Snowbound

Дин медленно приходил в себя. Окружающий мир был мучительно ярким и резким. Именно что мучительно: черт, как же сильно болела голова... Биение сердце отдавалось в висках, каждый удар оглушал. Застонав, Дин дернулся, пытаясь закрыться от этого звука. Приподняв руки, чтобы взяться за голову, охотник заметил, что ладони были непропорционально тяжелыми. Как и все остальное. Казалось, что каждая клеточка тела стала раза в три тяжелее, и теперь ей нужно было больше времени, чтобы послать в мозг какой-то сигнал и обработать полученный ответ. Дин надавил на виски, надеясь, что это поможет облегчить головную боль. Так и не дождавшись результата, охотник прислушался к остальным ощущениям. Всё тело было не просто тяжелым. Каждая мышца затекла: судя по всему, Дин спал в одной позе, даже не шевелясь. Губы были сухими, а во рту ощущался неприятный горький привкус. Шея была напряжена до предела, что явно усиливало головную боль, но Дин не смог заставить мышцы расслабиться, а двигать головой больше необходимого отчаянно не хотелось. Дин явно лежал в собственной постели, и почему-то это казалось ему странным. Он не помнил, как сюда добрался... Как и то, где, что и с кем пил. Честно говоря, Дин вообще не помнил предыдущую ночь. Как и когда он вырубился? Происходящее напомнило ему о том, как в детстве он засыпал в каком-то месте — на диване, на полу или на руках у мамы — а потом просыпался в своей кровати. Только вот сейчас это не успокаивало, а нервировало. Дин как раз пытался заставить себя открыть глаза, когда раздался голос. Кас говорил негромко, но Винчестер всё равно поморщился и сильнее надавил на виски, пытаясь ослабить боль: — Чувствуем себя не очень, да? Дин застонал: это был самый развернутый ответ из всех, которые он только мог выдать. — У тебя, наверное, жуткое похмелье, — голос был слишком спокойным, слишком ровным. Дин снова застонал, пытаясь найти подходящие слова в лабиринтах памяти: — Много я выпил? — даже звук собственного голоса ввинтился в голову охотника, словно дрель, так что Дин решил ограничиться этой короткой фразой. Списка спиртных напитков так и не последовало. Вместо этого голос раздался ближе: — Значит, ты ничего не помнишь. Подожди. Дай себе время. Что-то в словах Каса заставило Дина подумать, что он неправильно воспринимает ситуацию. Возможно, он не напивался? Может быть, его ранили? На охоте? Нет. Они не охотились уже несколько недель. Из-за снега. Они были заперты в бункере, и Кас с Сэмом... Стоп. Минуточку. С Сэмом. Сэм. Кас. Снег. И... Осознание накрыло его, словно волна, и Дин замер. Сердце пропустило удар. — Именно, — тихо сказал Кас, и Дин узнал эти интонации: это была скрытая, но ощутимая опасность, — прежде чем ты что-то скажешь, — продолжил ангел, и Винчестер решил не говорить, что понятия не имеет, что может сказать по этому поводу, — советую тебе хорошенько подумать. Дин пытался. Правда. Каждый звук или мысль отдавались в голове барабанным боем, и Дин снова застонал. Может, если он будет вести себя жалко, Кас смилостивится и решит, что охотник не должен так страдать? — Я не испытываю ни малейшего сочувствия, — спокойно сказал ангел, — поэтому нет смысла давить на жалость. Что же. Эта идея провалилась. Может, попробовать сменить тему? — Как долго? — прохрипел Дин, пытаясь справиться с сухостью и покалыванием в горле. — Ты спал около семнадцати часов. Сейчас шесть утра. Господи боже. Семнадцать часов?! — Гребанный... Сэм, — вспышка ярости на несколько секунд очистила голову Дина, но туман тут же вернулся обратно, отвоевывая свои законные владения. — Даже не начинай, — сказал Кас, явно тратя много сил на то, чтобы контролировать свой голос, — винить Сэма. И не надейся, что я тоже так сделаю. Плохо. Совсем плохо. Теперь Дин начал понимать, насколько серьезные у него проблемы. Пульсирующая головная боль и туман, клубком свернувшийся в голове, не давали Винчестеру в полной мере осознать себя, и из-за этого было чертовски трудно понять, как охотнику следует защищаться. Прежде чем Дин успел сказать что-то, что только усугубило бы его положение, ангел заговорил: — Ты, естественно, обезвожен. Пару раз я смог растолкать тебя настолько, что ты смог сделать несколько глотков воды, но этого явно недостаточно. Есть ты был просто не в состоянии. Наверное, у твоего тела есть и другие острые физические потребности. Черт, вот теперь Дин понял, что хочет в туалет настолько сильно, что вполне может обмочиться. — Иди в ванную. Я принесу тебе еду, воду и что-нибудь от головной боли. Не задерживайся. Делай только то, что абсолютно необходимо. Дин поморщился и очень медленно поднял веки. Свет был приглушен, но всё равно ужасно резал глаза. Господи. Если бы Дину не так сильно нужно было в уборную, он бы не смог заставить себя сдвинуться с места. Кас стоял в нескольких шагах от кровати и смотрел, как Дин медленно садится и ждет, пока комната перестанет вращаться. Обычно Кас бы уже помог Винчестеру встать, даже если бы тот нарушил все правила и напился до потери пульса. Но ангел даже не протянул Дину руку: он просто смерил его холодным взглядом. Как только охотник сумел встать на ноги, Кас развернулся и молча вышел в коридор. Черт. Всё было очень, очень плохо. *** Дин вернулся в спальню через десять минут. Не рекорд, конечно, но, если учитывать то, что охотнику приходилось двигаться со скоростью черепахи, чтобы не усилить головную боль или не потерять равновесие, время всё равно впечатляло. Кас уже ждал его, сидя на стуле в нескольких шагах от кровати. На тумбочке стояли тарелка с двумя бутербродами с арахисовым маслом, гигантский стакан воды и две таблетки, в которых Дин сразу узнал ибупрофен. Винчестер быстро выпил таблетки. Как только ледяная вода достигла горла, охотник понял, что умирает от жажды, и за несколько секунд осушил добрую половину стакана. Дин вздрогнул и, пытаясь отдышаться, понял, что мозг начал работать быстрее. Сочетание еды, воды и таблеток явно могло помочь Винчестеру снова начать чувствовать себя человеком. Дин намеренно не смотрел на ангела, хотя и чувствовал, что тот сверлит его взглядом. К слову, то, что Кас держал дистанцию, было очень странно. Он словно не позволял себе подойти к Дину, и это чертовски пугало. Не то чтобы Дин был голоден... На самом деле, его даже немного подташнивало, но он знал, что спорить с Касом о необходимости поесть — не лучшая идея. Черт, сейчас с Касом вообще лучше было не спорить. Дин сел на кровать, откусил кусок бутерброда и вынудил себя сглотнуть. Тошнота почти сразу отступила, так что Дин продолжил есть. Вскоре от первого бутерброда ничего не осталось, и Винчестер потянулся за вторым... Ладно, возможно, он был голоднее, чем думал раньше. Хлеб был на удивление вкусным. Что же, по крайней мере, с одной вещью Дин вчера всё же не облажался. Охотник тут же отвлекся от хлеба: сложно на чем-то сосредоточиться, когда в метре от тебя сидит опасно тихий ангел Божий и сверлит тебя взглядом. За исключением звуков пережевывания бутербродов или глотков воды, в комнате стояла тишина. Если бы Дин хорошенько всё обдумал, то растянул бы бутерброд, чтобы выиграть время. Но, не в силах бороться с естественными потребностями, охотник быстро проглотил хлеб, поставил пустой стакан на тумбочку и закрыл глаза, прислушиваясь к своему телу. Головная боль, конечно, не исчезла, но существенно ослабла. Судя по всему, она планировала остаться с Дином еще на пару часов, напоминая о себе тупым покалыванием в затылке. Живот был приятно наполнен, а мозг начал работать намного быстрее. Не очешуенно, конечно, но жить можно. А значит, оттягивать разговор было нельзя: подобные попытки только еще больше злили Каса. Глубоко вдохнув, Дин устроился на кровати, скрестив ноги, и поднял взгляд на ангела: — Ладно. Во-первых, спасибо тебе большое за ибупрофен, еду и воду. Я очень ценю это. Ангел кивнул, но промолчал. — Почему бы тебе не сесть рядом, чтобы мы могли со всем разобраться? — предложил Дин, тихо вздохнув, — я вижу, что ты с трудом контролируешь себя. — В твоих же интересах не приближаться ко мне ни на дюйм. Я поклялся никогда не причинять тебе боль, не будучи при этом абсолютно спокойным, и не хочу нарушать своё обещание. Дин сжал зубы и медленно выдохнул, заставляя тело расслабиться. Он видел, что Кас зол, и понимал, из-за чего, но его раздражала несправедливость. Почему виноватым опять оказался Дин, а Сэму всё сошло с рук? Удостоверившись, что не скажет какую-то глупость, охотник выдохнул: — Я... Ценю, что ты следишь, чтобы я был в безопасности, — осторожно сказал он. И именно эта фраза прорвала плотину. — Ну, кто-то же должен этим заниматься, правда? — прошипел Кас, прищурившись, — раз уж ты, очевидно, не можешь с этим справиться. Ты вообще понимаешь, насколько безрассудно поступил? Как плохо это могло закончиться? — Мне кажется, всё и так закончилось довольно плохо, потому... — Немедленно. Заткнись. Дин мгновенно захлопнул рот и инстинктивно отшатнулся, увидев, что глаза ангела горят яростным огнем. — Ты будешь говорить только после моего разрешения. Можешь кивать или качать головой. Ясно? Дин медленно выдохнул и кивнул. — Когда я говорю, что всё могло закончиться плохо, я не намекаю на то, что Сэм поменял местами тарелки... Хотя то, что ты об этом не подумал, просто смешно, — а вот это было обидно: не то чтобы Кас назвал Дина тупым, но ощущения были примерно те же, — Нет, я говорю о том, что ты намеренно подсыпал своему брату слишком большую дозу лекарства, что привело к тому, что ты сам отравился еще сильнее, ведь ты меньше Сэма. Не говоря уже о том, что ты явно не учел, что у Сэма могла начаться аллергическая реакция. Дин открыл рот, чтобы заявить, что аллергия на лекарство от аллергии — это хрень собачья, но, увидев взгляд Каса, тут же передумал вообще что-либо говорить. Ангел продолжил: — Ты вообще подумал об анафилактическом шоке? Что, если бы организм Сэма не справился с лекарством? Что, если бы не справился ты? Я осмотрел всю комнату, и, если только я что-то не упустил, ты даже не потрудился спрятать где-нибудь неподалеку антидот. И ты прекрасно понимал, что я находился тремя этажами ниже. Если бы что-то случилось, ты бы просто не успел позвать меня. Сэм мог умереть. Ты мог умереть. Стоп, что? Так вот из-за чего всё это? Поняв, что происходит, Дин расслабился. Зная причину такого поведения ангела, Винчестер чувствовал себя намного спокойнее. Он до смерти напугал Каса. Дин, который ни разу не опоздал, когда они с Касом планировали сессию (ну, за исключением того раза с мне-нужно-отлить-так-что-я-отлучусь-и-будь-что-будет), просто не пришел, и когда Кас отправился на поиски, явно волнуясь, то обнаружил, что Винчестер лежит лицом в тарелке с пюре и ни на что не реагирует. А потом Дин не просыпался семнадцать часов кряду, не ел и не пил. Да, Дин понимал, почему Кас был на нервах, особенно если учитывать, что ангел... Стоп. — Почему ты просто не исцелил меня? — выпалил Дин и тут же закрыл рот ладонью, словно это могло вернуть сорвавшиеся с языка слова. Кас побледнел и на несколько секунд опустил глаза, словно ему было стыдно смотреть на Дина. Охотник не успел это обдумать: ангел, от которого начало попахивать озоном, подошел к Винчестеру и навис над ним. Дин с трудом заставил себя не дернуться и остаться на месте. — Мне кажется, — слишком тихо сказал Кас, — что я сказал тебе заткнуться. Не вынуждай меня повторять. Дин слабо кивнул, показывая, что всё понял. Не смея даже подумать о том, чтобы опустить глаза, Дин заметил, что Кас дрожит. Господи, да он же на пределе... Дин, должно быть, жутко его напугал, и... О. О! Вот что скрывалось за маской стыда и страха. По какой-то причине Кас не смог исцелить Дина. Возможно, потому что тому не грозила опасность — он просто вырубился, накачавшись наркотиками. Кас явно пытался исцелить его и потерпел неудачу, и это жутко напугало его, особенно если учитывать, как долго Дин не просыпался. Как всегда, Дин доверился своим инстинктам. Он медленно, очень медленно потянулся к Касу. Он хотел сжать ладонь ангела, помочь тому почувствовать тепло охотника, дать понять, что Дин здесь, что он жив и здоров, что всё будет хорошо. Кас стоял неестественно неподвижно. Дин не собирался резко дотрагиваться до ангела — он не был настолько глуп. Кас, конечно, четко сказал, что не собирается прикасаться к Дину, пока злится, но... Кас и не срывался на нем. Дин сам предлагал себя, напоминая, что Кас еще не потерял его, что он жив, что он рядом. Кас нуждался в этом, даже если сам не осознавал этого. Ему нужно было прикоснуться к охотнику, почувствовать тепло его кожи, уловить ритм пульса, ощутить, как во время дыхания поднимается и опускается грудь. Дин правда думал, что это сработает. Ладонь Каса дернулась, словно ангел хотел прикоснуться к Дину, переплести их пальцы, словно он собирался сесть на кровать, позволить Дину обнять его, дать охотнику перехватить контроль, успокоить и поддержать ангела. Словно он был готов признать, что на самом деле не злится, а до ужаса боится. Дин правда думал, что это сработает. И ошибался. Как только Винчестер коснулся ладони Каса кончиками пальцев, ангел пришел в движение. Это произошло так быстро и неожиданно, что Дин, искренне испугавшись, резко дернулся назад. Это было бессмысленно. Кас даже не собирался прикасаться к нему. Наоборот, он сам так резко дернулся назад, что уронил стоящий рядом стул. Дин не успел даже подумать о том, что может сделать или сказать, как может успокоить своего парня. Было слишком поздно. Дверь распахнулась с такой силой, что врезалась в стену с грохотом, похожим на выстрел, и захлопнулась. Кас исчез. *** Первые секунды после ухода Каса казались часами. Дин очень хотел побежать следом за ангелом, догнать его, схватить за плечи и трясти, пока тот не придет в себя и что-нибудь не скажет. Но охотник понимал, что бессмысленно даже пытаться. Кас мог передвигаться по бункеру со скоростью 37 миль в час, если ему нужно было срочно добраться до Дина. Он явно мог двигаться так же быстро, когда ему понадобилось уйти. Ангел мог быть где угодно, и найти его можно было, только если бы он сам этого захотел. Ему не нужно было выходить из убежища, чтобы сходить в туалет, или поесть, или... Кас мог прятаться днями. Дерьмо. Это был какой-то новый вид дерьма, и Дин ни малейшего понятия не имел о том, как можно всё исправить. Конечно, их отношения с Касом не были идеальными. Конечно, они ссорились, обижались и злились друг на друга. Но они никогда не уходили. Никогда не отказывались даже говорить о происходящем. Никогда не отказывались даже прикасаться друг к другу. До этого момента. Дин не заметил, что глаза наполняются слезами, пока не моргнул и не обнаружил, что зрение стало размытым и нечетким. Винчестер тут же почувствовал себя отвратительно. Какой слабак будет плакать из-за того, что его парню понадобился перерыв, чтобы успокоиться и прийти в себя? Что бы сказал Джон Винчестер, если бы увидел своего старшего сына? Дин практически позволил себе шагнуть вперед и погрузиться в самоанализ, ругая себя последними словами, но понял, что не знает, сможет ли выплыть на поверхность. Он с силой сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, оставляя на коже следы в виде полумесяцев. За эти годы Дин успел выучить, что боль можно использовать. Она могла отвлечь и помочь сосредоточиться на чем-то действительно важном. И да, возможно, это было не совсем здорово и правильно, но иногда физическая боль помогала справиться с эмоциональной. Так что Дин позволил себе впиться пальцами в ладони и сконцентрировался на этом ощущении. Когда он наконец разжал кулаки, пальцы болели, зато сознание было куда более ясным. Дин бы остался в комнате, разрываясь между гневом и чувством вины и пытаясь не утонуть в ненависти к себе, но у него была одна обязанность, о которой он просто не мог забыть. Сэму всё еще нужно было есть. Да, конечно, он мог без труда питаться армейским пайком, но Дин не мог заставить себя вынудить брата питаться консервами, пока в том не было острой необходимости. К тому же, Винчестер, наверное, должен был извиниться. Несмотря на чрезмерно интенсивную реакцию, ангел все же не был неправ. Дин поступил безрассудно и даже не потрудился подумать о возможном исходе. Кас, конечно, преувеличивал — вероятность серьезной аллергической реакции на лекарство от аллергии стремительно приближалась к нулю — но Дин всё равно не должен был пытаться подсыпать Сэму снотворное. Охотник мог принять это. Чего он не мог принять, так это тот факт, что его парень не мог даже смотреть на него. Чувствуя, что опять падает в эту чертову кроличью нору, Дин снова сжал кулаки и заставил себя дышать настолько медленно и глубоко, насколько это вообще было возможно. Почувствовав, что снова может себя контролировать, охотник спрыгнул с кровати и разделся. Ему срочно нужно было вымыться и побриться. К тому же, горячая вода могла помочь Винчестеру прийти в себя и разобраться, что же делать дальше. *** Но вода не помогла. Какая-то маленькая часть Дина надеялась, что когда он вернется в комнату, Кас уже будет ждать его, готовый сесть и поговорить о произошедшем, взять Дина за руку и сказать, что да, всё плохо, но это не конец света. Не конец их отношений. Да, ладно, возможно, это было нелепо. Не то чтобы они были обычными партнерами, которые могли просто расстаться. Где-то глубоко внутри Дин знал, что будет с Касом до самой смерти (и, судя по всему, даже после неё, потому что окончательно умереть у Винчестера вряд ли получится). Но между тем, что Дин знал где-то глубоко внутри, и тем, что шептала ему его неуверенность в себе, была существенная разница. Сейчас? Сейчас Дин был уязвим и беззащитен, и неуверенность уже ждала его за углом, готовая наброситься и проглотить. Так что когда Дин открыл дверь и увидел, что в спальне пусто, ему пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы сжать кулаки и справиться с подступающей паникой. Неуверенность и ненависть неохотно отступили, но явно не собирались сдаваться, и Дин понял, что, если так будет продолжаться, в один прекрасный день он просто проиграет. Зайдя в комнату — там было пусто; не так, как обычно, когда Кас сидел в библиотеке или занимался своими делами, а намного сильнее — Дин подошел к комоду, чтобы одеться. И кто мог винить его за то, что он достал те штаны и ту футболку, которые чаще всего брал поносить Кас? Умывшись, одевшись и заставив себя растянуть губы в улыбке, Дин пошел на кухню. Сэм проснется где-то через час и явно захочет есть, и, возможно... Нет. Нет, Дин не позволил себе даже не думать о том, что Кас мог ждать его на кухне или в библиотеке. Он не смог бы справиться с разочарованием, которое постигло его, когда он увидел пустую комнату, еще раз. Стараясь не слушать шестое чувство, подсказывающее, что Дин не сможет ничего исправить, охотник принялся готовить брату завтрак. *** Следующие двадцать четыре часа показались Дину самыми долгими из всех, когда-либо проведенных в стенах бункера. И самыми одинокими. Cэм с готовностью принял извинения Дина, сказал, что ему «не о чем волноваться», и очень тактично уточнил, как Дин себя чувствует. Он явно был счастлив оторваться от исследований и провести время с братом, просто разговаривая ни о чем или смотря фильмы. На самом деле, Сэм, словно что-то чувствуя, старался не оставлять Дина одного и всегда появлялся поблизости в те моменты, когда внутренний голос говорил охотнику, что Кас еще не вернулся потому, что вообще не собирается возвращаться, что ангел будет прятаться, пока не растает снег, а потом просто уйдет. Сэм вел себя прекрасно... Но постоянно сканировал Дина взглядом, пытаясь понять, что происходит. Он не спрашивал, где Кас или что произошло между ним и Дином. Он не вынуждал Дина заговорить об этом и не давил на него, и Дин был благодарен. Словно на время вернулся старый — настоящий — Сэм. Если бы над головой Дина не клубились грозовые тучи, а на плечах не лежала бы многотонная гранитная глыба, день бы вполне удался. Но Дин уже был на пределе. Несмотря на то, что Сэм постоянно находился рядом, Дин чувствовал себя ужасно, душераздирающе одиноко. Проблема была в том, что охотнику не нужна была компания. Он не хотел, чтобы кто-то говорил с ним, подбадривающе похлопывал по плечу или смеялся над его дурацкими шутками. Он хотел слышать именно тот низкий голос, чувствовать на плече именно ту твердую теплую ладонь и ловить именно тот озадаченный взгляд, который Кас бросал на охотника в те секунды, когда не понимал шутку. Но это было невозможно. *** Беспокойство Дина росло в геометрической прогрессии, и в середине дня, спустя 36 часов после того, как Кас ушел, Дин сорвался. Дин с Сэмом сидели в библиотеке, неспешно пили виски и в 8000 раз смотрели «Крепкий орешек», когда слова без разрешения сорвались с губ Винчестера: — Что, если он не вернется? Сэм, казалось, вовсе не удивился: — Он вернется, Дин. — Откуда ты знаешь? Ты не слышал... Ты не видел. — Так расскажи мне, — это была не команда, а предложение друга, брата и возможно даже нет-Дин-всё-же-не-думал-об-этом психолога. Возможно, Дину помогло именно то, что Сэм явно ждал этого, но был терпелив и не давил на брата. Возможно, свою роль сыграло отчаяние. Так или иначе, Дин рассказал Сэму всё, начиная с того момента, как он проснулся с дикой головной болью, и кончая той секундой, когда за Касом захлопнулась дверь. Пару раз его голос сорвался, но Сэм, да благословят его боги, притворился, что ничего не заметил. После того, как Дин закончил, Сэм долго молчал, не поднимая взгляда от стакана с виски. Наконец, когда Дин уже решил, что брат попросту заснул, тот заговорил: — Ты уже знаешь, что двигало Касом: он был в ужасе. Ты его чертовски напугал, Дин. Когда он не смог исцелить тебя... ну, это было по меньшей мере неприятно. Он — ангел. Ему около миллиарда лет, и вряд ли он много раз чего-то боялся. И он уж точно никогда раньше не боялся кого-то потерять. Страх для него — нечто новое, и он не очень хорошо справляется. Дин покачал головой и сжал кулаки. Он повторял этот ритуал столько раз, что пальцы уже болели от любого движения, а ладони были испещрены красноватыми полумесяцами. — Но... Я в порядке. В полном. Я здесь, и я знаю, что он в ярости, но я не могу ничего исправить, если он даже не позволит мне... если я не смогу... — Дин сбился, прокашлялся и попытался сморгнуть подступающие слезы. — Мне кажется, его напугало не только то, что он мог потерять тебя, — задумчиво сказал Сэм, и Дин удивленно посмотрел на брата, — Судя по тому, что ты мне рассказал, он испугался самого себя. Думаю... Ему было очень тяжело контролировать себя, и когда ты прикоснулся к нему, он практически сорвался. Я знаю, ты думаешь, что он наказывает тебя, но ты не прав. Не совсем. Он скорее наказывает себя за то, что почти потерял контроль. Он... Слушай, то, что он сделал — это в корне неправильно. — То, что он ушел? Да, я... — Нет. Не это. Когда вы разговаривали... Он заставил тебя замолчать, да? — Ну... Да, он злился... — Именно. Он был в ярости. Вы были не в середине сессии, но он всё равно сказал тебе заткнуться, позволил тебе лишь кивать и качать головой. Это не... Так не должно быть, Дин. — Да нет же, Кас не виноват, я просто не должен был... — Возможно. Однако это не отменяет того факта, что Кас заставил тебя подчиниться, когда вы пытались обсудить важные проблемы, которые могли бы серьезно повлиять на ваши отношения. Нет, послушай, — Сэм поднял руку, заметив, что Дин уже готов вмешаться и начать защищать Каса, — Я знаю, что сейчас ты даже слышать об этом не хочешь, и это нормально, но когда-нибудь вам всё же придется обсудить случившееся, так что я хочу, чтобы ты понял: с объективной точки зрения, то, что сделал Кас — это неправильно. Это не должно повториться. — Ладно, хватит, это просто смешно, и... — Я закончил. Клянусь. Знаешь, я ведь тоже виноват в произошедшем. В обычных обстоятельствах, если бы душевное здоровье Дина не висело на волоске и если бы он не тонул в волне самообвинений, охотник бы всецело согласился с этим высказыванием. Но сейчас Дин видел только свои глупые, эгоистичные действия. — Ты не... Ты не заставлял меня пытаться подсыпать тебе снотворное, Сэм. — Я не совсем об этом, хотя, полагаю, это тоже спорный вопрос. Ты делал всё, что мог. В обычных обстоятельствах Кас бы не потерял контроль так быстро. Всё просто — он уже был зол. — Я... Ты о чем вообще? — Он уже был в ярости. Он злился много дней подряд... на меня. Да ладно, ты же не думаешь, что я не вижу, как вы беситесь? Кас из последних сил контролировал себя всю последнюю неделю, боясь, что если он сорвется, то совершит что-то непоправимое. А ты... Он не сомневается, что никогда по-настоящему не причинит тебе боль. Он бы не смог, даже если бы его пытались вынудить, и он знает это. Возможно, ему казалось, что будет безопаснее злиться на тебя. — Это... Это просто глупо, Кас не стал бы намеренно вымещать злость на мне, чтобы не сорваться на тебе, — слабо запротестовал Дин, примерно понимая, к чему ведет Сэм. — Конечно, нет, но кто сказал, что он сделал осознанный выбор? Возможно, где-то глубоко внутри какая-то часть его подсознания решила, что раз он так любит тебя и никогда не причинит тебе боль, выпустить немного злости и позволить страху потерять тебя кормиться этими эмоциями будет менее рискованно, чем ругаться на меня, — Дин просто не знал, что сказать, так что Сэм продолжил, — Но всё пошло не так. Позволив себе разозлиться, Кас не смог успокоиться. Он потерял контроль, и чем дольше ты не просыпался, тем хуже ему становилось. Я даже не хочу знать, что он хотел сделать с тобой, когда ты пришел в себя. Он был напуган, ему было больно... И какая-то его часть хотела сделать больно и тебе, заставить тебя почувствовать этот ужас. А это... Даже в классических отношениях это могло бы плохо кончиться. А учитывая вашу динамику... То, что он начал делать — что он хотел сделать — чертовски напугало его. Так что он сбежал и прячется. Он не наказывает тебя, он может на тебя смотреть. Если он еще не успокоился, то просто не позволяет себе приблизиться к тебе, а если всё же пришел в себя, то наказывает себя за то, что случилось, и за то, что могло произойти, если бы он не сбежал. — Это... чертовски сложная теория, — ответил Дин. Он хотел было сказать, что Сэм окончательно сошел с ума и перешел все границы, но чем дольше обдумывал сказанное братом, тем больше убеждался в правдивости этих слов, — и... Что дальше? Как я... То есть, возможно, Кас не доверяет себе, но я доверяю ему. Я не верю, что он смог бы причинить мне боль, посягнуть на то, чем мы... занимаемся. Сэм пожал плечами: — Всё зависит от тебя. Мы можем подождать, пока Кас почувствует, что готов, и вернется, и тогда вы с ним всё обсудите... — Или? — Или, — сказал Сэм, улыбаясь уголком рта, — мы его выманим. — Каким образом? — с подозрением спросил Дин. — Доверься мне, — уверенно сказал Сэм, — но если ты согласишься на этот вариант, тебе придется дать мне поговорить с Касом. — Зачем? — Потому что он будет не готов разговаривать с тобой... Или будет думать, что не готов. — А не будет... просто подло заставлять его появиться, если он не готов? — Возможно. А возможно, вы оба тянете время, мучая себя, и будет намного проще обсудить всё сейчас. Выложить на стол все карты. Я, конечно, не могу ничего гарантировать, но я бы не стал предлагать этот план, если бы думал, что от него будет больше вреда, чем пользы. Сэм был такой занозой в заднице, что Дин и забыл, насколько тот проницателен. И, черт возьми, Винчестер действительно обдумывал предложенный братом выход. Если забыть обо всем остальном, самой большой — и наименее абсурдной — проблемой было то, что если Сэм действительно сможет спасти отношения Дина и Каса (включая, господи боже, и их сексуальную жизнь), то никогда об этом не забудет. Однако Дин просто не мог продолжать ждать, задыхаясь от одной мысли о том, что Кас больше никогда не вернется. Вдохнув и подумав о том, что всё это может обернуться еще большей проблемой, Дин сказал: — Ладно. Давай попробуем.