Тирания порядка

Джен
NC-21
В процессе
138
автор
Размер:
планируется Макси, написано 1 009 страниц, 63 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
138 Нравится 354 Отзывы 55 В сборник Скачать

Глава 14

Настройки текста
Над темным, по ночному тихим Лондоном, в центре которого таинственного сияли огни Кингс-Роу, сгущалась предрассветная тьма и уличное освещение и без того негустое, стало совсем бесполезным. Фонари словно притухали, начиная издавать тихий треск или попросту выключались, а их свет мерк в сравнении с чернильной тьмой не желающей отступать ночи. Улиц превращались в зияющие чернотой разрезы, а стены домов очерчивались мягкими тенями, скапливающимися по углам и переулкам. Казалось что Лондон медленно тонет зеленовато-черном мазуте, заливающем его от самых низов канализации, до сияющих во тьме крыш небоскребов. Он медленно колыхался заполняя собой все пространство, затекая в окна и двери, и усыпляя спящих людей. В окнах почти не горело огней — все они были слепы и по уютному темны, напоминая множество закрытых или ослепших глаз — и лишь в паре кварталов, в которых шло производство, в самом разгаре была ночная смена. В порту мягко сияли неоновые и газовые лампы прибывающих кораблей, а совсем рядом зазывно мерцали полуоплавившиеся вывески кабаков и баров. Вокруг них не смотря на столь раннее время, ошивались моряки и солдаты, ищущие дешевого алкоголя и не менее дешевых женщин, чьи слегка поникшие от долгой работы фигурки, копошились в соседних переулках. Их заволакивал табачный дым, серая вуаль которого придавала городу ещё более нуарный вид, а огоньки сигарет мерцали даже ярче чем фонари, и были видны издалека. Впрочем, стоило подуть ветерку, как до носа очередного изголодавшегося по женскому теплу моряка доносился удушливый запах дешевых, но на удивление приятных духов, которыми пропах почти весь порт. Эта смесь запахов, столь очаровательных и гадких одновременно, разносилась вдоль всей прибрежной зоны, легко перебивая противную вонь гари, и кислый запах кислоты, в которую превратилась вода. Он спокойно пробивался сквозь респираторы прохожих и глаза невольно обращались на кучки откровенно одетых девушек, прислонившихся к обшарпанным, покрытым кислотными разводами стенам. А те лишь зазывно помахивали ручкой, затянутой в полупрозрачную ткань и вихляли полуприкрытыми бедрами, поблескивающими от противоожогового геля. Их голоса тихим шепотом разносились вокруг, приглушаясь стенами и другими звуками. Во влажном, неприятно холодном воздухе слышались звуки порта. Они эхом разносились сквозь узкие заваленные пеплом улочки — скорбный звон колоколов и басовитые гудки грузовых барж, а со стороны сердца города слышался протяжный гул гравикаров, стрекотание и конвертопланов «Вишкар». Из промышленного района грохотали множественные станки и ящики, идущие по конвейеру, а прямо за ними приглушенно гремели мусоровозы, ползущие на городскую свалку, чья сияющая от радиации гора, возвышалась где-то на горизонте, неприятно напоминая гигантский прыщ. Собственно, им она и была — мусор подобно гною от «плохой» раны скапливался здесь годами, и среди гор, можно было найти артефакты двадцатого века, если не раньше. Утренние сумерки по всеобщему признанию самое мерзкое время, и лондонцы его ненавидели, стараясь избегать всеми силами. По утру улицы полнились остаточной кислотой и радиацией, и если в богатых районах постоянно ездили машины-поливалки с дезактиватором, то бедные сектора (то-есть весь Лондон) потихоньку фонил. Из своих нор выползали попрошайки, выглядящие просто отвратительно из-за множества мутаций, сами мутанты, ищущие что-нибудь поесть и конечно всякие странные личности. Температура за бортом начинала падать ещё сильнее и даже посреди лета могла достигнуть восьми градусов, что было в общем-то не плохо, по сравнению с зимой конечно. С территории залива приходили сильные влажные ветра, с шумом проносящиеся по пустым улицам. Если встать к такому порыву лицом, то покажется будто по нему протаскивают мокрую простыню, только вместо воды по коже потекут капли сияющей от «фона» кислоты, моментально разъедающей все подряд. Особенно сильные порывы, воющие в оплавляющихся антеннах и глухих темных подворотнях, тащили за собой горы мусора, пивных банок и бутылок бьющихся об оплавленный асфальт, листья налипающие на все поверхности и конечно, огромное облако пепла. Он заволакивал половину города, окончательно срезая обзор, и город на долгое время становился полностью парализован. В идеале было не появляться на улице, и даже не подходить к окнам, которые залеплялись пеплом. Постепенно он оседал в воздухе, образовывая отвратительного вида зеленое марево, нависающее над всем городом как испарения от какого-то огромного разлагающегося трупа, кишащего личинками, и трупными жуками. Сразу за ветром приходила сильная, морская влажность, приносящая редкий нынче запах чистого моря, соли и рыбы. Капельки отравленной воды плотным слоем оседали на городе, плавно стекаясь в большие шипящие и исходящиеся серым паром лужи. Этот едкий парок поднимался над всем городом, отходя от всех поверхностей, затронутых влагой — это кислота въедалась в них, растворяя до состояния вязкой, однородной жижи. В порту работы между тем не останавливались, это было одно из немногих мест, где установлены конденсаторы, скапливающие кислоту в огромные цистерны-градирни, возвышающиеся рядом с чередой грузовых кранов. От них исходило зловещее зеленое свечение, а шипящие, полупрозрачные капли сочились сквозь щели между металлическими плитами, из которых они состояли. Завтра днем кислоту из них сольют обратно в море, а пока, они одна зад ругой переполнялись и принимались небезопасно вздуваться, изредка издавая металлический хруст. Рабочие облаченные в костюмы химзащиты, словно муравьи суетились неподалеку, на пару с роботами-погрузчиками разгружая очередной сухогруз из США, Европы, Китая или России. Их чудовищные продолговатые туши черными пятнами просвечивали сквозь туман, напоминая китов всплывших к поверхности. Кстати киты были неподалеку, а если точнее, то на фабрике по добыче ворвани, которая неожиданно оказалась эффективна против кислоты. Несколько туш китов в ряд лежали под специальным покрытием и ждали своего часа, когда их отправят на переработку, источая омерзительный запах дохлой рыбы. Странно, но киты на удивление положительно отнеслись к радиации, мутировав в ещё более огромные, зубастые бочонки, смертельно опасные даже для военных судов. Они плавали стаями, стремительно рзамножаясь и всего за год достигая взрослых размеров и их атака, была последним что видело множество моряков в своей жизни. Сначала появляются огромные, размером с грузовик челюсти усыпанные грубыми, словно выточенными из камня зубами, а потом они вгрызались в борта судна, утягивая его на дно… Они часто заплывали прямо сюда, к Лондону, беспокоя береговую охрану или принимаясь терроризировать мирных рыбаков, и так едва цепляющихся за жизнь. Во тьме, их было невозможно разглядеть, и на прошлой неделе, как-раз в предрассветный час, один корабль поплатился за невнимательность своей жизнью, и его плавящийся остов до сих пор торчал из воды. Но сейчас разглядеть его было нереально, лишь белую пену от постоянного процесса плавления, можно было разглядеть сквозь зеленый туман и сумерки. Осенью светало всегда позднее, а в Англии этот процесс казался и вовсе бесконечным. Небо могло сменять тона черного и темно-синего часами, а могло почти весь день быть закрыто пепельными или грозовыми тучами, и солнце так и не показывалось. Сейчас похоже был тот самый момент, когда вместо того чтобы светлеть, небо напротив становилось только чернее, а туча, висящая над городом, лишь сгустилась, подбирая под себя мелкие облачка. Пеплопад, шедший всю ночь, к этому моменту уже закончился, превратившись в легкое нечто, сыплющееся с неба. Это были какие-то твердые черные кристаллики, со звоном бьющиеся об крыши и стекло, и скатывающиеся вниз, с характерным шуршанием, очень напоминающим мелкий дождь или град, которого Лондон не видал уже много месяцев. Попадая в лужи из кислоты, они ярко вспыхивали, и издав тихий хлопок, напоминающий шлепок ладонью по кафелю, угасали, плавно уходя на дно, и превращаясь в извечную, серую корку, хрустящую под ногами… …Этот город, как гниющий на солнце труп, он был просто отвратителен — жалкая темная карикатура на некогда сияющий от золота центр величайшей мировой империи. Империи, над которой не заходило солнце. Теперь эта фраза могла употребляться в обратном значении, солнце здесь не заходило потому-что ещё даже не вставало, прячась уже которую неделю. Со всех своих ракурсов он казался гадким, в той или иной степени. С улиц была видна вся грязь, нечистоты и бедность, захлестывающая его после омнического кризиса, с моря, он казался огромной черной громадой старого тряпья — вонючего и истертого до дыр. Словно мухи над ним кружились жужжащие дроны и вертолеты, оставляющие за собой дымные шлейфы отслаивающейся краски, а в доках копошились не люди, а крысы в человеческом обличье — вечно голодные и озлобленные… С высоты птичьего полета, вся эта мерзость была менее заметна, будучи скрываемой плащом леди-ночи, но для людей мыслящих аллегорически или образно, все становилось только хуже. К небу поднимался одурманивающий, головокружительный смрад, ассоциирующийся только с выгребной ямой или конским навозом, а зеленая дымка, стелющаяся над городом, лишь довершала этот вид. С высоты, например старых колоколен, чудом переживших все невзгоды, Лондон казался болотом — терпким, полным торфа и зловонного ила, оставшегося от прежних его свершений и помпезного величия, давным-давно выставляемого на зависть всем окружающим. Сейчас же все это казалось жалким, вымученным, а любая попытка привести что-то в порядок, были лишь агонией умирающего, схваченного некрозом, но ещё не сдающегося города. Где-то в его глубине ещё билось старое, слабое сердце, едва способное качать «кровь» по его венам, в роли которых выступали провода. Всякий раз когда очередная улица погружалась во мрак, и её не восстанавливали, всем становилось понятно, ещё одна часть умерла, сдалась под неизбежным. Все в этом мире конечно. Бессмертия не существует, даже для таких казалось-бы вечных и незыблемых вещей как целый город, из стекла и бетона… …Именно такие мрачные и совершенно не подходящие под события мысли, упрямо лезли в голову Амели Лакруа, наблюдающей за ночной жизнью города, с высоты двадцати с лишним этажей. Лондон был ей отвратителен (во всяком случае так это чувство называют те, кто могут хоть что-то чувствовать), и с ним было связано слишком много нехороших моментов её жизни, начиная от медового месяца (о как это было давно) когда в порту её приняли за шлюху, и вплоть до первой серьёзной стычки с Окстон. Это был город её врага, непримиримого и ненавистного, казалось все здесь пахнет этой чертовой англичанкой, каждый гребаный угол, каждая проклятая помойка. А её заливистый, злорадный смех, слышался Амели в каждом ржании портового рабочего, которые во множестве шлялись где-то далеко внизу. Да даже их массивные переваливающиеся с ноги на ногу силуэты, напоминали ей чертову, распроклятую Окстон, заставляя раз за разом хвататься за винтовку и со злобой вглядываться в лица внизу. Вдова вальяжно восседала под прикрытием дырявой крыши одного из самых высоких зданий в портовом районе. Прислонившись спиной к оплавленной стене, она сидела на массивном, гипсовом подоконнике бывшего чердачного окна портовой администрации и побалтывала ногами. Свободные от одежды и защиты участки кожи были покрыты купленной в порту ворванью, и источали очень неприятный запах китового жира, а сама Амели чувствовала себя грязной по самые уши. Даже волосы были частично заляпаны этой дрянью и женщина мысленно проклинала все на свете за то чт она складах её шато не нашлось средства от лондонской кислоты, которое бы можно было нанести на кожу. На коленях у неё лежала верная винтовка обтертая анти кислотной мазью, а справа, закрепленная с помощью «кошки», свисала металлическая корзинка, из которой торчало горлышко винной бутылки. Она была откупорена, и аромат вина, сладкой амброзией разливающийся вокруг, странно контрастировал со смрадом. Вдова часто прикладывалась к ней, делая большие, громкие глотки бургундского сладкого, доставленного из её личных запасов. Только такое вино, могло успокоить её охотничий инстинкт, побуждающий пялиться в прицел без остановки, а заодно отвлечь от невероятной скуки. Ей было несколько обидно, а самолюбие изрядно пострадало от осознания собственной бесполезности. Она ненавидела ситуации, когда все зависело не от неё, когда она может лишь беспомощно ждать своей роли в общей пьесе. Сейчас главная «роль» была отведена Гриму, ненадежному и крайне вспыльчивому агенту, у которого были личные счеты к Окстон. Грим уже долго вел дела «Когтя» в Англии и даже попал в милость Жнеца, создав здесь полностью независимую и самодостаточную ячейку группировки. Они успешно терроризировали город уже долгое время, то и дело устраивая грязные провокации между «Восстанием» и «Вишкар», но Амели почему-то не доверяла Гриму. Как и многие другие люди, он казался ей крайне слабым и бесхребетным, лишенным внутреннего стержня. Такими легко управлять, но ровно до тех пор пока в делах не замешено нечто личное. Тогда они не могут держать себя в руках и срываются… Тут как-раз «личное» имело место быть — Гриму точно есть что делить с Окстон. К тому же, появилась ещё одна сторона конфликта — «Вишкар». Корпорация объявила Окстон в розыск и времени до её ареста с каждой секундой становилось все меньше… Поэтому, Амели вызвала себе личное подкрепление из самых преданных ей людей (на самом деле «Коготь» довольно архаичен по своей организации — у каждого заметного или харизматичного агента, обладающего достаточными средствами была своя личная ватага. Эдакий спецназ или личная гвардия, действующая только по приказу своего конкретного шефа). Некоторые из них уже прибыли, и прочесывали канализации города, в поисках Окстон, которая словно таракан ускользала от них. Но основная группа из двух десятков человек была ещё в пути — летела где-то над проливом. Амели не любила призывать подмогу, боялась показаться слабой, но иногда это было просто необходимо. Бригада выросла вокруг неё спонтанно — сначала к ней прибился какой-то мальчишка китайчонок, уж очень умело управляющийся с винтовкой и Вдова, углядев потенциал, скрытно ото всех, забрала его в свое поместье. С тех пор в сферу её интересов попадало много разных детей или подростков, способных метко стрелять — она выкрадывала или покупала их, подготавливая свою личную гвардию, и вскоре сколотился целый отряд, состоящий целиком из снайперов. И сейчас, они безбожно запаздывали… …Вдова открыла глаза, неожиданно осознав что впала в какой-то неведомый ступор и слишком задумалась об своих воспитанниках. Она не была ни хорошим учителем из-за своей мизантропичности, ни тем-более доброй «тетей», забравшей кого-то из детского дома. Скорее она была деспотом, требовавшим от людей больше чем те могли ей дать, и лично прибила далеко не одного провалившего задания ученика, украсив его мозгами прихожую своего шато. Она гоняла и жестоко издевалась над ними, теша свое вечно угасающее самолюбие, требующее постоянной работы или хоть какой-то деятельности, и в итоге, сама того не ведая, вырастила страшных, и совершенно безжалостных убийц, по-собачьи преданных хозяйке. «Бесполезные куски дерьма» — Несколько несправедливо подумала Вдова, в очередной раз прикладываясь к бутылке. Вино прохладными, живительными струями потекло по её ледяному горлу, смачивая его после вдыхания радиоактивной пыли. В животе образовалось приятное тепло, и Вдова прикрыла глаза, ощущая то что люди называют блаженством. — «Вечно их нет рядом когда они нужны по настоящему!» Она одним глотком добила бутылку и тихо рыгнув в ладошку, совершенно беспардонно запустила бутылку в длительный полет. Тара издала громкий, протяжный свист слегка прикрытый гулом очередного прибывающего корабля, а потом разбилась, ударившись об мостовую. Вдова проследила её полет попутно разглядывая здание на котором сидела. Построенное задолго до омнического кризиса, оно было одним из первых офисов, из плана по облагораживанию портового района, жаль что вся программа не увенчалась успехом и на побережье появилось лишь несколько высотных зданий. Снаружи они были отделаны белым гипсом или чем-то очень похожим на него, а администрация, мансарду которой заняла Вдова, была ещё и украшена множеством различных лепнинных фигурок, изображающих историю мореплаванья. Но за годы многое изменилось. На его некогда белых стенах, был слой оплавленного цемента и сползающих оплавленных барельефов. Они стекали искажались и дымились от каждой капли кислотного дождя потихоньку образовывая на здании нечто вроде белого, жидкого «чулка» и со стороны казалось что все здание это огромная, потекшая свеча. Поверх, длинными, отвратными на вид гроздьями и корками свисал хрусткий, зеленый пепел, осеждающихй сюда вместе с порывами ветра. Тот грозно свистел в разбитых окнах, в которых ещё осталось немного стекла, зловеще позвякивающего когда внизу, в разгрузочном доке, падал очередной контейнер. Окон было так много, что здание можно было просмотреть насквозь, но многие из них были заделаны сгорающими досками или металлическими раздвижками, с полицейской лентой. То что было за спиной Амели было заложено оплавленными от кислотных ветров кирпичами, а по бокам от него выступали массивные, многоступенчатые подпорки в стиле ампир, удерживающие скат крыши от падения. Сама крыша, некогда была покрыта солнечными панелями, хотя, логику того кто это сделал понять было невозможно. Сейчас все они были разбиты и расплавлены, и под ними обнаружился толстый лист ржавой жести, укрытый плотным слоем черного как смоль гудрона, капельками падающего вниз и сгорающего в тумане. Крыша выступала за габариты здания на метр и оканчивалась кривым скатом, грозящим отвалится в любой момент. Под его прикрытием, образовалось небольшое, темное укрытие, незаметное о всех сторон, а уж учитывая особенности Вдовы, увидеть её нереально сложно. Она тщательно выбирала свое убежище, чтобы видеть весь район в мельчайших деталях, но самой при этом быть совершенно невидимой и как всегда, достигла успеха… Вдруг внизу послышался отвратительный вой хора сирен, отдающихся эхом от окрестных стен, и на некоторых улицах вспыхнули красно-синие огни мигалок. Вдова осторожно перетекла из одного положения в другое и приподняв винтовку, глянула в прицел. Ярко-красное перекрестье скользнуло по домам, высвечивая множество сигнатур спящих людей и задержалось на улице. Там творилось что-то очень непонятное и это озадачило Вдову. Из-за поворота, на немаленькой скорости выкатился желтенький грузовичок канализационной службы, а следом на своих магнитных подушках промчались три фургона «Вишкар», со включенными мигалками. Они мелькали меж домов и улиц, словно выискивали что-то, и Вдова со своего насеста отлично видела их маршрут даже сквозь пелену тумана. Они проехали две улицы и миновав темный блокпост, выкатились прямо к порту. Там к ним присоединилась ещё одна машина — на этот раз грузовик загруженный канализационными спидерами, предназначенными для служб глубинного обслуживания. Вместе они обогнули несколько домов с их темными дворами и шугнув стайку панков, решивших разукрасить очередной дом наскальной живописью, остановились прямо у подножия администрации. Из кабины грузовичка вывалились двое сантехников, нагруженных с портупеями с инструментами и не дожидаясь приказов, опустились на землю, что-то отковыривая от асфальта. Тем временем из фургонов, как горох посыпались оперативники корпорации, все как один облаченные в укрепленные штурмовые костюмы с замкнутым дыханием и вооруженные по самое не балуйся. Десятка четыре не меньше — они рассредоточились вокруг улицы, грамотно прикрывая друг друга и не издавая не звука. Один залез на фонарный столб и закрепившись за него когтистыми сапогами, уложил пулемет на плоскую крышку лампы, готовясь прикрывать товарищей. Они даже погасили подсветку брони и фонари столь обожаемые обычными патрульными, а движения — плавные, но при этом отточенные до мелочей — выдавали профессионалов. «Спецназ» — Догадалась Вдова, приглядываясь к бойцам и изучая их снарягу. В лапах в основном тяжелое оружие ближнего боя и подавления — ультразвуковые излучатели, дробовики-картечницы и укороченные карабины системы Гаусса (VEX-33 mod 10 — эксклюзив для сил специального назначения «Вишкар»). На поясах уже поинтереснее, лучевые пистолеты и даже плазменные гранаты в купе с укороченными шоковыми зарядами и клинками. Дальше на спине висело остальное снаряжение. Спусковые фалы, «кошки» и канаты в купе с дыхательными масками и даже джамп-паками, говорили об одном простом факте — они собрались лезть вниз… Шестеро оперативников полезли в грузовик и начали торопливо вытаскивать на асфальт спидеры. Маленькие машинки, похожие на мотоциклы, мягко воспарили над землей, покачиваясь на ветру, и бойцы ловко оседлали их, активируя навесное вооружение — спаренные плазменные излучатели, мягко светящиеся в темноте и гамма-лазеры, предназначенные для распиливания труб и решеток. Тем временем сантехники с помощью ломов и такой-то матери, отковыряли служебный люк и откинув его в сторону, предоставили бойцам доступ. Спидеры, не издав ни звука, подлетели к прямоугольному зеву люка и зависнув над ним, начали спускаться вниз, плавно исчезая в темноте. Следом за ними начали прыгать и остальные оперативники, а их грузовики остались на месте, под охраной десятка дронов, подлетевших чуть позже. «MERDE!!! Это очень хреново!!!» — Подумала Вдова, принимаясь скакать прицелом по округе. Всюду, буквально у каждого технического люка на протяжении всего порта и Уайтчепела она видела мигалки и оперативников, сигающих вниз, а значит началась облава… Вдова опустила винтовку и не медля вытащила из подсумка небольшой коммуникатор. Приборчик, облаченный в смешной фиолетовый чехол (внутри с него улыбается единорожек, только тсс, это секрет Вдовы) ожила в руках владелицы и та нажав пару кнопок, высветила экран голосового канала. Несколько секунд мутный экран выдавал лишь помехи, а потом на нем возникла недовольная физиономия Грима. Судя по лицу он был по уши в дерьме, и его солдаты, чьи фигуры виднелись во мраке позади, тоже…  — Чего тебе Вдова? Опять подгонять будешь? Я и так вовсю задницу рву, в говне по уши плещусь, только чтобы поймать твою Окстон. — Грим сплюнул что-то зеленое и хмуро уставился на лицо Амели. — Мы её потеряли, блуждаем где-то здесь, след рвется, как-будто она вообще в стену ушла… Ну спасибо блин, шеф, как её потом мучать, так только тебе можно будет, а как в говно нырять так сразу Грим…  — Заткнись мудила. Я открыла аттракцион неслыханной щедрости и спасаю тебе жизнь, так-что будь повежливее, а-то дерьмо поглотит тебя с макушкой. — Вдова показала в экран средний палец. — Сворачивайте ваш шоколадный пикничок и вылазтье на поверхность. «Вишкар» спускает в туннели спецназ, как думаешь за кем?  — Окстон? — Разочарованно вздохнул англичанин, скаля свою доберманью морду. — Браво, у тебя есть мозги… Теперь нам не надо её ловить, все сделают за нас. У тебя ведь есть люди в «Вишкар»?  — Да, много… — Грим харкнул на пол и растер плевок сапогом, видимо обдумывая что-то. По его рассерженному лицу прошла волна помех и он тяжело вздохнул, прияв решение. — Доложу как будут новости… Отбой… Экран погас и Вдова удовлетворенно откинулась назад, упираясь затылком в стену. Ей нравилось ощущать свое превосходство над людьми, особенно когда они ничего не могут сделать в ответ. И выражалось это не всегда столь миролюбиво. Например срок работы служанок в её шато очень сильно варьировался, от пары месяцев, до года, обычно дольше они не жили, погибая или самоубиваясь от постоянных издевательств и пыток, со стороны Амели. Для неё было милым делом продержать кого-нибудь в клетке пару дней, а потом кормить отравленной пищей и глядеть как человек корчится на полу подвала от боли, доживая свои последние часы. В такие моменты она испытывала верх удовлетворения, а чувство превосходства над миром заставляло её корчить зверскую улыбку. А ведь была ещё и её бригада, которая тоже частенько отыгрывалась на прислуге, за свои неудачи или просто тренируясь. Лене Окстон тоже предстояло заключение в шато, которое в окрестных поселениях (именно поселениях, ибо это глухая и заброшенная часть Франции) звали домом дьявола, и Вдова уже мечтала приступит ьк своей долгой, и крайне мучительной расплате за все издевательства со стороны англичанки. Жаль что доставить её сразу, не выйдет, сначала будет допрос и всякое такое, что Вдова считала лишним. Не успела она слегка помечтать, как коммуникатор вновь ожил, на этот раз вызывая уже её. Француженки лениво вдавила палец в экран и тут же дернулась назад. На связи был Жнец…  — Как успехи? — Ненавязчиво поинтересовался он, комично наклоняя голову в бок. — Скажи мне хоть что-нибудь, что докажет твою полезность…  — Все в процессе… — Уклончиво ответила Вдова, не желая вступать в словесную конфронтацию с Жнецом, и заодно признавать свою слабость. — Ожидаемо… — Призрак смерти отодвинулся от экрана и зачем-то протер его краем собственного плаща. — Окстон опять водит тебя за нос?  — Ты просто позлить меня звонишь? Или в твоем скудном уме что-то появилось? — Вдова произнесла ответную «любезность», но на самом деле внутри неё вскипала обида. Самолюбие опять было уязвлено. — Если нет, то не мешай мне делать свою работу!  — Да, есть новость. — Жнец слегка закашлялся вытряхивая пепел из-под маски. — Ты ведь вызвала себе подкрепление, не так-ли? А раз тебе нужна помощь, то я решил прикрепить к ним ещё одного агента…  — Ты сделал что?! — Вдова в миг ощерилась, широко раскрывая желтые, почти кошачьи глаза. — АГЕНТА?!  — Да, тебе ведь нужна помощь, а ей нужна практика… Увидишь от неё будет польза и ещё какая…  — ЕЙ? Погоди, только не говори что это… — Амели тяжко задышала с трудом сдерживая слова, рвущиеся наружу.  — Успокойся, это не Сомбра… — Вдова облегченно выдохнула.  — Так кто? — Теперь дело приобретало интересный оборот.  — Увидишь… — Загадочно произнес Жнец, обрубая канал связи…  — Урод. — Произнесла Вдова… То же время. Где-то в канализации под Уайтчепелом. Лена слегка постанывая от ноющего гудения в раненной ноге, ползла наверх, по длинной, узкой бетонной трубе, не освещенной абсолютно никак. Все вокруг было нереально тесным и узким, и девушка едва-едва умещалась в трубе, чувствуя себя крысой, загнанной в ловушку. Будучи неспособной даже распрямить плечи, она неуклюже цеплялась руками и ногами за ржавые скобы, вбитые в стену. Её колени и локти бились в бетон, а поврежденная нога плавно соскальзывала со скоб, поднимая небольшие облачка пыли и пепла, неизвестно как сюда попавшего. Они были настолько старые и расшатанные, что казалось не выдержать даже такой маленький вес как у Лены, и она очень осторожно проверяла каждую ступеньку. Пока ей невероятно везло, и ни одна из скоб её не подвела, но она все-равно была аккуратна, ведь падать вниз пришлось бы на весьма порядочную глубину в добрые пол сотни метров. Изредка в стенах встречались выступающие трубы, в которые девушка упиралась спиной и короткое время отдыхала, или виднелись длинные лианы из кабелей, идущих прямо к массивной и невероятно древней силовой установке, стоящей внизу. В трубе её шум и треск электрических зарядов проскакивающих между массивными медными катушками, казался оглушительным, ударяя по ушам англичанки с силой пыльного мешка, а гром пролетающих где-то наверху поездов, сотрясал всю трубу. В такие моменты, сверху начинало сыпаться крошево, и Лена закрывала лицо рукой, перемазанной в ржавчине и пыли, и по ладошке начинали стучать крохотные осколки бетона. Шершавые бетонные стенки, обильно покрытые паутиной и пылью, цеплялись за её одежду и громко шуршали, когда девушка едва не застревала, а вид трещин, потихоньку увеличивающихся прямо на глазах, внушал искренний ужас. Сквозь трещины и зазоры, виднелись вскрытые технически пустоты, заполненные плесенью и шмыгающими туда-сюда тараканами, а сквозь некоторые виднелись технические комнаты, и даже туннели. В низ кто-то ходил и разговаривал, в других глаза Окстон видели лишь темноту или ящики, закрывающие стену. Один раз, когда Лена проползала мимо, из щели за ней потянулось какое-то длинное зеленое щупальце, усеянное жуткого вида крючьями. Оно едва не зацепило её за ногу, но в тот же миг все вокруг задрожало, и щель схлопнулась. Щупальце конвульсивно вздрогнуло, и заёрзало, а потом с хлюпаньем кислоты, исчезло во мраке, а следом за ним, вниз посыпались камешки. Если этот туннель обрушится или хоть чуть-чуть сузится, то Лена застрянет здесь навсегда и умрет страшной, мучительной смертью. В какие-то моменты, когда руки уставали хвататься за очередную скобу, она даже начинала задумываться, а нахрена она согласилась на этот путь? Неужели нельзя было вылезти поближе к заливу, или хотя-бы просто на улицу? Это были вполне трезвые мысли, свойственные любому человеку, не обремененному отсутствием логики. Но уже через пару мгновений она вспоминала что это единственный безопасный путь к поверхности, и заодно на станцию метро Олдгейт, одну из самых противных и заброшенных. Там Лена сядет на поезд до портового района, и уже через двадцать минут затеряется в его узких улочках, и вовремя доберется до указанного места, не понеся никаких потерь. Лена на миг застыла, вслушиваясь в нарастающий гул очередного поезда, катящегося в десятке метров над её головой и вытерла вспотевший лоб. Стенки трубы завибрировали, издавая громкий хруст, и одна из скоб, оставшихся внизу, с лязгом вылетела из своего крепления, и полетела вниз, ударяясь об грязный бетон. Поезд промчался прямо над выходом из туннеля, и в него ударил поток теплого воздуха, насквозь порпахшего смазкой и горячим металлом. Он растрепал волосы девушки, и принес на её лицо ещё больше пыли. Это был древний технический туннель, построенный ещё в начале двадцатого века, когда город процветал, а под землей вовсю шли работы. Он предназначался для обслуживания аварийной подстанции, питающей рельсы метро в случае если вся электросеть Лондона упадет и не встанет, и видимо Окстон была первым человеком за много лет, который здесь лезет. «Если люди вообще пользовались этим туннелем» — Подумала она, счищая с лица осевшую на нем пыль, и глубоко вдохнув, полезла дальше, буравя взглядом люк, уже виднеющийся из темноты. Его края были слегка подсвечены проступающим, желтовато-белым светом, и создавалось впечатление, что девушка ползет прямиком в ад. Но в целом, она была вполне довольна собой, разве-что обман, устроенный ею, ещё слегка терзал её совесть, заставляя содрогаться от отвращения к себе. Малик ещё немного помог ей, дав чутка патронов к пистолету и денег, на какое-то время, а в желудке теперь плескались макароны с сыром из повстанческой столовой. От них у девушки уже началась изжога, но уж лучше плеваться кислотой, чем страдать от голода и чувствовать себя пустым. Но главным подарком Малика, была конечно не пища и деньги, а респираторная маска, прикрывающая половину лица Лены. Она напоминала собачий намордник из металла и пластика, а по бокам от него торчали две банки ионных фильтров, мягко гудящих и пощелкивающих. Это было редкое и довольно дорогое снаряжение, и Окстон была втройне благодарна за него. Теперь она не будет задыхаться от пыли и грязи, а в нос ей поступает теплый пощелкивающих от статических разрядов воздух… …На конец, спустя ещё пару минут беспорядочной возни, и тяжкого подъема, девушка достигла самого верха туннеля, и дождавшись когда над головой пронесется очередной поезд (в ушах остался дикий звон и треск) принялась поднимать люк. Руки уперлись в холодную, покрытую коркой пыли поверхность, и начали поднимать крышку. Люк оказался невероятно тяжелым и как оказалось, должен был смещаться слева. Раньше с этой стороны была ручка или что-то вроде неё, но за годы она отвалилась и затерялась где-то внизу, и пришлось положиться на силу своих рук. Не сказать чтобы Окстон была сильной, её физической кондиции вполне хватало для жизни, но тут требовалось немного больше… Лена тужилась и шипела, упираясь ногами в стену туннеля, но дело шло настолько медленно, что сверху успел промчаться ещё один поезд, а следом за ним какая-то вагонетка. От их движения, в уши девушки ударили две звуковые волны, а по бокам от люка мелькнули тени от пролетающих вагонов. В какой-то момент, раздался тихий металлический щелчок и люк пошел полегче, медленно отъезжая в сторону. Металл издавал противный зубодробительный скрежет, а на голову девушки так и сыпалась пыль, но в конце-концов люк все же открылся. Перед глазами Окстон медленно открывался скругленный потолок туннеля метро и края высоких, отполированных от частого применения рельс. Все это освещали яркие дуговые лампы, прямоугольной формы. Они были настолько яркими что после столь долгого пребывания во мраке, били по глазам, освещая туннель. Его стены и потолок были выложены мелкой керамической плиткой и ржавеющими металлическими листами, сквозь которые проглядывались ячеистые бетонные блоки, поддерживающие потолок. По туннелю медленно шел ветер от множества поездов, а до ушей доносились приглушенные стуки колес, и гудки. Лена осторожно высунула голову наружу и огляделась, пытаясь понять свое местоположение. Она вылезла прямо между двумя соприкасающимися рельсовыми путями, один из которых уходил налево, в едва подсвеченный туннель, а второй вел на станцию, чьи огни приветливо сияли прямо впереди. Она даже видела край платформы и силуэты троих человек, стоящих на краю в ожидании поезда. Девушка торопливо подтянулась, вылезая из люка и не став закрывать его, побежала вдоль рельс, стараясь придерживаться тени. За станцией наверняка наблюдал оператор или защитная система, и Окстон точно не стоило попадаться в полез рения камер. Она быстро преодолела пространство до платформы и миновав толстую створку гермоворот, торчащую сбоку, взобралась на самый край станции. Никто из людей даже не посмотрел на неё, продолжая заниматься своими делами, а именно пялится в мобильники или просто считать ворон. На противоположном краю стояли ещё двое человек, один из которых к ужасу Лены оказался оперативником «Вишкар» в полном боевом обвесе. Он глухо отчитывал какого-то доходягу, испуганно отшатывающегося от него при каждом слове… Лена робко прошла вдоль края платформы, на ходу отряхиваясь от налипшей пыли и натянула на голову капюшон бомбера, прислонилась к стенке колонны. Со стороны она походила на очередного панка или оборванца, ищущего приключений на задницу, то-есть отлично сливалась с окружением. Её глаза, едва выглядывающие из-под края капюшона, заскользили по окружению в поисках указателей — она редко бывала в метро, можно даже сказать что вообще не была — и очень плохо представляла как оно функционирует. В частности, для неё стало откровением наличие второй стороны платформы и как следствие двух направлений движения. На конец она нашла висящий под потолком голографический баннер, указывающий какие на какие станции можно попасть с первого и второго путей. Половина названий Лене ничего не сказала (она и правда почти никогда не пользовалась метро), и лишь отметка «порт», подсказала ей, что она стоит там где надо. Выходило что ей надо проехать три остановки, и потом немного пройтись по поверхности, но в порту это будет уже не важно. Немного успокоившись, девушка принялась коротать время, оглядывая все вокруг. Станция не представляла ничего особенного и впечатления не произвела, оставаясь мрачным наследием минувшей эпохи. Обычная довольно широкая платформа разделенная на две части толстыми, приземистыми колоннами, поверх которых была налеплена цифровая реклама и выложенная большими плитками, косящими под мрамор. От времени они истерлись и потрескались, став серыми или матовыми, и покрылись толстым слоем грязи, постоянно налетающией снаружи, сквозь вход. Зазоры между ними полнились водой, конденсирующейся на стенах, и различным мусором. Между некоторых колонн стояли голографические стенды с которых злорадно улыбалась голубоглаза девушка, подозрительно напоминающая Ангелу Циглер. Она раз за разом проводила по зубам зубной щеткой, а снизу высвечивалось её название и предложение о покупке. Правда от ветра сквозь голограмму пролетал мусор и изображение ломалось, превращаясь жуткое месиво из помех. Вокруг на колоннах было налеплено не меньше всякой рекламы, она переливалась и мерцала всеми огнями, вызывая странную головную боль и тошноту. У основания колонн, стояли несколько металлических скамеек и выпотрошенных мусорных баков. Лондонцы не славились чистоплотностью, и метро было тому лучшим подтверждением — мусор был повсюду, начиная от низких ступенек ведущих сюда, и заканчивая нишами водоотвода. По платформе летали полиэтиленовые пакеты и катались пластмассовые бутылки с остатками содержимого, а пути изобиловали окурками, и обертками от снеков. Над путями висело название станции и примитивная схема метро. Одна из медных букв отвалилась, и вместо Олдгейт, получилось Олд гей. Лена шмыгнула носом улыбнувшись такой случайности, и перевела взгляд на людей, стоящий неподалеку. Обычные рабочие или клерки, возвращающиеся с ночной смены, они выглядели усталыми и очень грязными. На одежде пепел или пятна от машинного масла, обильно сдобренные различным прилипшим хламом. В туннеле послышался гром колес и на станцию ворвался поток ветра, всколыхнувший весь мусор, ещё раз, и он вихрем помчался по платформе, врезаясь в препятствия. Об ногу Лены ударился небольшой пластиковый пакет, и она брезгливо откинула его и придавила кроссовкам, как вдруг её глаза уловили странное голографическое объявление. Ей показалось что на нем её лицо! Окстон помотав головой нагнулась и подняла магнитную рамку, отвалившуюся от колонны и обомлела… С объявления на неё скалилась собственная физиономия!  — Какого дьявола… — Прошептала Лена, принимаясь изучать объявление и ещё больше ужасаясь увиденному. Над её головой висела красная надпись «ФЕДЕРАЛЬНЫЙ РОЗЫСК», а под подбородком, огромная цифра, которая могла значить ничего кроме награды! Девушка тяжело задышала, её пробил холодный пот, а глаза округлились от страха. Её охватило непонятное, ледяное оцепенение и Трейсер продолжала пялится на рамку, сжимая её столь сильно, что изображение задрожало. «Вишкар» открыла на неё охоту! А значит, попадаться на глаза людям нельзя! Если англичанку ищет весь город, то весь её план оказался под угрозой… В этот момент на станцию в сопровождении облака пыли ворвался состав из десяти вагонов, полностью покрытых граффити и неприличными рисунками. Они красовались даже на окнах, и дверях, но сквозь них все равно проступали силуэты сидящих людей. Поезд остановился и раскрыл свои двери, выпуская наружу несколько человек, и Окстон стараясь не поднимать головы, вошла в вагон… …Он был грязный и вонючий как казарма, которую не проветривали пару дней. Вдоль грязных ободранных стен, сквозь которые виднелись механизмы запирания дверей, стояли не менее обшарпанные сидения. Между ними было довольно много пространства, и многие сочтут это плюсом, но если бы видели сами кресла… Узкие и неудобные, с просевшими спинками, и покрытые потрескавшимся кожзаменителем, поверх которого было множество грязных пятен. У Лены, почти месяц отмывавшей мочу в туалете забегаловки, эти пятна вызвали именно такую ассоциацию. Даже стены были покрыты этими желтоватыми разводами, перекрывающими пошлые рисунки. Из-под кожзаменителя лезли острые или отломанные пластиковые штыри и грязно-желтый утеплитель, утыканный окурками. Пара сидений были вовсе выломаны, и лежали на грязном, мокром полу в виде безобразных пластиковых обломков. Под ними, прикрывшись драным, грязным пальто, громко храпел пьяный бомж, с бутылкой «Мумбы» («мумба» — дешевое индонезийское пойло, делающееся из загнивающией рыбьей требухи и водорослей, стала популярна в Англии из-за своей дешевизны. Литр можно было купить за четверть кредита или пару старомодных монет…) в раскрасневшейся от ожогов руке. Именно из её прямого, наполовину отколотого горлышка медленно выливалась темно-оранжевая жидкость, заливающая пол. Она плавно обтекала бомжа со всех сторон, и затекая под ряды сидений, издавала тихое шипение пузырьков. К ней примешивалась мокрая, черная грязь и глина, принесенная с поверхности, а пепла было столько же сколько и на улице. Все поручни и навесные крепежи, за которые можно было ухватится, были выломаны с мясом, а стоп-кран искрился, испуская восхитительный запах паленой резины. Лена стараясь не наступить в липкую и пузырящуюся лужу мумбы, прошла к дальней стенке и выбрав себе местечко почище, присела на самый краешек сидения. Вагон был ей отвратителен, даже отвратительнее чем канализация, ведь та была запланированы быть забитой дерьмом, а когда люди загаживают собственную инфраструктуру, это просто мерзко. Она чувствовала себя погруженной в помойку по самые ушки и что самое гадкое, ей это начинало нравится. Наверное так чувствовали себя помойные панки, обожающие тусоваться в темных забитых мусором переулках, и бомжи, для которых мусор был жизнью. Трейсер передернуло и она фыркнула, возмущаясь собственным мыслям. Тем временем хриплый, почти надрывный голос диктора объявил следующую станцию и двери издавая странное шипение, и скрип, начали закрываться. Лена уже решившая что поедет одна (ну если бомжа не считать), расслабленно откинулась на обломанную спинку сидения, и приподняла капюшон, как вдруг… Оперативник, которого она видела ранее, влетел в уже почти закрывшиеся двери, заблокировав их своей одетой в броню рукой. Двери схлопнулись прямо за его спиной, едва не зажевав ремень от патрульного автомата, и поезд тронулся, издавая протяжный лязг и вой. Боец рефлекторно развернулся к дверям, словно те были его кровным врагом и поднял забрало шлема. Он был уже немолод, и видимо не раз попадал в передряги. Он тяжко вздохнул, повернув голову к бомжу и скользнув взглядом по Лене, встал около выхода, облокотившись об стенку. Девушка испуганно икнула, и её сердце ёкнуло в груди, погружаясь в холодное озеро страха. Она быстро нагнулась вперед, укрывая лицо капюшоном. Не дай боже если оперативник её узнал… Окстон невольно подвинулась чуть дальше, в сторону двери разделяющей вагоны, и прижалась боком к обломки поручня. Оперативник тем временем продолжил стоять на месте, изучая взглядом вагон. Его глаза — судя по серебристому свету из зрачков — были кибернетическими, а значит он без труда опознает подозреваемую и лишь респиратор защищает Лену от непременного ареста. Надо было что-то предпринять… …Не долго раздумывая, Лена плавно поднялась со своего места и потихоньку пошла в сторону другого вагона. Оперативник глянул ей в спину, но не шелохнулся, продолжая скучать. Лена без труда преодолела четверть вагона, но чтобы пройти дальше, ей нужно было перешагнуть через бомжа… Лена осторожно ступила в лужу разлитого алкоголя и занесла ногу, как вдруг вагон сильно качнулся. Кроссовок поехал и девушка издав испуганный вскрик, рухнула прямо на бездомного… Неизвестно кто испугался больше, Лена, оперативник или все-таки бомж. Пробужденный столь неприятным способом, он заревел как дикий медведь и принялся конвульсивно биться об пол, размахивая руками и ногами. Бутылка с остатками алкоголя вырвалась из его пальцев и полетела в стену, осыпая все вокруг осколками, а гром сиплого рыка, отдавался эхом перекрывая даже шум поезда. Сквозь бессвязный крик прорывалась лишь одно слово «УБИВАЮТ!!!». Лена в ужасе от произошедшего, упала спиной в разлитое бухло и принялась пытаться встать с бомжа. Но тот столь рьяно отбивался от несуществующих врагов, лежа размахивая кулаками и ногами, что ей это никак не удавалось. Оперативник привлеченный таким лютым перфомансом оглушительно заржал, тыча в Лену пальцем и хватаясь за живот. В этот момент, Лена напуганная таким поворотом, перевернулась на живот и все-таки переползла через бездомного, продолжающего свой «номер» с ревом в пустоту. Однако, тот все же подгадил, на последок. Он поднялся на одной руке и дернул Лену за подол куртки, роняя обратно на спину. Девушка вскрикнула, и капюшон слетел с её головы. Оперативник, который ещё миг назад так сильно смеялся что даже согнулся пополам, вдруг замолчал, и тяжко дыша уставился на Окстон. На его лице мелькнуло легкое замешательство, и боец, нахмурился, видимо пытаясь понять что его настораживает, а затем он отделился от стены и медленным шагом направился к Лене. Она уже встала на колени и врезав бомжу локтем в затылок, схватилась руками за дверь, дергая её на себя.  — Мисс?! — Обратился к ней боец, уже пересекший половину вагона. — Мисс! Остановитесь на секунду! Но Лена его не слушала, она рывком открыла дверь и шмыгнула в шлюз между вагонами и уже лезла в другой.  — Эй! Остановитесь! Это приказ! — Закричал оперативник переходя на быстрый шаг. Он в миг преодолел пространство до бомжа и даже не глянув на него, схватился ручку, пытаясь дернуть её на себя. Но все получилось несколько иначе. Лена, захлопнула дверь прямо перед его носом, ударив ею по шлему оперативника, и не оборачиваясь на его вскрики, побежала сквозь вагоны. Оперативник за спиной ударом распахнул дверь, и что-то крича в нашлемную гарнитуру, бросился в погоню. Лена бежала изо всех сил, минуя горки разбитых сидений и отталкиваясь руками от целых поручней. Вокруг стремительно мелькали вагоны и сидения, пол под ногами казалось убегал вперед или назад, дергаясь и дребезжа. Поезд бешено раскачивался и трясся, то и дело роняя девушку лицом вперед или назад, а порой и на сидения. Она много раз ударилась об стены прогнув их и шарахнулась больным коленом об сидение, пробив его насквозь. Её трясло, внутренности внутри вздрагивали, а держать равновесие было нереально и казалось что все вокруг витает в невесомости. Тело получало непонятную легкость и тяжесть одновременно, давление скакало и уши закладывало когда поезд ухал вниз. В такие моменты Лену роняло вперед, и она пару раз упала, выставляя руки вперед, но она тут же вскакивала, преследуемая оперативником. Шаги выходили неуклюжими, то слишком короткими, то наоборот слишком длинными, и девушку бросало из стороны в сторону, на сидения, и редких пассажиров. Ей было тяжко, дыхание в респираторе было затруднено и уже через один вагон сплошного бега, во рту накопилась влага, а гром колес дезориентировал. На пути постоянно попадались преграды в виде гор пластика от разбитых кресел или бутылок, катающихся по полу. Вагон опасно накренялся на бок, роняя её влево или вправо, и хаотично менял скорость, но она продолжала бежать, разбрасывая вокруг мусор и бросая взгляды за спину. Она постоянно боялась что боец достанет оружие и просто изрешетит её, но пока он воздерживался от стрельбы, лишь пытаясь догнать девушку. Опетраивнику было сложнее, броня была неуклюжей и сильно ограничивала его подвижность, но тем не менее он не отставал, и даже выхватил шоковую дубинку. Она оглушительно трещала и шипела, ударяясь обо все подряд и осыпая вагон снопами ярко-синих искр, воспламеняющих обивку сидений. Люди вскрикивали и отшатывались от бегущих, взбираясь на сидения с ногами, а некоторых случайно задевало дубинкой, и они падали вниз, искрясь и визжа от боли. Когда оперативник ударялся обо что-то, то предмет разлетался в клочья, не выдерживая столкновения с полной штурмовой броней. И вскоре, между ними был разрыв больше чем в половину вагона, и до ушей девушки перестал доходить бубнеж доносящийся из гарнитуры. Когда Лена вбегала в очередной тамбур, то разрыв увеличивался ещё больше, и она получала драгоценные секунды для дальнейшего бегства. Она ещё не знала что будет делать дальше, ведь поезд не бесконечный и до его конца осталось три вагона, в голове пульсировала лишь одна мысль «беги». И ей это удавалось — используя свою юркость, она могла легко перескакивать через препятствия, а вот оперативник шел вперед как носорог. Но так не могло продолжаться вечно… Поезд тряхнуло особенно сильно, и Лена споткнулась, растягиваясь лицом на полу. По инерции её пронесло на несколько метров и она врезалась головой в металлическую перекладину, удерживающую сидения на стене. В глазах на миг вспыхнули яркие белые искры, зубы с силой клацнули друг о друга едва не прикусывая кончик языка. Девушка ойкнула и помотав дезориентированной головой, попыталась встать. Но не тут-то было, пол раскачивался и трясся, подскакивая как от очень близкого взрыва, и она падала, раз за разом ударяясь грудью об пол. Ладони скользили по грязи, оставляя в ней глубокие борозды, а колени разъезжались в разные стороны, ставя девушку в неудобные для подъема позы. Она злобно шипя и скалясь схватила руками сидение и попыталась подтянутся, как вдруг ей на бок обрушился мощный удар ногой. Раздался громкий хруст костей, а перед глазами полыхнуло пламя на мгновение полностью ослепившее Лену. От удара она окончательно упала на живот хватаясь за бок, и ловя ртом воздух, выбитый из легких. Странно, но боли она не почувствовала, лишь колотье во всем теле и нытьё в боку. Тут же прилетел второй удар, и как на зло, на тоже самое место. Лену перевернуло на спину и она шарахнулась виском об стену, окончательно лишаясь ориентации в пространстве. Сквозь белое пламя и режущий глаза свет потолочных ламп, она видела лишь черный, словно высеченный из камня силуэт оперативника. Дыхание сперло, а на глаза рефлекторно выступили слезы, Лена подняла здоровую ногу и ударила ей наотмашь, целя врагу в пах. Оперативник, оказался более умелым чем думала Окстон, он дернулся в сторону и кроссовок скользнул по его бедру, не причинив никакого урона, а вот ответ был неприятен. Боец подхватил ногу девушки и зажав её щиколотку, рванул на себя. Лену протащило по полу и голова опять ударилась обо что-то, а под спиной хрустнуло мелкое стекло усеивающее пол. Оперативник без нагнулся и схватил англичанку за шею, сжимая пальцы. Лена начала вырываться, дергая руками и ногами, в особенности плененной ногой, но отпускать её никто не собирался. Её удары беспомощно обрушивались на титановые и алюминиевые пластины брони, не оставляя даже мелких вмятин, или проходили в скользь. Прямой удар кулаком в забрало, выполняющее роль визора, тоже не увенчался успехом, он лишь сбил оперативнику навесной прицел, выступающий за габариты. А между тем пальцы оперативника сжимались все сильнее и у Лены начало не хватать воздуха в легких. Она уже не пытаясь бить по врагу, схватила его руку, оттягивая её от себя, но силенок все же не хватало. Штурмовая броня «Вишкар» была тяжела, почти втрое умножая вес носителя и оснащена слабыми сервомтороами, несколько увеличивающими силу. Конечно её не хватало чтобы поднимать танки, как это мог например экзокостюм «Гаргантюа», но например пробить стену, или вырвать человеку сердце голой рукой, это пожалуйста. Фактически, Лене противостоял небольшой броневик, весящий намного больше неё, и она обирался завершать свою работу. Боец рывком поднял Лену на колени, едва не ломая ей хребет, и слегка надавив коленом на грудь, замахнулся дубинкой. Продолговатый, телескопический предмет растянулся на полную длину и округлое навершие активировалось в полную силу. Искры вспыхнули на её краю, увенчанном короткими штырьками, между которыми проскакивали мощные разряды. Боец тщательно прицелился, но сбитый навесной прицел дал сбой и дубинка со свистом ударилась в поручень у головы Лены. Раздался почти громоподобный грохот и во все стороны брызнули искры, моментально воспламеняющие обивку сидений. Несколько из них упали на лицо девушки и та вскрикнув от испуга, рванулась вперед. Рука противника согнулась в локте и Лена ухватившись за его наплечник, со всей силы стукнула оперативника в шею, целясь пальцами в мягкое сочленение. Однако тот успел опустить подбородок, и костяшки с дробным лязгом, стукнулись в титановую пластинку. По кисти пробежала волна боли, моментально погасшая под действием наркотиков, но Лена все же закусила нижнюю губу, сдерживая матерный крик. Один палец странно хрустнул и прогнулся глубже чем это задумано природой, повиснув как безвольная плеть. Оперативник немного ослабил свою хватку во второй раз занося оружие. Теперь он точно не промахнется и одним ударом либо оглушит девушку, либо просто размозжит ей голову. Но удача коварна и отчасти справедлива — она уравняла шансы дерущихся. Поезд сильно встряхнуло, вагон накренился вправо и оперативник, не удержавшись на ногах, рухнул на спину, падая на гору бутылок. Его дубинка вылетела из руки, и покатилась по вагону, громко хрустя и пуская разряды по лужам грязи. Лена, оказавшись сверху, насела, но противника блокируя его руки коленями, и попыталась снять шлем, цепляя пальцами его застежки. Как вдруг боец брыкнул, подбрасывая девушку и катнулся влево. Нога девушки оказалась под боком врага, и та даже сквозь туман наркотика, ощутила взрыв боли, подавляющий всякие барьеры разума. Из рта вырвался громкий сиплый вскрик, а оперативник бесцеремонно влепил ей кулак в живот. Лену тут же вырвало тем что она съела час назад, и рвота тугой струей залепила визор противника. Тот рефлекторно схватился за голову, прочищая обзор, и Окстон воспользовавшись моментом, сумела вырваться. Нога выскользнула из-под ослепшего врага, она встала выхватывая из кармана пистолет. Чтобы прицелится в зазор между шлемом и грудью, ушло меньше секунды и она выстрелила. Она не знала что творит, это был чистый инстинкт бойца, попавшего в беду. Пуля прошла между рук и скользнув по «язычку» титановой кирасы, скользнула прямо в кевлар, пробивая его насквозь, и входя прямо в горло. Оперативник задергался и захрипел, позабыв обо всем. Поток крови хлынул ему на грудь, а из отверстия плеснул мелкий фонтанчик. Неуклюжие пальцы в броне попытались заткнуть рану, но ничего не удавалось. Несколько секунд конвульсий и агонии, и враг застыл, медленно опадая на пол. Броня, обладающая чем-то вроде ИИ, тут же сообщила что владелец потерял сознание и скоро отбудет в мир иной. Тем временем поезд начал замедлястья и за окнами замелькали огни станции. Лена, все ещё слегка шокированная произошедшим, рванулась к выходу из вагона. Поезд замедлился ещё сильнее, двери открылись, она шагнула на станцию, и… Девушка была в ловушке. Со станции на неё глядели больше двух десятков крупнокалиберных стволов. У выхода стояли два мощных экзокостюма с огнеметами, а Оперативники буквально кишели здесь, прячась за каждой колонной или креслом. Несколько из них полукругом окружили вагон, отрезая пути к отступлению. Лена рванулась назад, и уперлась спиной в закрывшиеся двери поезда… В тот же миг оперативники набросились на неё, замахиваясь шоковыми дубинками. Почти десяток человек одновременно колотили её, изо всей силы, залепляя дубинками, ногами и прикладами карабинов. Они метили по нервным узлам и голове, стремясь как можно быстрее ослабить девушку. Удары градом посыпались на грудь, голову и плечи. Треск и грохот разрядов забил уши, по телу побежали волны электричества, и Лена упала на подломившиеся колени, закрывая голову слабеющими ладонями. Пистолет вылетел из пальцев, раненная нога отнялась, а перед глазами лишь плясали электрические искры. Несколько мощных ударов пришлись в затылок, и волосы встали дыбом, между ними проскакивало электричество. В носу и рту появился вкус озона и крови, Лена упала на бетон станции, сжимаясь в позу эмбриона, но её продолжали колотить. Силы стремительно покидали её и вскоре она уже не могла даже стонать, просто лежа под ударами. Все тело ломило, мышцы гудели как провода и беспорядочно сокращались, но хуже всего было сердцу. Оно подпрыгивалои вздрагивало, сбиваясь со своего привычного ритма, а электричество лишь подгоняло его, заставляя сокращаться сильнее. На конец, когда у девушки из носа и рта пошла кровь, а ноги дергались от разрядов, оперативники остановили экзекуцию. Лена уже ничего не видела и не чувствовала, лишь едва-едва ощущая что происходит вокруг. Мысли рвались и дергались, не желая складываться в единую картину. Двое самых рослых противников, насели на неё, и один из них, натянул наручники, больно заломив руки за спиной. Второй в этот момент обыскивал её карманы, но не найдя ничего, просто сорвал с лица респиратор, чтобы удостовериться в правильности избиения.  — Это она… — Услышала Лена сквозь гудение в ушах. — Штаб, говорит группа семь, взяли Окстон. Куда доставить? Эм… Простите? Вы уверены? Может в тауэр? Хорошо, я слушаюсь… Народ, грузим её и везем в восточный участок.  — Что? Босс, может в Тауэр? — Недоверчиво спросил кто-то из толпы, окружавшей Лену.  — Ты глухой? Я только-что спрашивал! Сказали в восточный участок, а от-туда на «Левиафан». — Лену грубо подняли на онемевшие ноги и поддерживая под руки, поволокли по станции. — Эх, мне почти жалко её! Наверняка её повесят… Оперативники заржали, а Лена скрипнула зубами от злобы. Все рушилось прямо у неё на глазах, а она даже не могла поднять веки, или пошевелить пальцами. Все чувства отключились, кроме разве-что нюха и она не могла понять что происходит вокруг. Рядом кто-то топал и щелкал броней, её куда-то волокли. Судя по запаху куда-то наверх. Ноги ехали по ровному полу и вдруг начали ударяться об ступеньки, а оперативники запыхтели.  — И где только в ней столько веса? — Возмутился первый, коленом подталкивая ногу Окстон, застрявшую в ступеньке. — Вроде тощая! Лену проволокли по нескольким лестничным пролетам, и вытащили на улицу. На лицо упали капли холодной влаги, а нос учуял кислоту. Ветре начал трепать наэлектризованные волосы, а ноги окунулись в лужу и та начала шипеть. По ушам ударил вой сирен и гул голосов.Её куда-то подтащили, а потом с лязгом раскрыли двери и зашвырнули в грузовое отделение автозака…
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.