Тирания порядка

Боль, многие древние учения говорят что она возвышает тебя над миром, побуждает бороться и в процессе её преодоления становиться сильнее чем были до. Что только через неё познается истина ценности жизни, и жизненного комфорта, а люди достигают просветления. Своими ледяными тисками, раздирающими голову на мелкие кусочки, она очищает разум от лишних вторичных и даже третичных мыслей, наполняя его полнейшей, белой пустотой, в которой нет места ни единой мысли, лишь сплошное терзание и сиюминутные, срочные импульсы. Лена вычитала это в одной из книг, когда гостила в Китае. Тогда данная фраза ей понравилась, казалось что она наполнена смыслом, познать который англичанке не под силу, впрочем, как и любому человеку, поскольку автор данного высказывания был омником. Но сейчас эта мысль ставилась под сомнение, возможно ей удастся познать, ведь сейчас ей больно и страшно как никогда. Даже в те моменты когда она страдала от постоянных скачков во времени, всякий раз разрываясь на несколько личностей, или ударялась большим пальцем об тумбочку, ей не было так больно как сейчас. Настоящий ледяной пожар охватывал разум, бушуя и разгораясь как на бензине. Все вокруг трескалось и звенело, само сознание горело, а внеземной холод окружал её со всех сторон, гоня перед собой волну ужаса, от которого все волосы на теле становились дыбом. Кошмарный вопрос гремел в голове: «Это смерть?! Да это точно смерть!!!». Лене хотелось кричать, выть как волк на Луну и биться в судорогах в попытке погасить это невидимое пламя, пожирающее все вокруг. Но она даже не могла понять жива она или нет, да и как это вообще можно определить? Она не ощущала свое тело, все органы чувств не передавали никакой информации кроме разве-что уже упомянутой боли. Перед глазами была кромешная ледяная тьма, полная мелких белых точек болезненно перемигивающимися между собой. Среди них были юркие желтые искорки, летающие в пространстве по замысловатым параболическим траекториям, и бесформенные темно-фиолетовые пятна, мерцающие всеми оттенками первичного цвета. Расплывчатые, слегка выдавленные края светились неприятным гангренозным цветом с красными точками, каждая из которых в свою очередь опять же переливалась, и так далее по рекурсии. Все это медленно кружилось и вертелось, пульсируя волнами боли, и всякий раз когда Лена пыталась сместить взгляд, боль становилась просто нестерпимой, как-будто на оголенный мозг поставили кипящий чайник, медленно вдавливая его внутрь. Хотя, точно определить видит она что-то или нет, у неё не удавалось, она не видела ни своего тела, ни вторичных признаков реальности, было прямое ощущение медленного погружения под водную толщу. Сейчас Окстон ощущала себя парящей в пустоте камере, как в компьютерных играх — она может менять угол обзора, перемещаться, но никогда не увидит себя со стороны и тем-более не может гарантировать что что-то за её спиной существует. Чем глубже, тем темнее, тише и меньше бледных пятен, каждое их которых наверняка может что-то значить, но все слишком размыто чтобы осознавать. Определить что-то в этой темноте было невозможно, ни времени, ни пространства на которое можно было-бы опереться и строить представление об реальности. Но нет, лишь сплошная ужасная чернота, полная мучительной холодной боли, раздирающей саму суть Лены. Она не могла определить ни где она конкретно, даже сформулировать такую мысль было нереально потому-что мыслей не было. Сложнее всего было со временем, определить сколько его прошло, было все-равно что пытаться пересчитать звезды, возможно прошли минуты, а может и годы… «Может я в коме?» — Стремительная мысль повлекла за собой удушающий разряд боли. — «Да это точно кома… Или… Я правда умерла… И останусь здесь навеки… Боже! Какой кошмар!!! Нет! Не хочу!!! Пожалуйста!!! КТО-НИБУДЬ!!!». Каждая продуманная буква стоила неимоверных усилий, и пятна перед глазами замерцали ещё более интенсивно, стремительно сменяя форму и размер. Но все это было ничем по сравнению с тем ужасом что пришел вместе с мыслью об вечности в темноте… Одна… От этой мысли можно было разрыдаться, если-бы было чем. Отчаянье начало наполнять Лену, отравляя её и наполняя собой каждый миллиметр, и очень напоминая похмелье. Её разум принялся отчаянно ощупывать пространство вокруг, любая частичка информации могла бы в корне изменить все происходящее. Это вопрос психологии, для человека чрезвычайно важно чтобы его окружали известные ему объекты, в противном случае индивид будет ощущать себя крайне неуютно. Поначалу она ничего не могла осознать, лишь сплошная пустота, но потом, уловила нечто… Во мраке что-то двигалось, едва слышно шурша и скрипя чем-то. Звук неприятно напоминал трущуюся резину или рассохшиеся половицы. Изредка сквозь него проступали и другие звуки, обрывки далеких шепотков, расслышать которые было совершенно невозможно, шум, напоминающий падение камней, и другие отрывки. Все они раздавались приглушенным эхом, и когда Лена прислушивалась, её разум пронзала самая настоящая молния из боли. Изредка оно становилось более отчетливым или наоборот расплывалось до неузнаваемости, и Лене почему-то казалось что видит гигантские сапоги шагающие во мраке. Вдруг, где-то на самой границе темноты, мелькнул свет. Тонюсенький золотистый лучик, появился всего на мгновение, прорезая черноту, и принося вместе с собой новые ощущения. Лена почуяла запах гари и медицинского спирта, от которого ей захотелось чихать, а следом пришли звуки. Где-то бешено выли сирены карет скорой помощи и громко кричали люди, отдавая различные команды и указания. Их было слишком много чтобы вычленить отдельные, и они сливались в один многоголосый хор, распевающий десяток литаний сразу, но один голос все же был намного более громким, чем остальные.  — Скорее! Затаскивайте её внутрь! Она потеряла крови больше чем это вообще возможно! Живее свиньи! Она может не выжить! — Нежный, но очень настойчивый женский голос, говорящий на слегка шепелявом английском с явным немецким акцентом, прозвучал как приговор. — Не уроните кретины! «Я жива!!!» — Подумала Лена, ощущая что вокруг что-то происходит. Темнота чуть отступила, и падение в бездну закончилось, наоборот началось медленное всплытие. — «Я узнаю этот голос! Это Ангела! Значит буду жить!!!» — Отчаянье сменилось надеждой. Лена ощутила легкий укол, а через мгновение окружившая её чернота сменилась сном… Саундтрек Scattle — Flаtline (лучше поставьте его на повтор) …Лена очнулась от странного пикающего звука, потихоньку пробивающегося через заложенные уши. Он назойливо пробивался через пробку, ударяя прямо по мозгу, как маленький, болезненный молоточек с шипованными гранями. Он не менял тональности и громкости, оставаясь лишь призрачным фантомом на грани восприятия, а может и вовсе являлся галлюцинацией Лены, неизвестное время пробывшей в отключке. В её голове стоял страшный, ревущий гул, перемежающийся с фоновыми шумами и Трейсер не сразу поняла что происходит, на фоне отвратительных кошмаров, и обрывков воспоминаний мелькавших в её голове, пиканье было почти незаметно. Но тем не менее, мозг девушки, захлебывающийся от вторичных образов ухватился за этот маленький маячок реальности и она проснулась. Перед закрытыми глазами ещё дергались призрачные образы сна, а тяжесть давящая на голову никуда не делась, но тот ужасающий, холодный мрак, окружавший её на конец исчез. Через плотно закрытые веки, покрытые тонкими желтыми корочками, и какой-то липкой мазью, проступал приглушенный свет лампы, стоявшей где-то у головы. На её лице судя по ощущениям, была надета кислородная маска, прикрепленная тремя ремешками, окружающими голову Окстон, и скрепляющимися на затылке. Из неё шел приятный, прохладный воздух, отдающий кисловатым, чистым кислородом, поступающим из отдельного баллона, по трубке, лежащей около правого уха девушки. Только сейчас она поняла, что шум стоит не в её голове, а исходит от этой трубки, и всякий раз когда он усиливался, давление воздушной смеси увеличивалось, и Лена делала принудительный вдох. В этот момент грудь девушки отдавалась режущей болью, которая однако быстро утихала под действием множественных болеутоляющих препаратов. Особенно сильное жжение ощущалось в том месте где у Лены крепился хроно акселератор, тут боль превращалась в жжение, пронзающее туловище насквозь, от солнечного сплетения до позвоночника. Под маской, две трубочки входили в ноздри Трейсер, в них уходил углекислый газ от выдоха. Лена чувствовала себя так словно её разобрали и собрали заново, при этом забыв пару деталей снаружи, впрочем, как ещё должен чувствовать себя человек хапнувший заряд картечи в спину. Ей повезло что она вообще выжила, хотя в этом скорее заслуга фройляйн Циглер, чем изменчивой госпожи удачи. Сосредоточившись на этой мысли Лена попыталась открыть глаза. Это оказалось намного сложнее чем она представляла, веки отказывались ей подчиняться, отдаваясь сильным жжением. Мазь, неизвестно зачем нанесенная на них сверху, склеила их настолько плотно, что даже будь девушка вполне здоровой, то вряд-ли смогла продрать глаза. «Черт… Они что… Клейстера мне на глаза намазали?» — Подумала Лена, оставляя свои жалкие попытки, и расслабляя голову заболевшую от натуги. Вместо них, она попыталась определить свое ближайшее окружение. С этим было проще, поскольку тело она уже вполне ощущала, разве-что левая нога онемела и была как не своя. Девушка лежала на чем-то холодном и очень мягком, скорее всего на больничном матрасе для людей с травмами спины. Изредка он испускал легкую пульсацию, проходящую через все тело больной, а потом вновь успокаивался, едва заметно позвякивая пружинами. Голова провалилась глубоко в мягкую подушку, которая дополнительно глушила Лену своим антиаллергенным наполнителем. Левую руку перетягивал какой-то браслет, и когда Лена пошевелила пальцами, то ощутила три или четыре скользких трубки, подсоединенных к нему с помощью небольших переходников. «Капельница» — Решила она, двигая пальцами другой руки. Ощущения были не из приятных, Окстон пребывала в состоянии полу-овоща, или человека с высокой температурой — слабость прокатывалась по телу, легкой электрической волной, губы высохли и растрескались, а язык распух, и прилип к небу. Попытавшись им пошевелить, девушка обнаружила что у неё не хватает пары зубов, и на их месте стоят острые штифты для имплантов. «И об этом Ангела побеспокоилась» — Подумала девушка, в очередной раз собираясь с силами чтобы разлепить веки. На этот раз все вышло успешнее, силы медленно возвращались к ней, и их как раз хватило чтобы приоткрыть правый глаз. Сначала она увидела лишь нечто размытое и не имеющее очертаний, а мазь, комками налипшая на обгорелых ресницах, начала стекать в глаз. Лена быстро закрыла его, но опоздала, один комок все же просочился и принялся жечься, от чего Окстон не выдержала и дернула правой рукой. Пальцы скользнули по лицу, и угодив сначала в ноздри, добрались до глаз, принимаясь их тереть. Мазь противно чавкала и прилипала к коже протягиваясь за рукой тонкими желтоватыми нитями, но на конец, Окстон почти счистила её. Вытерев липкие пальцы об матрас (при этом материал возможно зачирикал, какими-то встроенными динамиками и выпустив на поверхность утилизационную жидкость, благополучно самоочистился), Лена решилась открыть глаза… Первое что она увидела, это довольно высокий, потолок немного неравномерно выкрашенный в приятную бежевую краску, с небольшими желтыми пятнами, свидетельствующими о том что крыша протекает. Вдоль стенки тянулась небольшая белая полоска, которая на самом деле являлась панорамной камерой наблюдения — крайне редким и дорогим видом оборудования. Прямо над головой девушки, почти вне поля её зрения, висел блок больничных ламп, скрепленных тонкими шлангами, в которых тянулись провода. Сейчас они были приглушены, давая слабый, желтоватый свет, похожий на таковой от масляного светильника. Он придавал комнате ощущение тепла, и уюта, обычно не свойственных больницам. Почему-то Лена не сомневалась что находится именно в больнице, или скорее в «ЦБК (Центральный Больничный Комплекс)» Швейцарии. Лене уже доводилось здесь бывать — когда Уинстон едва не потерял руку, и тогда местные врачи на «ура» справились со своей задачей — а потому девушка узнала характерный цвет потолков. Чтож, если это так, то у её есть все шансы на полное выздоровление в течении пары недель, если не дней. Эту больницу основала сама доктор Циглер, буквально через три года после распада Овервотч, и с тех пор почти не вылезала отсюда. Жила она прямо здесь, во флигеле восточного крыла и чувствовала себя просто прекрасно, решив что навсегда забудет кошмар под названием «Овервотч». Она продвигала свои, зачастую крайне нестандартные, методы лечения, хотя и не ясно на чьи средства. Впрочем, Лена знала ответ на эту загадку — многие влиятельные люди были готовы платить огромные деньги за, скажем так, крайне нестандартную медицину, граничащую с некромантией. Например нефтяной магнат Бутманн, год назад пожертвовал ЦКБ огромную сумму, якобы из безвозмездных побуждений, а уже через неделю его дочь, погибшая в автоаварии, таинственным образом ожила… К тому же, само лечение было далеко не бесплатным, Ангела совершенно спокойно брала деньги за свои труды, поскольку была полнейшей материалисткой. За милым, преисполненным нежной заботы лицом, на самом деле крылась довольно циничная фройляйн. Она не верила в такую вещь как альтруизм, предпочитая считать что все спасенные ей люди ей чем-то обязаны, и часто взимала эти долги. Однако ведома ей была и жалость — если человек был слишком беден чтобы оплатить лечение, Ангела была не прочь помочь, хотя, говорили что тоже не за просто так. Комплекс был оснащен самой современной техникой (в частности уникальными агрегатами, сконструированными самой Циглер) и обслуживался высококвалифицированным персоналом, который Ангела лично набирала в разных странах мира. Кстати омники тоже имели здесь места, поскольку доктор Циглер как выяснилось придерживается теории что роботам в отличии от людей, не свойственно ошибаться, а соответственно навредить пациенту они не смогут. Скорее всего, доктор наблюдала за Женевой, и когда увидела дым, отправила команду спасателей. Так-что теперь Лена в долгу перед Ангелой. Не самое лучшее что может случится. Особенно учитывая что та могла затребовать от девушки, например её почку… Для исследований… Или глаз… Или… Боже, даже не хочу думать о чем ещё. «Если она ещё не извлекла из меня все ей нужное!» — С ужасом подумала Лена. Доктор всегда пугала её, почему-то Окстон ни в какую не могла заставить себя ей доверять, уж больно та хорошо притворялась доброй. Такие люди точно что-то таят, а учитывая особенность жизни Ангелы, то вполне возможно что она слегка поехавшая. Подумав о неприятной перспективе отработки долга (У Лены были деньги, но их бы точно не хватило на оплату лечения, их бы даже на обед в престижном ресторане не хватило), Трейсер продолжила изучать свою палату. Повернув голову вправо, она увидела источник неприятного писка, пробудившего её — рядом с больничной койкой, застеленной тонким, белым одеялом, на котором был вышит красный крест, стояла громада приборов системы жизнеобеспечения. Её центром был воздушный насос, неустанно качающий кислород в легкие Лены, и издавая при этом громкое, монотонное шипение. На прозрачной колбе помпы висели несколько мониторов, на которых выводились непонятные столбики данных, и пара контрольных блоков, мигающих кнопками. По бокам от колбы стояли другие приборы, заключенные в изящные корпуса из белого металла, покрытого тонким слоем прозрачной эмали, и пищащие различными тумблерами, и мигающие экранами. На одном из приборов, ползал робот-паук, своими лапками деловито расплетающий запутавшиеся провода, или принимаясь заплетать их в ровную косу. Ещё пара его собратьев сновали повсюду, издавая разные звуки, и мигая лапочками. Самый ближний из приборов был похож на ежа с кучей стеклянных колб вместо игл. Они выходили из верхней панели, и содержали внутри разноцветные жидкости, подписанные на немецком языке. Именно от этого прибора тянулись несколько тонких шлангов подсоединенных к браслету на руке Лены, и пикал как-раз он, выводя на один из экранов давление, пульс и прочие жизненные показатели (они были не в норме, слишком частое сердцебиение, и низкое давление). Это была авто-капельница, определяющая что и в каком количестве давать больному — одно из величайших изобретений Ангелы. Чуть правее от всех этой груды приборов, занимающих собой весь обзор, стоял передвижной стол, на котором лежал различный медицинский хлам — нано-бинты, ножницы, набор для гипса, и кучка пузырьков, среди которых Лена узнала лишь Йод и… А вот это уже странно — калибратор для протезов. Этот прибор был Лене хорошо знаком, с помощью него регулировались только приживленные протезы, но ведь Окстон не лишилась ничего? Неожиданно возникло желание откинуть одеяло и удостовериться в этом лично, но страх, увидеть вместо ног пару блестящих железяк был слишком велик, чтобы девушка сделала это. Прямо над койкой нависла выключенная клешня заживляющего лазера, на котором висел свежий блок батареек, и… Свежая наволочка. Что она здесь делает вообще не ясно… Вся аппаратура, как и столик обладала колесами, и судя по всему, была перевезена сюда недавно. Немного приглядевшись, Лена увидела что за приборами виднеется остальная палата, пребывающая в поразительном запустении. Там не было ничего кроме шкафа, предназначенного для вещей больного, и окна, задернутого белыми шторами. Похоже Циглер расщедрилась, и отвела Лене отдельную палату. Её стены были обклеены темно-бежевыми обоями с причудливым рисунком, поверх которого висели медицинские плакаты и записки. Справа от кровати стояла невысокая пластиковая тумбочка, с несколькими закрытыми полками. На ней, среди блистеров с таблетками, зазывно поблескивал слегка запотевший хрустальный графин с водой и два стакана, стоящих донышками к верху. Едва увидев его Окстон вновь вспомнила про жажду, терзавшую её горло. Она было потянулась к графину, но вспомнив что все еще подключена к искусственному дыханию, решила что не будет торопиться — вдруг ей ещё нельзя снимать маску? Это было издевательство со стороны жизни. Иметь воду на расстоянии метра, но бояться пить её… «Приплыли» — Подумала Лена, переводя взгляд дальше. За графином стояла вазочка с цветами и включенная настольная лампа, отвернутая к стене, и освещающая вешалку, стоящую прямо у двустворчатой двери, ведущей прочь из палаты. Приглядевшись, Трейсер углядела свою одежду, и удрученно вздохнула. Её любимая куртка пилота была изодрана в клочья, и знатно обгорела, можно сказать остались лишь рукава, соединенные воротником, покрытым засохшей кровью. Чуть ниже висели беговые леггинсы, от которых тоже остались одни грязные тряпки. Единственное что похоже уцелело, это обувь, которая как ни в чем не бывало стояла у двери. Пол палаты был покрыт бежевым линолеумом, едва заметно поблескивающим в свете лампы, и судя по потертостям, за несколько лет в этой палате побывало много людей. Изучив всю стену, и обнаружив, что на ничего интересного кроме плакатов рассказывающих о вреде однообразного питания ничего не висит, девушка попыталась изучить стену напротив. Она попыталась приподнять голову, но боль, молнией ударившая прямо в лоб, убедила её лечь обратно. Однако, любопытство — извечный источник проблем Лены — вновь дало о себе знать. Трейсер начала потихоньку облокачиваться на обе руки и потихоньку приподнялась над кроватью, так что смогла разглядеть стену напротив. Там стояли два больших, металлических шкафа со стеклянными дверцами, за которыми стояли горы различных склянок, баночек, и коробок. На одной полке лежал человеческий череп, с дыркой в лобной доле, а рядом во всей красе блестел набор скальпелей всех форм и размеров. Справа от шкафа было ещё одно окно, так же как и первое, задернутое колышущейся шторой. Перед окном стоял большой стол из настоящего дерева (в будущем дерево вообще редкий, и очень дорогой ресурс, человечество не может тратить его на такую вещь как мебель, или производство бумаги). Он был завален папками и электронными книгами, стоящими в специальной подставке. А рядом, на стуле… У Трейсер от удивления расширились и без того огромные глаза — храпел Маккри! Ковбой сидел на офисном стуле, прислонившись спиной к его спинке и закинув ноги на стол. Вместо сапог на них были мягкие больничные тапочки, а вместо привычного бронекомбинезона, накрытого красным пончо, был синий больничный халат на котором был написан номер палаты, и койки. Только в одном Маккри узнавался безошибочно — шляпа, получившая ещё две новых дырки, была при нем. С первого взгляда было видно что Джесси изрядно потрепан — левая рука висела на перевязи, на лице пара крупных пластырей, закрывающих нос, и верхнюю губу. На правой ноге наложены обычные бинты, через которые проступало красное пятно… «Бедняга, знатно ему досталось. Только вот какого хрена он тут делает, а не в своей палате? Ладно, будет у кого поспрашивать когда проснется.» — Подумала Лена, опускаясь обратно на подушку и в очередной раз облизывая сухие губы. Теперь когда она узнала что её окружает, девушке стало поспокойнее и она немного расслабилась, решив что еще слишком слаба чтобы попытаться встать. Жжение в груди, и ногах, подтверждали её мысли, и в тот самый момент когда она решила было вновь закрыть глаза, один из компьютеров вдруг ожил, и просканировав Лену, выдал. — Субъект в сознании. Произвожу реабилитационные операции. Ввести восемь кубиков питательного раствора. Поддержка дыхания не требуется. Субъект, ожидайте врача. — По трубкам к её руке потек полупрозрачный белый раствор, моментально рассасывающийся по венам. Кислородная маска на лице Лены расстегнула свои ремешки, и с шипением ещё идущего кислорода, упала на одеяло. В нос ударил запах спирта, плотный настолько, что у Трейсер закружилась голова. В носу защекотало и защипало, адски захотелось чихнуть. Но Лена попытались сдержаться, из-за чего у неё получилось очень глупое выражение лица. Чих уже вертевшийся прямо в носу, завис, заставив Окстон корчить рожи в пустоту, содрогаясь от щекотки пробегающий по небу. Она осторожно почесала нос, запустив палец прямо в ноздрю, но случайно задела слизистые краем ногтя, от чего чихать захотелось с утроенной силой, и не сдержавшись, оглушительно чихнула. В тишине больницы, чих был слышен как пушечный выстрел, расходясь гулким эхом. Маккри громко всхрапнул и встрепенулся, осоловело оглядывая палату, своими красными от недосыпа глазами.  — А, ты на конец-то очнулась… — Зевнул он, заметив Лену зависшую с дурацким выражением лица, и с соплей, стекающей из левой ноздри. — Жнец тебя здорово потрепал. Как себя чувствуешь?  — Отвратительно. — Девушка протерла лицо рукой. — Голова кружится и грудь жжет, как-будто углей наелась.  — Честно сказать… — Маккри немного отвернулся, спуская ноги со стола. — Доктор Ангела вообще не верила что ты выживешь, такие повреждения. У тебя почти не было спины… Она лично работала над тобой больше шести часов, и была готова прибегнуть к крайним мерам. — Ковбой скривился, прекрасно понимая что под крайними мерами подразумевается киборгизация. — Но, я вижу ты покрепче чем некоторые… — Он с печалью посмотрел на левую руку.  — Сколько я тут провалялась? — Лена приподнялась на локте и потерла гудящий от боли лоб.  — Два дня. Сначала в реанимации, потом пару часов в под лазером, а теперь здесь. Я рядом с тобой валялся все это время, теперь у меня обе руки металлические. — Ковбой усмехнулся, оглядывая свой первый протез. — Чертов «Коготь», если-бы не оперативники «Вишкар», совсем конец настал бы.  — А что с Уинстоном, с инициативой? Что вообще произошло за это время?!  — Все плохо. Боюсь что… Мы проиграли этот бой. Меня просили не показывать тебе раньше чем ты восстановишься, но, я считаю ты уже готова. — Маккри достал из кармана инфо-планшет и легким движением руки кинул его Лене. Девушка дернула рукой, но поймать его не успела, и прибор описав изящную дугу, мягко упал ей на колени. — Тут запись теленовостей. Она расскажет тебе куда лучше чем я… Лена взяла планшет. У неё тряслись руки, как и в случае с собой, она боялась узнать правду. Вдруг Уинстон мертв? Вдруг вообще все её друзья вышедшие на задание погибли, а инициатива возрождения организации мертва? Но любопытство пересилило страх, и Трейсер нажала кнопку включения. Полупрозрачный голографический экран, поддерживаемый тремя проекторами, мягко засветился, показывая меню.  — Самое первое видео. — Сказал Маккри, указывая пальцем в сторону планшета. В этот момент дверь палаты распахнулась и в неё вошел человек в белом халате. В руках он держал поднос с сияющими шприцами, и парой не вскрытых ампул с ярко-красным содержимым. Увидев Маккри, он недоумевающей уставился на него, а потом пробормотав что-то вроде «я зайду позже», поспешно скрылся. Лена немного поблуждала по меню, справляясь с неудобным интерфейсом и на конец нашла нужный файл. Один нажим пальца и на экране появилось вытянутое лицо репортерши, с канала «Мировые новости».  — «И снова здравствуйте. — Поздоровалась девушка, слегка косясь куда-то за пределы экрана. — Вас приветствует Бренда Фаер, на канале „Мировые новости“. И сразу к новостям. Кошмарная трагедия сотрясла Европу. Бригада террористов „Когтя“, во главе с печально известным Жнецом, и ренегаткой „Овервотч“ Амели Лакруа, по прозвищу Вдова, совершили полномасштабное нападение на Женеву, в самый разгар собрания ООН. (На фоне появились кадры пылающей Женевы и разрушенных улиц, заваленных остовами машин. Десятки зданий пылали коптя небо облаками черного дыма, вокруг бегали усталые пожарные, не справляющиеся с огнем, и полицейские, хлопочущие над черными мешками. Отдельно держались оперативники „Вишкар“, облаченные в герметичные, темно-синие бронекостюмы с пластинчатой броней — они вели захваченных террористов, тыча им в спины стволами магнитных винтовок. Вокруг них вертелись медики, тащащие ещё живых людей, покрытых серой пылью и грязью, в которую впитывалась кровь, многие покрыты ожогами из которых сочится лимфа. Все это показывается крупным планом, в таком качестве что Лена ощутила как к горлу подкатывает ком рвоты). Пока не известно как такое количество хорошо вооруженных террористов проникло на территорию Швейцарии, и попасть на объекты стратегического значения, но к сожалению, их план сработал. По официальным данным, атака унесла жизни четырех сотен граждан Швейцарии и других стран, в списке погибших значатся такие важные лица как Кейт Стюарт — советник по безопасности со стороны США, Михаил Кравцов, советник безопасности от РФ и Лиган Ву Чи, представитель Китая. По предположению спецслужб, именно они были главной мишенью „Когтя“. Были атакованы все полицейские участки города, мэрия и дворец наций, внутри которого сработало взрывное устройство, содержащее пол тонны тротила. Окончательное разрушение города и истребление совета безопасности было пресечено оперативниками корпорации „Вишкар“, которые лишь по счастливой случайности оказались на борту транспортной платформы, дрейфующий неподалеку. Бойцы „Вишкар“ в течении трех часов зачистили город, и вытеснили террористов за его пределы. Напоминаем вам, что ранее сотрудники движения „Возродим Овервотч“, сумели добиться того что охрана города, и высокопоставленных лиц, была передана им. Эти данные дают всем почву для подозрений, поскольку именно те лица, что охранялись агентами организации, были убиты в самые кратчайшие сроки, а большая часть агентов вынуждена отступить. В связи с этой атакой, была создана экстренная комиссия ОБСЕ, во главе с выжившими членами совета безопасности ООН. Сегодня им был представлен проект корпорации „Вишкар“ по установлению безопасности во всем мире». На секунду девушка заткнулась, а потом изображение сменилось на трансляцию из зала совета безопасности. Большой, хорошо освещенный зал, заполненный сидениями для делегатов явно переживал и лучшие времена. Белоснежный пол, отражающий свет люстр, был покрыт сажей и обломками потолка, стыдливо сждивинутых к стенам. В одном углу виднелось большое кровавое пятно и пара уборщиков, быстро оттирающие его мокрыми тряпками, но пока-что безуспешно. Круглый стол, окруженный сидениями для делегатов и представителей, был сильно поврежден и правая его секция сгорела до тла, а центральная оплавилась, покрывшись черной коркой гари. За столом сидели несколько десятков человек из срочной комиссии ОБСЕ, и множество уполномоченных лиц, от разных государств, особенно заинтересованных в установлении мира. Они заискивающе изучали лежащие перед ними инфо-планшеты с отчетами, лениво переворачивая страницы специальными стилусами. Многие хмурились и принимались переговариваться, обсуждая отдельные пункты плана «Вишкар». В центре стола, вальяжно прислонившись к креслу, стояла представительница корпорации, облаченная в традиционные для «Вишкар», бирюзовые цвета. Сатья Вишвани — наиболее близкое к генеральному директору лицо, выполняющее особые поручения, когда грубой силы недостаточно. Впрочем, грубая сила тут тоже была — три десятка оперативников в тяжелой экзо-броне с лазерными миниганами в лапах, окружали зал по периметру, как бы невзначай напоминая у кого сейчас в мире самые большие пушки…  — Корпорация «Вишкар», приносит соболезнования семьям погибших… — Начала свою агитацию Вишвани, выходя в зону видимости камер. — Это большая потеря для всего мира, доказывающая что сейчас как никогда необходимо принять решение, которое изменит эту обстановку. Сегодня, мы видим, что инициатива «Возродим Овервотч» не справляется с поставленными ей задачей, а потому мы предлагаем свой, более продвинутый план, с которым вы сейчас ознакамливаетесь. Прошу, не покупаться на политические вбросы, сделанные агентами «Овервотч», частная жизнь граждан и политиков, ни в коем случае не пострадает, а мир станет безопаснее в руках «Вишкар». Корпорация гарантирует безопасность и справедливый суд, каждому человеку планеты, а террористов ждет лишь быстрое возмездие. Вместе, мы сможем создать первое в истории общество, полностью освобожденное от терроризма, и преступности! — С каждым словом, голос Сатьи становился все громче, искусственно усиливаясь голосовым модулятором, от чего приобретал божественные нотки. — Современные технологии обеспечат бесперебойный мониторинг мировой ситуации, а вооруженные по последнему слову техники солдаты, несущие дежурство в каждой стране, будут готовы ликвидировать угрозу ещё до её возникновения! (Зал взрывается аплодисментами, но Сатья продолжила говорить легко перекрикивая гром) Вспомните, сколько терактов случилось прежде чем «Овервотч» успел отправить своих агентов?! Сколько человек погибло?! Десятки? Сотни? Всего этого можно было-бы избежать! На этот раз зал оглушительно закричал, одобряя сказанное Сатьей. Теперь у неё уже не хватало даже усилителя голоса, и она просто улыбаясь встала посреди зала. На экран вновь вернусь леди-репортер, канала.  — А я напоминаю вам, что инициатива корпорации «Вишкар», была единогласно принята советом безопасности. Все пункты плана приведены в исполнение… На этом видео закончилось и экран погас. Лена в полнейшем шоке пялилась на инфо-планшет. Холодная волна леденящего кровь ужаса захлестнула её с ног до головы.  — Вот такие кактусы… — Пробурчал Маккри, разглядывая пол под собой. — Мы теперь все под их сетью. Сегодня я видел как десяток оперативников взял под охрану всю больницу. Вдруг Маккри пошевелил ушами и видимо услышав шаги, спрыгнув на пол подошел к Лене. — Лена. Послушай меня очень внимательно. В произошедшем очень много нестыковок, совершенно неясно откуда «Коготь» обладал данными, об местонахождении представителей. Тебе никто этого не скажет, но помяни мое слово, за нами будут очень внимательно следить, куда внимательнее чем за всеми остальными гражданами. В ближайшее время, буквально через месяц, нас всех могут обвинить в пособничестве террористам, а потом закрыть на пожизненный срок. Беги отсюда, вернись в Англию, затеряйся в толпе и заляг на дно. Циглер ни говори ни слова, возможно она работает на «Вишкар». — Его рука скользнула под её одеяло и Лена нащупала электронный билет, и кредитный чип. — Я украл это у одного из оперативников, не игнорируй мои слова… Дверь палаты в очередной раз распахнулась и в неё решительным шагом вошла доктор Циглер. Она была облачена в типичный для неё докторский халат, застегнутый на все пуговицы. В кармашке на левой стороне, весьма объемистой груди, были два карандаша и инфо-блокнот со стилусом. А под ними, висел бейджик, с надписью «Заведующий ЦБК, доктор Ангела Циглер». Под халатом виднелся строгий костюм, состоящий из бежевой юбки до колена и серого двубортного пиджака. Голубые глаза, глубокие и холодные как северные моря, строго уставились на Маккри.  — Так! Ты! А ну! Быстро в свою палату! Сколько я буду тебя отсюда гонять?! — Ангела демонстративно указала пальцем на дверь, стараясь чтобы её голос звучал максимально строго, хотя, по лицу было ясно — она не сердится. — Быстро! Разбойник! Тут смотреть не на что!  — Ну я бы так не сказал… — Маккри улыбнулся в своей типично-наглой манере и подняв руки, попятился от Лены.  — Я что сказала! Быстро марш отсюда! А-то клизму пропишу!  — О боже… -Ковбой театрально испугался. — Это уже страшная угроза… Я пожалуй пойду пока мисс ледяная глыба не растает… — В следующий момент ему пришлось убегать со всех ног, потому-что Ангела издав злобный рык, запустила в него карандашом. Лена едва слышно прыснула, наблюдая как Джесси, огибает Ангелу и пулей улетает в коридор, только пятки засверкали.  — Безобразие… — Надулась Циглер, смахивая со лба локон золотисто-белых волос. — Стоит отвернуться, а он уже снова здесь!  — Ну и ничего страшного… — Сказала Лена, подавляя улыбку. — Он ведь мой друг…  — Это не оправдание! — Фыркнула Циглер проходя к кровати Лены и принимаясь снимать показания с приборов. — Ему нельзя в женские палаты! Это не этично!  — А… Так я в отдельном крыле…  — Конечно! Не стала бы я тебя класть в общие палаты, а уж тем более в мужские, поверь я медик и способна отличать первичные половые признаки. — На этот раз усмехнулась сама док и Лене почему-то стало не по себе. — Но давай к делу. Я постаралась сшить тебя максимально достоверно, к тому что у тебя было изначально. Видела бы ты во что тебя превратила картечь… Если хочешь могу рентген показать…  — Нет не стоит… — Угу, понимаю… — Циглер достала блокнот и перенесла в него данные. — Из тебя достали около шестидесяти осколков, каждый из которых оставил множество более мелких. Нос был безвозвратно сломан, но я постаралась и теперь он у тебя ещё лучше чем был… Я… Эм… Надеюсь… В конце-концов! Я ведь не пластический хирург!!! Потом, ты потеряла два ребра, они заменены на титановые вставки, были повреждены легкие и трахея. Особенно пострадал желудок, так-что пару дней будешь питаться одним бульоном, все остальное может заставить швы разойтись. Ну конечно, был разлив желчи, заражение крови… — Будничным тоном перечисляла Циглер. — Потеря крови больше двух литров, сотрясение мозга, ожог роговицы глаза и разорванная ушная перепонка… А! Самое важное, перебитый позвоночник. Ну и по мелочи… Сейчас есть какие-нибудь жалобы?  — Голова кружится… — Офигев от такого длинного списка повреждений сказала Трейсер. — Ногам холодно… И… Грудь жжет… Очень сильно. Доктор слегка покраснела и замялась. Было видно что она борется между какими-то своими принципами, и это далеко не самый легкий бой. Её молчание ещё больше испугало Лену. — Док? Что происходит?  — Я хотела сказать тебе позже… Когда… Когда тебе полегчает. Но вижу, ты сама все узнаешь. — Вздохнула Ангела, отворачиваясь к окну, из которого подул свежий, ночной ветер, слегка разогнавший вонь спирта. — У тебя ещё пара повреждений, с которыми я ничего не могу сделать. Откинь одеяло. Вот оно. То чего так испугалась Трейсер. Правда. Она осторожно затолкала данный ей билет под подушку и с опаской взялась за край одеяла, нервно теребя его пальцами. Материал был скользкий и неприятный, казалось что пальцы тонут в ем, как в желе. Замявшись на пару секунд, она все же пересилила себя и на конец рывком скинула его на пол. Вскрик был просто оглушителен и до того истошен, что в соседней палате проснулись пациенты, принимаясь испуганно спрашивать что произошло. И кричать было от чего. В груди девушки, на том самом месте где всегда был хроно-акселератор, мерно гудящий своими стабилизаторами, теперь был огромный мясной кратер, в глубине которого горело синее пламя акселератора. Его окружало нечто воспаленное и отвратительно пульсирующее от учащенного сердцебиения. Если быть точным, то корпус прибора, был сильно оплавлен от перегрева и словно вдавлен в грудь Лены сильным ударом. Он прожарил плоть до состояния стейка, и оплавил кости, желтоватые края которых торчали по бокам как куски решетки. Образовался массивный мясной кратер, по краю которого Лена могла смело провести пальцем, да так, что он уйдет в воспаленную плоть на пару добрых сантиметров. Три или четыре оплавленных обломка ребер, выглядывали из этих стенок, выглядя неестественно белыми на фоне красноты. Одна из этих костей почти соединилась с корпусом акселератора, намертво вплавившись в металл, и выглядя теперь как металлическая спица. Кожа на поверхности была красной и покрытой засохшей коркой из различных мазей, смешавшихся с кровью, идущей от огромных, желтых ожогов, в глубине которых виднелись небольшие обугленные кусочки кожи. Грудь вокруг ожога покрылась мелкими пузырьками из кожи, под которыми виднелся прозрачный гной, медленно вытекающий через вживленные шлюзики. Ожог тянулся от самого горла, и опускался на живот, уродуя тело Лены. Вокруг него красовались несколько крупных кровоподтеков, тщательно затертых кровоостанавливающей мазью.  — Тише! Сейчас угрозы здоровью нет! — Поспешила успокоить её доктор, прикладывая ладонь к разинутому рту Лены.  — Да?! Тише?! Да у меня дыра в груди!!! Какого хрена док?! — В ужасе взвыла Окстон, хватая Циглер за отвороты халата, и принимаясь трясти её как тряпичную куклу. Неизвестно откуда у раненой взялось столько сил, но она была в таком испуге, что без проблем могла-бы заломать Циглер.  — Я ничего не могла сделать! — Запищала та, принимая попытку вырваться на волю, но безуспешно, пальцы Лены сжались с такой силой, что халат затрещал. На глазах Окстон проступали слезы, а голос начал срываться на совсем дикий плач. — Эта штука вообще не по моей части! Это сложная квантовая механика, а я врач! Во время операции она вдруг начала раскаляться и прожгла тебе эту дыру! На спине то же самое! И ты теперь не сможешь долго использовать его! — Лена вдруг замолчала пытаясь осмыслить сказанное. Циглер на конец вырвалась из хватки и опасливо отошла назад, глядя как глаза Лены наполняются слезами. — Я знаю, надо было сразу сказать, прости…  — Нет, нет, нет… Что значит не смогу долго использовать? — То и значит… Когда она будет включатся, чтобы замедлить время, будет открываться кровотечение… И ты будешь медленно умирать… — В этот момент Лена окончательно разревелась, сев на кровати и закрывая лицо руками. Горячие слезы покатились по раскрасневшимся щекам, оставляя на них влажные дорожки. Они дотекали до острого пацанского подбородка, и падали на матрас, который с щебетанием впитывал их. Грудь девушки сотрясалась, и некоторые ожоги в новь начали кровоточить, выпуская большие алые капли, растекающиеся по обожженной коже. Вдруг девушка вздохнула и согнулась пополам, от боли, перехватившей сердце с такой силой будто ха него схватились раскаленные плоскогубцы, вырывающие его из груди… Красные глаза выпучились, слезы потекли ручьем, а из рта, раскрывающегося в беззвучном крике, выкатилась пара капель крови. Ангела обеспокоенно села рядом, принимаясь колдовать руками над прямоугольной ампулой с армейским, полунаркотическим обезболивающим.  — Прости. Я сделала все что могла… Теперь тебе надо успокоится, иначе лазерные швы разойдутся… Я пропишу тебе обезболивающее… — Доктор доверительно положила руку на плечо Окстон, но та огрызнулась, и скинула руку, хотя, в душе и понимала что Мерси ни в чем не виновата… — Полежишь здесь ещё пару-тройку дней, и я тебя выпишу… Поедешь к Уинстону, на Гибралтар… Тебе теперь будет полезен морской воздух. — Игла инъектора без предупреждения вонзилась Лене в руку, и та ощутила что боль почти моментально начала проходить…  — Легче? Лена кивнула, облизывая окровавленные губы. Вид у неё был ужасный и настолько жалкий, что Ангела уже собиралась вколоть ей немого стимулятора, но вспомнив что у больной ещё слабое сердце, отказалась от такой идеи.  — Вот видишь… Уже лучше. Ложись обратно в кровать, если хочешь я могу ещё немного посидеть с тобой. — Ангела осторожно уложила все ещё всхлипывающую девушку, следя чтобы она дышала ровно. Потом она протерла свежие кровоподтеки спиртом, и помазав их заживляющим гелем, села рядом. Посидев десять минут, периодически поглядывая на наручные часы, она сказала: А знаешь, я правда не верила что ты доживешь до этого момента. А вот Маккри от тебя ни на шаг не отходил, следил, даже не спал, каждую ночь сюда сбегал. А! Кстати, у тебя была высокопоставленная посетительница. Ни за что не угадаешь кто…  — Ха… — Хрипло произнесла Лена с явным оттенком апатии. — Меня уже мало чем можно удивить, даже если бы сюда пришла Вдова, чтобы отравить меня пока я была в коме…  — Ну ты почти угадала. Дама столь же неприятная. Сатья Вишвани — представительница «Вишкар». Она оставила тебе визитку, сказала чтобы ты звонила ей, если тебе понадобится работа, корпорации нужны люди вроде тебя. — Мерси встала, и вытащила из кармана бирюзовую визитку. С неё нагло щурилась Сатья, а ниже светился её рабочий номер телефона и прочие контактные данные. Пристроив карточку к вазе с цветами, доктор ободряюще улыбнулась Лене и пожелав «скорого выздоровления», направилась к выходу. Когда она открыла дверь, Лена увидела троих оперативников «Вишкар», стороживших её палату и то как Ангела что-то сказав им, закрывает дверь на ключ. «Обложили» — Подумала Лена теперь окончательно убеждаясь в словах Маккри… То же время, подвал небольшой фермы где-то в Швейцарии. Оперативная база «Когтя». Жнец сидел за невысоким металлическим столом, деловито поигрывая ножом-бабочкой в длинных когтистых пальцах и изредка бросал свои вечно недовольные взгляды в разные стороны. У него знатно болела голова, а потому призрак смерти был не в духе. Появление Солдата-76, было совершенно неожиданным, а выстрелы на удивление точными. Они сорвали небольшую часть операции, лишив «Коготь» изрядной премии за выполнение, и теперь приходилось излишне осложнять план отступления. Он ожидал небольшое сообщение, которое должно было поставить точку в Женевской операции. Но судя по тому что оно не приходило уже второй день, его агент испытывал трудности. Габриэль не винил его — проникнуть в больницу Ангелы Циглер было сложно, особенно без шума и пыли, и потому Жнец ждал. Всего-то и нужно, увидеть два слова — Трейсер умерла — и тогда он ненадолго успокоится, и распустит солдат. Но нет, время тянулось и он уже начал подозревать что его агенту не хватит духу, на такое дело. Его начинало медленно подмывать лично пойти на дело. От одной такой мысли то что раньше могло считаться лицом, а нынче представляло из себя пепельную маску, расплывалось в мстительной улыбке. Доктор Циглер… Как он её ненавидит, та что превратила его в чудовище, вечно испытывающее боль, рано или поздно она поплатится — он сделает с ней такое, что доктору и не снилось… Но пока, пока она ещё нужна живой, и это бесило Жнеца. Почему ему просто не разрешат пойти и прикончить её?! Бабочка подлетела к самому потолку и щелкнув рукоятями, со свистом вонзилась в стол, пробив слой металла. Жнец злобно выдохнул, пытаясь успокоить свой пылкий темперамент, и в очередной раз огляделся. За восемь лет, что это место использовалось «Когтем», подвал ни разу не менялся кардинально, и это радовало Габриэля Райса, хоть что-то остается неизменным. Это было довольно большое помещение, двадцать на двадцать метров, с низким, бетонным потолком, с которого свисали шесть-семь лампочек без абажуров. Они давали достаточно света, бросая небольшие тени лишь на стены из серого кирпича, наспех скрепленного вылезающим из каждой щели цементом. По углам зала стояли большие металлические ящики со снаряжением и разнообразными боеприпасами. У правой стены, под стеллажами, заваленными инструментами, лежали даже десять танковых фугасов, запасенных для крупных терактов, план которых лениво мерцал в воздухе, в виде голограммы. Её излучал большой голо-проектор, вмонтированный в бетонный-же пол, покрытый тонким слоем мелкой пыли. У левой стены, во мраке, храпели отдыхающие солдаты. Среди них, на своем спальном мешке сидела Вдова, нянчащая свою винтовку как малого младенца, и тщательно протирающая её линзы. Красные огоньки её визора зловеще светились в темноте, и женщина правда начинала напоминать паука — того и гляди полезет на стену. На миг Амели оторвалась от своего занятия и заметив что Жнец смотрит на неё, отвернулась лицом к стене. Она обиделась на Жнеца, во всяком случае тому так показалось — Амели не могла испытывать эмоции, но почему-то когда речь заходила об Лене Окстон, то у той словно включалась какая-то кнопка, и снайперша превращалась в маньяка. Она едва-ли не со слезами уговаривала его изменить план, чтобы ей на конец дали подстрелить неугомонную Трейсер, и — что куда более странно — просила позволить ей срезать её лицо в качестве трофея. От этой мысли, Габриэля передернуло — он обожал пытать людей, и достиг в этом определенных высот, но срезать с человека лицо… В этот момент телефон на столе пиликнул, и на экране появилось сообщение. «Операция провалена. Отравить не удалось. Постоянно мешают люди.» — М. М — так подписывался агент, что страшно раздражало Жнеца. Он не любил когда люди играют в агентов 007, и использую различные тупые псевдонимы, или шифруются на и так зашифрованном канале. «Плохо. Я недоволен. Вечно все приходится делать самому.» — Напечатал Жнец, щелкая когтем по экрану, а про себя подумал — «На самом деле не все так мрачно, теперь можно будет лично навестить больницу. А в суматохе никто не заметит если док исчезнет… Хе-хе-хе».  — Эй! Обиженка! — Крикнул он Вдове своим хриплым голосом. — Вылезай из своего обоссаного угла, и прекращай дуться. У тебя появился шанс убить Лену Окстон…