Тирания порядка

Спустя два месяца. Лондон. Великобритания. Район Уайтчепел.  — Эй! Окстон, три усерднее! Вон те два писсуара ещё грязные! — Злорадно рассмеялся менеджер, облокачиваясь об дверь.  — Может ты сам возьмешь эту чертову щетку и поможешь мне?! — Почти со слезами на глазах огрызнулась Лена, утирая рукой пот, катящийся со лба. Она стояла на коленях перед старым, желтым от частого использования писсуаром, и уже минут десять пыталась оттереть его. Впрочем, пока безуспешно — эмаль просто не хотела становится чистой и казалось что чем больше она трет, тем глубже желтизна въедается. Окстон на миг остановилась, чтобы передохнуть и попутно оглядела туалет. Она уже второй день пыталась безуспешно оттереть от его многогодовых наслоений мусора, оставляемого посетителями забегаловки «Eat`n`run», в которую она временно устроилась работать. И похоже, что до прихода англичанки, никому не приходило в голову что сортиры тоже надо мыть. Она стянула с рук толстые резиновые перчатки и брезгливо кинув их в ведро с мыльной водой, похлопала себя по многочисленным карманам форменной одежды, состоящей из темно-красной рубашки в белую полоску и подвернутых коричневых брюк, больше смахивающих на спецовку монтажника. Лена была из того сорта людей, которым идет бсолютно любая одежда, но именно этот костюм сломал систему — он был ей мал на пару размеров, поскольку раньше принадлежал другой сотруднице, и потому обтягивал тело девушки с силой достойной самого лучшего латекса. Нельзя сказать что это плохо, но совершенно неудобно, даже наклоняться в таком сложновато… На конец найдя сигареты, Лена вытащила пачку на свет божий. К величайшему огорчению девушки, засаленная пачка дешевейшего «Честерфилда», купленного сегодня утром в ближайшем ларьке, оказалась пуста как бумажник бомжа после осенних праздников. На, устеленном фольгой дне, лежали лишь пластиковая зажигалка, да несколько мертвых комаров, пойманных во время обеденного перерыва. Трейсер тяжко вздохнула и прикрыла глаза, чтобы не было видно как в тех разгорается раздражение. Да, после всего что с ней произошло за последнее время, Окстон закурила, и не просто закурила, а очень конкретно, тратя по две пачки сигарет в день. Иначе, нервы шли ни к черту — она становилась раздражительной, злой и подозрительной даже по отношению к животным. Всюду ей мерещились агенты «Когтя» или голос Вдовы, а когда старушка предлагавшая розы на мосту назвала Лену сhérie, то та просто подскочила от ужаса, и убежала. Сигареты заменяли ей антидепрессанты и снотворное одновременно, только впуская в легкие ядовитый никотиновый дым, девушка могла сосредоточится на реальности и отбросить параноидальные замашки своего разума, твердящего что всюду её преследуют враги. Осознав что покурить не удастся, Лена сжала пачку в кулаке и не целясь зашвырнула её в переполненную до краев мусорную корзину, стоявшую у входа. Что интересно, попала точно на верх кучи мусора, задев пару пивных банок. Менеджер лениво наблюдавший за этой сценой, молча достал из кармана свои сигареты и сделав пару грузных шагов, протянул Окстон. Та благодарно кивнула и сглотнув вытащила длинную папироску с синим кольцом на границе ментолового фильтра. Сигареты были дорогие, это было ясно и без названия, напечатанного на бумаге, и Лене было неловко брать их…  — Что совсем плохо? — С неподдельным беспокойством спросил менеджер, давая Лене закурить и тоже не брезгуя сигаретами. Он был уже в возрасте и до того заплыл жиром, что напоминал громадный пузырь, готовый вот-вот лопнуть от любого прикосновения. Он был облачен в форменную красную одежду забегаловки, покрытую пятнами масла и острого соуса от котлет, столь плотно, что уже нельзя было точно сказать действительно ли она была красной. Её рукава впивались в жирные руки, оставляя на толстой, сероватой коже глубокие красные полосы. Поверх был накинут засаленный черный фартук, с лицом улыбающегося повара, правый глаз которого был прожжен от соприкосновения с газовой конфоркой. Лена часто шутила по поводу этого фартука, но сейчас шутки почему-то не клеились, и менеджер это видел. Глубоко посаженные, водянистые глаза, смахивающие на поросячьи (только с ещё меньшим уровнем интеллекта в зрачках) застыли на сотруднице. По заплывшему жиром лицу, с которого свисал каскад из покрытых щетиной подбородков, проскочила легкая ухмылка. Вид Лены, стоящей на коленях перед писсуарами с огромной щеткой в руках, доставлял ему невероятное удовольствие, хотя бы просто потому что можно было невозбранно пялиться на её филейные места. Однако, не смотря на всю его мерзопакостность, он был в сущности неплохим человеком и Окстон не держала на него зла. В конце концов, только благодаря этому человеку она сейчас не спит в коробке от холодильника на ближайшей помойке, а имеет хоть какие-то средства к существованию. По прибытии в Лондон на самолете, перед Леной забрезжила необходимость залечь на дно, и хорошенько обдумать ситуацию. Фактически она была одна против всего мира, ни дома, ни друзей, кроме Уинстона, который сейчас фиг знает где, преследуемая «Когтем»… Ей пришлось изрядно повертеться, чтобы хоть одним глазом вылезти из всего этого дерьма. Чтобы скрыться с глаз вездесущих шпионов и прессы, которой было до смерти интересно узнать то же случилось с Леной Окстон она решила поселиться в Уайтчепеле, благо, район как был помойкой так и остался. Жить здесь было отвратительно и тяжко, в особенности человеку получившему серьёзное ранение, зато жилье здесь было дешево, а главное, искать Лену здесь никто не станет. Она сняла крохотную, ободранную квартирку в каком-то грязном переулке, с видом на улицу и вечно пустующую парковку. Владельцем была довольно милая старушенция, с радостью сдавшая девушке второй ярус своей квартиры, за жалкие 50 кредитов в неделю. На неделю Трейсер капитально залегла, не вылезая даже на соседнюю улицу и питаясь исключительно пиццей, и прочей пищей которую можно заказать через интернет. Вторым этапом было изменение внешности — Лену Окстон в лицо знала почти вся Англия, ведь она что-то вроде национального героя. Для начала она немного отрастила волосы, чтобы они закрывали лоб и перестала пользоваться лаком для поддержки прически. Уже это сделало её мало опознаваемой, ведь взывающая пацанская стрижка была одной из визитных карточек Трейсер, и было неприятно расставаться с уже прикипевшим к лицу образом. Вторым шагом к изменению стала манера держаться — пришлось очень сильно постараться, чтобы изобразить из себя зашуганную и уставшую обитательницу Уайтчепела, и при ближайшем рассмотрении, её прикрытие рассыпалось на куски. Её акцент, свойственный скорее европейцам чем Англичанам, резал слух как тупой нож бумагу, а абсолютное незнание местных традиций и географии, грозили стать серьёзной проблемой в будущем. Пришлось засесть за карты Уайтчепела и за сборники местных традиций (которые не сильно отличались от обще-британских). Но самым сложным, было спрятать хроно-акселератор. Светящаяся железяка, торчащая прямо из плоти девушки подобно неведомому инопланетному паразиту, непременно вызывала бы вопросы. С ним было неудобно ходить, нагибаться и даже принимать душ (раньше Лена просто чуть приподнимала прибор, пропуская под него воду, а теперь её постоянно било током, когда вода попадала в рану). Хуже всего было то, что свет от реактора проходил даже через довольно толстую одежду, вроде свитера, и на Лену странно косились прохожие. Попытка забить свет с помощью ваты, привела к тому-что реактор начал очень сильно греться, и Трейсер получила ещё пару ожогов, а акселератор вплавлися в её тело окончательно. Прочие старания так же не увенчались успехом, и пришлось Окстон идти на крайние меры. Она сделала то за что ей до сих пор было очень стыдно — она украла у патрульного медика два метра синтетической кожи. Боец даже не понял что произошло — Окстон споткнулась и врезавшись в него, сняла с пояса контейнер с кожей. Схватив свою добычу, она под возмущенные крики патруля и звук передергиваемого затвора, скрылась во дворах, где даже дроны не могли её найти. Окольными путями вернувшись домой, Лена встала у зеркала и отдохнув, принялась приживлять синт-кожу. Для этого пришлось нанести себе несколько неглубоких порезов, и осторожно ставить заплатку. Кожа отличалась по цвету, будучи немного более светлой чем у Лены, и была куда грубее, на ощупь прямо как резина, зато прижилась почти мгновенно. Её края стянулись и натянувшись, она обхватила рану, будто той и не было. Осталось лишь сделать пару небольших дырочек чтобы избежать перегрева и все было готово. Со спиной было сложнее — Лена корячилась и кривилась перед закопченным зеркалом, силясь дотянуться до раны, и в итоге заплатка на спине легла криво, оставив несколько больших щелей, через которые ещё выбивался свет. Впрочем, это было уже не важно… Оставалось лишь чуть-чуть изменить лицо посредством пары бессонных ночей (под глазами появились синяки, а сама Лена осунулась) и маскировка была готова. Теперь можно было спокойно лежать на грязном диване, и пялиться в телевизор, чем она и занималась долгие три недели… …Она бы и дальше продолжала прятаться прожигая жизнь, но деньги начали медленно подходить к концу — пришлось искать работу. Поскольку ни опыта, ни высшего образования у Лены не было, то надеяться на что-то престижное, она не смела, решив полазить по объявлениям. Каково было её удивление, когда даже менеджером в магазин сотовой связи её не взяли, и официанткой тоже, да даже в службу по вывозу мусора! Совсем отчаявшись найти хоть что-то, Лена отправилась в самый низ списка объявлений о найме… И вот спустя долгое время все-таки нашла временную работу, пускай и в качестве разнорабочего в дерьмовой забегаловке, около городской свалки… Лена Окстон устроилась сюда всего две недели назад, заявившись к менеджеру чуть-ли не посреди ночи с электронным флаером об найме сотрудников. Сначала тот недоверчиво глядел на ночную гостью, Уайтчепел считался районом ненадежным, и она вполне могла быть грабителем, к тому же, объявление было дано для проформы, в конце-концов, кто согласится на почти рабский труд за пятьсот кредитов в месяц? Но девушка была настойчива, и на смену недоверию пришло уже подозрение — у гостьи могли быть нелады с законом. Попытка выяснить об ней побольше ничего не дала, упрямица отмахивалась от любых расспросов, и тогда в глаза менеджера бросилось поразительное сходство с легендарной Леной Окстон, героиней «Овервотч». Это казалось невероятным, а потому мужчина решил что у него разыгралось воображение и это просто очень похожая девушка с таким же именем. Бывает же такое в природе, что существуют два одинаковых человека. Даже вроде теория двойников существовала… В общем, принял он её в закусочную и с тех пор ни разу не пожалел, заставляя её делать то, что раньше делал сам, и даже смог уволить уборщика, заменив ею. Девушка была конечно вздорная и немного брезгливая, особенно когда речь шла об том чтобы копаться в пищевых отходах, но выполняла работу одинаково сносно. Даже если речь шла о сортирах.  — Да, нехорошо… — Буркнула Лена, на конец отвечая на вопрос, и за одну глубокую затяжку докурила сигарету, выпуская сизый дым через ноздри. Его облачко вертясь и извиваясь поднялось к самому потолку. Пепел с кончика посыпался прямо на пол, оставляя на кафеле жирные пятна. Впрочем, туалет был настолько грязным и темным, что ещё один окурок на полу абсолютно ничего не изменит, напротив, запах табачного дыма отобьет зловоние мочи и унитазов, в которых многократно не сливали воду. Этот туалет стал для Окстон кошмаром с тех самых пор как ей несколько дней назад поручили превратить его из помойки во что-то приличное. Он был тесным и настолько темным, что даже свет исходящий от двух потолочных ламп, забранных тонкой решеткой, не мог полностью осветить углы. В них скапливались кучки мусора и сколько бы Лена не подметала пол, к вечеру все вновь было загажено. Изредка эти лампочки принимались ещё и громко шипеть, и мигать, на мгновения окончательно погружая туалет во тьму. От части это было неплохо, хоть пару мгновений не видеть грязно-серый, мелкий кафель покрывающий стены и пол. На нем было множество трещин сквозь которые проглядывала плесень и даже странного вида зеленоватый мох, принимающихся светиться в темноте. Ещё целые части пестрели от неприличных надписей и пошлых предложений, сделанных разноцветными маркерами или просто нацарапанных ножом. Кое-где были заметны безуспешные попытки стереть эти наслоения наскальной, или вернее — насортирной живописи, но вода лишь ещё больше размазывала маркер, окрашивая стену в цвета радуги. Левую стену украшал ряд из четырех отвратительного вида умывальников, некогда стилизованных под колониальную Британию. Но с тех пор прошло много времени и все украшения были содраны, а на тумбах вокруг них были обильно нацарапаны символы анархии. Самый дальний судя по потертостям, очень часто использовался не по назначению, и его краешек был сколот. Краны над ними постоянно текли, капая ржавой водой, от которой сами умывальники принимали цвет схожий с цветом писсуар. Один из умывальников был и вовсе расколот на две части и вода с веселым журчанием текла в жестяное ведро, выступающее в качестве экстренной меры. Зеркала, висящие над умывальниками, были грязны и исписаны едва ли не плотнее чем стены. Два из них висели буквально на соплях, грозясь отвалится в любой момент, и из-за их краев робко выглядывали уголки пакетиков с наркотиками. Местные драг-дилеры часто использовали этот туалет для устроения закладок, и сделать с этим было ничего нельзя, спорить с мафией — себе дороже. Дальше шли туалетные кабинки — грязные и перемазанные черт знает чем, начиная от жвачки и заканчивая кровью. Они смердели на весь туалет, отбивая всякое желание заглянуть в них. На полу вокруг них валялся мелкий мусор, свойственный каждому общественному туалету Уайтчепела — бумажки и окурки, вокруг которых образовывались черные ореолы гари, кучки табачного пепла украшающие едва ли не каждую ровную поверхность, упаковки от одноразовых шприцов и презервативов, сами презервативы… Лену передернуло. Даже находится здесь было противно, а она рылась во всем этом руками, да ещё и без перчаток. «Вот уж не думала что по возвращении в Англию, после стольких лет борьбы с террористами и прочим злом, буду оттирать драные писсуары!!!» — Подумала Лена, вновь беря в руки щетку.  — Эй, Окстон, ты в порядке? — Вдруг спросил менеджер, склоняясь над девушкой. — У тебя носом кровь идет.  — Что? — Лена испуганно потрогала лицо. Из ноздрей действительно катились несколько горячих капель, и это могло значить только одно — действие обезболивающего закончилось… — Д-д-да, я в порядке… — соврала Окстон, лихорадочно пытаясь подсчитать время с момента последнего укола. — Просто, что-то голова закружилась…  — Знаешь, заканчивай-ка ты работу и иди домой. Я за тебя закончу, а- то окочуришься тут ещё чего доброго. — Менеджер сплюнул сигарету и раздавив её мыском ботинка, помог Лене подняться на ноги. — Спасибо… Я наверное перетрудилась… — Ничего себе перетрудилась… — Буркнул менеджер, доставая ещё одну сигарету и предложив Лене, закурил. — Ты выглядишь так, будто тебя тащили за грузовиком. Точно все в порядке?  — Точно, точно! Просто устала… На этих выходных тоже моя смена? — Уточнила Окстон, вытирая кровь с лица и отойдя к умывальникам, принялась мыть руки. После отмывания писсуаров, ржавая вода вызывала неприятные ассоциации, да и воняла она не намного лучше, но Лене пришлось откинуть свои предрассудки, и пихнуть ладони под вялую струю. Мыла рядом конечно не было…  — Нет, на выходных дежурит Фрэнк, если он конечно не напьётся до беспамятства ещё в пятницу… Тогда, прости, но придется поработать тебе.  — Ну тогда придется навестить его и отнять бутылку… — Через силу улыбнулась Трейсер. Она закрыла воду, преодолев сопротивление заржавевшего крана и вытерев руки об рубашку, направилась в главный зал забегаловки… …Исполненный в стиле «старой» Англии, времен когда Тауэр ещё стоял на положенном ему месте, он нравился Лене ещё меньше чем все остальное заведение, в основном потому-что ничем не отличался от сотен и даже тысяч «помойных» заведений по всей Великобритании и Уайтчепела в особенности. Сравнительно небольшое прямоугольное помещение, с несколькими узкими окнами, за которыми уже виднелась ночная тьма. Забранные толстыми решетками и сетками, они были настолько пыльными и засаленными, что разглядеть улицу сквозь стекло почти не представлялось возможным. На стенах, обклеенных грязноватыми обоями, от времени потерявшими свой исконно-бежевый цвет и ставшими грязно-серыми, висели британские флаги, и изорванный герб Уайтчепела. Буквально позавчера на него прыгнул фанат футбольного клуба «Манчестер», в пьяном угаре приняв за знамя «Барселоны». Под ним стоял старинный музыкальный аппарат, пострадавший от этого падения куда больше чем герб. Пластиковый колпак, под которым крутился лазерный диск (а-ля пластинка), был проломлен, и смят. Один из боковых динамиков покрылся засохшей рвотой и Лена уже точно знала что именно ей выпадет честь чистить это. Сквозь целые динамики, залитые пыльным жиром, хрипло вырывалась мелодия в стиле кантри. Но как уже было сказано, аппарат был сильно поврежден, и музыка рвалась буквально через каждые три ноты, превращаясь в сатанинскую пародию на первоисточник. Странно, но почему-то этот звук, создавал ощущение полного умиротворения, и стоило Лене устало прикрыть глаза, как на ум приходила картина салуна времен дикого запада. Эта ленивая, медленно текущая атмосфера приятно действовала на душу. Казалось что ничто не способно подтолкнуть течение времени, застывшего здесь где-то на уровне начала двадцать первого века. Музыке вторили несколько мух, нагло жужжащих под потолком. Они то и дело садились на светящиеся грани четырех ламп, и деловито почистив лапки, вновь начинали докучать людям. В воздухе висел неприятный запах жженого масла и сгоревшего хлеба, тянущийся сквозь приоткрытую дверь на кухню. От-туда же слышался грохот отмываемых кастрюль и сковородок, плещущихся в раковинах. В середине зала в два ряда расположились пластиковые столики, и пластиковые же стулья без спинок. Раньше их заменяла нормальная мебель, из самого настоящего дерева, но после того как какие-то психи украли все стулья, хозяин решил не выпендриваться, закупив самое дешевое что только нашел. По правую руку от туалета тянулся металлический прилавок, на котором красовались макеты подаваемых бургеров и сэндвичей, с указанием их цены, и составом. Чаще всего говядина, хотя, Лена могла с такой же вероятностью утверждать что котлета в них из стопроцентной собачатины или кошатины. За прилавком в развалочку сидел скучающий кассир, развлекающийся тем, что тыкал соломинкой в парочку официанток. Они работали с раннего утра, обслуживая множество клиентов и не дотерпев до окончательного закрытия, уснули прямо здесь, лицами на прилавках. Лена шмыгая окровавленным носом подошла к голове оленя, висящей на стене неподалеку, и по совместительству играющую роль вешалки для персонала забегаловки. Осторожно отодвинув ногой пару стульев и протиснувшись между столов, Лена принялась искать свою куртку, среди нагромождения одежды. Почему-то каждый считал своим долгом повесить свою куртку поверх Лениной, и её это страшно раздражало. Две розовые куртки из материала напоминающего пластик, принадлежали официанткам, тяжелая кожаная с металлическими налокотниками несомненно повару (бывший SAS-овец никак не мог привыкнуть к тому что теперь воюет с подгоревшими котлетами, а не омниками), плотная сыромятная с «пацификом» на левой части воротника — менеджера, и вот на конец, в самом низу, Ленина. Обычная курточка с глубоким капюшоном из черного брезента, не спасала даже от легких заморозков, но Окстон предпочла именно её, только из-за того, что она отлично маскировала заплатку на груди. Накинув одежку на плечи и натянув капюшон до самых глаз, на всякий случай проверила наличие документов. Оказаться на улице без паспорта ближе к двенадцати часам, было самым большим страхом нынешних лондонцев — патрули «Вишкар», могли остановить любого, и если у человека не оказывалось документов, то его без вопросов забирали в участок, для выяснения личности. Ещё хуже был введенный комендантский час, когда на улицы выходили роботы-патрульные. Им уже будет плевать на паспорт и прописку — они будут вырубать любого, кого обнаружат вне дома. Власти оправдывали комендантский час необходимостью, население же называло настоящей тиранией. И он должен был начаться как-раз через сорок минут. А потому не найдя паспорт, Лена вздрогнула как от удара током и принялась хлопать себя по всем карманам, в надежде что не забыла документы дома. «Боже! Если это так, то придется опять через свалку возвращаться! Блин! Там бомжей сейчас навалом, небось опять крысу из канализации отловили (из-за сливов радиоактивного дерьма, крысы в Уайтчепеле моги достигать размеров небольшой собаки) и прожаривают! Хрен я там за бесплатно пройду, мусором закидают…» — Подумала Лена, уже панически сглатывая и принимаясь строить мысленные планы прохода к дому. Один другого хуже и запутаннее. «Может через чердаки на соседней улице? Там вроде пожарная лестница объединяет все дома… Нет, там пост сегодня стоит… Тогда, по 23 улице? Там вроде постовой знакомый, он может и не остановит, но где гарантии что его не сменили… Боже, как не хочется в КПЗ ночевать… Может в телефонной будке до утра подремать? А тут ещё и маньяк рядом бродит… Ууу…» — Трусливо подумала Лена, вспоминая недавние новости про появление «нового потрошителя», и про то что он уже успел убить десяток человек. Об таком кошмарном событии не знали лишь жители центральной части Лондона — изолированные от всего города огромной стеной, они мирно спали, когда буквально в сотне метров от стены, могли резать кого-то. Даже лучшие следователи «Вишкар» разводили руками, маньяк не оставлял никаких следов, кроме одного… Он отрезал людям указательный палец правой руки и клал его во внутренний карман… В этот момент, Окстон ударила себя по лицу, вспомнив что положила корочку во внутренний карман. Он закрывался на три клапана и молнию, и был совершенно незаметен изнутри, и снаружи, не мудрено, что сама хозяйка позапамятовала о нем. В нем можно было переносить что угодно, и даже при личном досмотре, когда патрульный охлопывает тебя по одежде, найти что-то, априори нереально. Однажды ей пришлось втихаря проносить морфин, когда промедол совсем перестал помогать… Пошарив в секретном кармашке и на конец нащупав морщинистую корочку паспорта, англичанка едва заметно выдохнула, махнув на прощание рукой, толкнула дверь закусочной, в глубине души радуясь что теперь может нормально пройти по улицам, а не шкериться по помойкам. Пожалуй это была единственная хорошая весть за последние две недели… …Улица встретила её именно так, как и полагает осеннему Лондону — холодно, сыро и противно просто до безобразия. Ночное небо затягивали чернильно-черные тучи, внутри которых проскакивали разряды зарниц, и угрюмо громыхал гром. Этот дождь, должен был начаться ещё три недели назад, но почему-то медлил, изводя жителей всей Южной Англии постоянным ожиданием бури. Начиная с крохотного облака, зависшего над побережьем, грозовой фронт стремительно разросся до титанической громады, напоминающей непреодолимую обсидиановую твердь, с которой вот вот посыплются тонны камней, погружая сияющий Лондон в апокалиптический Хаос. Между зданий с воем проносился промозглый ветер, идущий со стороны портового района. Перед собой он гнал пустые пивные банки, с задором ударяющиеся об ржавые пожарные гидранты, и рваные полиэтиленовые пакеты. Они налипали на натянутые между домами провода, и громко шелестели, придавая Лондону ещё-более заброшенный и неприятный вид. Едва дверь забегаловки за спиной Окстон закрылась, как ей в лицо ударил мощный порыв ветра. Он растрепал её сальные, давно нечесаные волосы, в которых запутались несколько соломинок от веника, и сдул с головы капюшон. Девушка, прикрылась ладонями, пытаясь натянуть брезент обратно и потянув носом, ощутила смрад горелой резины и чего-то нестерпимо кислого. Лена громко вздохнула, сетуя на этот запах, и вытащила из кармана небольшой, желтый респиратор с двойным фильтром. В Уатчепеле располагалось несколько крайне вредных производств, принадлежащих министерству обороны. На них создавались топливные элементы на основе кислотного распада и холодного синтеза. Естественно, когда речь идет об интересах военных, то об безопасности гражданских никто и не подумал. Ежедневно из целого леса бетонных труб, возвышающегося над южным побережьем, вырывались целые тучи химических и радиоактивных испарений. Они же выливались в море и реки, превращая их из бурно текущих потоков жизни в застойную студенистую массу кислотно-зеленого цвета. Естественно всю эту дрянь несло на Лондон… Канализация переполнялась кислотой, местные животные мутировали и вымирали, вызывая страшную вонь, сочащуюся сквозь каждую канализационную решетку. Были дни когда кислота начинала идти прямо через кран на кухне, разъедая раковину и заодно руки… Знаменитый туман из завлекаловки для туристов, превратился в смертельное природное явление, по разрушительности сравнимо с биологическим оружием. Он светился и шипел, оседая на одежде крупными зелеными каплями, моментально разъедающими тонкую ткань и даже резину. Выйдя на улицу в туманный день, можно было услышать как медленно плавится металл машин, и как трескаются кирпичи, покрывающиеся толстым слоем студенистой массы. Она медленно стекала на асфальт, поднимая маленькие гейзеры из разгоряченного гудрона, и создавала дикое месиво, растворяющее обувь в считанные минуты. Счетчики Гейгера принимались стрекотать как бешенные, а люди без защиты получали страшные болезни и мутации, так-чт встретить бомжа с лишней парой глаз, или щупальцами на животе, было привычно. Для борьбы с туманами, Лондонцы установили десятки конденсационных станций, покрывающих несколько кварталов и полностью очищающих их от кислоты. Но, это богатые районы… Здесь в Уайтчепеле, был установлен лишь один конденсатор, и тот около администрации. Его с трудом хватало на очистку трех соседних дворов… В не менее ужасной ситуации оказались жители побережья, ограниченные водой со всех сторон и живущие за счет даров моря. Но как быть когда уже не ты ловишь рыбу, а рыба тебя? А дары превратились в клад, охотится на который смертельно опасно, особенно если у тебя нет костюма РХБЗ. Их все сразу прибрали военные, чьи корабли больше не могли выходить в мировой океан без тонны фильтров для противогазов и прочей защиты. И ведь далеко не у каждого поселка хватало бюджета на установку конденсатора, а кислота там была не только по «праздникам», а постоянно. Она была вместо воды, оседала с дождем и пылью… Растительность стремительно умирала, или изменялась до невозможности, становясь враждебной к человеку. Меньше чем за два года большая часть приморских городов была брошена людьми, и теперь там вовсю процветал криминал, и секретные правительственные лаборатории. Северные города были наводнены беженцами и переселенцами ищущими лучшей жизни. Великобритания была на грани гуманитарной катастрофы, когда один вдох чистого воздуха мог стоить дороже человеческих жизней. Впрочем, где было лучше? В радиоактивных руинах Австралии? Или в убийственно-жаркой центральной Африке, в которой к тому же бушует неизвестный вирус? Или может в Сибири, покрытой не менее тонким слоем радиации, после того как в самом начале войны русские долбанули по омникам ядерным арсеналом? Мир медленно разваливался на части, гнил как труп кишащий личинками, высасывающими из него последние соки. Скоро от Земли останется лишь скелет… И когда это произойдет, омнический кризис покажется прекрасной сказкой. Но никто этого не видит, напротив, фантом порядка, скрывающийся под масками подставных правительств, картелей, магнатов-промышленников, секретных орденов масонов и прочих фантастических организаций боялся того что могут увидеть люди если с их глаз спадет пелена напускного благополучия. Вот и показывали по телевизору красивую ложь, маскируя реки крови красными блестками, кислотные моря шампанским, а отравленный воздух одеколонами и веселящим газом. И это действовало. Люди, увлеченные красивой сказкой, предпочитали не смотреть на изуродованный мир, утешая себя тем что все равно ничего не могут изменить… И так, плохо ли сейчас в Лондоне? Нет, пожалуй даже лучше чем могло бы быть, но озлобленная на человека природа не останавливала своих попыток избавится от собственной ошибки, изобретая все новые способы убийства… Это страшно… Ведь мы сами научили её этому… И в те дни, когда туман отступал — прямо как сегодня — отравленный южный ветер приносил в город целые тучи зеленовато-серого пепла, и пыли, дождем сыплющихся с неба. Они оседали на асфальте и стенах, образуя толстую зеленую корку, громко хрустящую под ногами. После долгих недель нескончаемого «пеплопада» Лондон превращался в местный филиал Сайлент-Хилла, когда огромные горы пепла, радиоактивным настом покрывали улицы. Да так плотно, что в них буксовали автобусы и полицейские машины, оснащенные бульдозерными отвалами. Одного прикосновения этого пепла к неприкрытой коже хватало чтобы человек хапнул мощную аллергию или лучевую болезнь, а вдыхать его было смертельно опасно. Об пришествии пепла всегда возвещала сирена, окончательно придающая городу образ фильма ужасов. На самом деле это просто рабочие нашли способ предупреждать население об выбросе радиоактивных элементов, присобачив к трубам корабельные ревуны. Видимо сегодня Лена пропустила заветный сигнал, заработавшись в туалете… «Ну здорово» — Подумала она, расправляя слипшийся респиратор и натягивая его на осунувшееся лицо. Во многом он напоминал ей кислородную маску — эдакий мягкий намордник с несколькими прорезями для подсоединения баллона замкнутого цикла. Его силиконовые ремешки мягко обтянули челюсть, и самостоятельно закрылись на затылке, превратившись в плотный узел. Послышалось шипение и Лена выдохнула, дожидаясь когда с силиконовая подложка респиратора прилипнет к лицу. «Придется всю одежду стирать, а вода нынче дорога…». — Из второго кармана показались защитные очки, специально исцарапанные гвоздем чтобы никто оне мог и подумать что они настоящие. Дело в том что по всему Лондону в фан магазинах продавалась различная атрибутика «Овервотч» и очки Лены в том числе. Так-что тот необычный аксессуар смотрелся вполне уместно. Для глаз этот пепел был не менее опасен чем для легких, моментально выжигая сетчатку, и в качестве побочного эффекта вызывая сияние зрачка, по которому можно было без труда выявлять зараженных людей. Натянув очки и аккуратно подкорректировав ремешок, Лена запустила руки в карманы и медленно направилась в сторону дома… Саундтрек Sabled Sun — Acid Rain …Лена медленно шагала по улицам, стараясь избегать особенно темных подворотен и переулков, ведущих на соседние улицы. По ним деловито расхаживали патрули «Вишкар», облаченные в тяжелые противохимические комбинезоны. Часто их сопровождали инфорсеры в экзоскелетах или пара тройка дронов с электрошокерами. Люди шарахались от них во все стороны, и не без причины. Схватить могли кого угодно, проверить документы и прописку. Мигрантов и беженцев как правило чмырили и отправляли в пункт распределения. Остальных, могли просто ради развлечения поставить к стенке поколачивая шокером, обыскать, отобрать что-нибудь назвав это контрабандой и на последок пнуть как собаку. Любимыми жертвами оперативников были как правило молодые девушки или группы подростков, пачкающих штаны от одного вида наставленного на них карабина. Люди боялись и ненавидели тех кто по идее должен был обеспечивать их безопасность. Одно время в городе действовало «Лондонское восстание», занимающееся тем что боролось с «Вишкар» и правительством, которое предало их, отдав на растерзание корпорации. У них даже что-то получалось, до тех пор пока «Вишкар» не подогнала к городу боевую платформу, забитую оперативниками и боевой техникой от палубы до палубы. Теперь эта махина, размером с дом постоянно барражировала над Лондоном, скрываясь во облаках. Естественно наличие такого дамоклового меча, не способствовало улучшению отношений с жителями… Несмотря на то, что сами оперативники были ничем не лучше грабителей, находится рядом с ними было несколько безопасней, и Лена старалась держаться где-нибудь рядышком. Большая часть улиц Лондона была темна из-за недостатка электроэнергии, уходящей в основном на поддержание конденсаторов кислотного тумана, а те что были освещены, сияли белым неоновым светом. Проходя под такими фонарями, Лена ненадолго останавливалась, с горечью оглядывая свой родной город. Она провела здесь все свое детство и помнила Лондон когда он был ещё частично разрушен войной. Помнила как по улицам сновали хохочущие солдаты и рабочие ремонтирующие разрушенные кварталы, и помнила как солнце освещало черепичные крыши своими золотыми лучами. Помнила праздники и в особенности день святого Патрика, когда город заполнялся бушующими толпами хохочущих людей. Сейчас все это было лишь в воспоминаниях и на старых фотографиях — древний город, переживший столько невзгод, медленно умирал от рук своих же создателей… «Да не думала я что возвращение на родину станет таким.» — Подумала Окстон, проводя взглядом по рядам домов. Её окружали темные кварталы из приземистых, скрюченных зданий, построенных ещё во времена «холодной» войны. Серые и грязные, они вызывали невероятное уныние и Лене хотелось плакать от одного их вида. И казалось удивительным что в их окнах тускло горит свет возвещая о том что люди ещё не покинули это проклятое место. Среди них почти не встречались дома выше четырех этажей и пожалуй, то было даже хорошо, учитывая то в каком состоянии они находились. Стены из бурого кирпича и бетонных блоков, были оплавлены кислотой, скапливающейся в кладке и грозились вот-вот рухнуть даже от малейшего толчка. На многих были самые настоящие трещины, в которые Окстон могла просунуть голову и заглянуть в технические застенки. Туманы разъедали черепицу, оголяя чердаки и металлические крыши, съедали фонарные столбы и канализационные люки. Единственное что кислоте оказалось не по зубам, так это плотная паутина из толстых, черных кабелей, растянутых над улицей. Их изоляция шипела и плавилась, превращаясь в черные капли, падающие на асфальт, но окончательно ни разу не поддалась. По этим кабелям ползали роботы-надсмотрщики «Вишкар», следящие за порядком, и часто гнездились боты-патрульные, перемигивающиеся своими красными линзами. Изредка, кабель не выдерживал их веса и открывался вместе с куском стены, в которую уходил, осыпая людей искрами. Уайтчепел никогда не знал лучших времен, а сейчас они стали поистине ужасающими — многие дома не выдерживали нагрузки и обрушались, погребая под собой десятки людей. Другие непроизвольно воспламенялись, когда кислота добралась до электричества. Воды не хватало, вместо неё часто текла ржавая жижа или кислота, попавшая в систему водопроводов и отравившая её. Люди тут не жили, а выживали… В небе над ржавыми, ступенчатыми крышами Уайтчепела, проносились стайки дронов-патрульных, освещающих людей столбами белого света, и редкие автомобили на магнитных подушках. Их огни появлялись и почти моментально исчезали в пепельной мгле, уже начавшей снижать обзор не хуже чем самый настоящий туман. На горизонте мирно сияли огни Кингс-Роу. Но и их уже подернул пепел. Это был островок мира и спокойствия — в стеклянных небоскребах и приземистых усадьбах, построенных на руинах прежнего Лондона, всегда были и бензин, и электричество, и даже чистая вода. В магазинах было изобилие пищи, а улицы постоянно чистились от пепла. Жителей центра надежно защищали элитные силы «Вишкар», и самая настоящая стена, проникнуть за которую было невозможно. Остальной Лондон был брошен на произвол судьбы… Все больше усиливающийся ветер бросал Лене в лицо кучки пепла, с шорохом рзабиваюдщиеся об стекло маски и осыпающегося со складок куртки, когда девушка делала особенно резкое движение. Он же подобно снегу, хрустел под подошвами армейских ботинок с высокими подошвами, покрытми слоем специального раствора, предохраняющего обувь от кислоты. Но несмотря на все эти предосторожности, от Лены все-равно поднимался едва заметный белый пар, появляющийся когда капельки кислоты, конденсировались на брезенте, медленно прожигая его. Скоро куртку надо будет менять и Окстон это вгоняло в полнейшее уныние. В кармане у неё было чуть больше трех сотен кредитов, и позволить себе смену гардероба она не могла. А ведь ещё нужно будет заплатить за квартиру, а-то у Лены уже вторую неделю как висит задолженность, купить что-нибудь поесть и главное — обезболивающее… Без него Окстон не могла, как рыба не может дышать на суше. Анальгин, промедол, морфин и прочие таблетки, и растворы стали её лучшими друзьями, даруя блаженные часы когда боль, пожаром разгорающаяся в груди, ненадолго отступала, превращаясь в теплый комочек, мягко пульсирующий под сердцем. При одной мысли об обезболивающем, во рту у Окстон проступили слюни и появился странный сладковато-горький привкус, а пальцы нервно задергались. Промедол стоил четыреста кредитов за три полных шприца, а хватало их на два дня с половиной, другие лекарства тоже стоили заоблачных денег, и достать их было проблемно даже по рецепту. «У меня осталось всего пол шприца промедола…» — Подумала Окстон, сглатывая и ощущая как по спине проходит дрожь. — «Плюс две пачки анальгина, но их вместе нельзя. Половины шприца даже на завтра не хватит… А на новый денег уже нет… Хм… Может… » — Лена основательно задумалась. Ей давно приходила в голову пара гаденьких мыслишек, но она отмахивалась от них, как от зловредных мух. А мысль была проста — ненадолго применить свои способности и ограбить кого-нибудь, чтобы исправить ситуацию. Это было бы очень легко, за мгновение карманы пары-тройки прохожих стали пустыми, а её наоборот, полными… Большой соблазн… Аж глазки забегали… «Да нет, я не стану воровать! Я уже и так низко пала, но не до такой степени!» — Панически подумала Лена, осознав что пялится на пару прохожих с заманчиво-оттопыренными карманами. — «Черт, значит придется обращаться к Эйсиду…». Эйсидом звался местный драг-дилер, распространяющий старые и проверенные временем виды наркотиков. Помимо прочего, он обладал неким влиянием в мафиозной среде, и имел неплохую «крышу». Среди его громадного ассортимента, были и обезболивающие… На миг Лена остановилась и мысленно что-то подсчитав, свернула с прямого пути до дома, на соседнюю улицу. Это был уже так-называемый коммерческий квартал, некогда заселенный торговцами и владельцами различных лавок. Теперь тут тоже процветал бизнес, но уже помельче и по обочинам дороги, между массивных мусорных контейнеров, расположились деревянные прилавки, наспех сколоченные из портовых ящиков. Днем здесь разворачивалась не очень законная торговля, но опять же, все дельные контрабандисты имели «крышу», сделать с которой «Вишкар» ничего не может. Витрины магазинов были уже погашены, и проходя мимо армированного стекла, Лена невольно заглядывала внутрь, видя призрачные недра магазинов, или дешевых закусочных, по типу той в которой она работала. Несмотря на приближение комендантского часа и начавшийся пеплопад, людей было довольно много, по меркам Уайтчепела конечно. Люди, по большей части одетые в серые прорезиненные плащи с противохимической подложкой, сновали туда-сюда, рассеянно глядя себе под ноги сквозь линзы респираторных масок, очков или даже полноценных противогазов. Под ржавыми навесами подъездов и крышами автобусных остановок, ютились небольшие группки состоящие из бандитского вида молодежи, озирающейся по сторонам, и что-то тихо обсуждающей. Говорить в полный голос было непозволительной роскошью, за неправильные мысли, патруль хватал без всяких вопросов. Это ощущение загнанности и затравленности было почти осязаемым. Казалось можно резко взмахнтуь рукой и все люди в панике разбегутся, вопя про бандитов или патруль. А вскоре, стала видна и причина такой нервозности. В конце улицы, слава богу дальше чем нужно было Лене, собралась довольно большая толпа зевак. За их спинами было ничего не разглядеть, но Окстон отчетливо видела свет мигалок патрульной машины, припаркованной рядом. В ней сидели четверо оперативников, свесивших ноги на дорогу, и напряженно глядящих на ропщущую толпу. Дойдя до нужного ей поворота, Трейсер поднялась на небольшую ступеньку, ведущую в переулок наркоторговцев и оглянувшись, увидела причину такого гомона. В конце улицы, стояло полицейское заграждение из двух колесных броневиков с мигалками. Массивные как небольшие танки, они намертво перекрывали проезжую часть, на всякий случай выпустив небольшие опоры, предохраняющие машину от переворачивания. На крыше одной из них в позе лотоса сидел офицер «Вишкар», что-то наговаривающий по рации, и то и дело хлопающий ладонью по башенке броневика. Под прикрытием их брони стояли шестеро или семеро оперативников, наставивших свое оружие на толпу. Ещё двое стояли перед броневиками, что-то объясняя людям, но толпа явно не желала их слушать, продолжая делать попытки пролезть за ограждение. Один мужчина даже попытался забраться на броневик, но ближайший оперативник рывком вытащил шоковую дубинку и ретивый зевака сам спрыгнул на асфальт, делая успокаивающие движения руками. Опертавинки однако не успокоились и демонстративно передернули затворы винтовок. За их спинами, прямо на асфальте лежали четыре трупа. Совсем свежие, ещё даже не накрытые брезентом — девушка и трое мужчин, облаченных в обычные противохимические плащи с капюшоном. Двое мужчин лежали на животе, с руками заложенными за головы, и сквозь их пальцы виднелись аккуратные пулевые отверстия. Вокруг уже растеклась значительная кровавая лужа, медленно впитывающаяся в растрескавшийся асфальт, и в ней Лена заметила две остывшие гильзы, калибра 7,62. Девушка лежала привалившись к пожарному гидранту, в такой скрюченной позе, будто защищалась от кого-то руками. Её это не спасло, судя по потокам крови, текущим через трещины в противогазной маске. Её левая часть откололась и Лена разглядела проломленную скулу, вышедшую наружу — рот убитой был раскрыт в предсмертном крике. Сомнений не было, её забили прикладом и Окстон даже видела каким. У одного из патрульных оружие было покрыто кровью, а сам боец, презрительно тыкал стволом автомата в четвертый труп, лежащий с другой стороны гидранта. Рядом стоял ещё один офицер, делающий снимки места происшествия. Наверняка завтра все увидят заголовок «террористы обезврежены» или что-нибудь в этом роде. Для Лены все было куда более прозрачно — патрульным стало скучно и они привязались к группе людей, а потом просто расстреляли их. — Расходитесь по домам! Здесь не на что смотреть! Обычное уличное происшествие! — Кричал оперативник с дубинкой, тыча её в лица людей. Его голос многократно усиленный динамиком замкнутого шлема, громом разносился по улице. — Немедленно расходитесь! Ничего страшного не произошло!  — Да? А что это за трупы у тебя за спиной?! — Крикнула женщина с краю толпы, указывая пальцем на тела. — Может это просто уличная постановка?! А?! Но что-то дырки от пуль в них настоящие!!! — Послушайте меня внимательно! — Оперативник едва заметным движением подозвал ещё троих оперативников, до того стоявших в подворотне. — Эти люди нарушители карантинного режима Великобритании! Они пересекли три зоны контроля и оказали сопротивление при попытке депортации обратно в Бельгию!  — Это не повод в них стрелять! — Закричал кто-то из толпы, перекрывая своим голосом всеобщий гомон. — Они могли быть заражены! Или являться агентами террористов! — НО никто уже не слушал, толпа принялась выкрикивать оскорбления и претензии к оперативникам и «Вишкар» в частности. Ситуация накалялась на глазах, и Окстон решила убраться подальше, прежде чем начнется кровопролитие. Однако, было поздно…  — Вы чертовы оккупанты! — Закричала все та же женщина, под одобрительные крики. — Вы ещё хуже чем омники и бандиты!!! Мы думали вы будете нас защищать, а не убивать!!!  — Вы нарушаете общественный порядок! — Гаркнул офицер, подключаясь к спору. — Разогнать толпу, эти трое арестованы! Оперативники словно дожидались этого приказа. Они набросились на людей со всех сторон, обрушивая шоковые дубинки им на головы и спины. Трое из них ворвались в самую гущу раздавая такие мощные оплеухи что несколько человек сразу рухнули без сознания. Девушке, которая кричала громче всех зарядили дубинкой под коленки, а когда она с криком боли упала на асфальт, принялись колотить по ребрам, добавляя мощные удары берцами. Люди с криками побежали прочь, топча уже вырубленных и пытаясь скрыться в соседних подворотнях, и подъездных дверях. Но бойцы легко догоняли их и принимались избивать, или хватать за плечи, роняя на землю. Каждый удар вызывал мощную вспышку и сноп искр сопровождаемый страшным, громоподобным треском. Человек вскрикивал и падал, начиная конвульсивно дергаться, а по его одежде проскакивали маленькие молнии. Лена тоже рванулась от места происшествия — она не принимала участия, но под горячую руку могла попасть, а это было крайне нежелательно. Она быстрым шагом скрылась в глубине темной подворотни, заставленной мусорными контейнерами и пробежав несколько метров, вышла в соседний двор. За ней попытался увязаться кто-то из убегающих, но его тут же изловили. Оперативник подбил человеку ногу и схватив за плечо, приложил головой об стену. Переулок огласил крик и звук ломающихся зубов, быстро превращающийся в мокрое чавканье плоти. Лене было тошно, она ничем не могла помочь этому бедолгае и её это жгло. Хотелось вернуться и хотя-бы наорать на бесчинствующих оперативников, высказать все что она думает об режиме «Вишкар», и его руководителях. Но здравый смысл оказался сильнее чем горячее сердце — если она вступится за человека, то скорее всего следующий рассвет встретил в мешке для трупов, или в КПЗ, с обвинением в нападении на патрульного при исполнении. И она уходила подальше от звуков, подальше от своей совести… …Спустя пять минут блуждания по темным, грязным переулкам коммерческого квартала, и блужданию вокруг здания старой школы, ныне выполняющей роль свалки, Лена зашла в небольшой тупик. Огороженный со всех сторон сеткой-рабицей, и совершенно неприметный, он казался самым типичным представителем своего вида. Вдоль кирпичных стен, испачканных пеплом и краской, под которой скрывались граффити, стояли несколько мусорных баков. Из-под крышек, вываливались мешки с мусором и кучи бутылок, рядками стоящие на асфальте. Рядом с одним из них на картонке тихо хихикали двое обдолбанных панков, в аляповатых одеждах. Оба лежали с закрытыми глазами, на руках были натянуты жгуты под которыми четко просматривались вздутые вены. Их очень конкретно штырило… Ещё один беспардонно отливал на стену, даже не маскируя автоматический дробовик, висящий на поясе. Слева от него была неприметная дверь, ведущая в небольшое подземное помещение, соединенное с Лондонским метро. Над ней, висела лампочка накаливания, окрашенная в розовый цвет, от чего весь переулок приобретал именно этот свет. Он отражался от осколков стекла и шприцов, обильно усеивающих землю, блестя и даже немного слепя Трейсер. Это было оно, логово Эйсида. здесь совершались торговые сделки и передавались наркотики. Лена сглотнула и поправив респиратор, робко пошла к панкам. Сначала на неё не обратили никакого внимания, а потом тот что отливал на стену, громко лязгнул широкий и развернулся.  — Йо! Кто это тут лыжи навострил? — Грозно воскликнул он, демонстрируя респиратор, раскрашенный в совершенно дикий узор.  — А… Аэээээ… Это я! — Лена аж дернулась от неожиданности и наверняка рухнула бы на зад, если-бы не рука схватившая её за шиворот.  — Чё ты тут пасешь? Если по делу то не моросят, а открыто приходят! Хули ты шкериться пыталась?  — Не шкерилась! — Рявкнула Лена, вырываясь из захвата и тут же принимаясь спорить с охранником. — Просто ты слепая макака! Байкал тут выссал! Что о тебе Эйсид скажет если я ему расскажу?  — А ну-ка, мисс Окстон, извольте остановить сей, совершенно пропащий спор! — Прошелестел вежливый и слегка жеманный голос, свойственный скорее сэрам или рыцарям в сияющих доспехах, чем наркоторговцам. В конце переулка, в сопровождении трех дуболомов, появился Эйсид…