. В какой-то момент ступни Дина оторвались от пола, и Дин медленно опустил их обратно, заставляя разжаться пальцы, судорожно вцепившиеся в край стола. Кас терпеливо ждал. — Десять. Сп-спасибо, сэр. Следующего удара не последовало. Дин задержал дыхание, отчаянно пытаясь подготовиться. Он тонул в агонии ожидания, пока Кас не заговорил, спокойно и без следа насмешки: — Дыши, Дин. Отдохни, — и слова, которых Дин жаждал, но никогда бы в этом не признался, — ты так хорошо справляешься. Такой молодец. Дин испустил облегченный вздох и позволил мышцам расслабиться. Стол оставался на удивление холодным. Дыша спокойно и ровно, Дин почувствовал, как с налитого кровью члена капает смазка. В последний раз, когда они использовали ремень, Дин кончил без прикосновений, просто от ударов. Кас погладил его по спине, нежно успокаивая, и спросил: — Ты помнишь своё стоп-слово? Вопрос был бессмысленным: даже если бы Дин и забыл, он бы закричал «стоп-слово», и Кас бы мгновенно остановился. На всё происходящее Дин согласился добровольно, и, чёрт возьми, ему нравилось, несмотря на (или, скорее, благодаря) боль, каждый удар крадущую его дыхание. Дин кивнул, но Касу этого показалось недостаточно, и он спросил еще раз: — Твой цвет, детка? Голос Дина звучал немного ровнее, все-таки у него было время, чтобы прийти в себя: — Зеленый, сэр. Кас ответил незамедлительно, укутав Дина похвалой, словно одеялом: — Такой молодец. Момент был таким бесценным, таким потрясающе безупречным. Горячая пульсация рубцов на заднице Дина, давление руки Каса, с такой любовью поглаживающей спину Дина, эти слова, всё еще витающие в воздухе. Почему это всё должно было происходить именно тогда, когда человек с наихудшим чувством времени во всем мире решил заявиться в подвал?! Дин услышал тяжелые шаги и звук распахивающейся двери. Он должен был бы выругаться, но Кас сделал это за него, пробормотав какое-то страшное проклятье в тот самый момент, когда Сэм открыл дверь: — Вы в порядке? Я слышал кри... ох. ОХ. Дин думал, что Сэм спешно ретируется. Он все еще не мог выносить столкновений с Дином и Касом, занимающимися «ночными» делами. Чего Дин не предполагал, так это того, что Сэм не только останется, но и переполнится такой ярости, что начнет швыряться выстиранным бельём. Каждый бросок Сэм сопровождал воплем: — Вы! — пара носков пролетела над головой Дина и врезалась в стену перед ним. — Абсолютные! — справа приземлилась его футболка с AC/DC. — Мудаки! — штаны попали Дину на спину и съехали на стол. — Я! — Дин не был уверен, что последовало за этим, но это что-то врезалось в Каса. — Не могу! — трусы, скомканные на манер носков и имеющие такое же ускорение, тоже прилетели в стену перед Дином. — Поверить! — Сэм был не единственным, кто не мог поверить. Дин не мог двигаться, потому что был прикован к столу, но даже если бы его ничего не держало, он, честно говоря, вряд ли смог бы что-то сделать. Происходящее явно забрало титул «самое странное, что с ними случалось» у того кошмарного немецкого кота в шляпе. — Что! — джинсы едва не угодили Дину в голову. — Вы! — видимо, белье закончилось, потому что в стену слева от Дина ударилась пустая корзина. Охотнику так и не удалось выяснить, во что же Сэм не мог поверить (вариантов-то было великое множество), так как Кас, ошеломленный и молча и неподвижно выдержавший пятнадцать секунд этой истерики, вдруг пришел в себя. Его рык заглушил слова Сэма. Дин похолодел и попытался представить, что сейчас творится за его спиной. Сэм, видимо, тоже замер. — Сэмюэль Винчестер, да как ты смеешь выражать свой гнев, когда твой брат находится в таком уязвимом положении?! Совсем стыд потерял?! Дин изумленно моргнул, его челюсть отвисла на несколько сантиметров. Срань господня. Кас превратился в льва, защищающего Дина и предупреждающе рычащего на потенциальную угрозу. Секунду спустя звуки слишком поспешных и сложных движений, чтобы понять, что именно произошло, достигли ушей Дина. Он повернул шею, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, но всё происходящее все равно осталось вне его поля зрения. Звуки удалялись, дошли до полок с коробками, затем дальше — видимо, Кас вышвырнул Сэма за дверь и закрыл замок. До Дина внезапно дошло, что именно сказал Кас. Он действительно спросил, потерял ли Сэм стыд. После того, как четыре последних дня Сэм только и делал, что случайно сталкивался со своим братом, который находился в таких постыдных позах, что и представить сложно. Когда Кас вернулся в подвал, то обнаружил, что Дин трясется, уткнувшись лбом в плечо. Голос ангела все еще был резким, но уже не от гнева, а от беспокойства: — Дин?! Дин! Дин услышал, как Кас бросился к нему, и понял, что тот мог подумать, что он рыдает. Он поднял голову, чтобы Кас увидел, что, хотя в его глазах и стояли слезы, это были слезы, рожденные смехом. Дин истерично смеялся, дрожа всем телом: — О боже, — выдохнул Дин, немного отсмеявшись и с трудом выговаривая слова, — ты сказал Сэму, что это он потерял стыд! Господи, блять, это просто... это бесценно! Он увидел, как тревога и напряжение покидают Каса, как уголки губ ангела неохотно ползут вверх: — Он действительно потерял всякий стыд. Он не имел никакого права давать выход своему гневу, пока ты находился в такой позиции. Он мог бы наброситься на нас позже. Но у него должно было быть достаточно уважения, чтобы уйти сразу после того, как он убедился, что никто не пострадал, — он замолчал, усмехнулся и добавил, — без их на то воли. Дину большего и не нужно было. Он снова начал неконтролируемо смеяться, по его щекам на самом деле стекли две или три слезинки. Кас наклонился над столом, прижался к Дину, и тот почувствовал, что ангел тоже смеется. Прошло много времени, прежде чем Дин начал успокаиваться. Возможно, его истерику усилил адреналин от порки, от вмешательства Сэма, от ярости брата и гнева Каса. В конце концов Дин затих, все еще икая и задыхаясь, но больше не смеясь. Кас поцеловал Дина в затылок, потом несколько раз — в лоб, потом выпрямился. Через несколько мгновений он вернулся с мокрой тканью, которой протер Дину лицо, и с бутылкой воды. Охотник благодарно кивнул, приподнимаясь, насколько позволяли цепочки манжетов. Кас прижал горлышко бутылки к губам Дина, позволяя ему сделать несколько глотков, и вопросительно поднял брови. Дин покачал головой. Кас закрыл бутылку, отложил её, нежно провел рукой по лицу Дина и спросил: — Тебе нужно использовать стоп-слово? — не дожидаясь ответа, Кас продолжил, — прежде чем ты что-нибудь скажешь, знай, что я пойму, если это маленькое... происшествие выбило тебя из колеи. Мы можем сделать паузу или совсем остановиться. Если ты захочешь, я без вопросов развяжу тебя. Я не буду ни разочарован, ни зол на тебя, — честно говоря, можно было бы обойтись и без этого дополнения. Дин всего дважды использовал стоп-слово — оба раза не потому, что Кас зашел слишком далеко, а потому, что Дин улетал куда-то не туда, и это было неправильно, и нужно было закончить, пока он еще мог что-то решать. Оба раза Кас немедленно реагировал, сама забота и внимание. Тем не менее, Кас знал Дина настолько хорошо, чтобы понять, что где-то в глубине все же таилось беспокойство, что если он прервет сессию, то разочарует ангела. Кас регулярно напоминал, что использование стоп-слова — жест храбрости и доверия. После того, как Дин останавливал сессию, Кас всегда говорил, что еще никогда так не гордился Дином, и тот ему верил. Кас — тот, кто в один момент мог бить с его с беспощадной силой и интенсивностью, в другой — защищать его. Ангел, который поимел его во всех возможных позах, который требовал дать ему всё, но всегда уверял, что что бы ни случилось, Дина всегда будет достаточно. Дин уткнулся лицом в ладонь Каса, потом улыбнулся, расправил плечи, поднял голову и ответил: — Нет. Я в порядке. Зеленый, сэр. Кас наклонился вперед и поцеловал Дина. Его слова, Дин мог поклясться, были наполнены благоговением перед тем, как много Дин собирается дать: — Мой хороший мальчик. Кас встал и расправил плечи, неосознанно повторяя движение Дина. Он покачал головой и обошел стол. Дин слышал, как ангел несколько раз прошелся туда-сюда, и понял, что тот сосредотачивается, чтобы закончить сессию. Он воспользовался возможностью сделать то же самое, закрыв глаза и глубоко дыша. Он позволил чувствам вернуться и спрятать нелепость последних минут в дальний уголок сознания. Он позволил себе дышать в такт с пульсацией рубцов и понял, что это сработало. Он снова вернулся в то состояние, в котором был до того, как Сэм их прервал. Кас испустил низкий вздох, и Дин дернулся, почувствовав, как тот слабо коснулся ногтями самой вспухшей полосы, того места, куда пришлось два удара подряд. Кас игриво постучал пальцем по пробке, и охотник непроизвольно дернулся, заставляя ангела рассмеяться. Это был абсолютно иной смех, чем несколькими минутами ранее. Более глубокий, более грубый, с оттенком самоудовлетворения. Насладившись своим артистизмом, Кас вернулся к работе. По спине Дина побежали мурашки. Кас отступил, видимо, доставая ремень. Его слова только подтвердили подозрения охотника: — Ты будешь считать, и ты будешь благодарить меня, — да, это было и напоминание, и предупреждение. Ангел не стал дожидаться ответа. Знакомый свист рассек воздух, последовал удар. Дин вжался в стол, смазка, капающая с члена, размазалась по металлу. Слова были больше похожи на хрип: — Одиннадцать. Спасибо, сэр. Они вошли в ритм, и к семнадцатому удару Дин извивался на столе, не в силах справиться со своим телом. Вместо того, что упрекнуть его, Кас просто подошел, прижался к бедру Дина, левой рукой зафиксировал другое бедро, чтобы задница охотника была неподвижна. Следующий удар пришелся по самой чувствительной части, где ягодицы переходят в ноги — Дин понял это только тогда, когда вместо счета у него вырвался крик. — Восемнадцать. Спасибо, сэр. — Твой цвет, Дин? — голос оставался таким же твёрдым. — Зеленый, сэр, — мгновенно ответил Дин. Он сможет справиться. Он сможет дойти до конца. Ему было не просто нормально. Черт, ему было великолепно. По крайней мере, его член определенно думал именно так. Ему не дали разрешения кончить — Дин был уверен, что только это его и удерживает. Он знал, как Кас им доволен. Знал, как хорошо справлялся. Он не испортит всё это, потеряв контроль и кончив без разрешения. Кас не ответил, просто прижался к Дину чуть плотнее, сжимая пальцы на его бедре. Дин понял, что девятнадцатый удар принесет просто адскую боль, но, когда ремень упал на ягодицы, охотник уже был в сабспейсе. Он смутно услышал свой голос, как будто тот раздавался издалека: — Девятнадцать. Спасибо, сэр. — Хороший мальчик, — сказал Кас, — ты можешь кончить, Дин. Слезы, скатывающиеся по щекам Дина, потекли еще быстрее. Кас дал ему несколько секунд, чтобы отдышаться, насладиться безопасностью и ощущением, что все вокруг исчезло — остались только анальная пробка в пульсирующей заднице и придерживающий его ангел. Ремень опустился в последний раз, снова попав по пробке. Дин взвыл, все тело дернулось, жгучая боль от удара и толчок пробки в простату не столько толкнули, сколько вышвырнули его за грань. Член пульсировал, сперма забрызгала стол и пол. Каким-то образом (Дин так и не понял, как ему это удалось) охотник вспомнил, что где-то там он еще не закончил. Ему нужно было сделать еще кое-что, чтобы дать всё, что от него требовалось. Он слышал в своем голосе искренность и надеялся, что Кас тоже её уловит: — Двадцать. Спасибо, что наказали меня, сэр. Дин смутно услышал звук падающего на пол ремня. Дин плавал, качался на волнах чистого ощущения, которое уже не было болью. Позже, конечно, оно опять станет ею, но не сейчас. Сейчас это нечто большее. Намного большее. Дин думал, что с удовольствием утонул бы в этом чувстве, но знал, что Кас всегда будет держать его голову на поверхности. Как только он подумал о Касе, то услышал его низкий успокаивающий голос: — Такой молодец, Дин, ты был таким хорошим для меня. Я так горжусь тобой, мой прекрасный мальчик. Ты храбрый. Ты был совершенен, — в этот раз Дин без проблем поверил в похвалу. Да. Он был хорошим. Он был хорошим мальчиком для Каса. Дин позволил этим словам опять унести его, и в следующий раз, когда он пришел в себя, его руки уже не были прикованы к столу, слезы были вытерты, пробка вытащена, а его самого очень осторожно одевали. Когда мягкая ткань коснулась поврежденной кожи, Дин зашипел, и Кас сочувственно пробормотал: — Я знаю, я знаю, что тебе больно. Нам просто нужно отвести тебя в твою комнату, а потом мы снимем халат. Дин решил было запротестовать, но потом вспомнил о Сэме — если он столкнется с обнаженным братом в коридоре, то взбесится окончательно и расчленит их обоих. Дин пытался перетерпеть боль, позволяя Касу осторожно поднять его со стола. Он спросил себя, будут ли ноги вообще ему подчиняться, но необходимость в положительном ответе на вопрос отпала, потому что ангел взял его на руки. В любое другое время Дин, скорее всего, возмутился бы, но всё, что он сейчас знал — что он в безопасности и ему хорошо, и похвала Каса до сих пор отдавалась у него в голове. Глаза опять закрылись, и через несколько минут, показавшихся секундами, он почувствовал, как Кас осторожно опускает его на кровать и укладывает на живот. Халат был снят, и теперь на ноющую задницу ничего не давило. Дин был готов погрузиться в сон, но Кас не допустил этого, уговорив охотника сначала выпить стакан апельсинового сока, а затем съесть немного шоколада. Дин пытался протестовать, издавая бессвязные звуки, которые должны были означать, что он не голоден, но Кас его не слушал, так что проще оказалось просто съесть шоколадку. На несколько секунд Кас исчез. Дин резко дернулся — к его заднице прикоснулось что-то холодное, вызывающее острую боль. Кас успокоил его, обещая, что скоро станет лучше. Ангел не солгал — боль прошла, оставив приятную прохладу. Дин слепо потянулся к ангелу, тот нежно взял его за руку, другой рукой поглаживая Винчестера по голове. Уже на полпути в страну грез Дин услышал шепот Каса: — Спи, любовь моя. Я присмотрю за тобой.