Тирания порядка

Лицо Лены, на полной скорости поздоровалось с рифленой, металлической поверхностью пола автозака. Лена проехалась по нему пол метра, собирая подбородком весь мусор и липкую, зловонную дрянь, напоминающей по своей консистенции гниющие тряпки или веревки, и застыла, в странной, косой позе. Лбом в пол и задом к верху, аки проститутка перед особенно богатым клиентом. С улицы послышался громкий смех оперативников, а поток оскорблений и различных не очень приятных обещаний, в адрес Лены и её друзей буквально заполнили автозак. Кто-то даже кинул в неё гильзой, и попал прямо в зад, судя по ощущениям оставив небольшой ожог. В ответ смех буквально загремел в машине, оглушая девушку ещё сильнее. Но веселье оперативников продлилось недолго, колени девушки качнулись под весом обессиленного тела, и та издав слабый, очень похожий на писк, стон, рухнула на бок. В ребра врезалось что-то твердое и острое, а затылок, залитый собственной кровью текущей из нескольких ран на темени, стукнулся об угловатую стенку и перед закрытыми глазами Окстон, в дополнение к белым искрам, поплыли ещё и оранжевые пятна. По инерции качнувшись ещё раз и едва не сломав себе руки, заломанные за спину, девушка застыла, в крайне неудобной позе. Окстон издала болезненный стон, который быстро превратился в бульканье. Она ничего не видела сквозь собственные прикрытые веки, и почти ничего не слышала на фоне дикого грохота, поселившегося в голове, подобно грохоту гонгов в гималайских храмах, но тем не менее, не теряла сознания, пребывая в странном сомнамбулическом состоянии. Ещё немного посмеявшись, оперативники начали готовиться к отправлению и сквозь грохот сердца, до Лены, донесся дробный стук берцев, и открывающихся дверей машин эскорта. На подножку автозака кто-то тяжело запрыгнул, лязгая своим снаряжением и Окстон ощутила на себе тяжелый, настороженный взгляд оперативника. От него разило какой-то дрянью, напоминающей сточные воды, а тяжелое дыхание, приглушенное шлемом полусферой, напоминало злобное рычание пса. Он постоял несколько секунд, и для уверенности потыкав в девушку стволом карабина, выпрыгнул наружу, громко хлопнув берцам об плавящийся, мыльный асфальт.  — Ладно, она спокойная, стартуем! — Хрипло гаркнул он, с хлопком закрывая люк автозака, и для верности добавляя по ним серию ударов кулаком, говоря водителю «все в порядке». В ответ из кабины послышалось громкое шуршание рации и скрип каких-то приборов запускающих систему антигравитации — автозаки были старыми и не меняли своей конструкции десятилетиями, а потому здесь по прежнему был щелчковый стартер, издающий оглушительный скрип, в момент создания первоначальной реакции в баке с плазмой. В нос тут же ударил сладковатый запах, очень похожий на смесь мускуса и пота, к которым примешивались потоки озона. Легкие потоки воздуха доносили запах мокрой, покрытой кислотной мостовой и удушливый аромат плазменной ячейки, питающей двигатель автозака. Автозак мелко задрожал, испуская в ночной воздух смрад озона и испаряющегося жидкого азота. Движок машины сухо покашлял, прогоняя из системы осевшую в ней плазменную окалку и шепеляво загудел, расщепляя топливо на атомы. Пол завибрировал, передавая Лене свою дрожь, и у той приоткрылся рот, до этого болезненно стиснутый в мышечном спазме. Из носа и сквозь ударяющиеся друг о друга зубы, потекла густая обильно сдобренная черными корочками кровь, медленно заляпывающая воротник куртки, и стекающая к глазам. Несколько капель стекли по векам, оседая на опаленных, искрящихся ресницах и упали на пол, смешавшись с мусором. Они стали очередной жертвой, принесенной этому автозаку, выполняющему роль подобную ладье Харона — увозить обреченных в места очень далекие от мест где обитают живые. Неожиданно дрожь прекратилась, сменившись низкочастотным гулом, почти незаметным и неназойливым, и сквозь стены Окстон услышала заглушенный вой полицейских сирен машин сопровождения. Над полом начали формироваться плотные слои воздуха, а потом сквозь них прошла полупрозрачная волна антигравитации. Весь мелкий мусор, валявшийся на полу, начал плавно подниматься, зависая вокруг девушки, которая ощущала происходящее так, будто её внутренности пытаются вытащить наружу сквозь кожу. Машина с тихим лязгом убирающихся шасси, качнулась медленно поднимаясь на пол метра в воздух и по наэлектризованным волосам девушки, проскочила длинная серия трескучих разрядов, молниями ударяющие в пол. Волна антигравитации подняла капельки крови в воздух, и молнии ударяя в них, вызывали небольшое кипение, и уже через несколько секунд, девушку окутывало удушливое облако испаренной крови, оседающей на коже. Лене было очень холодно, щекочущие, словно перышки, разряды остаточного электричества забегали не только по голове, но и по всему телу, приподнимая волоски. Удары статического электричества врезались в одежду, и когда девушка двигалась, разражались серией тихих щелчков. От пуговиц и заклепок на куртке, отскакивали белые искры, а молния на джинсах щелкала и скрипела, принимаясь едва заметно светиться. Следом за первичной волной антигравитации, пришла более мощная вторая. Обычно она незаметна, и не действует на стоящих людей, но лежа она ощущалась как удар подушкой по лицу. Девушку едва заметно подняло в воздух, мягко покачивая с одного бока на другой. Буквально на два или три миллиметра, но этого хватило чтобы вызвать настоящий электрический шторм, между её боком и полом. Окстон застонала от неприятного ощущения — будто весь бок сначала изрезали тонкими, нереально острыми лезвиями, погружая их аж до мягкой, сочной плоти, а потом макнули в ванную с лимонным соком. Все горело и щипалось, хотелось стиснуть зубы и завыть на весь автозак, но, она даже не могла закрыть челюсть, чтобы остановить поток слюней и крови. Легкий, почти незаметный толчок, и автозак полетел вперед, постепенно набирая скорость. Антигравитация с тихим, низко тональным писком настроилась на местные условия, и Окстон вновь бахнулась на пол, на последок окончательно прикусив язык, и ощутив на коже всю мощь статического электричества. «Сука!» — Сдавленно подумала англичанка, прорываясь сквозь помехи и вспышки в разуме. Автозак начал медленно раскачиваться, постепенно набирая скорость, устремляясь на верхние автомагистрали… …Автозак подобно сияющей мигалками тени, летел вперед, сквозь просыпающийся Лондон. Красные и синие вспышки сверкали на окнах и стремительно испаряющихся лужах кислоты, а вой сирен машин сопровождения, эхом проходил по окрестным улицам. Кортеж довольно быстро миновал половину необитаемой части Уайтчепела, плавно пересекая заваленные мусором перекрестки, минуя темные улицы кишащие темными силуэтами повстанцев, разбегающихся при виде столь внушительной колонны, и проскакивая через полузакрытые подворотни.Несколько раз машина пролетала над разломами в асфальте, резко подлетая на несколько метров вверх, и один раз спустилась под землю, мощным ударом снеся импровизированное заграждение повстанцев, думавших что это обезопасит один из их постов. Несколько человек открыли огонь из пистолетов, и пули несколько раз ударили по автозаку, но несколько гулких очередей гаусс-пулеметов машин сопровождения, моментально заткнул их. Автозак вылетел в запутанный старый район, состоящий из узких, тесных улочек и крохотных перекрестков. Колонна вытянулась, автозак расположился в центре, а сопровождение разделилось на две части. Несколько раз свернув на главные магистрали или объезжая подозрительные места, колонна вышла на главную улицу Уайтчепела, и устремилась к восточным портам. Автозак резко мотало из стороны в сторону антигравитационная подушка слегка сбоила, постоянно меняя мощность в попытке держать многотонную машину на одной выстое. Но в итоге это выливалось в страшную тряску и серьёзное снижение скорости. Лена внутри чувствовала себя ещё хуже чем когда её просто избивали. Она летала из одного конца камеры в другой, словно мешок картошки, с металлическим грохотом ударяясь об стены, и пол, или её со всей силы вжимало в угол, едва не ломая скованные руки. Она получила несколько серьёзных ударов, сотрясших её череп подобно выстрелу из пушки, но она ничего не могла поделать с таким поворотом вещей. Её подбрасывало когда машине требовалось миновать какое-либо препятствие или забор, впечатывало при каждом серьёзном о повороте или перепаде высот, а когда автозак тормозил, то Лена улетала головой в стену. Эта поездка обещала быть самой долгой и неприятной за последние годы. Омерзительная вонь иона и испаряющейся плазмы удушливым саваном наполняла автозак, а музыка, в стиле рэгги, которую слушал водитель, и вовсе действовала на нервы. Поистине отвратительный музыкальный вкус… В просветах между тучами уже показались зеленоватые лучи солнц и на улицы начали выползать первые люди. Клерки и строители, стремящиеся как можно быстрее попасть на работу, усиленные патрули «Вишкар» вышли на улицы, продолжая потряхивать прохожих, а на дорогах появились первые машины. Колесные и на гравитационных подушках, они сворачивали куда ни попадая, лишь бы не попадаться на глаза конвою. Так они довольно быстро миновали Уайтчепел, и вышли в портовый район. Здесь не смотря на утро, ещё было темно — высокие заборы и смог идущий из целого леса заводских труб, намертво блокировали свет, а огромное количество грузовиков и роботизированных фур, сильно замедляли движение. Автозак снизился и теперь медленно шел вперед, не совершая никаких резких поворотов и Лене стало немного полегче… …Она лежала на боку, в одном из углов автозака, и медленно приходила в себя. Она слабо-слабо дышала, с каждым выдохом выпуская наружу облачко розового, кровяного пара, и слушала как грохочет её сердце, рвущееся наружу из искореженной реберной клетки. Оно сбоило и пропускало удары, или напротив сжимаясь куда сильнее чем нужно. В такие моменты Окстон вздрагивала, Его пожизненный сосед — хроно акселератор, надрывно гудел и пульсировал, излучая потоки тепла. Синий огонек его миниатюрного ториевого реактора, едва заметно мелькал то разгораясь до бела, до угасая до слабого мерцания. Из его охладительного отверстия наружу сыпались мелкие искры, прожигающие искусственную кожу, и если-бы Окстон это увидела, то её ужас стал бы ещё больше. Хотя, куда уж больше… Любой кто попадал в такую ситуацию узнает, что сохранять самообладание сидя в холодном автозаке, почти нереальная задача. Люди начинают нервничать, паниковать и даже рыдать, крича что ни в чем не виновны… Окстон была в ещё худшей ситуации — её избили шоковыми дубинками, запинали ногами, да ещё и изрядно поприкладывало об стены, и она была благодарна легкой передышке. Разряды тока все ещё гуляли по её телу, а дыхание постоянно спирало. Руки, грубо скованные шоковыми наручниками, болезненно заломились упираясь пальцами в стену автозака, едва не выворачиваясь на болевой прием. ИХ браслеты, сцепленные между собой мощным магнитом, не давали даже пошевелить запястьями или пальцами, а если Окстон начнет бузить, то её шарахнет током. И скорее всего, второй такой обработки она так прост оне перенесет. Раненная щека натужно ныла, и стреляла отдавая болью в зубы, и сквозь поистрепавшийся бинт шли слюни, и кровь. От воздействия меняющегося антигравитационного поля, её изломанное тело окончательно расслабилось, перестав подчиняться хозяйке и Окстон не могла пошевелиться. Суставы едва ощутимо гудели и поскрипывали, раненная нога изредка вспыхивала приступами боли, особенно в тех местах куда на неё попали удары дубинок или сапог оперативников. Особенно сильно досталось спине — на ней чисто по ощущениям, было несколько внушительных гематом и электрических ожогов, а в районе шеи было несколько кровавых отметок, от воткнувшихся в неё шипов дубинок. Эти места потемнели, и кожа на них шелушилась, отваливаясь на пол и мышцы пораженные током, горели, протягиваясь аж до затылка. И так было по всему телу, оно было невесомым и неощутимым, как будто осталась одна лишь голова, внутри которой плясал настоящий бенгальский огонь из рвущихся мыслей, злости и наркотического тумана, пытающегося погасить боль. Однако ему это удавалось с очень большим трудом, то и дело, одну из частей тела простреливало дикой тянущей болью, и мышцы начинали совершенно бессистемно сокращаться, вызывая болезненные и крайне неприятные спазмы. Когда автозак ехал над гравием, антигравитационная подушка начинала сбоить, и девушку принималось колотить мелкой дрожью. Челюсть начинала громко щелкать, шатаясь словно на шарнирах, а сама Лена никак не могла собратья с мыслями. Едва она пыталась начать осознавать реальный мир, беря тело в свои руки, как голову тут же пронзала ослепительная молния спазма. Она выжигала глаза и проскакивая по нервам, уходила в мозг, заставляя девушку тут же отпускать надежду на осмысленное существование. Похоже оперативники были на неё очень злы, и поставили дубинки на максимальные разряды и сильно поразили нервные окончания, пригасив реакцию до самых простых рефлексов. Изредка у девушки получалось приоткрыть глаза, но ничего кроме колкой, выедающей зрачки боли, не видела. Ударами нападая на глаза, она медленно превращались в волны и растекались по всей голове, потихоньку угасая в районе шеи. Но стоило им угаснуть, как вся спина начинала отвечать на вызов головы. Мышцы скручивались в штопор, натягивались до состояния струны или наоборот, обвисали, болезненно подергиваясь. Лене казалось что она превратилась в жидкий мясной кисель и медленно растекается по полу, заполняя собой все доступное пространство. Но как бы плохо ей не было, постепенно мозг брал все в свои руки. Зоны оглушенные ударами тока, приходили в себя и уже через десять минут ровного хода, Окстон могла осмысленно думать. «Суки… Крепко влепили, не скоро на ноги встану» — Подумала Лена, ощущая что к ней постепенно, по капельке, возвращаются силы и способность к контрою своего тела. Она опять попыталась приоткрыть глаза ощущая как по ресницам проскальзывают искры и маленькие разряды, и почти преуспела. Однако, надежда оказалась слишком самоуверенной. Левый глаз на миг распахнулся, а потом опять закрылся, не увидев ничего кроме темноты автозака. — «Дерьмо, вот за что? Я ведь не убивала никого кроме террористов, а тот идиот в поезде первый начал?! И почему везут не в Тауэр? Почему в какой-то обычный участок? Я ведь террорист номер один во всем королевстве, меня просто некуда больше везти?! Тем более, что половина тюрем закрыта… Это не с проста…» Да, вопрос был действительно насущный и по настоящему заинтриговал Окстон, заставив её озадаченно приоткрыть рот. Если Лену и правда объявили в федеральный розыск, то никуда кроме Тауэра её априори отвезти не могли. Изначально, Тауэр был просто достопримечательностью города, и приманкой для туристов, охочих до старинных замков с мрачной и жуткой историей. Но во время войны, когда там укрепились силы коммандос, пытающиеся прикрыть отступление побитых пехотинцев, омники шарахнули по укреплению ракетой. Это было целое файер-шоу, к небу поднялся огромный столб пламени и земли, а весь замок с грохотом и скрежетом ломаемых бетонных конструкций, провалился под землю на добрые сто метров, и вновь стал тюрьмой, окруженной рвом из радиоактивных отходов. А «Вишкар» ещё и укрыла огромную дыру крышей из бетонной плиты и поставила сверху свой опорный пункт. Теперь там была одна из самых охраняемых тюрем на территории всего бывшего Евросоюза — целый подземный город, специально для криминала. Тауэр, считался местом заключения самых опасных преступников и террористов, пойманных на территории соединенного королевства и его территорий вассалов, и за всю его новую историю, никому не удавалось из него спастись. Так-что по идее, Лену должны были отправить именно туда, куда-нибудь на нижние уровни, где камеры поменьше коморки под лестницей, паек похуже помоев из сточной канавы, а чистого воздуха как в газовой камере. Единственное что там было в избытке, так это крысы-мутанты, радиация, прущая из каждой щели, и конечно же охранники изверги, набираемые из самых отбитых оперативников «Вишкар», пойманных на излишнем садизме. В Тауэре долго не живут, это знали все, и Окстон была уверена, что её повезут сразу туда, без всякого суда и следствия, запрут в самой маленькой камере, а завтра с утра повесят на трафальгарской площади, на потеху толпе или отправят на «Левиафан», где опять же повесят… Но почему-то её приказали везти на восток и это стало самой настоящей загадкой, разрешить которую могло лишь время. Насколько было известно, восточный Лондон был ничем не примечателен. Из достопримечательностей лишь, сплошные промышленные зоны, пропахшие рыбой и перегретым металлом, и образующие лабиринт из стен, укрытых колючей проволокой, да огромная куча мусора, светящегося по ночам. Ничего из этого, явно не походило на жесткое учреждение для содержания преступника, а восточный участок «Вишкар», был просто аванпостом, для переброски сил из портов. Теперь Окстон уже было по настоящему интересно, почему её везут на восток. Единственный ответ который напрашивался на ум, это то что её хотят вывезти из Англии на север, и это было ещё страшнее. Ходило много отвратительных и зачастую совершенно фантастических слухов, про секретные центры корпорации, расположенные далеко на северном полюсе, в которых изучали людей с особыми отклонениями, и способностями или пытались привить их им. И все эти слухи сводились к тому, что людей освежевывают, и вставляют в них какие-то трубки, или извлекают мозг. Окстон была доверчива по своей природе, и легко велась даже на очевидный обман, но даже для неё такие истории казались крайне неправдоподобными. А вдруг это не так? Чтож, в таком случае, она лично удостоверится в существовании подобной лаборатории… …Размышления несколько отвлекли Лену от проблем насущных, и она уже начала чувствовать себя гораздо лучше чем десять минут назад и смогла более менее адекватно воспринимать мир. Электричество уже почти вышло из неё, и организм постепенно приходил в норму, если состояние Лены вообще можно считать нормой. Почувствовав себя лучше, англичанка собралась с силами и открыла глаза, принимаясь подслеповато оглядывать внутренности тюремного транспорта. Первое что бросилось ей в глаза, это прямоугольный люминесцентный блок, прилепленный к скругленному металлическому потолку. Он излучал тусклый оранжевый свет, неприятно застилающий зрение. В его почти осязаемых лучах, витала мелкая уличная пыль и сияющие зеленым радиоактивные частицы плавно оседающие вокруг. Однако, мощности ему все же не хватало и уже где-то на середине автозака проходила размытая черта, отделяющая свет от тьмы. Мягкие, бледно-оранжевые тени рваными лапами, падали на невысокие массивные стены без всякого намека на окна. Обе стены были покрыты мелкими отверстиями, неприятно напоминающими пчелиные соты или ячейки на бамбуковой бумаге. Когда автозак покачивало, то лучики света принимались поблескивать на их неокрашенный гранях. Это была система распыления газа. В случае если задержанных много и они излишне буйные, то сквозь отверстия пойдет распыленный хлороформ или, что тоже вполне возможно — хлор, и тогда автозак станет газенвагеном, для быстрого уничтожения неугодных. Лена осторожно пошевелила головой, поворачивая шею и принимаясь разглядывать саму стену. В отличие от типового автозака, здесь не было лавок, просто голые, ровные стены, у потолка немного закругленные и закрепленные мощного вида заклепками. Вместо лавок, у основания стен, лежали черные пластиковые мешки… Лена громко икнула, от неожиданного осознания что они для трупов… И самое худшее, то что несколько из них были заняты и перетянуты толстыми пеньковыми канатами или вольт-нитями, предназначенными для связывания совсем отбитых отморозков. Лена быстренько завертела головой, и к своему ужасу все больше, и больше убеждаясь в собственной догадке. Минимум три тела здесь уже лежали, а один мешок недавно открывали и похоже что из него доставали. На одном из таких мешков, лежали ноги Лены и черный пластик, мягко похрустывающий при нажатии, был испачкан ссохшейся коркой чьей-то крови. Теперь стало ясно чем пахнет автозак — трупами, полежавшими в кузове денек или два, кровью, намертво впитавшейся в пол, и потом, от страха воняющем подобно протухшей сельди. Можно было легко представить десяток перепуганных до полусмерти человек, валяющихся на полу, среди мешков для трупов — копошащиеся, плачущие, и уже полностью потерявшие надежду на выживание.  — Вот суки… — Прошипела Окстон, поднимая голову к верху, чтобы глянуть на стенку отделяющее кабину от помещения. Эта стена была укреплена плотным звукоизолирующим щитом, чтобы экипаж не слышал воплей и криков людей внутри, но на всякий случай, в ней сделали зарешеченное окошко из пыльного бронестекла. Со стороны кабины его неплотно закрывал толстый металлический люк и сквозь него прорывались несколько тусклых лучиков от освещения. Музыка которую слушал водитель уже стихла, а тень от его головы, отчетливо просматривалась на фоне света.  — Ну я до вас доберусь… — Со злобой прошипела девушка подергивая наручники. Но те по прежнему удерживали её руки. — Вот только придумаю как… Она осторожно качнулась, переворачиваясь на бок и опустила голову, пытаясь посмотреть на вход в свою временную тюрьму. Дальняя стена автозака, оказалась и не стеной вовсе, а чем-то вроде десантной аппарели, закрытой на невидимые магнитные замки. Судя по паре мощных, скругленных шарниров, впаянных в пол, она должна была открываться наружу под прицелом минимум пары сотрудников, для которых в аппарели были сделаны две ниши. По бокам от неё в темноте углов притаились короткие затемненные поручни, уходящие в стену. На одном из них раскачивались ещё две пары поблескивающих шоковых наручников. Закончив на этом свое знакомство с автозаком, Лена решила несколько улучшить свое положение в пространстве. Трейсер попыталась отползти от грязного мешка, не очень желая лежать в чьей-то крови, хотя с неё самой натекло уже порядочно. Она уперлась ступнями в пол и тяжко оттолкнувшись, переползла чуть дальше попутно оставив за собой длинный кровавый след, медленно растекающийся по рифленому, покрытому слоем грязи полу. Мешок с хрустом смялся и его край приоткрылся, демонстрируя девушке свое склизкое, покрытое пятнами нутро. Тут же попер омерзительный запах трупа, и в глаза Окстон бросился чей-то отстреленный палец, миролюбиво лежащий под прикрытием мешка. Он прилип к его обратной стороне и уже начал активно разлагаться, покрываясь омерзительными трупными пятнами, а его ноготь отвалился, демонстрируя пожелтевшую, гноящуюся плоть. От такого зрелища, Лене стало ещё хуже, а где-то в желудке зародилась очередная тошнота, плавно подступающая к горлу. Сама мысль о том чтобы лежать здесь, среди остатков трупов, была отвратительна, хотя, так ли она отличается от уже мертвых? Во всяком случае, скоро уже разницы не будет. Вдруг автозак резко завернул куда-то, и Окстон со всей силы швырнуло обратно. Девушка, с матерным вздохом катнулась по полу и вновь оказалась на трупном мешке, погрузившись щекой в гнилостную слизь, лицом, буквально в сантиметре от омертвевшего пальца. Лена громко взвизгнула от неожиданности и дернулась назад. Руки, уперлись в стену, скребя по ней наручниками, и плечи едва не сломались, выворачиваясь из суставов. Из рта девушки вырвался сдавленный дикий рык, в котором отражалось все её зверское бессилие и отвращение. Она задергалась, пытаясь отодвинуться от пальца, смердящего на весь автозак, но ей это не удавалось. Машину трясло и раскачивало, похоже конвой попал в какое-то неудобно для полетов место, и теперь активно снижался к земле. Окстон в последнем рывке напрягла живот, и приложив какое-то невероятное усилие, смогла встать на колени.  — Фух, хорошо хоть ноги не связали… — Измученно простонала англичанка, прислоняясь к стене и пытаясь прогнать трупный запах. От напряжения, все тело вновь начало болеть, а в ушах затрещало будто в них воткнули провода. По лицу стекали капли слизи, но Лена не могла её стереть, и девушку это страшно бесило. Она отдышалась и продолжила разглядывать машину, ища в ней хоть какую-нибудь лазейку или точку сосредоточения чтобы собраться с мыслями. В душе ещё теплилась глупая почти померкшая как утренние звезды надежда, что она сможет сбежать, вырваться из рук вишкаровцев. О том что её руки скованы шоковыми наручниками, а вся страна готова выпустить ей кишки при первой же возможности, она конечно забыла, пребывая в полнейшем шоке от происходящего. Но, опускать руки, Окстон не собиралась. Девушка попыталась вытянуть шею и заглянуть в одну из щелей, люка кабины. Но после пары неудачных попыток, оставила эту затею. Все равно ей это ничего не даст. Дальнейший осмотр не дал совершенно ничего кроме полной уверенности в том, что автозак не имеет никаких щелей, дыр или технических люков в полу. Она тяжело вздохнула, и села обратно на пол. В груди горело прогорклое пламя обиды — все шло так хорошо, а теперь, её ждет виселица или трубки во всех пригодных и не пригодных для них местах. Отличное понимание своей беспомощности, взбесило Лену, однако, она не успела выместить свою ярость. Автозак плавно пошел на снижение и вдруг, остановился… …Лена застыла в ожидании, стоя на коленях, лицом к выходу. Автозак окончательно приземлился на землю, и звук движка затих. Послышался грохот захлопываемой двери водителя и звуки садящихся машин сопровождения. Лена вся напряглась, нервы, взбудораженные неожиданной шоковой терапией, начали ныть, и казалось что ток все ещё ходит по телу. Раздались голоса и звук раскрываемых магнитных замков. Напряжение быстро росло медленно превращаясь в холод в конечностях. Окстон села поудобнее не моргая глядя на дверь. Та медленно поехала вниз впуская наружу лучи темного зеленого света, который казалось делал мрак в автозаке ещё более душным. Вместе с ним внутри стали залетать полупрозрачные завитки бледно-зеленого тумана, стелющегося по потолку и ещё больше заглушающего люминесцентный блок. В окровавленный нос ударил отвратительный запах гнилой рыбы и радиоактивных отходов, во множестве захороненных в восточных районах. Уши уловили близкий крик чаек-мутантов и грохот портовых кранов, Лена пододвинулась поближе. В поле зрения появились черно-зеленые тучи, укутывающие небо на все обозримое пространство. Между ними привычно проблескивали молнии, а вниз сыпался зловонный пепел и черные кристаллики, мерно стучащие по округе. Следом показались какие-то обшарпанные клинообразные крыши, покрытые ржавыми листами металла. На некоторых были поблескивающие огнями антенны и старые водонапорные вышки, сквозь дыры в которых вниз текла кислотная жижа. Аппарель все опускалась и опускалась, демонстрируя закопченные стены и заборы украшенные бурунами ржавой колючей проволоки, на которой осели целые шубы из пепла. Вот показалась крыша одной из машин, и головы в шлемах. Перед машиной полукругом стояли восемь оперативников в патрульной броне, а двое носили тяжелые экзоскелеты. В автозак уставились четыре карабина и пулемет, остальные держали в руках дубинки, зловеще поигрывая ими или принимаясь похлопывать ими по ладоням. Из толпы выделился тот самый здоровяк что повязал Лену и подозрительно знакомой, расслабленной походкой зашел в автозак. При этом ему пришлось нагнуться чтобы не биться затылком об крышу, а его массивные, укрытые усиленными бирюзовыми щитками плечи, едва влезали в проход.  — На выход дорогуша… — Пролаял он, хватая Окстон под руку и рывком ставя на ноги. В первую секунду Лена едва не упала назад. Голова закружилась, колени дрожали и подгибались как хорошо смазанные шарниры. Но оперативник её удержал и грубо потащил вперед, для верности потыкивая ей в спину вырубленной дубинкой. При этом он специально подергивал скованные руки, наслаждаясь видом шипящей от боли девушки. Лена спотыкаясь и мысленно воя на все лады, вывалилась из автозака и прищурилась, привыкая к утреннему освещению. Под ногами захлюпало какое-то коричнево-черное месиво, полнящееся шипящей от кислоты водой. Окстон подняла голову, приглядываясь к окружению. И тут её ждал шок… Она ожидала что окажется на закрытой парковке укрепленного пункта, среди патрульных машин и заборов, но все оказалось куда неожиданнее. Она стояла посреди какого-то грязного, залитого глиной двора, в окружении ржавых грузовиков и фур, с которых сняли колеса и половину металлических поверхностей. Полицейские машины притаились в узких проходах между навеки застывшими грузовозами. Кристаллики громко стучали по металлу, и сыпались вниз, на менее везучие машины. Один из них был перевернут на бок, и трое оперативников сидели на его кабине, поглядывая по сторонам в цифровые бинокли. Вокруг стояло ещё больше оперативников и полицейских, а несколько из них были облачены в странного вида черно-красные комбинезоны. В грязи под ногами виднелись разлагающие желтые рыбные кости и горки ржавого металла, в которых точно угадывались очертания консервных банок. Вокруг двора был высоченный, грязный забор из бетонных блоков, поверх которого шли три слоя колючей проволоки. За ним виднелись какие-то ангары и крупные кирпичные корпуса, украшенные лесом из закопченых труб. В конце двора, стоял точно такой же корпус из красного кирпича, покрытого пятнами сажи и гари. Его стены украшали тонкие трещины, а ячеистые окна, закрытые толстыми серыми от сажи стеклами, были выбиты, а местами даже расстреляны из пистолета. Фасад корпуса наполовину занимали огромные створки ворот, закрывающих проходную завода, а поверх них висела перекошенная вывеска в виде огромной рыбы-меч, залазящей в банку. Так Окстон оказалась во дворе заброшенного консервного завода… Ужасная догадка прострелила её голову вынеся мозг похлеще заряда картечи.  — Стоп! Это не участок! Это сраный завод! — Взвизгнула Лена, рывком пытаясь вырваться из рук здоровяка. По её лицу растеклась совершенно невозможная гримаса ужаса, удивления и полнейшего смятения. — А вы не сраные копы! Ответом послужил громоподобный хохот. Оперативники так громко смеялись что вокруг задрожали стекла, а по ушам дарила акустическая волна. Лена в ужасе оглядывалась, дергаясь как рыба на крючке, и всюду видела хохочущих мужчин и женщин. Они ржали на все лады и если-бы здесь был хоть один специалист по лингвистике, то он нашел бы больше шестнадцати видов хохота. Хриплый и мокрый, явно заядлого курильщика, звонкий, глухой, похрюкивающий… Здоровяк, держащий пленницу хохотал особенно громко, бухая и икая, и казалось он казалось особенно наслаждался ужасом на лице Окстон.  — А пташка похоже догадалась! — Саркастично крикнул он и оперативники захохотали ещё сильнее. А одна оперативница, в облегающем бронекомбинезоне, пинком открыла дверь полицейского фургона, и на землю вывалились несколько связанных трупов, в одежде рядовых оперативников. Лена издала печальный, полный отчаянья писк. Здоровяк держащий её за руки, ловким движением скинул шлем. — Я все равно поймал тебя, Кокстон… Под шлемом была улыбающаяся, давно небритая и провонявшая канализацией, морда Грима… Пятью минутами позже. Восточное побережье Южной Америки. Бразилия. Город Сан Банано. В то время, как Лондон ещё был в предрассветных сумерках, будучи укутанным в шаль из пепла, солнышко уже начало постепенно добираться до Бразилии. Оно осторожно подалось к горизонту и робко выглядывало наружу, словно боясь увидеть что-то ужасное и неотвратимое как движение самой смерти. Во влажном, удушливо-теплом климате тропиков, его ярко-золотые, почти осязаемые лучи, очень нехотя прорывались к небу и океанской глади. Небо, подернутое редкими полупрозрачными облачками, и вода покачивающаяся на теплом южном ветру, окрашивались во все цвета рассвета. Кроваво-красный, нежно-розовый как перья фламинго и персиковый, переливались и отражались от океана, окрашивая его в схожие оттенки. Обычно, эти оттенки радовали глаз, и умиротворяли душу, но здесь, в Бразилии, все они давно ассоциировались лишь с кровью, и любой, кто взглянул бы на океан в рассветный час, вздрогнул бы от ужаса, увидев кровь, вместо воды. Даже людям не участвовавшим в местной войне, начинало казаться, что весь берег окружен океаном из колышущейся крови, а мелкие рыболовецкие суда, и чудовищные боевые корабли, виднеющиеся где-то вдали — кусочки костей и плоти, выглядывающие на поверхность. От части, это сравнение было очень справедливым, ведь ещё неделю назад, здесь действительно лились реки и моря крови, медленно стекающей в море по песчаным пляжам, и бетонным пирсам. Останавливаясь на этом моменте, думаю стоит дать небольшое объяснение сложившейся ситуации, проходящей в Бразилии последние несколько лет. После революции и изгнания «Вишкар» из страны, Бразилия надолго погрузилась в совершенно неописуемый и невероятный хаос. Люди, взбудораженные столь неожиданной победой над кажущейся неуязвимой корпорации, оказались совершенно не готовы к тому, что начнется после. Никто попросту не знал что делать. Правительство давно пало, а все его члены погибли во время восстания, будучи затоптанными ногами бунтовщиков, корпорация чисто из мести объявлиа блокаду сектора, и не пускала никакие корабли к южной Америке, а всякий криминал как всегда поднял голову. Страна, едва оправившаяся от многих лет финансового кризиса и поднявшая голову из сплошного бассейна с дерьмом, всего за два дня занырнула на самое его дно. Это стало отличной иллюстрацией того, что бывает когда все подряд лезут к власти, не понимая того как вообще работает система управления. Моментально самораспустилась полвоина гос. органов, а остальные отказались поддерживать новую власть и вскоре сбежали. Некому было следить за порядком, лечить раненных и даже просто подметать улицы, заполненные фанатикам, завороженно слушающим ультразвуковые волны подавителя, а те кто остались в своем уме, уже заботились о своем благополучии. Критическая нехватка ресурсов моментально сказалась на восстановлении городов, а стремление сделать граждан страны равными, привела скорее к тому, что все кому не лень, начали грабить и убивать, стремясь поправить свое финансовое положение. Как грибы под дождем множились банды грабителей и террористов, захвативших оружие брошенное правительственными войсками и отступающими силами «Вишкар». Банда Лос Муэртос, обнаружившая под своим боком такое раздолье, моментально перекочевала из Мексики, и захватила северную часть страны. Вспыхнули локальные войны и конфликты, десятки человек гибли даже не успевая сдвинуться с места. А лидер восстания, Лусио, оказался совершенно не способен сохранить власть в своих руках, даже с помощью своей «волшебной» музыки. Все обернулось даже хуже, у многих людей, попавших под волны перенастроенного «подавителя» проявились две наиболее частых реакции… Первые полностью лишились своей воли, просто стоя посреди улицы не совершая никаких движений и пуская слюни слушали ультразвук, а во вторых проснулось что-то вроде первобытных инстинктов. Если вы когда-нибудь видели хоть один фильм про зомби, то отлично представляете что произошло дальше. Множество взбесившихся от жажды крови, бросались на всех подряд, разрывая их на куски голыми руками и вцепляясь зубами. В крупных городах, и в особенности в Рио, началась кровавая баня, со всей последующей жестью вроде массовых перестрелок и локальных войн за ресурсы. Уже никому нельзя было доверять. Просто мирно стоящий на улице человек вдруг хватался за голову, а потом с нечленораздельным ревом набрасывался на всех кто стояли поблизости. Или ещё хуже, когда в одном месте собиралось много невосприимчивых к подавителю людей — если раньше они просто не ощущали его воздействия, то теперь превращались просто в машины для убийства. Даже очередь из автомата, повреждение сердца и ног, не могли наверняка остановить психа. Начался фантастический бардак, и беспорядки, а фанатично-сплоченное восстание начало разваливается на глазах. Лусио попытался восстановить порядок, выкрутив подавитель на максимум, но опять промахнулся. Взбесившиеся люди начали умирать самым жутким образом — у них буквально взрывалась голова, при чем в самый неподходящий момент. В итоге страна погрузилась в пучину гражданской войны, и была на грани полнейшего краха. На улицах стреляли, в лесах стреляли, несколько городов превратились в руины, одна атомная электростанция взорвалась, погрузив центр страны в радиоактивный ад. Почти треть граждан умерли от истощения, слушая ультразвук, зомби погибли под пулями, а власть осталась в руках террористов. Лусио, видя что натворил со своей страной, и как прямо на глазах рушится все к чему он прикасается, быстренько слинял, объявив что отправляется в мировой тур. История умалчивает почему никто из граждан не связал бегство Лусио с разрухой в стране и как он вообще проник сквозь кордон «Вишкар» и пограничников всех сопредельных государств, но факт остается фактом, на несколько лет, он вырвался, а Бразилия стала копией Австралии. От-туда шла основная контрабанда оружия и наркотиков, а Лос Муэртос увеличили свой состав аж до пары миллионов человек, и стали одним из самых опасных преступных организаций во всей южной Америке. Они легко отбивали попытки регулярных армий и ЧВК восстановить порядок, и перехватывали грузы ООН предназначенный для бедствующего населения. Гражданское население оказавшееся в такой ситуации, не имело иного выбора кроме как присоединиться к множеству группировок, делящих территорию страны… …Такой дурдом продлился недолго, буквально пару лет. Все это время «Вишкар» охотилась на Лусио, который скакал по всей планете и лишь чудом избегал смерти и арестов. Постоянные облавы и снайперы окружали террориста, но никогда не успевали. Он выскальзывал, а через день появлялся над другом конце страны или планеты. «Вишкар» их кожи вон лезла, чтобы остановить старого обидчика, подкупая правительства, полицию и различные организации. Ходили слухи что корпорация даже наняла убийц из таинственного «Синдиката — Дельта», чтобы они захватили музыканта. Но этот слух лишь подтверждал что все очень серьёзно, и корпорация не потерпит старые обиды. И вскоре им удалось взять реванш. После принятия инициативы «Вишкар» и целой серии терактов «Когтя», Лусио был вынужден бежать обратно в Бразилию, под прикрытие тамошних беспорядков. Он недооценил всю силу корпорации… У побережья страны с огромной скоростью сформировался чудовищных размеров флот, собранный из ВМФ различных стран и собственного флота корпорации. Десятки линкоров, авианосцев, под завязку забитых штурмовиками и вертолетами для переброски пехоты, десантные корабли и ракетные крейсера. От их палуб морская гладь стала похожа на асфальт, а небо чернело от самолетов-разведчиков, снимающих позиции боевиков. В спешном, почти срочном порядке были мобилизованы не менее внушительные сухопутные силы, переброшенные с театра военных действий на ближнем востоке, и буквально через неделю, «Вишкар» объявила об начале антитеррористической операции… Ровно в полночь со вторника на среду (в этот момент Лена Окстон ещё лежала в больнице, в Швейцарии), «Вишкар» доказали что их очень сильно недооценили. Огромная военная машина была запущена и пришла в движение. Начался массированный штурм побережья. Авиация «Вишкар» при поддержке дальнобойной корабельной артиллерии, нанесли удары по окрестным городам и укрепленным пунктам боевиков. На землю обрушился настоящий огненный шторм, в одночасье превративший здания в пыль и крошево, под которым были погребены десятки если не сотни террористов. Огромные огненные грибы и яркие ослепительный вспышки укутали всю восточную Бразилию, освещая небо и воду. В верх рвались столбы черного дыма и осколков, градом сыплющихся в море. Среди них подлетали автомобили, и куски людей, разорванных на части. А следом произошла высадка. Ночное небо загорелось от сотен сигнальных огней десантных вертолетов, мчащихся к точкам высадки — почти двести тысяч оперативников, набранных из солдат регулярных армий — высадились на побережье и приступили к штурму. Повсюду завязались перестрелки, но никто ничего не мог противопоставит оперативникам с их численностью и поддержкой. Едва где-то возникали проблемы, как на район натравливали авиацию и дронов. К концу первого же дня, они создали плацдарм глубиной двести километров и смогли закрепиться на нем, организовав безопасные поставки боеприпасов, и людей. Посидев пару дней на одном месте и копя силы, оперативники двинулись вперед, зачищая один город за другим, при поддержке авиации и массированный артиллерийских обстрелов. Завязалось множество скоротечных боев, в которых корпорация одерживала одну победу за другой. Вооруженные по последнему слову техники, опытные и отлично обученные оперативники, буквально вырезали террористов, вооруженных чем попало. Группировки почти не оказывали сопротивления, сдавая один сектор за другой, а следом за ними шли и шли подразделения «Вишкар». Им в сущности было плевать на население и группировки, у них был лишь один приоритетный приказ — арестовать Лусио любой ценой, и доставить живым в главный опорный пункт корпорации. В ужасе перед стальными легионами, марширующими по Бразилии, бандиты начали медленно рассеиваться и разбегаться, но их отлавливали и уничтожали. Были сбиты несколько самолетов и потоплены три корабля с убегающими людьми. Оперативники врывались во все подозрительные здания и конструкции, зачищали канализации и коллекторы. Они были безжалостны, перетирая очередную группировку в порошок, оперативники вырезали её под корень, и спустя месяц, когда боевиков оттеснили к предместьям радиоактивных джунглей, среди боевиков началось бурление. Возник прецедент, когда целая банда сдалась без единого выстрела. И самое главное — спецназ корпорации из двух сотен бойцов, обнаружил и уничтожил «подавитель». И вот тогда Лусио объявился. Проныра, видимо решив что это отличный момент, решил как в старые добрые поймать удачу за хвост и опять вернуть себе статус героя. Не тут-то было, боссы боевиков отлично понимали что бороться с «Вишкар» уже не вариант, а откупаться надо, а что как ни Лусио на блюдечке может упокоить корпорацию… В итоге на общем собрании шефов группировок, горе-революционера напоили, обкурили гашишем и с делегацией отправили к «Вишкар», на чем и закончилась реконкиста Бразилии… …Сан Банано, был относительно небольшим портовым городком, расположенные на северо-востоке Бразилии, и зарабатывал себе на жизнь транспортировкой грузов, и добычей всяческой морской живности, плывущей в местные гавани, чистые от мусора. Со стороны океана на него дули постоянные нежные ветры, а солнце было постоянным гостем. Его население было довольно многочисленно и благополучно, неплохо зарабатывая на продаже рыбы и жемчуга, который добывали из целых наслоений раковин моллюсков, обитающих на одном из побережий. Пожалуй, поэтому все здесь насквозь провоняло рыбой, а на невероятно узких, вечно темных от сплетения крыш улицах, всюду торговали мелкими поделками из рыбьих костей, и чешуи. Городок состоял из невысоких пятиэтажных домиков построенных в очень консервативном стиле, больше подходящем Греции чем Бразилии. Массивные, но между тем красивые колонны поддерживали портики дворов, старинного вида украшения на фасадах и множество статуй, и скульптур, каким-то невероятным образом гармонировали с новыми технологиями. Тут и там мелькали цветастые голографические баннеры, с рекламой или новостями идущими от «Вишкар». Во время смуты, город сильно пострадал из-за Лос Муэртос, решивших что Сан Банано отличный центр для сбора новобранцев. Но появление «Вишкар» сломало им все планы, и городок стал зоной боевых действий — его южная и восточная части полностью уцелели, не попав под массированную бомбардировку, а вот северная превратилась в руины. Сейчас там шло огромное и невероятно-шумное строительство — «Вишкар» проводили программу репарации, и планировали создать здесь очередной «рай на земле». Им активно помогала Лумерико и ещё пара местных корпораций, мечтающих откусить кусочек от ново образующегося пирога в лице освобожденной Бразилии. Вскоре на горизонте появится целый лес из сияющих жестким светом небоскребов, и деловых центров. Что интересно, следом они планировали перестроит старый район, полностью заменив старые домики на высокотехнологичные здания. Но это пока лишь планы, о которых говорят лишь огромные генераторы жесткого света, башенные краны загораживающие зеленые насаждения да пара дирижаблей, таскающих на бортах сияющую неоном рекламу, с очередным обещанием лучшей жизни. С другой стороны города возводился ещё один жилой блок, более утилитарный и простой — предназначенный специально для оперативников желающих оставить службу и осесть в Сан Банано навсегда. Центральный район оказался окружен со всех сторон, но поделать было нечего — мир изменился навсегда, и все это отлично понимали. Домики длинными ломанными лентами, простирались от небольшого холма, на котором расположился старый, готический храм с красивейшими витражами, до самой набережной, к которой прилегали порты, и небольшие песчаные пляжи. Дома на берегу были несколько выше чем в центре и куда более богатые — большие и широкие, их украшала пожелтевшая лепнина изображающая различные — чаще всего библейские — сценки. На их высоких окнах, часто выводящих на широченные балконы из белого известняка, играли солнечные лучи, от чего казалось что весь район сияет и купается в золоте. По местным аллеям, засаженными платами и афразийскими кленами, мерно разгуливали богато выглядящие люди, облаченные в деловые костюмы, а на редких, почти не существующих парковках, стояли спортивные машины. Полиция и патрульные «Вишкар» были здесь на каждом углу, лишний раз проверяя каждый темный угол или двор, но преступлений здесь быть не должно. ПО краям района расположились вишневые сады и зеленеющие общественные парки с фонтанами, и скамейками, скрывающимися в тени кустарников, или огромных, реликтовых деревьев. Через дорогу, за широкой стеной из шиповника, расположились небольшие порты. Низкие, грязные от постоянно коптящих корабельных труб корпуса, окруженные невысокими заборами, блошиными, совершенно хаотично настроенными рынками, и ржавыми ангарами, помнящими ещё вторую мировую, растянулись на много миль. Они образовали своеобразный город в городе, полный темных и таинственных закоулков, подпольных мастерских и складов с грузами из далеких стран. В узких, затянутых нитями с сохнущей рыбой, проходах стояли старенькие унылые грузовички и пустые бочки от солярки, валялись горы корабельных запчастей, и висели рыболовецкие сети. Вокруг них вертелись мальчишки-подмастерья, ремонтирующие поврежденные снасти или заменяющие им крючки. Дети весело щебетали на весь порт, привлекая моряков из дальних стран или просто пялились на крейсера «Вишкар», стоящие на приколе неподалеку. Три или четыре десантных корабля, занимали ремонтные доки, извечно заполненные мелкими рыболовецкими судами и траулерами, и на их фоне казались ещё больше чем были. В самом краю портового района, расположилась зона разгрузки барж. Контейнеры всех цветов, форм и расцветок давно проржавели и покрылись слоем морской соли, которую можно было смело откалывать пальцем и похрустывая идти дальше. Из-за длительной блокады, зоной никто не пользовался, и сотни контейнеров окруженных невысокими заборами, были облюбованы бездомными в качестве постоянного жилища. Они взламывали их двери и селились внутри, используя найденный груз в своих целях. Сейчас, в столь ранний час можно было заприметить пару дымных шлейфов от их костерков и услышать пьяные песни исполняемые на побитых жизнью гитарах. На покосившемся портовом кране, одной «ногой» ушедшем под стольного цвета воду, висело какое-то тряпье, превратившееся в подобие шифера. Соль впиталась в ткань, и застыла колом — так-что чьито старые джинсы грохотали как целый бидон с гвоздями. Изредка над краном со стороны моря проносились черные туши конвертопланов или десантных вертолетов «коров», в чьих открытых люках виднелись оперативники, весело покачивающие ногами. Вертолеты проносились, оглашая улицы громоподобным грохотом лопастей и оглашаемымыми через мегафон объявлениями. Их тени падали на неровные, изломанные ряды металлических и черепичных крыш, центрального района. Центр города был стар и почтенен, но по каким-то причинам сказочно тесен. На улицах, вымощенных крупными камнями или плиткой, вряд-ли могли развернуться два автомобиля, благо таковых туту было немного. А когда на узких, заваленных мусором и строительным хламом обочинах начинала происходить торговля и сморщенные, темнолицые бабушки раскладывали свой товар, становилось совсем тесно. Ветер тихо посвистывал между зданиями, проходя сквозь открытые окна и портики, в которых на мраморных скамейках сидели старички, играющие в карты или шахматы. Он гонял по камням мелкий мусор и банки от дешевого южно-американского пива. Сами домики закрывали собой часть неба своими выдающимися крышами и балконами порой соединяющимися с соседней стороной улицы и внизу царила желтоватая темнота. В ней мерцала реклама и лампочки, отсвечивающие от окон и стекла бутылок. Между домами была натянута паутина из толстых черных кабелей и проводов, с которых свисали давно не работающие лампы уличного освещения, и по которым нагло выхаживали жирные коты, лакомящиеся рыбой в порту. Некоторые из них наиболее больших, или старых зданий, имели небольшие веранды и террасы, стекла которых медленно розовели от встающего солнца. Большинство из них были окрашены в приятный, нежно-желтый цвет, несколько испортившийся от постоянной влаги и многолетних наслоений морской соли, летящей с ветром, но встречались и зеленые. В общем, для Сан Банано с годами менялось крайне малое и город не потерпел от «Вишкар» никаких потерь, лишь пользу. Но конечно без «небольшого» памятника своему тщеславию они не обошлись. В самом центре города, после войны появилась громадных размеров площадь. Устланная зеркальной мраморной плиткой белого и бледно-желтого цвета, она сияла день и ночь, а сотни софитов, и прожекторов, освещали небо. Били громадные каскадистые фонтаны в виде морских раковин и символов «Вишкар», благоухали кусты роз, и особенной бирюзовой сирени, привезенной сюда только ради особо важных гостей в лице генерального директора, и его заместителя. По краям площади расположились площадки и зоны для отдыха, и высокие шпили неизвестного назначения. На их вершинах потрескивали разрядники и прилепились целые гроздья боевых дронов. А в самом центре площади расположилось пожалуй самое помпезное здание из всех построенных корпорацией — высоченный, сияющий стеклом и позолоченным металлом шпиль, возвышался над всем городом, легко затмевая даже самые прекрасные здания в нем. По сплошным поляризованным стеклам бегали голографические рисунки и прилепилась полупрозрачная оболочка золотистого цвета. Вдоль всего шпиля шла широкая полоска белого мрамора — начинаясь у самого основания, окруженного статуями и скульптурами, она обвивалась вокруг здания, потихоньку истончаясь, и оканчиваясь на громадном монументе венчающем крышу. Это была громадная, золотая рука, держащая резной земной шар на самых кончиках своих пальцев. Шар сиял и мерцал, изредка вспыхивая бирюзовым и золотым цветами… Издалека «шпиль порядка» (так окрестил его главный архитектор) напоминал блистающие всеми огнями веретено или громадный праздничный торт. Не меньше двух сотен этажей офисов и административных блоков, призванных координировать процесс репарации Бразилии, и заканчивалось здание апартаментами для работников, и гостей здания. Его построили всего за пару дней используя мощные излучатели жесткого света, и несколько тысяч рабочих рук, настраивающих все что только можно. И пожалуй единственная причина объясняющая такую поспешность, была проста — казнь… Сегодняшний день был крайне необычным в истории города. По улицам проносился гром барабанов и вой мегафонов полицейских вертолетов, объявляющих чт оне стоит толпиться в одном месте. Тысячи уцелевших в войне людей выбрались из своих домов чтобы посмотреть на эпохальную потеху — очень многие помнили чего стоила Бразилии маленькая революция Лусио. Тесные улицы были запружены гомонящими и галдящими людьми, пихающимися и рвущимися поближе к площади, чтобы увидеть все своими глазами. В небе, помимо громады транспортной платформы «Вишкар», зависшей неподалеку от города, появились вертолеты прессы и информационной службы корпорации. В воздухе висели обрывки слов, и криков, и люди медленно стекались к главной площади города. Та была окружена тройным кордоном из оперативников в форме и снаряжении для подавления массовых беспорядков. Ярко-бирюзовые бронекостюмы блестели и громыхали при движениях, а алый свет встающего солнца вызывал интересный оптический эффект — казалось что у них за спинами огромные бирюзовые крылья… В руках бойцы держали прозрачные щиты с шоковыми каёмками и мощные дубинки, но не смотря на столь серьёзное вооружение, они едва сдерживали толпу, пытающуюся глянуть на действо хоть одним глазком. На всякий случай, в ближайших дворах стали несколько автозаков и отрядов бойцов в экзоскелетах — эти парни, вооруженные пулеметами, точно знали что такое подавление толпы. Вот только они не умели делать это без жертв… Посреди площади, под усиленной охраной двух десятков спецназовцев «Вишкар» и двух тяжелых экзокостюмов, расположился металлический эшафот. Рядом с ним вместо веревок лежали шоковые струны, а на ступенях сидел один из офицеров спецназа, облаченный в торжественную форму и бирюзовый берет, залихватски натянутый на бок. Из-под него выглядывали молочно-белые волосы, перетянутые резинкой берета. Приятное европейское лицо, с неестественно белой кожей и имеющее на лице пару шрамов, было повернуто к фойе шпиля, где происходило главное действо… …Симметра стояла на небольшом, мраморном возвышении, прямо перед спуском со ступенек фойе. Она была дико напряжена, но это было незаметно по лицу — Индианка была отличным актером, хорошо маскирующим свои эмоции, особенно на камеру. Морщины на лбу были разглажены усилием воли, глаза слегка затемнены с помощью специальных линз, а синяки по глазами замазаны тонной тоналки цвета молочного шоколада. Ещё её слегка потряхивало, и она покусывала губы, не сводя взгляда с эшафота. Она старалась не двигаться, изображая из себя верного пса своего хозяина — это была не её сцена и индианка это отлично понимала. Ведь, она стояла за правым плечом самого генерального директора «Вишкар» — Синкха Абигейла. Директор что-то пафосно зачитывал на микрофон, зависший перед его лицом, и при каждом слове толпа, едва заметная за спинами оцепления, взрывалась воплями торжества или злобы. Синкх умело изменял тембр голоса и его громкость, грамотно побрал скорость и гримасы на лице и слова вызывали бурю эмоций. Эту речь буквально два часа назад написала Симметра, но она не могла вспомнить и слова, да и вообще она не чувствовала торжества по поводу гибели своего главного врага. В последнее время она была очень занята, разрабатывая одной ей известные планы и кое-какой секретный и крайне личный проект, но тот никак не хотел спориться, а время поджимало… В какой-то момент невидимый оркестр — до этого игравший торжественный марш «Вишкар» — сфальшивил, и девушка вернулась в реальность. Она быстро поморгала глазами, прогоняя пелену размышлений и перевела взгляд на Синкха. Высокий, почти под два метра и невероятно плечистый, Синкх Абигейл был бывшим полковником индийских спецслужб, но с позором отправлен в отставку. Это было связано из-за Пакистанских корней его отца, хотя, ходили слухи про то что он приторговывал оружием… Та к или иначе, это действие подарило миру одну из крупнейших корпораций в мире. Синкх был одет в темно-синий костюм из шелка, пошитого специально на его богатырскую спину, и бледно-бирюзовую рубашку с огромной брошью в виде символа «Вишкар», на правой стороне груди. На шее у него была толстая золотая цепь с фигуркой какого-то индийского бога, а на пальцах массивные золотые перстни с рубинами. Они контрастировали со смуглой — но не черной — кожей рук, выделяясь ещё больше. На голове индуса был намотан сикхский шелковый тюрбан бирюзового цвета. Его скрепляли несколько брошей и темно-золотая лента, с символом «Вишкар», и почему-то Симметре захотелось дернуть за одну из них, чтобы узнать какого цвета у Синкха волосы. Но она сдержалась, осознав что сама выглядит не намного лучше — обтягивающее форменное платье «Вишкар» с черными и бирюзовыми вставками в районе плеч и груди, немного жало ей, а очки, надетые на голову, не несли никакого смысла — они были даже без стекло! Вместо них были голографические проекторы, выводящие изображение с камер в городе. Бионическую руку ей пришлось заменить на позолоченный вариант, разукрашенный совершенно диким узором и драгоценными камнями вместо ногтей. Рука была тяжеловата и реагировала на движение несколько запоздало, что изрядно бесило девушку. Кстати, ей пришлось затянуть свою прекрасную шевелюру в тугой узел на затылке, а церемониальные наушники-тиара, сползали с ушей. Жара, воцарившаяся здесь по утру, Сатью не волновала, а вот ветер ей не нравился и она постоянно облизывала губы, на которых оседал тонкий слой соли… Сатья вздохнула. Она стояла здесь уже час, слушая болтовню, написанную ей же и мечтала чтобы все это побыстрей закончилось. Чтобы стоять смирно и изображать из себя «собаку» требовалось немного сил, а вот чтобы не начать зевать от недосыпа, и скуки, уходило все оставшееся. Индианка уже поделала все что могла, и людей поизучала, и охрану поразглядывала (с удовлетворением отметив что Бенедикт все же поставил своих людей, а не бойцов директора), и даже глазки репортерам построила, но все это ей уже наскучило… Она осторожно вывела на очки голографическую трансляцию из здания и на конец удовлетворенно выдохнула. Лусио уже вели. Симметра улыбнулась — «вот так все обернулось, педик. Думал сможешь обыграть меня? Ха! Ты проиграл! Не подумай что удача не на твоей стороне, просто игра нечестная…» — Подумала девушка, мстительно расправляя несколько осунувшиеся плечи. Она видела как Бенедикт, в сопровождении восьми элитных бойцов выводил пленного из подвала здания и уже направлялся к выходу, ещё пара минут и все будет кончено. Тем временем Синкх произнес последнее слово из речи и толпа взорвалась аплодисментами. Директор в театральном жесте поднял руки, как епископ благословляющий свою паству и похлопал сам себе, а затем отошел в тень, отбрасываемую козырьком над фойе.  — Как я? Не слишком вспотел? — Тихо спросил он Симметру, разворачиваясь к ней лицом.  — Вы как всегда бесподобны, мистер Синкх. — Сатья демонстративно склонила голову, якобы не смея смотреть директору в глаза. На самом деле она пялилась на его обувь — тапочки… Ног директора никто естественно не видел и тот обулся в обычные домашние тапочки… — «Боже, какой дебил… И он управляет «Вишкар»  — Спасибо Сатья. Ты как всегда любезна, чтобы я без тебя делал… — Сикх опять повернулся к толпе и помахал рукой. — Напомни мне выписать тебе дополнительную премию в этом месяце…  — Спасибо мистер Синкх, но право слово, это уже слишком. Вы завалите меня деньгами… — В шутку ухмыльнулась Сатья, продолжая держать голову наклоненной. — Ваша секретарша может не так понять… Синкх то ли не понял колкость, то ли был слишком туп чтобы понять. Он улыбнулся во все свои зубы (один был золотым, и имел на себе след от лазерного попадания). — Подними голову, это наш общий триумф. В конце-концов, без тебя поймать Лусио было-бы несколько проблемно.  — Всегда рада служить корпорации и мировому порядку… — Сатья подняла голову, но все равно не увидела глаз шефа, лишь золотую пуговицу от пиджака, в которой отражалось её лицо. — «Ага… Всегда рада… Вообще всегда… Боже Бенедикт, веди этого ублюдка быстрее я хуею… Где моя фляга?!» Последний вопрос был риторическим, конечно фляга была в её сумочке, в фойе, и там её ждало ещё пол-литра отборного бухла, разбавленного кое-чем… В этот момент толпа взорвалась криками и оскорблениями, а вспышки от фотоаппаратов затмили восходящее солнце. Симметра повернула голову — Бенедикт, облаченный в черный полувоенный мундир, вел Лусио через фойе. Террорист вырывался и что-то бубнил через кляп, запиханный ему в зубы, но оперативники, торжественным строем идущие по бокам, иногда били его прикладами и ногами. Конвой вышел наружу на миг останавливаясь под светом вспышек и Симметра невольно оказалась почти вплотную к избитому, и связанному террористу. Их взгляды встретились. Лусио одним своим видом умолял о пощаде, в его зрачках плескался ужас, почти выливающийся наружу. Но в ответ на него глядели абсолютно безразличные, холодные глаза и он понял что пощады не будет… Офицер встал с эшафота и торжественно промаршировав к Бенедикту, принял Лусио, грубо схватив его за локти. Террорист запищал от боли, и заковылял за своим палачом, опустив голову на грудь, а офицер продолжал свое дело. Он поволок приговоренного к эшафоту, а оперативники торжественным караулом выстроились по бокам. Лусио вывели на эшафот и толпа взорвалась руганью. Над головами оперативников полетели камни и гнилые овощи. Но они не долетали, падая где-то на середине площади. Несколько дронов-операторов с шипением лопастей зависли перед лицом Лусио, принимаясь щелкать его во всех возможных ракурсах. Двое оперативников взошли след за ним, и приступили к своей черной работе. Их лица были закрыты масками и визорами, а на груди были значки ОВБ (отдела внутренней безопасности). Они убрали автоматы за спины, и один из них взял в руки шок-леску, а второй проверил систему повешенья. Бенедикт, все это время стоявший слева от Симметры, облокотился на стенку трибуны и не мигая уставился на Лусио. Казалось что старого наемника что-то беспокоит, но он не решался высказать свое мнение. Лусио вырывался, и что-то выл, но все было тщетно. Его панические взгляды выли и кричали за него: как так? Как так? — Будто говорили они. Оперативники схватили его под мышки, едва не оторвав руки, и офицер медленно, почти демонстративно накинул петлю ему на шею. Пальцы осторожно затянули узел на его хребте, тщательно подбирая нужный позвонок. Офицер похлопал террориста по плечу и отошел. Забили барабаны и Смерть почему-то стало дурно… Она на миг прикрыла глаза, на лбу выступил пот, а голова закружилась как при тепловом ударе.  — А теперь, согласно указу от… — Дальнейшие слова потонули в странном гуле, поселившемся в ушах Симметры. «Боже! Да что такое?!» — Подумала она, и в этот момент барабаны остановились.  — Приговаривается к смерти через повешенье! Приговор привести в исполнение! Раздался треск шоковой лески и предсмертный хрип Лусио. Жуткий и протяжный, как звук воздуха выходящего из огромной воздухововдной шахты, он пронзал воздух, а потом и он оборвался, сменившись громким хрустом хребта… Симметра медленно открыла глаза и увидела результат своих трудов. Лусио болтался в петле, плавно покачиваясь на утреннем ветру. Его обмякшее тело, было как тряпичная кукла и выглядело просто ужасно. На теле открылись все старые раны, на позвоночнике появилось несколько прорывов кожи, и торчал осколок кости. Его скованные руки обмякли и обвисли, ступни опустились, а из спазматически открытого рта в обход кляпа шла кровавая пена. Она стекала по его зеленой рубашке, оставляя за собой длинный красный след. Глаза бразильца закатились и сквозь раскрытые веки вытекали капельки крови… Толпа рукоплескала и орала, к телу бросились репортеры и дроны-операторы, освещающие его софитами. Симметра тихо икнула и уже не дожидаясь окончания церемонии, повернула обратно в прохладу фойе. Ей почему-то было жарко, а в голове гремели колокола… Фойе было длинным, хорошо освещенным залом, отделанным белым мрамором и стеклянными плитами. Слева от стеклянных дверей входа была регистрационная стойка окруженная бадейками с папоротником. Девушка сидящая за ней, нагло похрапывала и не заметила пришествия Сатьи. Слева, под портретами главных архитекторов «Вишкар», расположились лавочки, скамейки и пуфики для ожидающих. Отделанные красным и бирюзовым бархатом, они выглядели как драгоценные камни, раскиданные по залу. В его конце, в широченной округлой нише, с фонтаном по центру, были восемь лифтов, выстроенных полукругом. Сумочка Сатьи лежала на одном из пуфиков, в у входа. Над ним висел каскад зеркал и окошко гардероба. В них отражение Симметры странно размывалось, и её голова закружилась ещё больше. Женщина стремительно пробежала к своей сумочке, цокая каблуками по мраморному полу и едва не споткнувшись, упала на пуфик. Она расстегнула её молнию, и перерыв содержимое, извлекла наружу огромную серебряную флягу, покрытую барельефами в виде тигров. Тяжело выдохнув, Сатья принялась скручивать крышечку, но роботизированные пальцы не слушались и двигались несинхронно, срываясь с серебряного покрытия.  — Твою мать! Твою мать! Твою мать. Твою мать… — Шептала Сатья, на конец свернув крышечку и запрокинув голову делая мощный глоток, которому позавидовал бы и прожженный бомж-алкаш. Губы, язык и горло вспыхнули и загорелись, принимаясь щипаться, а в нос ударил удушливый ликерный аромат, совмещающий в себе полный букет алкогольных приправ. Сделав три глотка, она отлепила флягу от губ и без стеснения вытерев лицо рукавом, откинулась спиной к зеркалам.  — Мисс Сатья, вам нехорошо? — Бенедикт подкрался как всегда неожиданно и теперь возвышался над ней. — Что во фляге?  — Сенегальский ликер… — Прошептала индианка, громко икая. Нескольких глотков хватило чтобы полностью унять её нервы. — Хочешь?  — Нет, спасибо… — Бенедикт сел рядом обеспокоенно глядя на хозяйку. — Вы нехорошо выглядите, у вас голова не кружится?  — Уже нет… Но я в порядке… Просто заработалась… — Ответила индианка, скорее надеясь на то что сказала правду, чем будучи в этом уверенной.  — Заработались? Да на вас лица нет…  — Это сложный, секретный проект… Он буквально жрет мои силы и жизнь. — Симметра вновь приложилась к фляге. — Тяжко…  — Вы ведь не испытываете на себе очередное устройство? — Обеспокоенно спросил англичанин. — Напомнить вам что произошло с телепортатором нового типа? Тогда ваше тело едва не отправилось в одну галактику, а зад в другую.  — Да, забавно получилось… — Ещё глоток. Куда больше прежнего. — Только работники лаборатории так не считали, точнее, их семьи…  — Да насрать мне на их семьи… — Симметра икнула, её уже начало развозить. — Теперь, когда Лусио больше нет, у нас почти не осталось врагов. Лишь этот проклятый «Овервотч» и Джейминсон, но ничего, мы до них тоже доберемся… — Доберемся, доберемся… — Бенедикт попытался мягко отнять флягу, но механические пальцы держали её так крепко, что даже его боевой протез оказался бессилен. — Только враги бывают не только внешние, надеюсь вы понимаете о чем я? — Понимаю, отлично понимаю… — Симметра покосилась на силуэт генерального директора, уже дающего интервью на улице. — Я рада что принял мою сторону.  — Иначе вы были бы уже в тюрьме, или воооон, там… Около Лусио… — Бенедикт улыбнулся, и Сатья сделал ещё две глотка. Запах ликера начал удушливым ковром распространяться в разные стороны от неё. — Да, в конце-концов, вы платите мне зарплату… Я заменил всех людей в здании, можете быть уверены, они всегда на вашей стороне.  — Спасибо…  — Но, у меня тут есть одно донесение… Оно вас заинтересует… — Начальник охраны вытащил из-за пазухи инфо-планшет и протянул своему шефу. — В Англии продолжение заварухи. Приходило сообщение что Окстон повязали, а теперь уже нет подтверждения. А вот повстанцы активизировались, нападают на наши посты и опорные пункты. Есть потери…  — Прикажи от моего имени ввести режим ЧП. — Сказала Симметра, добивая полулитровую флягу и с сожалением заглядывая в её горлышко. — У меня ликер кончился… Я пойду к себе в апартаменты, распорядись чтобы мне принесли ещё четыре бутылки ямайского рома и чего-нибудь ещё… А, и назначь мне личную служанку… Желательно не из местных, они ленивые макаки… Симметра встала на ноги и опасно покачиваясь пошла к лифтам. Ему вдруг показалось что сквозь платье у той что-то светиться и слегка выпирает на спине. Но сатья на пол пути остановилась. — И ещё. — Бросила она через плечо. — Бенедикт, достань мне «кадуцей» доктора Циглер…