Snowbound

Ох. Нет, действительно ох. В этот раз медленным пробуждением и не пахло. Дин скользнул в сон, спрятавшись от боли у себя в голове (да, да, он знал, как это на самом деле называлось, но между теорией подчинения и, знаете ли, натуральным подчинением была разница, и Дин мог позволить себе пару психологических барьеров). Проснувшись, он понял, что полностью владеет собой, а значит, ничто не отделяет его от пульсирующей боли, напоминающей об ударах принадлежавшего Касу — нет, на самом деле, принадлежащего ему самому, что в каком-то смысле возбуждало — ремня. Дин резко выдохнул. Кас, словно тоже проснувшись, начал нежно гладить его по волосам. Вместо того, чтобы попытаться найти слова, Дин просто застонал. Ангел издал смешок, выражающий и любовь, и самоудовлетворение: — Болит, да? — спросил Кас, без особого успеха пытаясь сдержать рвущееся наружу веселье. — Ну, не знаю, Кас. Как насчет того, чтобы я взял ремень и два десятка раз ударил тебя по заднице, чтобы ты оценил эти ощущения, а? — кто-то явно проснулся в самом ворчливом расположении духа. Кас опять засмеялся, на этот раз немного жестче, и пальцы в волосах Дина сжались и заставили того запрокинуть голову. Теперь ангел и охотник смотрели друг другу в глаза. — Мне кажется, — задумчиво сказал Кас, и Дин моментально узнал этот тон. Несмотря на заботу, перерыв на сон и ласковые прикосновения, они еще не закончили. Ангел продолжил: — Мне кажется, что твой сарказм сейчас должен быть не таким явным. Что хорошего в порке, если она не учит хорошим манерам? — Несколько секунд Дин тщетно пытался найти в глазах ангела подсказку, но, так ничего и не обнаружив, решил действовать на свой страх и риск: — Мои манеры сложно назвать хорошими. Кас фыркнул: — Да уж, я заметил, — согласился он, — но всё равно я считаю своим долгом продолжать пытаться это исправить. Губы Дина слабо дернулись: — Ты всегда имел слабость к безнадежным случаям. Это была шутка. Честно. Но Кас прекрасно знал, что эти слова были очередной каплей, упавшей в океан с трудом контролируемой Дином ненависти к себе. Во взгляде ангела что-то поменялось, и Кас подвинулся так, чтобы оказаться с охотником нос к носу. Когда Кас заговорил, его голос был тихим, но твердым и уверенным: — Дин Винчестер, у тебя много разных качеств, но безнадежность никогда не была одним из них. Ты — полная противоположность безнадежности. И я, — добавил он еще более яростно, — никогда не откажусь от тебя. Каким-то образом они перешли от игривого разговора после сессии (или середины сессии, смотря как посмотреть) к чему-то очень серьезному. Слова согрели Дина, но в то же время причинили дискомфорт: похвала была не совсем заслужена. Вместо того, чтобы заставить себя принять слова Каса и почувствовать его непоколебимую веру, Дин предпочел спасовать: — Полегче, Кас, я просто пошутил. — Даже не шути на эту тему, — мягко попросил ангел. Он замолчал, но Дин был уверен, что тот еще не закончил. Что-то слабо, почти незаметно изменилось в воздухе, как будто окружающий мир почувствовал, как Кас переходит из одного режима в другой: — А теперь... Как ты меня назвал? На этот вопрос был только один правильный ответ, а саднящая задница была достаточным аргументом, чтобы все-таки сказать то, что нужно: — Я сказал, — Дин глубоко вдохнул и приготовился. Это специфическое, довольно редко используемое дополнение к сессии заставляло его нервничать, и Кас чертовски хорошо это знал, — что я просто пошутил. Сэр. — М-м-м, — протянул Кас, и его свободная ладонь в молчаливой похвале легла на щеку Дина, — создается впечатление, что урок был не совсем уж напрасным. Дин прикусил язык, зная, что вполне может сказать что-нибудь опрометчивое. Кас ухмыльнулся. Он явно был в курсе переживаний Дина и даже наслаждался ими. — Слушай, — сказал Дин, убедившись, что в его голосе будет ровно столько сарказма, сколько необходимо, — тебе когда-нибудь говорили, что ты — садист? Кас расхохотался, запрокинув голову, потом снова встретился взглядом с Дином. Затем было движение — такое быстрое, что Дин мог бы пропустить его, если бы результатом не стал легкий шлепок по правой ягодице. Боль ревущим зверем ворвалась обратно, Дин задохнулся. Его член, вроде бы успокоившийся после оргазма и сна, решил, что пора вернуться в рабочее состояние. Дин мысленно обругал его. Тебе было недостаточно боли? Знаешь, это всё — твоя вина. Но на член это не подействовало. На него это никогда не действовало. Неисправимый мудак. Пальцы Каса предупреждающе сжались, и Дин понял, что выгнулся, пытаясь уйти от прикосновения. Через несколько секунд Кас продолжил разговор, словно ничего не произошло: — На самом деле, говорили, — в его удовольствии сквозило что-то темное, и Дин был готов отдать всё, что угодно, чтобы вытащить это что-то наружу, — Слышал пару раз. И я признаю, — задумчиво протянул ангел, позволяя пальцам пробежаться по одной из красных полос на заднице Дина, — что в данный момент не могу усомниться в точности этой оценки, — пальцы надавили чуть сильнее, и звук, сорвавшийся с губ Дина, был подозрительно похож на хныканье. — Тем не менее, — продолжил Кас, — хотел бы я посмотреть на того, кто услышит твоё неровное дыхание, увидит, как идеально лежат полосы на твоей прекрасной коже, и не скажет, что это восхитительно, — голос опять изменился. В тоне Каса слышалось обожание, близкое к почитанию. Дин, который теперь боролся на двух фронтах — против встающего члена и чертовых звуков, пытающихся сорваться с его губ (кстати, обе битвы он проиграл) — впился зубами в нижнюю губу. У него было две цели. Первая — чтобы голос не дрожал. Вторая — чтобы тон был язвительным. Справился он на удивление хорошо: — Рад, что моя болящая задница так вдохновляет, — пальцы, все еще слегка надавливающие на кожу, внезапно сдвинулись, и Кас уперся ногтем в границу двух полос. Ох. Можно было попрощаться с ровным голосом. Дин поспешил добавить нужное слово, — сэр. — Без всякого сомнения, — сказал Кас, посмеиваясь, — она может вдохновить сонеты. Оперы. Хвалебные оды, — Дин должен был бы обидеться, но, несмотря на смешинки в голосе, Кас не шутил. Он действительно находил задницу Дина, демонстрирующую результат его стараний, вдохновляющей. Возможно, даже внушающей благоговение. Наконец, когда Дин уже решил, что заработает себе растяжение шеи, Кас отпустил его. Дин уронил голову на подушку и глубоко вздохнул, но окончательно расслабился лишь когда ноготь перестал давить на чувствительную кожу. Винчестер не был настолько глуп, чтобы думать, что всё закончилось, но не собирался упускать шанс восстановить хоть какое-то подобие самообладания. Кас дал ему время. Он тихо лежал рядом, дожидаясь, пока дыхание Дина станет спокойным и ритмичным. В этой тишине был какой-то смысл, и Дина одолевало беспокойство. Он изо всех сил старался дождаться, пока заговорит Кас, и уже было собрался нарушить тишину, когда ангел всё же сжалился. В его голосе не было ни намека на веселье, лишь темное обещание: — Ты, любовь моя, — это прозвучало скорее не как нежное обращение, а как утверждение собственности, — должен принять решение. Кас очень, очень любил заставлять Дина выбирать. Было что-то в том, чтобы заставить Дина решить, как именно он умрет, каким способом Кас разберет его на части. Еще один аргумент в пользу принадлежности Каса к садистам. Неугомонный член Дина опять оживился. Перед тем, как открыть рот, Дин попытался успокоиться. Он очень осторожно подбирал слова, понимая, что Кас не оценит ошибку: — Что же я должен решить, — конечно, в его голосе все равно звучала ирония, и прежде чем положение ухудшилось, Дин поспешно подстраховался, — сэр? Помрачневший было Кас расслабился. — Я собираюсь дать тебе шанс трахнуть меня, — прямо сказал он. Глаза Дина стали напоминать блюдца. Это была очень редкая возможность. Конечно, не первая, но всё же, Дин не собирался её упускать. Но, раз Кас предлагал выбор, значит, в комплекте с этой возможностью шел существенный минус. Дин не ошибся: — Но если ты согласишься, я буду сверху, а значит, — ох, а вот это было подло, — тебе нужно будет сидеть. На попе, — зачем-то добавил ангел. Дин буквально прикусил язык, чтобы удержать готовые сорваться слова. Он медленно сосчитал до десяти, затем выругался и сосчитал до двадцати. Почувствовав, что может хоть как-то контролировать себя, охотник заговорил: — А другой вариант, — о, блять, ладно, если это так нужно, — сэр? Каса, конечно, было не провести напускным контролем, и веселье, звучащее в его голосе, явно было провокацией: — А другой вариант, Дин, заключается в том, что мы продолжим и закончим то, что начали. Другой вариант заключается в том, что я тебя трахну. Конечно, для этого тебе не нужно будет лежать на спине или сидеть. «Конечно» — сказал Кас, словно Дин не мог сложить два и два. Он не будет ни сидеть, ни лежать на спине, значит, он будет лежать на животе, и бедра Каса будут давить на его ягодицы, простое прикосновение к которым до сих пор заставляло симфонию острых ощущений бежать по нервам. Но, конечно, это было намного лучше, чем переносить на задницу вес не только своего тела, но еще и находящегося сверху ангела. Но всё же. Возможность трахнуть Каса. По сути, мысль об этом была практически непреодолима, и ангел это знал. Значит, он чего-то не сказал, выжидая, спросит ли Дин или нет. И тот был почти уверен, что знает, о чем именно ангел умолчал: — Где, — спросил он, пытаясь выразить так много уважения, как было возможно, — я буду сидеть, если выберу первый вариант, сэр? Дин почувствовал улыбку Каса еще до того, как увидел её. Конечно, ситуация была почти что безвыходной: — Ты будешь сидеть, — безмятежно ответил Кас, — прямо на этом одеяле, — ох. Да. Что же, это было и вполовину не так плохо, как мог... — На полу, — ага. Вот оно что. Конечно, Кас знал, что Дин просто не сможет сидеть на голом полу. Но насколько лучше будет сидеть на одном тонком одеяле? — И это еще не всё, — голос Каса вмешался в мысли Дина. Было еще что-то? Что-то либо очень хорошее, либо очень плохое. Вместо того, чтобы заговорить, Дин просто вопросительно поднял брови. — Если ты выберешь второй вариант и позволишь мне трахнуть тебя, — продолжил Кас, — то после этого я исцелю тебя. Если ты выберешь первый вариант, я не буду даже думать об этом следующие двадцать четыре часа, а потом тебе придется найти чрезвычайно убедительный способ, чтобы заставить меня сделать это. Дин глубоко вздохнул, как Сэм, когда Винчестер-старший включал в машине музыку настолько громко, насколько ему действительно хотелось. Кас хихикнул: — Если возможность выбирать кажется тебе такой неподъемной, Дин, я буду более чем счастлив просто выбрать за тебя, — Дин возмутился. Он ведь ничего не сказал, хотя хотел! Он просто молчал, контролируя даже своё дыхание, и это, оказывается, теперь тоже могло принести ему неприятности. На несколько секунд повисла тишина. — Мне начинает казаться, что я требую от тебя слишком много. Видимо, выбор — это слишком сложно. Возможно, мы просто... Дин перебил его, говоря как можно более почтительно и пытаясь выиграть время: — Нет, сэр, я могу выбрать. Спасибо. Кас что-то согласно промычал и кивнул: — Конечно, Дин. Но давай договоримся: если ты не сможешь сделать выбор в течение 30 секунд, то я сделаю это за тебя. Мудак, — подумал Дин, испытывая удовлетворение от этого маленького мысленного восстания. Но у него не было на это времени, потому что часы тикали, и Кас... подождите, неужели он?.. Да. Именно. Кас, ангел господень, напевал фоновую мелодию из «Рискуй».* Примерно пять секунд ушло у Дина на то, чтобы определиться, кого он сейчас хочет убить больше: Метатрона, который дал Касу знания о поп-культуре, или самого Каса. На выбор оставалось пятнадцать секунд. Дин понял, что именно из-за обещанного исцеления ему придется выбрать второй вариант. После того, как Сэм застал их в подвале, Дин просто не мог позволить себе хромать, как дряхлый старик, весь следующий день, а то и больше. Песня из «Рискуй» подошла к кульминации, и Дин заговорил: — Окей, две вещи. Во-первых, я принял решение. Ты можешь меня трахнуть. Во-вторых, я просто хотел повторить то, что сказал раньше: ты садист. Сэ-эр. — Учту оба пункта, — бодро сказал Кас, — не расстраивайся, Дин. Вполне вероятно, что еще одна возможность вставить этот прекрасный член в мою задницу представится очень скоро. Ну конечно. Дразнить Дина описанием того, от чего тот только что отказался, да? Это просто грубо. Дин с отчаянием камикадзе сказал это вслух: — Грубый, грубый ангел... сэр. — Не дуйся, — посоветовал Кас, — тебе не идет. Дин уткнулся лицом в матрас и почти неслышно передразнил Каса. Секундой спустя ладонь Каса упала на левую ягодицу охотника — не с такой силой, как могла бы, но всё равно довольно грубо. Дин дернулся и сдавленно застонал от боли, огнем бегущей по нервам. Голос Каса был обманчиво мягким: — Сверхъестественный слух, Дин, — сказал ангел, — и это — не предел. Всё будет таким легким или тяжелым, — ладонь упала снова, с той же силой, — как ты выберешь. Пытаясь нормально вдохнуть, Дин согласился и пошел на попятную. Его голос дрожал: — Да, сэр. Простите, сэр. — Уже неплохо, Дин, — ответил Кас, — что же, мы должны начать? Дин был уверен, что фраза «нет, спасибо, иди нахрен» выйдет ему боком, так что сдержался. Вспомнив прошлый раз, когда он забыл напомнить про свои физиологические потребности (на ум пришли ощущения, вызванные ремнем, второй раз опустившимся прямо на анальную пробку), Дин наклонил голову, заглядывая Касу в глаза: — Я не хочу ничего портить и так далее, — да, возможно, он немного хитрил, но всё же, — но я чертовски хочу пить. Каковы шансы, что мы сможем прерваться, чтобы я попил? — он замолчал, потом мысленно закатил глаза и добавил, — сэр? На лице Каса так ярко и искренне отразились все упреки, которыми ангел осыпал себя, что Дин чуть ли не почувствовал себя мудаком. Он никогда не слышал, чтобы Кас говорил так виновато: — Дин. Конечно. Прости, — ангел вскочил с кровати, — я сейчас вернусь. Кас вылетел из комнаты, и Дин глубоко вздохнул. На самом деле, он, конечно, хотел пить, и ему определенно нужно было удовлетворить эту потребность перед тем, как они начнут, но он также не возражал против нескольких свободных секунд, дающих возможность вернуться в то пространство в голове. Конечно, он мог просто использовать стоп-слово, но не хотел. Он хотел довести всё до конца. Хотел быть тем, что нужно Касу, тогда, когда ему это нужно. Господи, Кас всегда делал то же самое. Мысленно извинившись перед Лизой за то, в какой ситуации он использует то, чему она его научила за год совместной жизни, Дин начал делать одно из успокаивающих и расслабляющих упражнений. Пусть он и думал, что они странные, но использовал же их и до этого, когда просыпался посреди ночи после очередного кошмара. Хоть сейчас проблема была не в этом, Дин решил, что упражнения лишними не будут. Он начал представлять, что его дыхание — это шар света, пульсирующий при каждом вдохе, постепенно расслабляющий его мышцы. Да, конечно, это звучало абсурдно, но всё же. К тому времени, как раздался щелчок открывающейся двери, Дин уже был намного более сосредоточенным. Он открыл глаза и приподнялся, опираясь на локти, посмотрел на Каса и удивленно моргнул: — Э-э, ты что, принес половину наших запасов? Кас принёс стакан воды (с колотым льдом, как любил Дин). Кроме того, Дин заметил на подносе батончик гранолы, Сникерс, банан, что-то, что напоминало половину сэндвича с ветчиной, и последний, уже немного черствый кусок торта, купленного еще до Снегопокалипсиса. Дин бы уже встал, чтобы помочь ангелу, но не собирался тревожить жгучую боль в заднице, пока это не было необходимо. Кас смущенно улыбнулся, и Дин снова удивился тому, как быстро тот мог переключаться между режимами неловкого щеночка и опасного, идеально контролирующего себя Бога Секса. Одна из тех черт, которые делали Каса... Касом. В хриплом голосе ангела всё еще звучали извиняющиеся нотки: — Я должен был приготовить что-нибудь к моменту, когда ты проснешься, Дин. Это было непростительным упущением с моей стороны. Если ты захочешь чего-нибудь еще, я... Окей, идея дать Касу еще несколько минут для самобичевания представлялась очень заманчивой, учитывая то, через что он заставил пройти Дина и через что еще заставит, но Винчестер не мог позволить ангелу излишне упрекать себя. — Эй, эй, полегче, Кас, — он без труда отказался от почтительного обращения, раз уж они явно сделали перерыв, — Я в порядке. Мой уровень сахара вовсе не находится на критической отметке, я не собираюсь падать в обморок, ты не облажался в своей... миссии заботиться обо мне или чём-то подобном. Мне просто нужно сделать пару глотков воды, и всё будет хорошо. Кас локтем закрыл дверь и поставил принесенную еду на тумбочку, после чего сел на кровать и протянул Дину стакан. Взгляд голубых глаз остановился на охотнике. Тот знал, что Кас пытается понять, был ли Винчестер честен и действительно ли он в порядке. Дин улыбнулся и взял стакан. Он выпил половину одним глотком и, наверное, продолжил бы в том же духе, если бы не пробирающий до костей холод. Оторвавшись от воды, Дин сделал несколько вдохов, отпил еще немного и протянул стакан обратно. Кас поставил его на тумбочку и наконец кивнул: — И всё же, мне было бы легче, если бы ты подумал о том, чтобы съесть хотя бы батончик гранолы. Дин послушно подумал и покачал головой: — Нет. Потом. Клянусь, мой уровень сахара в норме. Кас прищурился, снова изучая Дина и пытаясь понять, стоит ли настаивать. Наконец он решил, что Дин ничего не скрывает: — Очень хорошо. Твоё стоп-слово? Дин моргнул. Кас постоянно спрашивал, помнит ли Винчестер своё стоп-слово, но очень и очень редко просил повторить его. Сейчас ангел осторожничал, всё еще расстроенный своей ошибкой, и пытался понять, не упустил ли еще что-то. Дин еще раз ободряюще улыбнулся: — «Погибель», и я действительно в порядке. Готов продолжать, если только в твои планы не входит заставить меня съесть вон тот банан. Кас засмеялся: — Уверяю тебя, я мечтал о многом, но никогда — о том, чтобы стать настолько жестоким, чтобы заставить тебя съесть банан без твоей на то воли. Твой цвет, Дин? Дин, на этот раз не пытаясь притворяться, спокойно ответил: — По-прежнему зелёный. Кас не услышал нужных слов и мгновенно переключился на тщательно контролируемый режим Бога Секса: — По-прежнему... что? Дин почувствовал, что из нежного успокаивающего партнера превращается в жертву: — По-прежнему зелёный, сэр. — М-м-м, уже лучше, — одобрительно пробормотал Кас, доставая из ящика смазку. Глухой звук удара тюбика о тумбочку заставил Дина чуть ли не подпрыгнуть. Это было просто нереально — члену Дина было достаточно всего одного взгляда ангела. Кас посмотрел на Дина, слегка наклонив голову. Он методично искал слабые места, которые сможет использовать. Винчестер затаил дыхание, осознав это только когда уголки губ Каса поползли вверх. — А теперь, — голос Каса был спокойнее и ниже, — на чем мы остановились? Даже если бы вопрос был не риторическим, Дин всё равно не смог бы ответить — он пытался успокоить истерично стучащее сердце. У него даже начало получаться, но всего через секунду все усилия пошли прахом: Кас легко стянул с себя толстовку. От вида обнаженной груди ангела у Дина опять пересохло во рту. Кас с легкой улыбкой посмотрел на Дина, расстегнул штаны и медленно стянул их, пока вставший, налитый кровью член не показался над резинкой. Избавившись от штанов, Кас взял смазку и нарочито медленно открыл её, убедившись, что Дин смотрит. Держа тюбик в одной руке, ангел провел пальцем по скуле Дина, нежно дотронулся до его волос и вдруг сжал руку, толкая охотника вперед, чтобы тот уткнулся в одеяло. Голос Каса был похож на рык: — Голову вниз. Тебе не нужно видеть, что происходит, только чувствовать. Дин знал, что Кас вовсе не хотел, чтобы тот задохнулся в одеяле, но всё равно несколько секунд не поднимал голову, пытаясь восстановить жалкие остатки самоконтроля. Затем он повернул голову на бок, открыл глаза и дёрнулся от неожиданности. Невероятно быстро и тихо переместившись, Кас теперь был практически нос к носу с Дином. Выражение лица ангела свидетельствовало о том, что он ждал, что Дин именно так и поступит: — Хм. Уже не можешь следовать такой простой инструкции? — Ты не сказал, что я должен держать глаза закрытыми, только что я... — возмущенно начал Дин. — Тс-с. Так мало инициативы, Дин. Когда я говорю, что ты не должен видеть, что происходит, достаточно легко догадаться, что я жду, что ты закроешь глаза. Это было просто нечестно. По крайней мере, Дин был уверен, что это было просто нечестно. Ему что, нужно было еще и мысли научиться читать?! Кас, должно быть, заметил в глазах Винчестера намек на неподчинение и легко, но резко шлёпнул Дина. Тот зашипел, подаваясь вперед и выгибаясь. Господи, это было больно. — Кажется, мне придётся тебе помочь, — сказал Кас тоном, за которым обычно следовало наказание. Дин немедленно закрыл глаза, не горя желанием заработать еще один шлепок по исполосованной заднице, но Кас, видимо, говорил о чем-то другом: он фыркнул и затих. Дин напряг все свои чувства, стараясь услышать, что происходит, получить хоть малейший намек на то, чем занят Кас. Он знал, что ангел мог просто молча стоять перед ним, ожидая, пока Дин снова откроет глаза. Без шуршащей одежды услышать Каса было практически невозможно. Секунду спустя, без какого-либо предупреждения, полоса ткани легла на закрытые веки Дина. Ангел быстро завязал её на затылке. Судя по всему, сегодня повязкой служил галстук Каса. Дин не мог объяснить, как он понял, что произошло дальше, но знал, что ангел отступил на несколько шагов, наслаждаясь видом голого Дина с завязанными глазами, распростертого на кровати, затаившего дыхание в ожидании. — Намного лучше, — сказал Кас, — теперь тебе не нужно беспокоиться, что разочаруешь меня, снова открыв глаза. Что нужно сказать? Дин глубоко вздохнул и тихо ответил: — Спасибо, сэр. — За что ты благодаришь меня, Дин? — Он не насмехался и не играл. Ангел понял, что сегодня Дину нелегко было подчиниться, и пытался помочь найти нужное состояние. Винчестер принял эту помощь, с трудом перешагивая через инстинктивное сопротивление и двигаясь глубже, к более примитивным инстинктам. Дин опустил голову, обнажая шею в знак принятия, и ответил: — За то, что вы помогаете мне следовать Вашим инструкциям, сэр. — Для этого раза довольно хорошо, — сказал Кас, — но позже мы попробуем нечто более конкретное. Дин подавил раздражение и тихо кивнул. Опять повисла тишина. Кас мог делать что угодно, но Дин чувствовал, что тот просто смотрел на него, оценивая, читая язык тела. И он не ошибся: — Тебе нужно, чтобы я связал тебя, Дин? Предложение — искренняя попытка помочь. Кас чувствовал, как Дин боролся с желанием взбунтоваться, ответить что-нибудь грубое, и предлагал помощь. Если охотник согласится, одной вещью, за которой нужно следить, станет меньше. Он будет оставаться на месте независимо от собственной воли. Но всё же... Дин не хотел опускаться до такого. Он хотел удерживать себя самостоятельно, потому что этого хотел Кас. Усердно игнорируя кричащее об ошибке подсознание, Дин покачал головой: — Нет, сэр, я могу лежать спокойно. Кас несколько секунд молчал, потом добавил: — У этого предложения есть ограничение по времени, так что хорошо подумай, уверен ли ты. Дин кивнул: — Я уверен, — и, на этот раз действительно искренне, — но спасибо. Кас положил руку ему на шею и неописуемо нежно прошептал: — Я так тобой горжусь. Тепло этого прикосновения согрело Дина, помогло перестать судорожно цепляться за ошметки сопротивления. Чем больше он ослаблял хватку, чем дальше отпускал происходящее, тем лучше себя чувствовал. Как и всегда. Подчинение само по себе было лучшим, что Дин когда-либо испытывал. Оживляющее, освобождающее, практически сверхъестественное. Лучшее сравнение, которое Дину доводилось слышать — сравнение с прыжком с парашютом. После того, как однажды вы побываете в свободном падении, это станет самым ярким воспоминанием в вашей жизни. Нужно просто пройти через самую страшную часть — разжать пальцы, оттолкнуться от края. Иногда Дин без оглядки прыгал вниз. Иногда пальцы приходилось разжимать ломом, и Дин никогда не мог с точностью сказать, почему. Сегодня, после хорошего сна, ему требовался лом. Дин понял это, когда Кас опять схватил его за волосы и потянул, заставляя приподнять голову. Чувствуя, что тонет, Дин понял, что всё-таки должен был согласиться на предложение связать его. Но теперь было слишком поздно. Дин позволил пальцам впиться в одеяло и сказал себе, что не будет разжимать их. Его веревками будет одеяло. Он достаточно силен, чтобы справиться. Судя по легкому колебанию матраса, Кас сел рядом. Одной рукой он начал гладить Дина по спине: — Просто отпусти, Дин. Станет намного легче, — мягко предложил он. Кас говорил не о судорожно сжимающих одеяло пальцах. Он говорил о большем и был прав. И, чувствуя прикосновения ладони Каса, Дин понял, что, возможно, сможет это сделать. Он мог позволить себе отпустить только тогда, когда Кас касался его. После предыдущего наказания — такого интенсивного, такого хорошего, но лишенного человеческих прикосновений, давления кожи на кожу — ему нужно было нечто другое. Ему нужно было чувствовать каждый сантиметр прижимающегося к нему Каса, понять на подсознательном уровне то, что он знал в теории — недостаток контакта был вызван сессией, а не чем-то иным. Ему нужно было, чтобы Кас касался его, доказывал, что к нему всё еще можно прикасаться, что его по-прежнему хотят, а не отталкивают. Сложив все кусочки воедино, Дин не смог выкинуть эту картинку из головы и не посмел дать себе даже долю секунды, чтобы передумать и промолчать: — Мне нужно... — он постарался восстановить дыхание. Рука Каса оставалась всё там же: — Что тебе нужно, детка? Сочетание прикосновений Каса и мягкости его голоса заставило Дина продолжить: — Мне нужно, чтобы ты касался меня. Кас со своей сверхъестественной способностью понимать не только то, что Дин говорил, но и то, что он недоговаривал, прижал ладонь к спине Дина, увеличивая площадь контакта. Он пододвинулся ближе, прижимаясь к охотнику голыми бедрами. Железные тиски, сжимавшие легкие Дина, исчезли, и впервые за долгое время он нормально вдохнул и с облегчением уткнулся в одеяло. Кас ласково погладил Дина по спине и еще раз спросил: — Каков твой цвет, Дин? Пожалуйста, будь честным, — это был не приказ, а просьба, и в первый раз за сегодняшнее утро ответ Дина был полностью честным: — Зелёный. В этот раз правда зелёный, сэр. Дин был уверен, что потом ему предстоит серьезный разговор о том, что он лгал Касу, когда все предыдущие разы говорил «зеленый», но пока ангел оставил это без внимания. — Мы не обязаны продолжать, — успокаивающе сказал Кас, и Дин почувствовал, что что-то снова сжало его легкие, на этот раз от одной мысли об остановке. Чувствуя прикосновения Каса, Дин не просто хотел продолжить, а нуждался в этом. — Нет, пожалуйста, сэр, зелёный, пожалуйста, — красноречием он не отличался, но Кас всё понял. — Сейчас я уберу руку с твоей спины, Дин, но только на мгновение и только потому, что это необходимо. Я буду прямо за твоей спиной. Дин понял, что, зная, что ладонь Каса вернется, вполне мог несколько мгновений обойтись без неё. Он не смог заставить себя подобрать слова, поэтому просто кивнул. Только после этого ладонь Каса исчезла. Дин сфокусировался на тепле прижимающихся к нему бедер, и через несколько секунд рука Каса снова вернулась. — То, что произойдет дальше, будет болезненным. Возможно, немного, возможно, очень сильно. Если ты захочешь, чтобы я замедлился, то скажешь «желтый», если ты захочешь, чтобы я остановился, то скажешь «красный». Если ты захочешь прекратить сессию, то скажешь «погибель». Это было привычно и знакомо. Дин мог бы повторить эти слова даже во сне. Но он знал, зачем Кас каждый раз повторяет их: — Я понял. Я скажу. Зелёный, сэр. Кас поймал его на слове. Секунду спустя два покрытых смазкой пальца прошлись по самому чувствительному месту — тому, куда ремень упал три раза, когда Кас метил по анальной пробке. Дин застонал, но не попытался уклониться от прикосновения, и два длинных пальца надавили на колечко мышц ануса. Хорошо смазанные, они легко проскользнули внутрь, а из-за еще недавно находившейся там анальной пробки Дин почти не почувствовал жжения. Вместо того, чтобы протолкнуть их дальше, Кас замер, лишь слегка разведя пальцы и растягивая Дина. Даже малейшее движение ножом проходилось по нервам, и Винчестер только сейчас понял, каково ему будет дальше. Это будет агония. И он отчаянно хотел этого. То ли через тридцать секунд, то ли через пять лет — Дин не мог сказать точно — к двум пальцам присоединился третий. Кас не касался простаты, просто продолжал осторожно растягивать Дина. В какой-то момент Дин понял, что ангел так заморачивается, чтобы Винчестер не почувствовал боли. Возможно, была и другая, более глубокая причина, но Дин не мог её понять, да и не старался. Другую бесконечность спустя раздался голос Каса, успокаивающий, как и ладонь на его спине: — Ты, — мягко сказал Кас, — самое красивое, что я когда-либо видел. Едва сдерживающий стоны, открытый для меня, с прекрасной, исполосованной мною кожей. Ты идеален. Это было похоже на благословение, и Дин вжался в матрас, приглашающе разводя бёдра. Кас опять заговорил, чтобы убедиться, что Дин знает, что его ждет: — Сейчас я вытащу пальцы, Дин, а затем уберу руку с твоей спины. Я не буду касаться тебя всего несколько секунд, и я клянусь, что никуда не уйду. Дин верил ему. — Но сначала назови мне свой цвет, — приказал Кас. Дин не знал, что именно собрался ответить, пока не услышал собственный голос: — Зелёный, сэр. Пожалуйста, сэр. Пальцы исчезли, как и ладонь. Раздались звуки размазываемой по коже смазки. Сначала Дин почувствовал, как Кас усаживается между его ног. Одной рукой ангел твердо взял Дина за плечо, и тот не сомневался, что там останутся синяки. Чем ближе был Кас, тем сильнее расслаблялся Дин. Другой рукой Кас, должно быть, направлял свой член, потому что головка четко коснулась отверстия и скользнула внутрь. Не было ни боли, ни жжения. По крайней мере, внутри. Снаружи же всё было иначе. Бёдра Каса прижались к заднице Дина, ни один миллиметр не избежал контакта. Это было... невообразимо. Боль была такой сильной, что её нельзя было описать, и такой потрясающей, что грозила полностью перетечь в удовольствие. Дину потребовалось немного времени, чтобы понять, что всхлипы, которые он слышал, вырывались из его же рта. Его словно выворачивали наизнанку, жжение, которое он обычно ощущал, усилилось в сто, в тысячу раз. Кас оставался неподвижным и, судя по всему, упирался в матрас только одной рукой, что требовало недюжинной силы. Дин понял, что ангел начнет двигаться только тогда, когда получит на это разрешение. Он не был уверен, говорил ли об этом Кас, но всё равно... — Ох, господи, зелёный. Пожалуйста! Пожалуйста, двигайся! Когда-нибудь потом Дин все-таки узнает, был ли Кас садистом от природы или стал им потому, что Дин был чертовым мазохистом. Он уже давно понял, что не возражает против боли, даже в какой-то степени наслаждается ею, но это?.. Сейчас всё было по-другому. Совсем иначе. Он обожал боль. Но сейчас на эти мысли не было времени, его не было на любые мысли, потому что Кас услышал его. Движения начались медленно. Кас плавно вышел и также плавно вошел. Нервные окончания Дина чуть не заплакали от облегчения, когда бёдра ангела отстранились, и снова взвыли, когда те вернулись. Дин уткнулся в одеяло, позволяя ему поглотить все звуки. Он просто не мог понять, как Касу удавалось продолжать двигаться так сдержанно и осторожно. План Дина держаться за одеяло не увенчался успехом. Пальцы разжались, ища что-то более устойчивое и надежное. Кас всё понял и переплел свои пальцы с пальцами Дина, прижал его ладони к кровати. Да. Дину не нужно быть связанным, потому что его удержит Кас. Кас будет его якорем. Кас будет его всем. Дин почувствовал, что Кас ускорился. Винчестер и сам вскидывал бёдра, прижимаясь к Касу немного сильнее, чем тот требовал, получая немного больше, чем тот давал. Господи, это было просто самым дерьмовым совпадением из всех дерьмовых совпадений. Позже они с Касом поймут, что когда ангел, вернувшись с едой, толкнул локтем дверь, она не закрылась, а просто прикрылась. В какой-то момент дверь опять распахнулась, а они, увлеченные друг другом, даже не заметили этого. Они бы и не заметили — черт, Дин вообще потерялся в ощущениях, а повязка на глазах мешала ему что-либо увидеть — если бы не Сэм, бедный Сэм, который вынужден был пройти мимо комнаты брата, чтобы попасть в библиотеку. Дин только почувствовал, что в какой-то момент Кас сбился и нежно высвободил одну из рук. Завтра Кас с сожалением объяснит, что когда он поднял голову и увидел Сэма, в ужасе замершего у двери, то не нашел ничего лучше, как поднять руку и молча ткнуть пальцем в сторону библиотеки. Сэм, благослови его господь, просто развернулся и рванул в указанном направлении. Но в тот момент Дин знал только одно — он идет по лезвию бритвы, балансирует между агонией и блаженством. Рука Каса вернулась, ритм больше не менялся. Ангел наклонился, коснулся лбом головы Дина, прося того приподнять её. Прежде чем Кас открыл рот, Дин с трудом прошептал: — Зелёный. И он был абсолютно честен. Чувство времени к Дину так и не вернулось. Даже если бы от этого зависела его жизнь, он не смог бы сказать, как долго его кожа соприкасалась с бедрами Каса, как долго он насаживался на его член, прежде чем Кас немного изменил угол и начал касаться простаты. Плакал ли Дин раньше? Это не имело значения. Теперь он точно плакал, а слезы впитывались в галстук. Когда Кас снимет его, ткань будет насквозь мокрой. Кас снова и снова толкался в его простату. Возможно, десять раз, или сто, или тысячу, Дин не знал. Позже Дин понял, что в какой-то момент кончил, но не помнил, когда именно, да это было и неважно. Не было какой-то кульминационной точки, была лишь полыхающая смесь боли и удовольствия. Кас тоже кончил (Винчестер знал это, потому что спросил, а Кас ответил «да»). Дин не почувствовал, когда это случилось. Что он почувствовал, так это момент, когда Кас перестал толкаться и убрал руки. На мгновение Дин почувствовал невероятный холод и пустоту, но Кас тут же прижался к нему так, чтобы не касаться такой чувствительной задницы Дина. Дин бы не смог восстановить хронологию того, что произошло с того момента, как пальцы Каса вошли в него, до того момента, как Дин начал засыпать. В памяти сохранились только отдельные эпизоды, обрывки звуков, ощущений, слов... и океан чувств. Кас прижимался к Дину, держал его, пока рыдания не утихли, тело не перестало трястись, дыхание не выровнялось. Только после этого ангел развязал галстук и взял с тумбочки стакан воды и батончик гранолы. Глоток за глотком, крошечный кусочек за кусочком — Кас убедил Дина съесть и выпить предложенное, на каждом шагу хваля. Прежде чем провалиться в темноту, Дин почувствовал, что огонь под его кожей медленно угас. Два слова, сказанные любимым голосом с нотками обожания, чуть не заставили сердце Дина разорваться. «Совершенство». «Горжусь». Да.